ВСПОМИНАЯ СТАСА

28-07-2005

Стас ИоновВладимир Баранов был вторым человеком, с которым я познакомился по Интернету через гостевую книгу “Лебедя”. Стас Ионов был первым.

9 декабря 2000 года я получил от него письмо: “Дима, я буду в Москве с 18-го декабря по 5-е января с перерывами. Не хотите встретится поболтать? Интелигентские ужимки можно опустить — если нет времени или желания, так и скажите. Я не обидчивый, честное слово! Стас”. Я бы, наверное, не обратил внимания на это письмо — если бы не чудная фраза: “Интеллигентские ужимки можно опустить”. Подумалось, что такой человек непременно должен быть симпатичным, — и в ответном письме я сообщил свои телефоны. Ну и, конечно, верх взяло любопытство неофита: а как это вообще — знакомиться по Интернету?..

Результат превзошёл все мои ожидания: это был человек, который светился изнутри; об “интеллигентских ужимках” больше никто из нас ни разу не вспомнил. Узнав же возраст Стаса, пришлось “закусить губу”: он явно выглядел моложе меня. (Хоть это и чистый случай — но всё же: мы ведь со Стасом земляки — оба родом из Харькова. Правда, поскольку Стас, в отличие от меня, жил там довольно долго, то он сохранил в речи типичную харьковскую просодию” — просодию моего детства и моих предков.)

Беседа пошла настолько непринуждённо, что не было никаких сомнений: продолжим её не на улице, а дома — как друзья. Постепенно, когда был “прощупан” весь круг тем, я ясно понял: у нас со Стасом совершенно разные платформы. Была, впрочем, здесь одна странность, для меня тогда труднообъяснимая: явное различие платформ чувствовалось — но никакого ощущения отчуждённости или скуки не возникало. Налицо был явный парадокс: прожив в США почти четыре года, я не мог припомнить среди российских эмигрантов ни одного счастливого лица. У Стаса же было именно лицо по-настоящему счастливого человека. “Как это получается? — думал я. — Ведь если человеку, которого я никогда раньше не видел и о котором ничего не знаю, так искренне нравится Америка, как же он может искренне нравиться мне?” Однако он мне определённо нравился, притом всё больше. И только по прошествии нескольких лет я понял, почему: Стас одинаково уважал обе платформы, и свою и мою, я же, в действительности, — только свою. Мой взгляд был узок, его — широк.

Из моих знакомых Стас Ионов оказался первым россиянином, который не то чтобы поколебал моё негативное отношение к США, но лишил его упрощённой однозначности (которая, впрочем, единственная и помогла мне возвратиться на родину в отнюдь не самых простых обстоятельствах). Я всегда буду благодарен за это именно ему — Стасу Ионову.

Помню, он тогда ужасно злился на Коммика (правда, этот псевдоним, кажется, возник позже, а тогда он был ТС и Ц). Правда, и злился он симпатично: без местечкового надрыва — не столько дельно, сколько деловито. Я парировал (примерно так же и теми же словами, как и В. П. Лебедев): важно, мол, не то, что Коммик пишет, а важно как. В ответ на это я ожидал бурной, привычно негативной реакции. Но неожиданно Стас полностью признал мой аргумент: а ведь да, пишет он, собака, здорово! Но как же он не понимает, что…” — и дальше Стас развёртывал свои аргументы, со многими из которых, вообще-то, трудно было не согласиться. Я, разумеется, приводил контраргументы — и вдруг почувствовал: происходит настоящее, подлинное общение оппонентов — т. е. когда в ход идут не эмоции, а доводы, когда никто не уводит разговор в сторону от предмета, когда противоположная позиция собеседнику действительно интересна. Поскольку же дело было не в самом Коммике, а в той высокой Коллизии, которая одна и придаёт смысл существованию лебедевского сетевого форума (по самому крупному счёту), круг тем всё расширялся, а беседа становилась всё интереснее.

Насколько Стас действительно умел оценить своего идеологического оппонента, я понял, когда он, не заметив, сделал забавную опечатку в собственном имени: вместо “Стас” написал “Стая”. В результате получилась “Стая Ионов”. Коммик не преминул по сему поводу съязвить. И тут их распря была мгновенно задвинута” глубоко в “подсобку”: не забуду, с каким неподдельным восхищением Стас отметил наблюдательность и, в итоге, живость ума Коммика, хотя сама-то опечатка была и вправду совершенно пустяшной!..

Не было в нём злобы — была страсть. Она же — любовь к жизни. Вообще, замечено: люди, испытывающие от жизни усталость и во многом её недолюбливающие (то бишь агностики), подсознательно тянутся к общению с такими жизнелюбами, каким был Стас. Видимо, здесь есть частичка “сермяжной правды” бытия. Жаль только, что жизнелюбам судьба почему-то частенько отпускает вдвое меньше времени, чем тем, кто готов мрачно повторять за пушкинским Сальери: “…хотя обиду чувствую глубоко, хоть мало жизнь люблю…”

Больше мы ни разу не встречались. Последнее письмо от Стаса я получил 10 июля 2002 года: “Дима, я очень рад что у вас все постепенно обустраивается и вы купили квартиру. Ремонт -- это как гражданская война с разрухой, но все останется позади. В следующий приезд обязательно позвоню на новую квартиру. Привет Кате. Ваш Стас”.

Комментарии

Добавить изображение