ПИСАТЕЛЬ И МАМОНА

Окончание. Начало в предыдущем номере.

Писатели и бизнес: на войне как на войне

Полная и страшная свобода маски: личины: не-своего лица.
Полная безответственность и полная беззащитность.
М.Цветаева

– Я уже привыкла к своему новому имени, хотя я не Полина и не Дашкова, – хрупкая женщина с большими глазами держит в пальцах тонкую сигарету. – Первый роман, “Кровь нерожденных” (вышел в “Эксмо в 1996-м. – В.Ж.), я отнесла в издательство под собственным именем. Книжка уже готова была уйти в типографию, как начались проблемы. Мол, у меня нет псевдонима, а без него о выходе книги в свет не может быть и речи. Мне приводили смешные аргументы: ваша фамилия кончается на “о”, и сразу не поймешь, женская она или мужская. У меня был дикий азарт, мне хотелось поскорее увидеть книгу, я уговаривала друзей: “Придумайте мне новое имя!” Так родился псевдоним: имя – производное от моей настоящей фамилии, фамилия – от имени дочери.

Сейчас я понимаю, что отнеслась к псевдониму легкомысленно как когда-то и Донцова, и Платова. Ведь чужое имя закрывает писателя от публики, и издательству это выгодно. Если автор пишет хорошо, перспективен, им интересуются другие издатели, а по договору ему платят гроши – значит, он может уйти. Чем дарить конкурентам раскрученный бренд, выгоднее сказать: дорогой, издавайся-ка под собственным именем, а мы уж как-нибудь под твоим псевдонимом книжечки выпускать продолжим…

Известно, как относятся к “неграм” сами звезды. “Хорошо”, по ее собственным словам – Дарья Донцова. С научным обоснованием – Александра Маринина, что, наверное, и положено кандидату юридических наук:

“Есть человек, который хочет написать всю книгу от начала до конца сам, есть человек, который воспринимает свое творчество как проект, человек-проект. Есть человек-автор, есть человек-проект. Это имеет право на существование. Я понимаю, если бы этих рабов, как негров на хлопковых плантациях, собирали в темных подвалах, держали на хлебе и воде, не платили бы им денег, заставляли бы писать – да, это неприлично. Но если приходит автор или  редактор, которые таким образом собираются зарабатывать деньги и готовы оказывать эту услугу – участвовать в проекте, и получают за это свою зарплату, надо сказать, очень немаленькую, не понимаю, что в этом плохого? Нормальный труд по контракту…
В конце концов вся научная литература – это проект. Потому что все учебники написаны коллективом авторов. Один пишет первую главу, второй 4-й параграф 5-й главы… Это все – коллективный труд, в котором есть разделение труда в соответствии со способностями, знаниями, возможностями, и вкусами каждого. Почему в научной литературе это считается нормальным и по-другому бывает крайне редко, а в художественной это ах! ах! и куча разговоров”.

Подобный проект Маринина и вывела в свом романе “Соавторы”, где фигурирует некий “Василий Богуславский” – коллективный псевдоним трех авторов, один из которых придумывает, другой пишет, а третий собирает фактуру. Участникам проекта предстояло выдать на-гора двадцать детективных романов. Правда, там “ни издательство, ни сами авторы никакого секрета из этого не делали, рассказывали о проекте в своих интервью и даже давали совместные пресс-конференции”.

Другую модель человека-проекта – когда к реальному писателю паровозом” пристраивается продуктивный “негр” – описала Дарья Донцова:

“– Душенька, вы абсолютно безграмотны в издательском бизнесе. Андрюша Мальков милый, талантливый человек, но писал медленно две книги в год. Такого невыгодно раскручивать, читателю хочется постоянных новинок. Я же кропаю истории мгновенно, за месяц выпекаю роман. Вот нам и предложили работать под одним псевдонимом.

– Да зачем?!

– Святая простота. Он уже имел имя, хорошо раскупался, после его кончины псевдоним целиком и полностью принадлежит мне. Читатель жаждет творений Малькова – он их получит. Закон рынка. Если я выпущу сейчас повесть под фамилией Грызлов, еще неизвестно, будет ли она коммерчески успешна…”

Кстати, уже упоминавшийся мной отец американского анимационного сериала “Симпсоны” Мэтт Гренинг сначала сам писал к ним сценарии, но скоро понял, что надолго его не хватит, и собственноручно отобрал группу соавторов, которых он ехидно называет “подлые яйцеголовые маньяки с дипломами Гарварда”. Шоу давно вышло за пределы моих возможностей как художника, – признает Гренинг. – Но подкидывать идеи я еще могу”.

Интересное наблюдение по поводу работы литнегров высказала Татьяна Устинова: “Негры” – это там, где неинтересно. Мы – серийные авторы, как серийные убийцы: нам работать не получая удовольствия от самого процесса нельзя”.

Сама Устинова случаев использования литнегров под маской известного автора не знает. Но ей “известны случаи, когда под фамилией одного автора пишут несколько человек, никому не известных. Марина Серова, к примеру. И, по-моему, никто особенно не скрывает, что такого человека в реальности не существует. Фотография на обложке – просто фотография на обложке. А работают на этот бренд много людей. Не то, чтобы двое или трое”.

Обманом это Татьяна Устинова не считает, “потому что нет Марины Серовой, которая ходит на радио и телевидение и говорит, вот, это я, Марина, понаписавшая это все. А люди, создающие тексты. Их же не заставляют насильно, под пистолетом: "Пиши под псевдонимом Марины Серовой". Может, они не могут работать серийно, способны написать один текстик в год. В этом я никакого обмана не вижу. Обман – если присваивают чью-то работу”.

Надо понимать, что, подобно другим “топовым” авторам, Маринина выступает здесь не столько как ученый, сколько как бизнесмен, находящийся “в доле”, как часть прибыльного бизнеса. И коммерческие писатели со временем начинают это понимать. “Я в прошлом году очень сильно подвела издательство, – признавалась недавно Татьяна Устинова. – Хорошо это понимаю. Потому что у них – бизнес-план, типографии, закупка бумаги под тираж. Тиражи большие. А от меня книги все нет и нет. И мне очень серьезно выговорили: При всем к вам уважении мы не имеем права ломать производственный график”. (Интересно, сколь внушительна была сумма штрафа, в соответствии с договором наложенная издателем на исполнителя? Ведь задержка рукописи даже на месяц считается серьезным нарушением.)

“Наши издатели (у нас совершенно замечательные издатели, молодые мужики, очень профессиональные), – продолжает Устинова, – когда я встречаюсь с ними, иногда говорят: "Мы тебя умоляем, только не смей рожать детей. Если забеременеешь – все пропало".

Что ж, как говорится, а ля герр ком а ля герр. Эту мысль наглядно подтвердили и драматические события 2003 года, в ходе которых ведущим авторисам крупнейшего издательства пришлось отложить в сторону перья и, образно говоря, героически отправляться на рытье противотанковых рвов.

14 июля 2003 г. на основании материалов ГУБЭП Главное следственное управление при ГУВД Москвы возбудило уголовное дело по факту (не в отношении конкретных лиц, а именно по факту) незаконной деятельности издательства “ЭКСМО” и родственной ему компании “Эксмо-Пресс” по ст. 173 УК РФ (лжепредпринимательство), предусматривающей срок до четырех лет и крупный денежный штраф. В ходе разгоревшегося скандала “ЭКСМО” позиционировало себя как издательство № 1 в России, три года подряд признаваемое таковым бизнес-сообществом, подчеркивая, что “ЭКСМО” – это “не только люди, издающие книги, но и более 1500 известнейших российских и зарубежных писателей, составляющих неотъемлемую часть культуры нашего общества”. Сегодня в обойму ЭКСМО”, по его собственным словам, входят А.Маринина и Д.Донцова, Т.Устинова и Т.Полякова, В.Головачев и Н.Перумов, В.Войнович и В.Аксенов, Д.Липскеров, Г.Куликова, Л.Улицкая, В.Колычев, Д.Корецкий, М.Задорнов, В.Вишневский, В.Шендерович, Э.Успенский, Д.Емец, М.Ульянов, В.Пелевин, Т.Толстая, М.Вишневецкая, М.Арбатова, А. и С. Литвиновы, А.Леонтьев, М. и С. Дяченко, В.Панов, И.Губерман, Э.Меджитова…

В защиту своих издателей тут же выступили “топовые авторы двух издательств. Резче других высказалась Донцова: “По отношению ко мне издательство “ЭКСМО” всегда вело себя порядочно. С ними у меня никогда не было проблем. Если издательство закроют, то я уйду вместе с ним. И никакому другому не отдам свои книги. Я замужем за издательством ЭКСМО”, и как порядочная жена, я никогда не буду говорить плохого о своем муже”. Тем самым устами Донцовой “ЭКСМО” и призывало на подмогу общественное мнение в лице своих верных читателей, и намекало на заказной характер травли” двух издательств конкурентами, будто бы наверняка недовольными тем, что “ЭКСМО” с начала года еще на треть увеличило свою долю рынка.

Нетрудно предположить, что попытки “перекупить” Донцову до того

предпринимались не раз, но она всякий раз отказывалась: Я чувствую себя как замарашка, которую взял замуж преуспевающий человек в возрасте. Он дал и деньги, и собственный дом, и наряды, и положение в обществе. Он любит тебя и ценит такой, какая ты есть. И тут подворачивается жиголо, польстившийся на внешний лоск. Неужели можно ответить черной неблагодарностью на то добро, которое для тебя сделали?”. (В “Записках безумной оптимистки она рассказывает, как отказалась однажды даже от двойного гонорара, предложенного издателем-конкурентом).

В другом интервью в ходе скандала-2003 Донцова высказалась еще более резко: “Я никого не просила меня защищать. У меня нет и не будет претензий к издательству "ЭКСМО" и лично к Андрею Гредасову и Олегу Новикову (тогдашние коммерческий директор и гендиректор “ЭКСМО”. – В.Ж.). Я протестую против того, чтобы, прикрываясь моим именем, милиционеры вымогали деньги у успешных людей. В последнее время в России такой стиль поведения правоохранительных органов становится печальной традицией”. По словам МК”, в том же духе высказалась также Татьяна Устинова. “Существует презумпция невиновности, и здесь нельзя торопиться. Я доверяю своему издательству, пока в суде не будет доказано обратное”, – заявил и литературный агент Александры Марининой Н. Заблоцкис.

Секретов такой удивительной лояльности и безграничного доверия может быть несколько. Наиболее очевидный (личную неконфликтность в данном случае в расчет не принимаю) таков: известно, что “топовые” авторы чаще всего получают вознаграждение “куском”, то есть вне зависимости от тиража произведения и факта последующих допечаток.

Другая возможная причина – все те же “негры”: если автор не является единоличным автором собственных произведений, то и скандал ему не с руки. Тем более, что, будучи пойманным за руку, издатель всегда может без лишнего шума предложить автору заключить дополнительный договор, выплатив ему неполученный доход задним числом, а также компенсировать моральный ущерб”.

Наконец, еще одно предположение – о том, что звезды на самом деле получают деньги с “дополнительных” тиражей, минуя кассу высказывалось уже не раз. Получают – потому, мол, и молчат, иначе бы давно ушли к конкурентам. По крайней мере, в своем заявлении на имя генпрокурора России от 1 августа 2003 г. старший оперуполномоченный 18-го отдела ГУБЭП МВД России подполковник милиции Олег Морозов, занимавшийся проверкой “ЭКСМО (к этому времени, впрочем, арестованный с предъявлением обвинения в мошенничестве) писал: “Весь бизнес издательства сводится к тому, что автор, публикуемый у Новикова, за свое произведение по договору получает небольшие деньги, а основную сумму Новиков выплачивает наличными. По договору печатается небольшая партия – 10-20 тыс. экз., а реально – 500 тыс. пиратской продукции и более. Левые гонорары писателей составляют до 50 тыс. долл...”.

Так или иначе звезд коммерческой литературы по поводу серых” доходов власть до настоящего времени особенно не прижимала – возможно, не в последнюю очередь держа в уме предстоявшие то президентские, то парламентские выборы. (Вспомним хотя бы массовое участие звезд шоу-бизнеса в предвыборной акции “Голосуй, а то проиграешь!”). Впрочем, в 1998-м – как раз накануне того, как “Эксмо” решило “перебрендиться” – министр по налогам и сборам пригласил к себе 10-12 самых известных писателей, пишущих в детективном жанре, и, как вспоминает Полина Дашкова, “высказал им очень настойчивое пожелание создать позитивный образ налогового полицейского, инспектора. Кто-то откликнулся”.

Авторы за свои права: есть ли шанс?

Однако вернемся в год 1998-й. “…Какое-то вязкое, низкопробное вранье, даже в мелочах, – устами героини романа “Золотой песок”, журналистки Татьяны (имя, по-видимому, тоже не случайно совпадает с именем автора? – В.Ж.) продолжает разоблачать недобросовестных партнеров Полина Дашкова. – Например, он (писатель Никита Ракитин. – В.Ж.) просил несколько экземпляров своих книг со склада, когда все его авторские экземпляры были раздарены. И тут начиналось что-то несусветное. На огромном складе отключались сразу все телефоны и факсы, никакой связи с внешним миром… На самом деле книги проданы, на складе их нет, но ему, автору, зачем знать такие лестные подробности? Или вдруг оказывалось, что из письменного стола пресс-секретаря издательства таинственно похищена вся пресса за год, то есть не вся, а в основном та, где упоминается имя Годунова. Или вдруг книги его исчезают из продажи. Представляете, в наше время спрос опережает предложение. Так бывает?.. Ему говорили, будто сломался станок в типографии, был десятидневный простой. Но книги других авторов лежат себе на прилавках...

Известно, как раскручивают других. Обычно это глобальная рекламная кампания, которая стоит несколько сотен тысяч долларов. Платные статьи, платные телеинтервью, постоянное мелькание в прессе и на экране. А Годунова никто не раскручивал… Ни одной заказной статьи, ни одного платного телеинтервью”.

В том же 1999 году, когда вышел “Золотой песок”, Эксмо” решило кардинально поменять имидж. Отчасти, по видимому, это связано с тем, что издательство (а также его руководители) стало приобретать крупные пакеты акций ведущих отечественных полиграфкомбинатов, в связи с чем возникла необходимость в дополнительных мерах по защите расширяющегося бизнеса. Говорить о тотальной нищете писательской братии уже не приходится, зафиксировал последствия судьбоносных перемен сайт “Полит.Ру”. – Перелом в этой сфере произошел в 1999 году и, как это ни удивительно, был связан с изменением имиджа крупнейшего российского издательства “Эксмо”. Концерн решил “перебрендиться” — стать более цивилизованным, для чего ему, естественно, понадобился пул “интеллигентных” авторов. Начав охоту за звездными именами, Эксмо” взвинтило цены на авторские права, и хотя в наибольшей степени от этой гонорарной гонки выиграли “топовые” авторы, расценки по индустрии в целом тоже поползли вверх. Писательский труд перестал восприниматься как занятие коммерчески бесперспективное, а престижность его определенно повысилась.

Но насколько повышение престижности писательского труда сказалось на благосостоянии писателей? Похоже, перемены не слишком существенны. По оценкам Владимира Драбкина, главного редактора журнала “Книжный бизнес”, средняя цена книги в России – $2,25. Из них $0,07 (3%) достается автору, $0,67 (30%) остается в типографии (бумага и печать), $0,38 (17%) – доля издателя, $0,34 (15%) уходит оптовику и, наконец, $0,79 (35%) – розничному торговцу.

Средняя же цена книги в США – $13, из них автору достается $0,65 (5%), типографии $0,67 (5%), издательству $3,9 (30%), оптовику $2,6 (20%), рознице $5,2 (40%).

– Как-то я посчитал, сколько бы зарабатывал при таких же тиражах, например, в Америке, – говорит Михаил Веллер. – Получилось в двадцать раз больше. Но Америка вообще богатая страна. На Западе, если писатель стоит на роялти (проценте с продаж), то цифра колеблется от 5% у простых авторов до 30% у тех, кто возглавляет топ-десятку. А в среднем роялти – 10-13%. И этот процент там исчисляется из розничной цены на книгу, которая напечатана в левом верхнем углу задней стороны обложки.

У нас, если писатель стоит на роялти, то процент исчисляется от отпускной цены издательства – той, по которой тираж оптом сдается торговцам. А цена эта отличается от розничной раза в два. Книжный магазин может накинуть 25-30% к цене, по которой купил оптом. Лотошный торговец должен сделать еще большую наценку, потому что надо платить за аренду, ментам, бандюкам, налоговикам и т.д. Если вы у станции метро видите книжку на лотке за 100 руб., то его владельцем она куплена примерно за 55. Средняя наценка на таких лотках – 80%, а не 35%, как пишется обычно в отчетах. У всех бизнесменов есть тройная бухгалтерия: для своих работников, для своих партнеров, для налоговых органов официально и для налоговых органов неофициально…
А дальше существуют разнообразные и простые способы превратить 15% писательских роялти в 3%. Скажем, существуют фирмы, которые на питерском сленге называются “поганки”. Например, есть типография, где себестоимость напечатанной книги составляет 10 руб. Чтобы продать ее подороже, типография создает фирму-“поганку” и продает ей книгу по 10 руб., а та – уже по 20. Но фактически это сама типография продает по 20. Оптовик, чтобы спрятать прибыль, тоже перекладывается промежуточной фирмой, которая покупает за 20 руб. и ему же перепродает за 60. Эти “поганки” существуют года два, сдавая запутанную или вообще не сдавая налоговую отчетность, а потом самоликвидируются. В итоге книга себестоимостью 10 руб. продается за 100, но с этой разницы налоги не платятся, поскольку прибыль убирается через две промежуточные поганки”. И если писателю платятся роялти с отпускной цены типографии (10 руб.), это будет в 10 раз меньше. И 15% превращаются в 1,5%. А ведь 15% платят лишь самым маститым.

Это лишь один из ходов. А некоторые, скажем так, особо нечистоплотные издатели берут пленки для печати и везут в Хабаровск, где быстро шлепается и там же, на месте сбывается 10-тысячный тираж. А автора при этом и рядом не стояло. В этом случае автор получает от розничной цены и вовсе 0,5%...

Не удивительно, что иные писатели с книгоиздателями не работают принципиально. Таков Алекс Экслер, создатель популярного ресурса exler.ru, на котором он публикует свои рассказы и повести. “Я никому не хотел отдавать права на свои книги – художественные произведения и учебники, – говорит Экслер, – поэтому решил издавать книжки сам, для чего создал собственное издательство вместе с моим партнером Феликсом Мучником, директором ЗАО “Софткей”. Мы сами готовим диапозитивы книг и учебников и печатаем их в типографиях, работающих с нами по договору. Наши обязанности распределяются просто: я вкладываю интеллектуальную собственность, то есть тексты, и занимаюсь изданием, Феликс осуществляет финансовую, юридическую и организационную поддержку.

На первой повести мы немного просчитались – издали покетбук, рассчитывая, что он пойдет сначала на лотки, чтобы поработать на популяризацию, а не на прибыль. Однако выяснилось, что лоточники берут только раскрученных авторов. Тогда мы стали издавать книги в твердой обложке – специально для магазинов. Кстати, крупные магазины напрямую с авторами тоже практически не работают, поэтому мы стали продавать свои издания буквально через двух-трех крупных распространителей. И вот тогда наши книги стали расходиться очень хорошо.

Сейчас ко мне довольно часто обращаются различные издательства, но работать с ними уже нет никакого смысла. Издавая свои книги самостоятельно, я не только получаю намного больше, но и полностью контролирую весь процесс, прежде всего тиражи. Впрочем, не берусь рекомендовать другим авторам идти моим путем: он достаточно сложен”.

Сакральное не подлежит коммерциализации?

“Свободны ли вы от вашего буржуазного издателя, господин писатель? От вашей буржуазной публики, которая требует от вас порнографии в рамках и картинках, проституции в виде “дополнения” к “святому” сценическому искусству?... Свобода буржуазного писателя, художника, актрисы есть лишь замаскированная (или лицемерно маскируемая) зависимость от денежного мешка, от подкупа, от содержания”.

Это, напомню не успевшим поучиться в университете марксизма-ленинизма, сам Владимир Ильич – в канонической статье “Партийная организация и партийная литература”.

Но действительно ли вопрос стоит именно так, ребром: либо “святое” искусство, либо мамона? Либо истинное, но, увы, бескорыстное творчество, либо прилично оплачиваемая, но халтура?

“Я никогда не надеялся жить только литературным трудом ни там, ни здесь”, – признавался, как известно, Иосиф Бродский, считавший сочинительство глубоко личным занятием и “царапавший” свои “стишки” лишь для того, “чтобы прояснить некоторые вещи самому себе”. “Я не очень профессиональный писатель, – замечал он, – не стремлюсь выпускать книжку за книжкой, в этом есть что-то недостойное, да?”. А в 1989-м, спустя несколько лет после присуждения Нобелевки, поэт уточнит: “По профессии, или, скорее, по кумулятивному эффекту многолетних занятий, я писатель; по способу зарабатывать – преподаватель, учитель”.

Похоже, содержать себя профессиональным литературным трудом в наши дни и впрямь ухитряются весьма немногие. “Живущих на литературные доходы во Франции очень мало, несколько сотен человек. А я живу. Я считаю себя писателем интернациональным, какие-то мои книги продаются хуже, какие-то лучше, но почти все переводятся на многие языки и покупаются во многих странах”. Это написано автором романа “Это я – Эдичка” спустя восемь лет после создания оного. А в Китае, точнее, в 13-миллионом Шанхае, о чем рассказывает.Сергей Есин в “Дневнике 2005”, на средства от издания своих книг из 1100 писателей существуют лишь двое счастливчиков.

– Писатель и не должен жить за счет своего творчества! горячится Абель Поссе, известный аргентинский писатель, чей роман Райские псы” и другие публиковались у нас в “Иностранке”. – Трагично, если ему приходится делать это. Надо уметь жить в катакомбах. И в современном мире независимо от того, чего требует материальная жизнь, писатель должен оставить свою душу свободной. И в Аргентине, и в Испании мои друзья, хорошие писатели, пишут за деньги, чем разрушают свой дар. Литература – это тайные, интимные связи, которые соединяют читателя, который, допустим, после обеда идет в кровать с книгой и чашкой чая, и писателя. Сакральное не подлежит коммерциализации. Тем не менее литература во всем мире становится бизнесом это видно везде, особенно видно в США, и это ужасно. Писатель еще не начал писать, а издательство и магазины уже диктуют ему, как и что он должен выдать. Лучше бежать от этой сети и стараться издавать книги в маленьких университетских издательствах, где никто не требует от писателя, чтобы он писал о том-то или именно так. Очень много писателей, которые хорошо начинали, оказались тряпками в руках издательств, коммерческих структур. И исчезли как творцы. Общество искушает писателя, оно хочет, чтобы он превратился в субкультурное явление. Если писатель поддается, он покидает мир высокой культуры и превращается в донного обитателя…

С этим согласен и Сергей Дяченко, украинский фантаст, выступающий в соавторстве с Мариной Дяченко. Начинающему писателю, который видит в этой профессии не только свое призвание, но и один из способов заработать, он прежде всего советует …не стремиться зарабатывать на этой самой профессии. И тогда, мол, все получится. “Как только начинается идеология заработка, все корежится, приобретает иной смысл – говорит Сергей. – Это не бравада, а принципиальная, выстраданная позиция. Мы с Мариной начинали наш первый роман “Привратник” семь лет тому назад, не имея понятия, будет он опубликован или нет, а о заработках вообще не говорили.

Понятие “заработок” для украинского писателя — это пока нечто эфемерное. Но даже если бы мы жили в России или в другой более благополучной стране, я все равно не поверил бы в сочетаемость делового прагматизма и экспериментального поиска. Поэтому начинающий писатель должен иметь какую-то побочную профессию, источник доходов, который дал бы ему возможность быть свободным и тем самым не зависеть от позиции государства, издателя, частного лица или кого угодно. Он должен быть свободным, как птица.

По крайней мере, в том жанре, который мы представляем, фантастике, за молодыми начинающими авторами идет настоящая охота. Но вообще если писатель приносит в издательство так называемые жанровые вещи детектив, фантастику, любовный роман, который у нас почти не раскручен, это один разговор. А если это личностная, поэтическая вещь, с ним, увы, никто не будет разговаривать”.

Но что же прикажете делать поэту или, скажем, прозаику, которому “повезло” работать в жанрах некоммерческой литературы? Соломон Волков рассказывает любопытную историю о том, как Анна Ахматова узнала о направленном против нее и Зощенко постановлении 1946 года. Она в тот день газет не читала, но встретила на улице Зощенко, который спросил ее: что же, мол, теперь делать, Анна Андреевна. Ахматова, полагая, что тот задает риторический вопрос, отвечала: “Терпеть”.

По-видимому, этот совет актуален и в нашей ситуации. Как-то случайно, по ссылке, я забрел в архив сайта некоего никому не известного клуба начинающих писателей и наткнулся там на весьма познавательное откровение случайного посетителя, представившегося “просто Мастером”.

“Хочу немного поделиться собственным опытом. Думаю, что имею на это право: все-таки не одна, ни две, и даже ни десять книг вышло.

На что может рассчитывать начинающий писатель в плане денег? Начинающий получает примерно в три-четыре раза меньше, чем Мастер. Не надейтесь разбогатеть с первой книги. Вам повезет, если получите 10-12 тысяч. Рублей. Вот когда напишете свою десятую книгу, сможете рассчитывать на более солидные вознаграждения. Но это будет еще не скоро, так что “пишите, Шура”.

И далее оттуда же: “Существует несколько золотых правил общения с издательством. Никогда не требуйте денег. Никогда не ругайтесь с редактором. Никогда не думайте, что литература без вас не обойдется”.

Если бы всякий абитуриент Литературного института своевременно знакомился с этим откровением Мастера и его тремя “никогда”, то, возможно, он еще трижды подумал бы, прежде чем браться за профессиональное перо и уж наверняка более осмысленно отнесся бы к выбору предпочтительного литературного жанра.

А что предпринять тому, кто уже сделал свой выбор? Конечно, оно можно и потерпеть, но кушать-то, как напоминает история писателя Непеина, иногда тоже что-то надо…

Есть один путь. Слыхали ли вы что-либо о т.н. “грантоедах”? Это довольно любопытный писательский тип, родившийся на обломках бывшего Союза и практически не известный сегодня широкой публике. Оказывается, часть литераторов, владеющая одним из европейских языков, наловчилась получать писательские гранты и стипендии в европейских странах. Да не просто получать, а, по сути, жить на эти гранты.

Сегодня в Европе более трехсот домов литераторов, своего рода аналогов прежних наших писательских домов творчества в подмосковных Переделкине и Малеевке. В основном они существуют в развитых странах, прежде всего в Германии, но есть также в Польше, Словакии, Эстонии и даже в экономически не слишком развитой Румынии.

Часто выглядит это как старинный замок или усадьба со своей литературной легендой, связанной с именем родившегося или жившего здесь классика. Но может оказаться и действующим монастырем – именно здесь предоставляет места для четырех писателей один из швейцарских фондов.

Но если в бывшем СССР, не говоря уже о сегодняшней России, подобные дома творчества всегда были платными, деятельность западноевропейских домов литераторов обеспечивают благотворительные фонды, финансируемые государством, региональными администрациями, а также частными спонсорами. Так, руководство академии “Шлёс Солитьюд” (“Замок одиночества”), что под Штутгартом, проводит специальную лотерею, прибыль от которой направляется на содержание замка и его постояльцев.

Цель приглашения литераторов из бывшего СССР – установление культурных контактов с ранее закрытыми обществами.

При этом пребывание гостей на интеллектуальном курорте не просто бесплатно – им еще выплачивают стипендию в размере от 500 до тысячи долларов, выделяемые на срок пребывания – от месяца до года. Рассказывают, как екатеринбургский драматург Олег Богаев, которому посчастливилось провести год в упомянутом “Замке одиночества”, сразу же шокировал немцев тем, что купил в супермаркете мешок картошки – чтобы уж не отвлекаться от сочинения пьес.

Но шутки шутками, а некоторые литераторы за счет подобных поездок весьма неплохо существуют, из-за чего, к примеру, украинское писательское сообщество, как сообщает “Газета по-киевски”, фактически разделилось на полиглотов-“грантоедов” и всех остальных. Ведь“отрабатывать” подобную поездку, подчеркну, не приходится: от стипендиата не всегда требуется даже отчет о написанном за время творческой командировки. Единственное условие большинства фондов – чтобы на произведениях, созданных в этот период, если таковые окажутся, было указано место их написания.

А вот в Китае, рассказывает Сергей Есин, есть государственные писательские стипендии. Правда, на 13 млн жителей и двух экономически самодостаточных писателей в том же Шанхае имеются 1100 представителей нищей писательской публики, работающей в разных местах и живущей на какие-то крохи”, на которые выделяется десять больших писательских стипендий, каждая не менее чем по $600. После реформирования системы госстипендий их размер составит уже $1500, но писатель уже должен будет заключить договор со своим профессиональным союзом на написание за год определенного количества романов или повестей.

Ну а как быть тому, кому не довелось разжиться субсидиями? Тут рецепт прост. Надо отправляться, как Бродский, преподавать, сочинять на заказ рецензии да предисловия к стихотворным сборникам. Или, как Довлатов, вести передачи на радио. Или, как восходящая звезда “серьезной” российской прозы NN, с которой я начал свое повествование, выдавать на-гора сценарии для телесериалов.

Ваш покорный слуга, к примеру, накропал вот эту статью, исхитрившись, надеюсь, даже немного подзаработать на тяжелом материальном положении собратьев по цеху.

Владимир Жуков