КАШАЛОТ, или ТРИ ЛИКА ВОЛОШИНА

11-07-2005

Игорь МихайловИгорь Михайлов - критик, прозаик. Лауреат премии журнала “Литературная учеба” за 2002 год в номинации “Проза”. Автор книги рассказов и очерков “ЗАО Вражье”. В данный момент сотрудник одного из толстых литературных журналов.

Львиная грива волос, окладистая по-купечески борода, крупные черты лица, выразительный до пронзительности взгляд - вот типичный портрет Максимилиана Волошина. На его основе, следуя обаятельности зрительного обмана, создавали и образ в целом. Глубина, сила и красота здесь настолько нарочито выпуклы, что поневоле закрадывается сомнение в их подлинности. Но таково гипнотическое очарование стереотипом. Оно сильнее не только сухого факта, но и иного взгляда на, казалось бы, привычное.

Несмотря на обширное наследие поэта, художника, философа и переводчика Максимилиана Волошина, огромное количество фото и архивных документов, его акварелей, воспоминаний о нем современников, в жизни его до сих пор много, как сказали бы географы, белых пятен.

Фигура Волошина до сих пор ставит его исследователей в тупик. Кем же он был на самом деле: гениальным мистификатором или неким подобием Протея? Греческое божество, как известно, обладало даром пророчества, но и умело принимать облик зверя, воды, дерева, и символизирует непостоянство, изменчивость и непредсказуемость.

Эта непредсказуемость и стала причиной многих драм в жизни поэта.

Остановим наше внимание на нескольких эпизодах жизни Волошина.

Вековая застенчивость русского человека в вопросах пола начала было освобождаться от своих пут в конце XIX, начале XX веков. Василий Розанов выдвинул на тот момент революционный лозунг: “Пол это душа!”. Любовь земная, Афродита-Пандемос, и любовь небесная, Афродита-Урания, посеяли в умах художников начала века настоящий хаос. А потому и не удивительно, что взаимоотношения творческой интеллигенции того времени носят вольный характер хлыстовской общины. Союз двух сердец, где оба вида любви, освещенные браком, сосуществуют в гармоническом единстве, расширяются до рамок чуть ли не всемирности. Ну, или, по крайней мере, трех человек.

 

Маргарита Сабашникова

Так случилось и с первой женой Волошина не без косвенного влияния самого поэта, художницей Маргаритой Сабашниковой.

В роли злых гениев здесь выступили сразу два человека, супруги: поэт Вячеслав Иванов и писательница Лидия Зиновьева-Аннибал. У четы Иванова-Зиновьева возникла идея создания семьи нового типа: если два человека совершенно слились воедино, то они могут любить и третьего. Такое сосуществование трех в одном должно явиться прототипом “новой человеческой общины” или “началом новой церкви, где Эрос воплощается в плоть и кровь”. Поначалу роль третьего в соборной идее Иванова была отведена Сергею Городецкому, чуть позже он реализует ее в отношении с Есениным. Но нас сейчас интересует Маргарита, которая явилась на языческий зов Иванова: “Чаровал я, волховал я, Бога-Вакха зазывал я”.

Уже через некоторое время союз становится настолько спаянным, что Зиновьева-Аннибал обращается к “Сирене-Маргарите” со словами: “Ты вошла в нашу жизнь, ты принадлежишь нам. Если ты уйдешь, останется мертвое… Мы оба не можем без тебя”.

Не трудно убедиться в том, что Волошина в этой семейной ячейке нового типа нет. И поэтому он порывает отношения с двумя Афродитами в лице неверной Маргариты.

 

Лидия Зиновьева Аннибал и Вячеслав Иванов

Снимки той поры (у Волошина был хороший фотоаппарат) лучше всяких слов говорят о том, чему более-менее пристойное название человечество еще не придумало: словно мучимая демонами с какими-то белесыми зрачками – Зиновьева-Аннибал, автор скандально знаменитого романа “Тридцать три урода”, не менее выразительный хозяин известной Башни, Иванов; Сабашникова в шляпе с птичьим пером, воздушная, лукавая – вот-вот, кажется, взмахнет крылом и улетит.

А вот и новые действующие лица второго акта драмы жизни Максимилиана Волошина: скромная учительница Елизавета Ивановна Дмитриева, Черубина де Габриак и поэт Николай Гумилев.

Оставленный муж в утешение себе выдумывает Черубину де Гибриак.

Черубина - изящный и неправдоподобный, томный и ядовитый цветок символизма. Неожиданно распустившийся и столь же внезапно увядший.

Каждый сочинявший эту пленительную и остросюжетную сказку, в конце концов, сделался одним из ее персонажей.

А начиналось все очень обыденно. В Петербурге. Где сама атмосфера и декорации - кажется, способствуют тому, чтобы из обыкновенной дворянской девушки со склонностью к мистицизму и экзальтации (а кто в то время не был мистиком?) не выпорхнула бы Сапфо или Прекрасная Дама.

По окончании Императорского Педагогического института, где она изучает историю средневековья и французскую средневековую литературу, Дмитриева едет в Париж. Пишет стихи. О чем может думать барышня в осьмнадцать лет? Конечно же, об инфантах, брильянтах, грандах и принцах, которых “все нет”.

В Париже Дмитриева занимается испанской средневековой литературой и историей и знакомится с молодым декадентом Николаем Гумилевым. Вот здесь-то и происходит завязка будущей драмы, варианты которой каждый из участвующих в ней, а особенно большое количество литературоведов и заинтересованных сторон, трактует по-своему.

 

Елизавета Дмитриева - Черубина де Габриак

Кто-то говорит, что у них был роман и Гумилев посвятил Дмитриевой несколько своих стихотворений. Гумилев просил ее руки, но получил отказ. По версии Ахматовой (позднее “атрибутировавшей любовную лирику Гумилева безапелляционной резолюцией - “мне”) все было не так.

Гумилев вводит Дмитриеву в тогдашний контекст литературной жизни. Позже на “Башне” Вячеслава Иванова, еще до того, как там совьет себе гнездо тройственный союз, Дмитриева знакомится с еще одним персонажем будущего спектакля, с Волошиным. Между ним и Дмитриевой, по воспоминаниям самой Дмитриевой, вспыхивает романтической чувство. Любовь к Гумилеву естественно ему не помеха. Максимилиан Волошин требует от Дмитриевой, чтобы она, как принято сейчас говорить, “определилась”. Он или Гумилев? В “Исповеди” Дмитриева простодушно описывает эту трагикомическую ситуацию: “Мне все казалось: хочу обоих, зачем выбор!”

И тогда Волошин выдумывает образ Черубины де Габриак. Стихи под псевдонимом Черубины де Габриак были опубликованы в “Аполлоне” в 1909 году и имели колоссальный успех, в особенности, добавим, у поэтов мужчин. Но… любовь втроем закончилась дуэлью между Гумилевым и Волошиным. И чуть было не стоила жизни обоим. Кстати, дуэль происходила на Черной речке, где был убит Пушкин.

Значительно позже, в 1921 году, поэты встретились вновь и пожали друг другу руки. Через некоторое время Гумилева не станет…

Что это: банальный флирт или искупление провозглашенных некогда истин?

 

Максимиллиан Волошин

Интересно, что метания Волошина не заканчивается с революцией. Но приобретают иной характер.

Октября он вроде бы не принял. Потрясение было таким сильным и тяжелым, что целый год он не может написать ни строчки. И в то же время поэт развивает бурную деятельность. Иван Бунин, удивленный и обескураженный кипучей пореволюционной деятельностью поэта в заметке о нем восклицает: “…на кого же…похож он?… Кряжистый бурмистр крепостных времен? Приап? Кашалот?”.

Именно в это время в “Известиях” появляется заметка со словами: “К нам лезет Волошин, всякая сволочь спешит теперь примазаться к нам…”.

Справедливости ради, стоит отметить, что “примазывается” Волошин не для одного себя. В его доме в Коктебеле находят убежище, как гонимые красными, так и белыми. В 1918 году он останавливает разгром имения Э.А. Юнге, где хранилось множество произведений искусства и редкая библиотека. И в следующем году с мандатом “комиссара по охране памятников древности и искусств” спасает от погрома немало культурных ценностей Крыма.

И все-таки, волна большевистского террора его не коснулась. Ни на фотографиях, ни на акварельных полотнах того периода нет и намека на то, что можно было бы назвать тревогой или травлей. Все та же китайская безмятежность, созерцательность, медитативность. Какая-то в них разлита нега и нежность, словно Волошин, не нашедший подкрепления своей веры в человека в реальности, решил излить всю любовь на окружающую природу Крыма.

Среди желтоватых, сумеречных, пустынных пастельных полотен ни одного человека.

От революции Волошин скрывался в Коктебеле. Девятый вал его не коснулся. Он - в колыбели красоты, спокойствия и неги, в древней Киммерии, в Доме Поэта, который построил своими руками.

На свой дом, где с 20-й по 30-е годы обрели приют и недолгий отдых доживавшие свой век поэты, писатели и художники уходящего Серебряного века, среди них: Мандельштам, Цветаева, Бальмонт, Бердяев, Андрей Белый, Алексей Толстой, Ахматова и многие другие, - Волошин имел охранную грамоту. И лишь к 1928 году круг над ним сужается. Дом Поэта обкладывается непосильным налогом. Его хотят отобрать, поскольку частная собственность вместе с собственниками – гнилой пережиток темного прошлого. Скудной зарплаты – 60 рублей в месяц, как деятелю ЦЕКУБУ (Центральной комиссии по улучшению быта ученых) не всегда хватает на жизнь. Волошин еще пробует заигрывать с властью, отписываясь статьями, где громит русский империализм. Но дни его сочтены. Снимки последней поры – дряхлый старик с палочкой, уставший, сутулый, от прежнего античного Бога только кудри, изрядно поседевшие.

Русский поэт на фото 1931 года, словно прощается со своими друзьями, которые всегда находили в его Доме Поэтов гостеприимный кров.

 

Мария Заболоцкая и Максимиллиан Волошин

Облака, горы и море. И больше никого и ничего.

Никого? Нет, в конце 20-х, начале 30-х Афродита-Урания уступит место Афродите-Пандемос. И Волошин обретает то простое семейное счастье, которое искал и не находил в круге столичной богемы.

Рядом с ним – Мария Степановна Заболоцкая. С ней он знакомится у одра угасающей матери. Мария Степановна – ученица и воспитанница народника Михайловского, вначале на правах сиделки и помощницы в скором времени становится его ангелом-хранителем, Марусей. Почти на всех фотографиях она справа от мужа.

Маруся и закроет Волошину глаза, когда в 1932 году, после того, как его разобьет паралич, усилится астма, и он уйдет в тот далекий и призрачный край, намеками на который полны его коктебельские пейзажи. Пейзажи, чьи четкие контуры, глубина и непередаваемое обаяние, будто примиряют человека с самим собой:

Был влажный вечер, выцветший от зноя,
И дали осмугленных облаков.
Холмы пустынь и синих гор зубцы,
Вечернею увенчанные славой…

* * *

Замечание С.С. Гречишкина

О Волошине я писал. Его знал отец моей жены. Я не совсем понял, как Есенин стал "третьим" в семье Ивановых. Лидия Дмитриевна Зиновьева-Аннибал умерла в 1907 г. Есенину было 12 лет.

Позднее Иванов женился на своей падчерице Вере Константиновне Шварсолон. Это было церковное преступление. Иванов предлагал Михаилу Кузмину фиктивно жениться на ней. Тот отверг такое пре5дложение. Из-за скандала Ивановы переехали в Москву.

У Городецкого была жена Нимфа, вот была с., хоть куда.

Ответ Игоря Михайлова.

Сергей Сергеевич, видимо, не так понял (или я так коряво выразился) фразу про Городецкого и Есенина. В оригинале она читается так: "Поначалу роль третьего в соборной идее Иванова была отведена Сергею Городецкому, чуть позже он реализует ее в отношении с Есениным". То есть, речь идет о Горедецком, которому отведена роль в тройственном союзе, а не о Есенине. Городецкий сойдется Есениным позднее. Вот и все. Можно в этом предложении уточнить, о ком идет речь: "... чуть позже он, Городецкий, реализует ее в отношении с Есениным. С уважением - Игорь.

Комментарии

Добавить изображение