"ПРОСТО" НЕ ПОЛУЧИТСЯ

Когда Юрий Шестопалов начал свои публикации о преимуществах научного подхода при формировании мировоззрения, я отнесся к этому довольно сдержанно. Пока человек рассуждает об устройстве окружающего нас материального мира, закономерностях его развития, методах его познания, соглашаешься, что научный подход прекрасно себя зарекомендовал как вполне адекватный инструмент для построения такого рода теорий. В этом отношении и против диалектического материализма у меня особых возражений нет.

Когда уважаемый автор, физик по образованию, решил рассказать о диалектическом материализме просто (выпуск №481, 25 июня 2006), я скептически хмыкнул: “Ну-ну, флаг Вам в руки и барабан на шею! Лишь бы не вляпался в вопросы этики и эстетики, а то с этой “простотой” наломает дров”. Простое изложение концепции автора заняло, однако, в совокупности 24 страницы печатного текста. К сожалению, мои радужные надежды не оправдались, и в следующем выпуске сей неуёмный автор направил свою энергию именно в это зыбкое русло. Здесь уже мое терпение истощилось.

Начнем действительно с простых вещей, взяв, для примера, высказывание Ю.Шестопалова о диалектическом материализме “На деле так оно и есть, учитывая полноту этого учения как научной доктрины, имеющиеся доказательства правильности применительно к самым разнообразным явлениям и процессам и прочную связь с практикой”. Не знаю, уважаемый Юрий, приходилось ли Вам слышать знаменитое замечание Гегеля о том, что “Ни одно философское учение не было опровергнуто”, а, если слышали, знаете ли Вы, что Гегель здесь имел ввиду? Поясню: спор между двумя субъектами (и доказательство, как результат такового спора или диспута) имеет смысл лишь в том случае, когда оба субъекта имеют одну и ту же систему постулатов и правил вывода истинных заключений из истинных посылок (т.е. одну и ту же логику). Философские системы тем и отличаются друг от друга, что какие-либо из этих компонентов у них различаются. Именно поэтому ни одну из таких систем нельзя ни доказать, ни опровергнуть таким же методом, как доказываются теоремы в математике. До тех пор, пока мы будем намертво стоять на аксиомах Евклида, геометрии Лобачевского и Пуанкаре будут “не правильными”, каковыми они и считались при своем рождении. Даже неутомимый “теоретик” В.И.Ленин, понимая, что о строгом теоретическом доказательстве не может быть и речи, неохотно замечает “.. и потому идеализм есть чепуха лишь для материалиста грубого, вульгарного”. Однако, он смело полагал: раз нельзя доказать теоретически, мы докажем это практикой построения общества нового типа, снабженного самой передовой теорией и программой, имея в виду под теорией диалектический материализм, а под программой – Манифест Коммунистической Партии. Чем кончилось это “доказательство”, мы с Вами имели честь убедиться во всем блеске.

Разумеется, эти события – сокрушительный крах “общества нового типа” - никак не доказывают, что теоретически такое общество построить нельзя, но они наводят на мысль, что кавалерийским наскоком вряд ли можно доказать, что “Бога нет, а есть лишь вечное движение атомов”.

Весь 19-й век и начало 20-го характеризуются триумфальным шествием науки, породившим значительный социальный оптимизм. Суть этого оптимизма заключается в уверенности: все подвластно человеческому разуму, нет пределов человеческим возможностям. Однако, 20-й век характеризовался не только достижениями радиоэлектроники и прорывом в космос, но и социальными революциями, мировыми войнами, атомными бомбардировками, истощением природных ресурсов и экологическими бедствиями в масштабе планеты, сокрушительным крахом новых социальных теорий, которые вместе с войнами дали истории человечества сотни миллионов невинных жертв террора, войн, голода и болезней. Чем же мы завершили этот век? Новый, 21-й век с самого своего начала прочно приобрел репутацию века войн нового типа – террора. А “вечные” вопросы как стояли веками, так и остались нерешенными:

• Что является причиной рождения Вселенной?

• Что такое жизнь?

• Что является причиной зарождения жизни, если энтропия замкнутой системы всегда возрастает?

• Что такое творчество, гениальность? Знать это, означает уметь воспроизводить это по желанию.

• Что такое разум, интеллект? Знать это, означает уметь построить его из подручных материалов. Пока же даже простенькая задача – машинный перевод – говорит об убогости наших достижений в сравнении с реальным Творцом разума.

• Что такое “хорошо”, и что такое “плохо”? Если бы это можно было “доказать математически”, войны и насилие были бы исключением, а не нормой для человечества.

Однако, вернемся к морали. Ю. Шестопалов в самом начале статьи (выпуск №482, 2 июля 2006) совершенно справедливо подметил, что пока речь идет о моральных нормах самостоятельно выработанных человечеством, они характеризуются двумя основными моментами: невероятным разнообразием (следствием субъективности формулировавших эти нормы представителей общественной элиты) и непрерывной изменчивостью (следствием постоянной смены элиты и правителей). Интересный и неожиданный вывод делает наш автор “Моральные устои, как хорошо выразился сын, “Макиавелли на стероидах”, но достижения более чем впечатляющие”. О каких впечатляющих достижениях пестрой и непрерывно меняющейся морали может идти речь, если цена ей – стертый пятак в базарный день?

Вот скажем, некто в шляпе и пенсне декларирует, что распивать пиво на улице, сдувая пену на прохожих – это нехорошо. А Шура Балаганов простой парень с рельефной мускулатурой – с ним категорически не согласен, и потому Шура толкает этого “интелихента” пятерней в грудь и вопрошает: А ты хто такой?”. И он по-своему прав: “Ведь жарко же!”. Вы скажете: Но ведь мораль – это нормы, принятые большинством по причине их удобства для общества”. А мне все еще непонятно, потому что “народных шур” гораздо больше, чем задохликов в шляпе и пенсне. И у каждого Шуры своя мораль, поскольку один любит пиво, а другой – добрый косячок. Вот почему, если на улице господствует самодеятельная мораль субъектов с простыми открытыми лицами, выходить на эту улицу не захочется лишний раз.

Именно по этой причине много тысяч лет назад человек задумался над таким вопросом. Вот, скажем, законы природы меня тоже не всегда устраивают. Тот же закон всемирного тяготения не очень понравится человеку, упавшему с высоты 7 метров на твердую поверхность, если он, конечно, остался, жив, а также его родственникам, если он “пошел другим путем”. С этим можно только смириться и сделать вывод, что они ни плохие, ни хорошие, они – такие, какие есть. Однако, законы эти даны природой нам такими, и другими они не будут. Что тут хорошо – они неизменны, а это значит, – изучив их, можно пользоваться ими к своему благу и быть при этом твердо уверенным, что завтра они не изменятся произвольным образом, потому как они – объективная реальность, а не хрен собачий. Вот если бы нам такие законы морали, как было бы удобно. Беда здесь лишь в том, что законы природы – это объективные свойства самой природы, и в этом смысле они нам ею “даны”, а вопрос “хорошо ли спать с чужой женой?” не сводится к простому движению атомов, и потому на него есть три равнозначных в известном смысле ответа, которые дают та жена, тот, кто с ней временами спит, и муж этой жены. Причем, ответ мужа зависит от того, идет ли речь о его жене, или о той, с которой он также время от времени спит. Как быть в этом простейшем бытовом случае? А ведь есть еще случаи куда посложнее.

И додумался этот древний человек до следующего ответа. Допустим, что такие объективные и неизменные законы морали существуют. Кто их придумал? Откуда мы о них знаем? Кто нам их дал? Ясно одно: тот, кто дает вечные законы, обладает для нас абсолютным авторитетом, и потому он неизмеримо выше нас и в отношении морали, и в остальных отношениях. А, значит, это тот, кто сотворил все, ибо сотворить косную материю намного проще, чем создать вечные высшие законы морали.

По сути дела, это и есть определение Бога. Бог обладает двумя главными атрибутами: он сотворил Вселенную и дал людям Закон. Никакой правитель никогда не достигнет авторитета этого высшего существа, поскольку правитель ест (значит, может быть обжорой), пьет (значит, может быть пьяницей), держит советников (значит, может быть глуп, как пробка), спит (значит может проспать что-то очень важное), совокупляется (значит, сладострастен и похотлив, как и все мы), не говоря уже о том, какие ароматы он производит, выделяя отходы пищеварения. А самое главное – он смертен, и страшно подумать, что будет, если его сменит еще более глупый, жадный и похотливый, который придумает еще более свирепые законы (в том числе и моральные).

Ю. Шестопалов “поправляет” даже Канта: “Он великий философ. Но время идёт... И балансы меняются, двигаются, изменяются, потому что порождены движением материи, которое не прекратится”.

Здесь автор смешивает в одну кучу разные понятия. Меняются лишь начальные условия баланса, но законы баланса неизменны. Закон можно лишь эволюционно уточнить, заменив прежний более сложной моделью, либо революционно изменить его смысл и содержание, чтобы в пределе он давал совпадение с прежним законом (принцип соответствия). В этом смысле меняется не сам закон, в неизменность которого мы по-прежнему верим, а лишь уровень нашего знания о нем.

Когда автор рассуждает о диалектике, он приводит самый убийственный пример: “при всей одиозности фигуры Ленина нельзя не признать, что он имел понятие о диалектике и успешно использовал её для принятия тактических решений”. Известно ли автору, что Ленин читал основоположника диалектики Гегеля дважды и сделал при этом противоположные выводы? Интересно, какими были бы эти выводы, если бы Ленин удосужился прочитать Гегеля в третий раз? И как можно говорить об успешности метода, если результаты его применения еще при жизни Ленина приводили страну на грань катастрофы (метания от военного коммунизма к НЭПу, имея ввиду, что это лишь “временное отступление”, свидетельствуют не об успешности использования диалектики, а, скорее, о полном незнании основ экономики и отсутствии элементарного опыта управления государством). Ленинские эксперименты в итоге закончились полным провалом программы построения нового общества, которое в течение всего времени своего существования было нацелено на удовлетворение запросов общества по остаточному принципу. Историки говорят, что последние осмысленные слова Ленина были примерно такими: “Значит, все было зря!..”. Здесь можно согласиться с автором публикации лишь в выводе: “Диалектика, как видите, оружие обоюдоострое”.

Далее автор пробегает различные аспекты законов диалектики, иллюстрируя их работу на примерах. Здесь все более или менее правильно, непонятно только, насколько этот материал является конспективным изложением известных положений, освещенных в учебниках, и где собственно авторские идеи и концепции.

Наконец, мы приближаемся к разделу “Алгоритмизация диалектико-материалистического подхода”, который, несомненно, является итогом собственно авторских раздумий. Сама постановка вопроса заслуживает серьезного интереса, поскольку ощущается явная нехватка строгих математических моделей для анализа моделей управления обществом. Достаточно впечатляющей выглядит матрица связей философских категорий и законов развития и особенно загадочное упоминание о фильтре Калмана, однако нет ни малейших комментариев, откуда получены цифры, представляющие элементы этой матрицы. По этой причине оценить степень научности данной модели совершенно не представляется возможным. Тем более, что нет упоминания и о результатах применения этой модели на практике, которая для автора и является последней соломинкой, поскольку теоретически доказать пока у него не получается. Возникает даже шальная мысль: “А может просто дурят нашего брата, проверяют на чувство юмора, как это любит делать наш виртуозный Глинка?”.

Наконец, мы доходим и до тени сомнений нашего автора в разделе “Диалектический материализм – научное знание?”. Сомнения эти, впрочем, оказались мимолетными. Бодро покончив с законом всемирного тяготения, автор переходит к диалектике: “Рассматривая окружающий мир сквозь эту призму, обобщая, осмысливая, находишь всё больше и больше подтверждений, что вроде действительно законы диалектики работают. Но для каждого из нас нет единой точки, в которой мы останавливаемся и говорим, что дальнейшие поиски подтверждений, похоже, больше уверенности не придадут, и мы принимаем диалектический материализм в качестве теории или самой удовлетворительной на сегодня гипотезы. Для меня одними из последних подтверждений явились взрывы “сверхновых” и механизм деления клеток. Мой друг пошёл ещё дальше - он захотел понять почему клетка не может не делиться. В рамках диалектического материализма есть ответ и на этот вопрос, но в плане признания доктрины как таковой меня он уже не волнует”.

Разумеется, я совершенно согласен с автором в том, что Звёзды взрываются, потому что происходит термоядерный синтез”, но ведь этим занимается физика, а философию интересуют совершенно иные вопросы, поскольку механизм термоядерного синтеза для философии – всего лишь частное проявление общих закономерностей развития только материального мира. А ведь автор претендовал и на объяснение истоков этики, и оставил у нас только недоумение и новые вопросы. Но главное, что у него есть это доктрина, остальное его уже не волнует. Что ж, надежная доктрина, как и верная жена – большая ценность, и за нее нужно держаться обеими руками.

Здесь мне вспомнились два эпизода. Когда-то большой шум наделали иппликаторы Кузнецова. Я тоже не прошел мимо, сшил себе нечто вроде портативного бронежилета с иголочками, и даже прекрасно высыпался, лежа на иголках. А потом прочитал брошюрку автора, которая повествовала о том, что иппликатор не просто производит стимуляцию нервных рецепторов, снимая боль в онемевших мышцах, но и лечит практически все болезни, включая рак. Другой случай связан с дыхательной методикой нашего новосибирского целителя Бутейко. Сам я знаком со многими людьми, которым этот метод помог полностью вылечить запущенные случаи астмы. Затем я прочитал авторскую брошюру с описанием научных основ методики, где в заключении утверждалось, что она может вылечить практически все болезни, включая рак. В обоих случаях диалектически переплетаются две противоположности. С одной стороны, в обеих методиках есть рациональное зерно и несомненные положительные результаты, когда методика применяется там, где она эффективна. С другой стороны, успех применения этих методик в конкретной области произвел значительное головокружение у ее авторов, как людей несомненно творческих, и их понесло в горние выси”, что на простом языке означает – у них крыша поехала. Ну, за Бутейко такое давно замечено. Например, он считал, что зубы человека лакомое место для всяческих микробов, и потому их следует удалять навсегда быстро и безжалостно. Он себе их все и удалил, правда, в преклонном возрасте. Я же видел и молоденьких дур, которые клюнули на модные теории своего ненаглядного гуру.

Эту притчу я рассказал к тому, что именно такой тип сдвига обнаруживается у нашего поклонника диалектического материализма. До тех пор, пока он рассуждает о законе всемирного тяготения или о взрывах сверхновых все правильно, понятно и логично, только новизны в таких концепциях особой не проглядывает. А потом его заносит, и он пытается формулу всунуть в поэзию или в мораль. Результаты здесь получаются настолько скромными, что признать их положительными согласятся далеко не все. Вот, скажем, первая строчка упомянутого стихотворения Шестопалова “Утренний свет”

Как в утре солнца свет играл!..

Неужели автор не догадывается, что сочетание “утре солнца звучит ужасно? По-видимому, нет, поскольку он ссылается на людей “понимающих в поэзии”. Я тут - пас, поскольку выразить алгоритмически, почему это ужасно, не в состоянии. Но ведь я никогда и не пытался проверить алгеброй гармонию. Проработав более 30 лет в науке, я достаточно хорошо представляю поле ее деятельности и границы ее применимости. Поэтому свои стихи я публикую не в научных журналах, а в альманахах поэзии, и мнение Валерия Сердюченко о моих стихах и прозе мне гораздо дороже, чем мнение академика Годунова, хотя оба они – профессоры, только в разных областях человеческой деятельности.

Не обошел стороной Юрий Шестопалов и вопрос о том “Зачем надо писать о диалектическом материализме?”. Я, кстати, вовсе не считаю, что о диалектическом материализме писать не нужно. Вот только ответ автора тривиален: “Ну, просто интересно понять мир”. И ответ мне понравился – говорю это совершенно искренне. Мне хочется напомнить пытливому вьюноше притчу о пяти слепцах, которых подвели к слону и попросили ответить на вопрос, что такое есть, по их мнению, слон. Боюсь, что автор статьи о простом изложении основ диалектического материализма представляется мне одним из таких слепцов, который не догадывается, что есть и другие другие слепцы, а, значит, есть и другие теории, не менее научные и убедительные.

Батавия, 3 июля 2006 г.