ГЛАЗАМИ ОЧЕВИДЦА

Александр Большаков - Thursday, April 04, 2002 at 01:10:21 (CST)

"Вполне можно гордиться своим Президентом. Но это нам просто повезло, когда Ельцин почти наугад ткнул и попал пальцем в выпускника Юридического факультета лучшего университета (после Московского, конечно) в стране. А мог бы попасть, например, в Черномырдина…"

Поразительно, насколько избирательна память. А потому избирательна, что одни и те же события люди видят разными глазами, и в памяти соответственно откладывается то, что они хотели увидеть. Выражение "врет, как очевидец" некорректно. Очевидец не врет, он так увидел. А угол его зрения определился всей суммой его жизненного опыта и политическими пристрастиями. Но и об исторических реалиях все же не следует забывать.

Путин был далеко не первым, в кого президент Ельцин "почти наугад ткнул и попал пальцем". Первым был Кириенко. Отведенная ему роль многим была понятна уже в момент назначения премьером, а сегодня, в свете того, что в дальнейшем произошло, очевидна всем, кто хоть немного интересуется политикой. Интрига была простенькая, двухходовая. Молодой премьер примет на себя удар экономической катастрофы, до которой довел страну Черномырдин, обладающий, как и все политики его генерации, умением ничего не делать, но при этом создавать иллюзию бурной деятельности. А то, что катастрофа неизбежна, в Кремле уже понимали. Ельцин не хотел расставаться со своим верным соратником и решил вывести его из-под удара, подставив Кириенко. А когда его правительство было отправлено в отставку после августовского дефолта 1998 года, ткнул пальцем в Черномырдина.

Даже на фоне далеко не скучной политической жизни постсоветской России зрелище было захватывающим. Страна прилипла к телевизорам, глядя, как к трибуне Госдумы походкой боксера-тяжеловеса, уверенного в победе, идет человек, уже вписавший свое имя в новейшую историю России бессмертным слоганом "Хотели как лучше, а получилось как всегда". Началось двухнедельное политическое шоу, каких россияне не видели со времен президентских выборов 1996 года. Черномырдин бился, как лев. Грозным рыком отгонял взбесившихся шавок, вчера еще вылизывавших его лысину до бильярдного блеска. Яростно защищался. Яростно нападал. Уходил с думской трибуны и вновь на нее возвращался. Бесстрашно стоял на трибуне, как на мостике корабля, пробивавшегося через двенадцатибальный шторм бушующего говна.

Дважды Госдума отвергала представление президента. Страна замерла в ожидании: предложит Ельцин кандидатуру экс-премьера в третий раз или нет? Будет разгон Думы или не будет? Прогнутся народные избранники, как прогибались уже не раз под медвежьей лапой президента, или попрут на рожон?

Не прогнулись. И с облегчением вздохнули, когда депутат Явлинский предложил на пост премьера Примакова. Президент согласился. Примаков (партийная кличка Примус) и был третьим человеком, в которого Ельцин ткнул пальцем.

В большой политике не бывает случайностей. Если событие кажется случайным, это всего лишь означает, что нет информации об его истоках. Для людей, следящих за политикой по газетам и телевидению, появление Примакова в роли председателя правительства было событием обескураживающим.

Какими течениями вынесло его на поверхность? На что он рассчитывает? Как он намерен стабилизировать парализованную кризисом экономику? Или не рассчитывает ни на что, а просто решил отметиться в российской истории, завершить биографию записью в трудовой книжке "председатель правительства"?

Для всех эти вопросы так и повисли в воздухе. Для всех долго оставалось загадкой, как это получается, что премьер Примаков ничего не делает, а подорванная дефолтом российская экономика не только не рушится, но даже как-то сама собой выправляется. Потом наконец дошло: цены на нефть полезли вверх. И восхитились: надо же, как Примусу повезло.

Только очень немногие знали, что стоит за этим везением. Но знали. А информация имеет обыкновение расползаться и проникать во все щели, как керосин. И таким образом доходит до людей, не допущенных к кремлевской политической кухне. До таких, как я.

Еще до августовского кризиса были зафиксированы оживленные тайные контакты российских дипломатов с иракским лидером Саддамом Хусейном. Никого это не обеспокоило. Каким угодно могло быть содержание этих контактов. Нелегальные поставки оружия, торговля нефтью в обход эмбарго. Но потом Ирак посетил Жириновский и публично заявил, что Россия - верный друг Ирака, пусть друг Саддам кладет с прибором на все угрозы американцев и пусть гонит взашей инспекторов ООН со своих секретных объектов, нечего им шпионить.

Можно было ожидать (и многие ожидали), что МИД России выступит с официальным заявлением, дезавуирует высказывания Жириновского. Этого не произошло. Хусейн понял, что может рассчитывать на военно-политическую поддержку Москвы, начал наглеть. И получил "Лису в пустыне". И когда уже было ясно, что бомбардировки секретных объектов Ирака неизбежны, Примаков дал согласие возглавить кабинет министров России. (А до этого отказывался, по его словам, пять раз.)

Весь фокус был в том, что в Персидском заливе находится треть мировых запасов нефти, и биржа очень чутко реагирует на ситуацию в этом регионе. С первыми бомбовыми ударами НАТО по объектам в Ираке цена нефти с рекордно низкой отметки в девять долларов за баррель сразу подскочила до двенадцати и неудержимо поползла вверх, вливая в обескровленную российскую экономику десятки миллиардов долларов.

Примакова недаром называли мастером нестандартных политических комбинаций еще в бытность его руководителем Центральной службы разведки СССР и директором Службы внешней разведки России. Это и была его комбинация: он намеренно стравил Хусейна и Клинтона и спровоцировал рост цен на нефть. И уже тогда можно было понять, что за внешним добродушием нового премьера скрывается тот еще политический хищник - с мертвой хваткой, изощренный и опасный, как немолодой, но все еще сильный тигр.

Президентский рейтинг Примакова пошел круто вверх. И хотя сам он публично заявлял, что не желает об этом даже думать, плазма власти начала перетекать в него. И что было для Кремля крайне неприятным - обозначился союз Примакова с московским мэром Лужковым, которого болезненно ревнивый к чужому успеху Ельцин сумел превратить из верного друга в противника.

Но самое страшное ждало впереди: Югославия.

Для команды президента Ельцина конфликт в Косово был опасен не тем, что Балканы, откуда полыхнул пожар Первой мировой войны, вновь станут тлеющим фитилем в пороховом погребе Европы. И не тем, что под натовскими бомбами погибнут тысячи ни в чем не повинных людей. Главная опасность была в другом: бомбардировки авиацией НАТО югославских городов нанесут сокрушительный удар по престижу России. Москва ничем не сможет этому помешать. Останется, как во время "Лисы в пустыне", стоять с грозным видом над картой и сотрясать воздух голословными декларациями. Это будет пощечина России - оглушительная пощечина президенту Ельцину. И после этого не нужно быть дельфийским оракулом, чтобы предсказать победу красных на предстоящих выборах в Думу и победу Примакова на президентских выборах.

Или Лужкова.

Или даже Зюганова.

В любом случае это означало бесславный конец правления Ельцина. Тонны грязи будут обрушены на поверженного президента, наиболее одиозные фигуры из его команды переедут из Кремля в Лефортово, а всех остальных смоет в отвал, как отработанную породу.

Предотвратить это можно было только одним способом: оказать давление на Милошевича и заставить его пойти на уступки косовским албанцам. У России были для этого все возможности. Но позиция югославской делегации на переговорах в Рамбуйе становилась все более жесткой. Причина этого могла быть только одна: как в свое время Саддам Хусейн, Милошевич твердо рассчитывал на военно-политическую поддержку Москвы. Более того – заверения в такой поддержке он получил.

Ситуация с Хусейном повторялась один к одному. Работала тайная дипломатия. Но теперь она работала против президента России. Команда Примуса провоцировала Милошевича на конфронтацию с НАТО, прекрасно зная, что это будет последней каплей, которая прорвет оболочку власти.

Очень может быть, что Ельцин давно уже понял, что ткнул пальцем не в того человека. Но теперь ситуация обострилась до предела. Красивый разворот Примакова над Атлантикой в знак протеста против бомбардировок Косово сделал его несомненным фаворитом в президентской гонке. Отставка, в которую отправил его правительство Ельцин, только прибавила ему популярности. Нужно было что-то немедленно предпринимать. В некоторой растерянности Ельцин ткнул пальцем в Степашина (все помнят уморительную сцену в Екатерининском зале Кремля: "Не так сидим!") Быстро понял, что ткнул не в того. И только после этого его палец указал на Путина.

Почему на Путина, ничем не примечательно чиновника, имени которого даже не было в справочнике "Кто есть кто в России" издания 1993 года? Пугачева была, народный писатель Узбекской ССР Пулатов был, журналист Пумпянский был, даже Пьеха была. А Путина не было. И должность у него была не ахти какая – директор Федеральной службы безопасности, переживавшей не лучшие времена. Единственный раз он засветился перед публикой во время бодания Ельцина с Советом Федерации по поводу человека, "похожего на Генерального прокурора". "Да, - заявил он перед телекамерами. – Человек, похожий на Генерального прокурора, и есть Генеральный прокурор Скуратов. Пленка подлинная". Услуга, конечно. Но вряд ли такая, чтобы Ельцин сразу увидел в нем своего преемника. Маловато будет.

Тут нужно вспомнить примечательное событие жаркого политического лета 1999-го года, на которое не то чтобы совсем не обратили внимания, но которое почему-то не стало предметом тщательного анализа, хотя по значению не имело себе равных. Событие такое: Примаков, рейтинги которого зашкаливали, вдруг заявил, что отказывается от борьбы за президентское кресло. Причина? Болен, устал, не хочу. И все как-то сразу ему поверили. А что? Человек немолодой, не очень здоровый, надоело ему слушать, как "бешеный кобель" Доренко поливает его на всю Россию по первому каналу ТВ (принадлежавшего тогда Березовскому), выкапывая и что было, и чего не было. Даже старые "Жигули"-пятерку, которую Примаков когда-то продал по доверенности и думать о ней забыл, нашли и показали – вот, не внес в декларацию.

Все так, но нужно знать бойцовский темперамент Примуса, человека амбициозного, по-кавказски самолюбивого, оскорбленного своей отставкой, чтобы принять на веру его объяснение. Нет, было что-то еще. Что?

И здесь я вторгаюсь в область догадок, достаточно безответственных, чем, собственно, и пробавляемся все мы еще с советских времен, заменяя (по Жванецкому) информацию интуицией. Интуиция подсказывает мне, что Примакову было сделано предложение, от которого он не смог отказаться.

Какие-то должности? Вряд ли, какие должности могут сравняться с постом президента, который практически был у него в руках? Значит, что?

Шантаж.

Не физический, конечно. Компромат, обнародование которого будет для Примакова убийственным. Кто мог добыть такой компромат? Догадайтесь с трех раз.

Ну, так кто мог это сделать, кроме директора ФСБ Владимира Владимировича Путина?

Вот тогда-то и поэтому (других объяснений я не вижу) палец президента Ельцина и уперся в грудь "выпускника Юридического факультета лучшего университета".

Дальнейшее известно, хоть и полно, как это всегда бывает в России, жгучих тайн. Что ж, может быть, когда-нибудь и узнаем: и кто взрывал дома в Москве, и почему началась вторая чеченская война, и есть ли жизнь на Марсе.

Обязательно узнаем.

Если доживем.

Июнь, 2006