АДАМЫ НЕ ПОМНЯЩИЕ РОДСТВА

[Мы и неандертальцы]

Узнать о своем родстве с другими людьми на Земле весьма увлекательно, хотя и бесполезно. Так сказать, чистый, незамутненный меркантильностью интерес. Ясно, что чем дальше нынешнее родство, тем глубже в историю уходит общий предок. Анатолий Клесов сообщил нам время жизни общего отца всех ныне живущих людей, этого генетического Адама – он жил примерно 80 тысяч лет назад. Именно с него началось ветвиться разнообразие последующих поколений. До него (у его отца, к примеру), был точно такой же набор маркеров гаплотипа, с него еще не началась дивергенция, поэтому отца Адама мы за родоначальника не принимаем. А если у других, более ранних, и начиналась эта дивергенция, то она на каком-то этапе пресеклась ранней смертью мальчиков либо рождением только девочек.

80 тысяч лет - это самый ранний по времени наш общий предок. Притом, 80 тысяч это нижняя граница. Она может быть отодвинута еще в два раза вглубь тысячелетий – есть такая тенденция. А генетическую Еву и отодвигать не надо – она и так по расчетам находится на расстоянии 140 тысяч лет от нас.

Итак, временные рамки заданы. Но мы по умолчанию все время предполагаем, что эти наши первоотцы и первоматери были чем-то вроде нас. Вернее, мы были похожи на них. Однако же, известно, что современный тип человека – анатомически, физиологически и “умственно” - появился значительно позже – не ранее, чем 50 тысяч лет назад, а точнее 42 тысячи. А кто же тогда были наши первоотцы? И первоматери? Если современный человек по линнеевской классификации относится к виду Homo sapiens sapiens, то кто были Адам и Ева? Удвоение sapiens sapiens – не ошибка. Человек дважды разумный – вот кто мы есть. А единожды разумный кто? А это – неандерталец. Его видовое название именно таково: Homo sapiens. И вот он как раз и появился примерно 150-200 тысяч лет назад и существовал до примерно 30-35 тысяч лет назад. По временным отрезкам выходит, что наши общие отцы и матери были неандертальцами. Сегодня уже трудно сказать, так ли это. Но мы ниже попытаемся.

Сравнительно недавно, лет десять назад, эволюционный путь человека в схеме своей выглядел линейно. Самыми первыми особями, отпочковавшимися на дереве эволюции от общего с человекообразными приматами (вроде шимпанзе), считались австралопитеки южные обезьяны” родиной, само собой, из Африки, начало которых можно отнести примерно на 4 миллиона лет до нас. Эти регулярно использовали предметы природы в качестве орудий труда – палки, камни и пр. - для добычи еды. Среди них выделились homo habilis, открытые супругами Лики в Олдовае в начале 60-х годов прошлого века (примерно 2 миллиона лет назад). Они уже подрабатывали каменные орудия (подработкой называется в антропологии небольшие изменения исходных камней в скребки, рубила и другие немногочисленные тогда орудия труда). Так что ничего не поделаешь – труд создал человека, это не только школьная пропись, но и научный факт.

В свое время историк ранних обществ Поршнев проделал эксперимент (Поршнев Б.Ф. О начале человеческой истории, М. "Мысль". 1974): он предложил своим сотрудникам “подработать” скребок из простой гальки. Выяснилось, что, не имея в руках ничего, кроме камней, один испытуемый этого сделать не может. Один держит нечто вроде наковальни с галькой на ней, второй другим камнем, как молотком, бьет по острому камню с тем, чтобы сделать от гальки отщеп. То есть, используются 4 камня и четыре руки. А раз так, то между производителями нужна коммуникация. Координирующие команды. Даже у самых отменных русских забулдыг - и то я наблюдал такую коммуникацию: так, держи-ка эту хреновину здесь. Теперь той хреновиной вдарь по этой хреновине. Да не той хреновиной, а этой. И не туда вдарь, а сюда. Вот, хорошо.

Более того, “тот факт, - пишет Поршнев, - что троглодитиды (эти троглодиты – все палеоантропы от питекантропа и дальше - В.Л.) для своего специфического образа питания вынуждены были оббивать камни камнями, несет в себе и разгадку появления у них огня. Искры сыпались в большом числе при ударах друг о друга кремней и других пород. Теоретически и экспериментально доказано, что эти искры способны зажечь любой вид трута. А в роли такового выступала настилка любого логова и жилья троглодитид, несомненно, однородная с настилкой берл
ог, нор, гнезд других животных. Тление настилки в местах обитания троглодитид возникало хоть очень редко, но неуклонно. Иными словами, зачатки огня возникали непроизвольно и сопровождали биологическое бытие троглодитид”.

Слова могут быть покрепче, чем “вдарь сюда”, но все равно они несут управляющую функцию. Значит, преимущество в выживании имели те, кто лучше мог использовать управляющие и речевые функции мозга. Вот в этом направлении церебрализации (то есть – поумнения) и двигалась эволюция.

После хомо хабилисов следовал питекантроп (открытый датским палеонтологом Дюбуа) это уже всего миллион лет назад. Их же иногда называют без церемоний троглодитами. Затем – синантроп (открыт богословом, философом и антропологом Тейяром де Шарденом), найденный около нынешнего Пекина. Этот умничал примерно полмиллиона лет назад. Даже огонь уже знал, добывать не умел, но поддерживал. Жил в пещерах и надевал шкуры. Сроки между появлением, скажем, австралопитеков и питекантропов или этих последних с синантропами и есть как раз длина эволюционного пути между ними.

Конечно, каждая в отдельности находка может быть оспорена в качестве звена, ведущего линию “на человека”. Но в целом эта линия именно такова. Да и находок представителей каждого подвида много, так что нет сомнений в том, что именно так протекало становление человека. Но в видовых названиях вышепоименованных пока нет имени человека – “южная обезьяна”, обезьяночеловек”… Китайский человек – это не видовое обозначение человека, хотя там и есть нужное слово “человек”. То же и “хомо хабилис - человек умелый” – так назвал свою находку Лики, но собственно человека там еще не было, этот хабилис – разновидность австралопитека, южной обезьяны.

В чем дело? В том, что у них всех еще не было абстрактного мышления и членораздельной речи. Конкретное мышление – было. То есть, в конкретной обстановке два хабилиса или два пинтекантропа могли “сообразить на двоих, троих и более и совместными усилиями изготовить дубину, загнать мамонта в яму, разделать его тушу. При этом их звуковые наросты чем-то напоминали первую сигнальную систему (типа сигналов у птиц или волков) или, может быть, команды биндюжников в одесском порту. Нечто вроде “майна и “вира”, только очень нечленораздельные, как если бы они сильно поддали. Но тонкой координации или чего-то похожего на планирование у них не было.

Следует сказать несколько слов о членораздельной речи. Она прошла огромную эволюцию. Речь у кроманьонцев точно была, но что это был за язык? В начале своего пути этот язык не имел никакой грамматики (пусть это не огорчает Дмитрия Горбатова): там не было ни временных форм, ни управления словами падежами или предлогами, ни определений, ни дополнений, ни наречий, ни числительных, не было вообще никаких частей речи. Не было даже различия между существительными и глаголами. И не было личных местоимений. Одно слово означало сразу и предмет, и его действие. Например, топор означало рубить, а копье – убивать. Другое слово означало предмет и его, например, цвет: трава – зеленая. Если бы древний охотник увидел оленя, он крикнул бы примерно следующее (при переводе на русский): “Я (вместо этого он стукнул бы себя кулаком в грудь) глаз-видеть трава-зелена олень-бежать копье-бросать-олень-убивать”. То есть, эта фраза состояла из пяти “комплексных” звукоизвлечений. А всего таких в обиходе было поначалу не более нескольких сотен – именно столько назвали у племени Мумбо-Юмбо Ильф-Петров.

Причем важно то, что существительное-глагол всегда употреблялся в повелительном наклонении – а других просто и не было. Именно повелительное наклонение прямо стимулирует и обязывает действовать. Это и сейчас характерно для неразвитых языков или для аборигенов, плохо знающих развитый язык. Путешественник В. К. Арсеньев так передает русскую речь проводника гольда Дерсу Узала: "Давно одни люди ходи. Люди ходи кончай, дождь ходи; какой другой люди ходи, балаган найди, сухие дрова найди, спички найди, кушай найди пропади нету"

Разоблаченный великим ученым-языковедом тов. Сталиным академик Н. Я. Марр, тем не менее, кое-что уловил верно: а именно то, что слово "рука" во всех языках мира означала не только орган тела, но и действие, которое она совершает.

Многие философы еще в древности заметили то, что уже в ХХ веке четко выразил Дж. Бернал, сказавший: "Язык выделил человека из всего животного мира". Это так и есть. Не только выделил, но и определил, что и как может делать человек.

В 30-е годы прошлого века ученый мир взбудоражила гипотеза Сепира-Уорфа, восходящая к В. Гумбольдту и гласящая, что язык навязывает человеку нормы познания, мышления и социального поведения: мы можем познать, понять и совершить только то, что заложено в нашем языке.

Приведу пример самого Уорфа. Он писал об английском словосочетании empty gasoline drums - “пустые цистерны [из-под] бензина”. Уорф, будучи по профессии инженером-химиком и работавший в страховой компании, обратил внимание на то, что люди недооценивают пожароопасность пустых цистерн, несмотря на то, в них могут содержаться легко воспламеняемые пары бензина. Лингвистическую причину этого явления Уорф видит в следующем. Английское слово empty (как и его русский аналог - прилагательное пустой) как надпись на цистерне предполагает понимание “отсутствия в емкости содержимого, для хранения которого эта емкость предназначена”, однако это слово имеет еще и переносное значение: “ничего не значащий, не имеющий последствий” (то же и в русском: “пустые хлопоты, пустые обещания”). Именно это переносное значение слова приводит к тому, что ситуация с пустыми цистернами “моделируется” в сознании носителей как безопасная.

Если язык неразвит и убог, то таковы же будут и действия: изготовление примитивных рубил, дубин и копий да беготня с ними за дичью. Но и это слишком сложно. Проще не настигать дичь, а ждать, когда животное само сдохнет. А потом уже питаться его трупом. Именно так и поступали археоантропы, они же палеоантропы, включая неандертальцев.

Вот что пишет по этому поводу Поршнев в “Начале человеческой истории”.

“Это было время богатой фауны хищников-убийц, где ведущей формой являлись многочисленные виды махайродов (саблезубых тигров), высокоэффективных убийц, пробивавших покровы даже толстокожих слонов, носорогов, гиппопотамов. Но ответвившиеся от понгид прямоходящие высшие приматы, по-видимому, использовали тогда даже не обильные запасы мяса, оставляемые хищниками, а только костный и головной мозг, для чего требовалось лишь расчленять и разбивать кости. Поскольку костный мозг травоядных составляет величину порядка пяти процентов их веса, можно видеть, что у древнего слона это питательное вещество давало 200 300 кг плюс примерно столько же весил и головной мозг. Претенденты же на эту пищу из грызунов и насекомых были ничтожно слабы. Таков был самый долгий этап развития плотоядения у троглодитид. Затем пришел глубокий кризис хищной фауны, отмеченный, в частности, и полным вымиранием махайродов в Старом Свете. Австралопитеки тоже обречены были на исчезновение. Лишь одна ветвь троглодитид пережила кризис и дала совершенно обновленную картину экологии и морфологии: археоантропы. С резким упадком фауны хищников исчезла возможность находить в районах их обычной охоты останки их добычи. Крупные животные умирали теперь от более многообразных причин в весьма разнообразных местах, тогда как популяции троглодитид были очень немногочисленны.

Однако роль собирателей и аккумуляторов относительно свежих трупов с гигантских территорий играли широко разветвленные течения четвертичных рек. Археоантропы адаптировались к этой географической ситуации. Едва ли не все достоверно локализованные нижнепалеолитические местонахождения расположены на водных берегах, в особенности у вертикальных и горизонтальных изгибов русла рек, у древних отмелей и перекатов, при впадении рек в другие реки, в озера и в моря. Поскольку туши плыли или волочились по дну, не растерзанные зубами хищников, первейшей жизненной задачей археоантропов было пробивать камнями в форме рубил их шкуры и кожи, рассекать связки, а также раздвигать их ребра посредством крепких рычагов, изготовленных из длинных костей, слоновых бивней или из крепкого дерева (вроде "лерингенского копья").

На этом этапе развилось поедание не только мозга, но и мяса в соперничестве, вероятно, с преимущественно крупными пернатыми хищниками.

Новый кризис наступил с новым разрастанием фауны хищников, особенно так называемых пещерных. На долю рек как тафономического фактора снова приходилась все уменьшающаяся доля общей биомассы умирающих травоядных. Род археоантропов был обречен тем самым на затухание. И снова лишь одна ветвь вышла из кризиса морфологически и экологически обновленной: палеоантропы. Их источники мясной пищи уже труднее всего описать однотипно. Если часть местонахождений по-прежнему приурочена к берегам, то значительно большая уходит на водоразделы. Палеоантропы находят симбиоз либо с разными видами хищников, либо со стадами разных травоядных, наконец, с обитателями водоемов. Их камни все более приспособлены для резания и разделки мяса животных, поверхностно уже поврежденных хищниками, хотя их по-прежнему в высокой мере привлекает извлечение мозга. Этот высший род троглодитид способен расселиться, т. е. найти мясную пищу в весьма разнообразных ландшафтах, по-прежнему решительно ни на кого не охотясь. Но и этому третьему этапу приходит конец вместе со следующим зигзагом флюктуации хищной фауны в позднем плейстоцене.

Необычайно лабильные и вирулентные палеоантропы осваивают новые и новые варианты устройства в среде, но кризис надвигается неумолимо. Этот кризис и выход из него здесь невозможно было бы описать даже самым кратким образом. Пришлось бы ввести в действие такие малознакомые читателю зоологические феномены, как адельфофагия (умерщвление и поедание части представителей своего собственного вида)…”.

В общем, подытоживая прочитанное у историков-палеонтологов, можно выделить три момента, принципиально важных для появления человека разумного.

1. Трупоедение, что требовало умения разбивать толстые кости для извлечения мозга. Тушу чаще всего уже успели сожрать хищники, а мощные берцовые кости им были не по зубам. Разделка же костей требовала умения изготавливать каменные рубила.

2. Каннибализм. Этот способ пополнения пищевых запасов сильно острил сообразительность. Менее сообразительный быстро попадал на обед, что не может не радовать Юлия Борисовича Андреева. Стало быть, потомство оставлял более сообразительный, к тому же сытый и веселый. Это весьма заметно подстегнуло эволюцию в сторону сапиентации.

3. Затрудненные роды в связи с прямохождением, что закрепляло кости таза. Такие роды часто приводили к родовой горячке и высокой смертности праженщин. Отсюда – сравнительно малое число женских особей и борьба за них. Эта борьба привела к дополнительным схваткам между прамужчинами, в которых опять-таки в статистике побеждал наиболее умный и хитрый, а не просто сильный. Менее умный пополнял своим черепом коллекцию палеоантрпологов, в которых почти нет целых черепов – все с дырками. К тому же хитрый и умный мог занять более высокую ступеньку лестницы в иерархии орды, что давало ему дополнительный шанс на оставление потомства.

Если стихи растут из сора, то человек разумный, как видим, произошел из полного аморального дерьма.

Первым видом, относящимся собственно к человеку разумному homo sapiens, стали неандертальцы. Появились они как раз тогда, когда исчезли синантропы, – примерно (уже говорилось) 200 тысяч лет назад. То есть, синантропы стали неандертальцами. А которые не стали – вымерли. Не оставили потомства. В принципе тот же механизм должен срабатывать при появлении современного типа человека, часто также называемого кроманьонцем (по месту находки в пещере Кро Маньон), он же homo sapiens sapiens, дважды разумного, из неандертальцев, которые были просто homo sapiens, умными один раз. Тем более, что сроки хорошо подходят: первые кроманьонцы появились тогда, когда неандертальцев было много, а кроманьонцев – мало, а последние неандертальцы приходятся на сроки, когда кроманьонцев уже было много, а неандертальцы совсем сходили на нет. Какое-то время два вида разумных людей сосуществовали, но потом остались только дважды разумные.

Но сравнительно недавно выяснилось, что неандертальцев нельзя считать прямыми предками человека. Что это некая боковая ветвь. О том свидетельствует анализ ДНК. Предположим, что это так. Но тогда где он, этот непосредственный праАдам нашего Адама? Его никто не называет. Вместо названия почтенного предка есть только термин “недостающее звено”. Вот это звено, как предполагается, и будет искомым праотцом нашего всеобщего отца. Он же, по идее, должен быть и праотцом боковых неандертальцев. Но вот странность: черепов, их частей, разных фрагментов скелетов видов предшественников хомо сапиенса, живших задолго до неандертальцев или предполагаемого “недостающего звена”, сколько угодно – всех этих австралопитеков, питекантропов, синантропов. А гораздо более близких к нам по времени родителей генетического Адама – ни одного. Загадка.

Прежде, чем попытаться ее разгадать, я ниже сделаю небольшой обзор того, что известно о неандертальцах.

Сначала чисто фактическая сторона дела.

Неандертальцы, древние ископаемые люди — палеоантропы обитавшие в конце раннего и среднего палеолита в Европе, Азии и Африке.

Homo neanderthalensis или Homo sapiens neanderthalensis - таксономическое объединение гоминид (европейских и некоторых азиатских палеоантропов).

Существуют два понимания термина. В широком смысле это синоним термина "палеоантропы", в узком - только европейские "палеоантропы". Вид описан в 1864 г. по черепной крышке и костям скелета из долины реки Неандер под Дюссельдорфом в Германии. Характеризуются современным и даже больше объемом мозга (до 1750 см³). На нижней челюсти обычно нет подбродочного выступа. Строение тела похоже на современное. Череп неандертальца характеризуется массивными надбровными дугами. Лоб покатый. Лицевая часть черепа хорошо развита. Массивная нижняя челюсть лишена характерного для человека разумного подбородка. Зубы более крупны, чем у кроманьонца. Неандертальский человек был невысокого роста, коренастый, отличался большой физической силой, о чем свидетельствуют массивные кости и поверхности прикрепления мышц.

Значительны региональные отличия неандертальцев. Европейские варианты иногда разделяются на ранних, или "атипичных", - с датировками до 100-70 тыс. лет (Крапина, Гибралтар I, Саккопасторе I, Саккопасторе II, Эрингсдорф IX); поздних, или "классических", - живших в период от 100-70 до 40-35 тыс. лет (Монте Чирчео I, Шапелль, Феррасси I, Спи I, Спи II, Кина V, Неандерталь). Иногда выделяют еще и "пережиточных" неандертальцев Европы, живших после 45 тыс. лет назад (Шипка, Виндижа, Сен-Сезер, Мустье I).

Часто постулируется большая прогрессивность ранних неандертальцев Европы в сравнении с поздними, однако различия происходят в большей степени из-за того, что ранняя группа составлена в основном из женских черепов, а поздняя - из мужских. В целом, европейские неандертальцы характеризуются морфологической специализацией к холодному приледниковому климату. Любая черта их скелета может быть описана двумя словами: широкий и массивный. Важно отметить, что многие из этих черт являются не примитивными, а именно специализированными и даже в какой-то степени гиперсапиентными. Это значит, что такие признаки ушли от "обезьяньего" состояния дальше, чем это произошло у современного человека. Ближневосточные неандертальцы довольно отчетливо подразделяются на более прогрессивных, относящихся к группе Схул-Кафзех (Схул и Джебел Кафзех), и более примитивных, похожих на европейских (Табун, Амуд, Кебара). На последних похожи и неандертальцы Передней и Центральной Азии (Шанидар, Тешик-Таш). Африканские неандертальцы в целом более прогрессивны. У некоторых из них есть подбородочный выступ (например, Клазиес-Ривер в Южной Африке, около 100 тыс. лет), некоторые имеют весьма прогрессивное строение черепа (Херто в Эфиопии с датировкой 160 тыс. лет и Омо I, 130 тыс. лет). Однако некоторые похожи на европейских, хотя и с местной спецификой (Джебел Ирхуд в Марокко, около 130 тыс. лет). Очевидно, тут было значительное разнообразие, пока недостаточно изученное. В Восточной Азии неандертальцы неизвестны. Единственный череп их Мапы в Китае (130 тыс. лет) похож на европейские. Неандертальцы пользовались орудиями культуры мустье. В Африке орудия были технологически прогрессивнее синхронных им европейских.

Парижский антрополог Фернандо Рамирец Роззи и его коллега из мадридского Национального музея естествознания Хосе Мария Бермудес де Кастро заново оценили скорость физического возмужания неандертальцев. Они уже к 15 годам жизни достигали полной зрелости, а затем переставали расти. Тем не менее, неандертальцы были физически массивнее и сильнее кроманьонцев.

Новая компьютерная 3D-модель кисти неандертальца свидетельствует, что пальцы рук этих гоминидов были столь же гибки, как и у наших предков-кроманьонцев. Трехмерная виртуальная модель была создана в Лаборатории археологических технологий университета Северной Дакоты на основе сканирования хорошо сохранившихся костей неандертальца, найденных во Франции в 1909 году. Компьютерное моделирование было использовано для определения пределов подвижности пальцев при заданной структуре костей и для сравнения этой структуры с человеческой кистью.

Результаты показывают, что неандертальцы ничуть не менее ловко манипулировали предметами, а это значит, что за их загадочным исчезновением с лица Земли стоит не неумение приспособиться к меняющимся условиям очередного похолодания, а другая причина.

Неандертальцы ухаживали за больными, умели добывать и сохранять огонь, владели приемами коллективной охоты. Они воспитывали детей. Правда, жилищ они не строили и земледелием не занимались.

К тому же доказано, что подъязычная кость для необходимой артикуляции и строение неба у неандертальцев позволяли им говорить. Неизвестно, насколько внятно неандертальцы владели речью. Наверное – не очень. С речью у них еще было не все в порядке: об этом свидетельствует недостаточное развитие лобных долей коры головного мозга. Однако какой-то формой речи, достаточной для совместной деятельности, они обладали. Сложившийся стереотип, согласно которому имелось явное анатомическое превосходство кроманьонца в изготовлении орудий труда, теперь не кажется столь безусловным.

Неандертальцам был уже присущ альтруизм и уважение к старшим. Между прочим, сам Дравин считал, что если теория эволюция не решит вопроса о том, как возник альтруизм, как бы противоречащий выживанию вида (зачем тратить силы на помощь “выбывшему из строя”), то это представит для нее большую угрозу. Среди останков неандертальцев был найден скелет мужчины в возрасте 50 лет, по тогдашним меркам это был глубокий старик. У него не было ни одного зуба. Питаться он мог только в том случае, если кто-то из близких пережевывал за него еду и таким образом кормил пользовавшегося уважением и заботой члена племени. Более того, известен неандерталец из пещеры Шанидар – он долгие годы жил без одной руки, что невозможно было бы, если его не поддерживали сородичи.

Диета неандертальцев была довольно однообразна. Видимо, они собирали коренья и плоды. Но в основном питались мясом. На стоянках неандертальцев находят главным образом тщательно раздробленные и обглоданные кости разной дичи. А еще - точно так же “обработанные” кости кроманьонцев, то есть предков современных людей. В свою очередь на стоянках кроманьонцев находили точно так же обглоданные кости неандертальцев. Неандертальцы и люди стали охотиться друг на друга и пожирать тела побежденных.

Неандертальцы не были сутулыми, “ходящими на полусогнутых”, какими их часто изображают; это были могучие мужчины и крепкие женщины. Они в ритуальных целях раскрашивали себя охрой, хоронили своих покойников и даже "возлагали" цветы на могилы сородичей – самый главный признак очеловечивания и отрыва от животных инстинктов, к тому же этот признак говорит о зачатках религиозных представлений.

Последний неандерталец был найден на Пиренеях, его возраст 29 000 лет. Физические данные для неандертальцев внушительны, то был явный мутант: рост - около 180 см, вес - под 100 кг.

Продолжение следует