ИСТОРИКИ И ДИССИДЕНТЫ

08-02-2007

Основным методом научной дискусии является доказательство-опровержение. Основным методом распространения сплетен – небрежно скомпонованный материал из слухов, догадок, прямых вымыслов, обычно начинающийся словами “знаете, говорят, что...”. При этом нет ни малейшей необходимости в точных ссылках, кто именно, когда, при каких обстоятельствах сказал, и кто может подтвердить истинность сказанного. О каких-либо доказательствах тут вообще речи не заходит. Но есть еще один способ донесения материала до читателя-слушателя, способ отличающийся отменной восприимчивостью материала и краткостью, свойственной афоризмам – это анекдот.

Случалось ли Вам, читатель, слышать о том, чтобы опровергали (или доказывали) истинность информации анекдота. Если случалось, то само такое событие по значимости равносильно удачному анекдоту. Но именно одну из разновидностей такого политического анекдота выбрал Владимир Батшев в качестве доказательства истинности псевдоисторических изысканий в своей статье “немецкий ДОТ и широкая грудь Матросова”. Он пишет:

“Господин-товарищ Иванов очень мило прошелся по моим словам о “подвиге” уголовника из штрафбата А.Матросова, ничем не опровергнув мои слова, а только подтвердив их. В дополнение к сказанному приведу обширную цитату из своей книги “Власов”

Я не знаю лучшего изображения маразма и безумства советской армии во время советско-германской войны, чем в сатирическом романе Льва Ларского “Мемуары ротного придурка”...”.

Далее он приводит схематический рисунок амбразуры вражеского ДЗОТ’а с пулеметом и фигурами шести советских придурков (так у автора), сидящих к пулемету почему-то задом, как в полковом сортире – это, видимо, чтобы было смешнее, и потому – доходчивее для читателя.

Начнем с того, что в заголовке статьи упомянут ДОТ, а в тексте статьи – ДЗОТ. Как говорят в Одессе, это две большие разницы, в особенности для тех, кто воевал или хотя бы служил в армии. Если подобные неаккуратности являются нормой для пишущего на исторические темы, то доверия к остальным фактам, изложенным в книгах Батшева, они не добавляют.

С другой стороны, я в своей статье “Ниспровергатели мифов не ставил целью опровергать какие-либо положения г-на Батшева. Анализируя основные положения его статьи “Мифы войны”, я заметил, что большая часть изложенного автором фактического материала не является оригинальной, это вольная компиляция тех материалов, которые ранними исследователями были опубликованы с гораздо большей полнотой и тщательностью цитирования архивных документов и воспоминаний очевидцев. Описание двух из упомянутых им эпизодов свидетельствуют, что Владимир Батшев не владеет материалом даже на уровне простейшего интернетного поиска. Я без особых усилий нашел множество публикаций документов, восстанавливающих детали биографий Александра Матросова (Мухамедьянова Шакирьяна Юнусовича) и Зои Анатольевны Космодемьянской.

Вот что пишет, например, Владимир Креславский в своем очерке “Правда о Зое и Шуре” (РИА “Новости”):

“Откопали документы, что и Зоя состояла на учете в психоневрологическом диспансере. Только не говорили, что за год до войны девочка тяжело переболела менингитом, а таких больных тогда именно там и наблюдали. Сторонников домыслов о психической болезни комсомолки не смущало даже то, что страдай она какой-либо психической болезнью, ее бы ни за что в разведшколу не определили.

Нашлись и те, кто сам подвиг Зои отрицал (мол, совершили его то ли Вера Волошина, то ли Лиза Чайкина, а приписали Космодемьянской), и те, кто ставил под сомнение задачу, поставленную перед разведчиками. По их мнению, Зою задержали крестьяне, разгневанные тем, что она собиралась поджечь их дома, а в селе этом даже немцев не стояло.

Только рассекреченное уже в наши дни Уголовное дело №Н-16440 по обвинению Василия Клубкова в предательстве и измене родине, внесло окончательную ясность.

Сразу после начала войны Зоя записалась в добровольцы, и ее определили в разведшколу. Школа находилась недалеко от московской станции Кунцево, там она и познакомилась с Клубковым.

“Она мне сразу не понравилась... Смотрела так, будто хотела в чем пристыдить”.

В середине ноября в школу поступил приказ сжечь деревни, в которых расквартировались немцы. Создали два подразделения, каждое по десять человек. Но у деревни Петрищево 22 ноября оказались только трое - Космодемьянская, Клубков и более опытный Борис Крайнов.

Решили, что Зоя должна поджечь дома в южной части деревни, там квартировали немцы; Клубков - в северной, а командир - в центре, где находился немецкий штаб. После выполнения задания все должны были собраться на том же месте и уже потом возвращаться домой.

Крайнов действовал профессионально, и его дома загорелись первыми, потом вспыхнули те, что располагались в южной части, в северной не загорелись. Крайнов прождал товарищей почти весь следующий день, но они так и не вернулись.

Из протокола допроса Бориса Крайнова: “О задержании Космодемьянской мне стало известно только 15 января, то есть после освобождения деревни Петрищево, когда нашими частями было обнаружено ее тело. Потом мы виделись с Клубковым - он сказал, что в деревне встретил немцев и ничего не успел сделать. Пошел обратно на место встречи, и его захватили в плен, откуда он бежал. Меня тогда уже удивило, что сам он о Зое не спрашивал”.

Из протокола допроса Василия Клубкова: “Когда я подходил к зданиям, которые должен был поджечь, то видел, что участки Космодемьянской и Крайнова загорелись. Подойдя к дому, я разбил бутылку зажигательной смеси и бросил ее, но она не загорелась. В это время я увидел невдалеке от себя двух немецких часовых и решил убежать в лес, расположенный в 300 метрах от деревни. Как только я прибежал в лес, на меня навалились два немецких солдата и сдали немецкому офицеру. Он наставил на меня револьвер и потребовал, чтобы я выдал, кто вместе со мной прибыл поджигать деревню. Я рассказал, что нас всего пришло трое, назвал имена Крайнова и Космодемьянской. Офицер немедленно отдал какое-то приказание и через какое-то время привели Зою. Ее спрашивали, как она поджигала деревню. Космодемьянская отвечала, что деревню она не поджигала. После этого офицер начал избивать ее и требовал показаний, она молчала, и тогда ее раздели догола и в течение 2-3 часов избивали резиновыми палками. Но Космодемьянская говорила одно: "Убейте меня, я вам ничего не расскажу". Даже имени своего не назвала. Твердила, что зовут ее Таня. После чего ее увели, и я ее больше не видел”.

Клубкова судили и расстреляли. А скрывали это, чтобы не омрачать настоящий подвиг предательством”. www.rian.ru/zfbytoe/20061116/55692377-print.html.

Писатель Батшев в своей статье ничем не выдал, что он знает или догадывается о существовании этих материалов. Все свои домыслы о Зое Владимир Батшев основывает на показаниях своего знакомого М.Шенкмана, в то время как я ссылаюсь на документы из диспансера, в котором Нина стояла на учете по поводу заболевания менингитом и на опубликованных материалах уголовного дела №Н-16440. Разница в серьезности источников более чем заметная.

Как историк Батшев является большим оригиналом. События 1941-1945 годов он называет “советско-германской войной”, хотя здесь обычно употребляется один из двух терминов. Зарубежные историки называют её Второй Мировой, а советские и российские историки – Великой Отечественной. Что хотел сказать Батшев введением этого нового термина, так и осталось неясным.

Уязвленный моим замечанием об отсутствии цитирования, в своей следующей статье “Подполье на оккупированной территории” Владимир Батшев восполняет этот пробел. Интересно, что из восьми процитированных им источников только одна книга о спецоперациях КГБ издана в России, все остальные – это цитаты из эмигрантско-диссидентских изданий, настроенных более чем враждебно не только к большевикам и КГБ, но и к России вообще (Франкфурт-на-Майне, Мюнхен, Нью-Йорк). Этот факт также много говорит об исторической беспристрастности писаний Батшева.

Этот славный последователь Суворова-Резуна почему-то не предполагает, что, написав статью, это он, а не читатели, должен доказывать истинность упомянутых им фактов и концепций. Нам же из его “опровержения с помощью анекдотических придурков становится только более отчетливо понятным основной исторический метод, используемый Батшевым в своих писаниях. Все, что не согласуется с их собственной концепцией, они объявляют вздором. На этом, собственно, все “доказательство” и заканчивается, и потому опровергнуть что-либо у Батшева теоретически и практически невозможно. Вероятно, этого достаточно, господин Батшев, если Вы беседуете с легкомысленной дамой сердца, но этого слишком мало, когда Вы рассуждаете на публике на исторические темы. Дюма в своих романах тоже ничего не доказывал (например, о достоверности интимной связи лорда Бекингема и французской королевы), но Дюма, в отличие от Батшева, хоть писал чертовски интересно для подростков с пылающими глазами, и не называл себя никогда историком, а свои приключенческие романы историческими трудами.

По этой причине, небезинтересным будет обратить внимание на личности самих писателей подобного толка, чтобы понять причины игривости их стиля.

Вот подробности биографии упомянутого Батшевым писателя Льва Ларского: “Родился в 1924 году в СССР. Участник Второй Мировой войны. После окончания Редакционно-издательского факультета МПИ работает художником книги. С 1973 года живет в Израиле. Написал трилогию Мемуары ротного придурка”, “Ротный придурок в рядах КПСС”, “Ротный придурок в сионистском плену””. Уже перечисление названий написанных Ларским книг дает нам ясное представление о том, что он пишет сатирическую прозу. Возможно, написанные им книги и представляются смешными массовому читателю, но претендовать на историческую правдивость излагаемого материала они вряд ли способны. Скорее всего, данный писатель более или менее талантливый продолжатель эпопеи Войновича о солдате Чонкине или Эфраима Севелы о Моне Цацкесе-знаменосце.

В “Независимой газете” я обнаружил следующие биографические данные. “Поэт, писатель и издатель Владимир Семенович Батшев родился в 1947 году. Один из организаторов и руководителей литературной группы СМОГ (`Самое молодое общество гениев`). За участие в СМОГе в апреле 1966 года был отправлен в ссылку в село Большой Улуй Красноярского края, где работал на лесоповале. В 70-80-е гг. был вынужден публиковаться в России под псевдонимом. В 1989-1991 гг. - представитель издательства `Посев` в России. В 1992-1994-м - первый зам. главного редактора ежедекадника `Литературные новости`. В 1993-м организовал собственное издательство `Мосты`, в котором за два года вышло 25 книг современных российских и русских зарубежных писателей. В январе 1995 г. эмигрировал, ныне живет во Франкфурте-на-Майне. С 1998-го издает единственный в Европе ежемесячный журнал `Литературный европеец` (на сегодняшний день вышло 82 выпуска), а с 2004-го - и ежеквартальный `толстый` журнал `Мосты` (вышло четыре номера). Вышедшая в издательстве `Мосты` четвертая книга эпопеи Батшева `Власов`, как и книги Виктора Суворова или фильм Николая Досталя `Штрафбат` (автор сценария Эдуард Володарский), пересматривает устоявшиеся взгляды на многие события недавней российской истории, живописуя генерала Андрея Власова с иных позиций, чем в недавние времена.”.

Осужден был Батшев по статье “за тунеядство” на 5 лет ссылки, домой вернулся через 2 года по амнистии, учился во ВГИКе, публиковался, работал издателем – не самая безотрадная судьба “гонимого КГБ правдоискателя”. И эмигрирует он в те годы, когда никто диссидентов уже не гнобит и не сажает, казалось бы, пиши - не хочу. В интервью Е.Данилову о причинах отъезда Батшев говорит:

- У меня не было никакого бегства. Я готовился открыто и ни от кого не скрывал. Все знали о моем предстоящем отъезде. Это только Анатолий Курчаткин ахнул в прямом эфире Радио `Свобода` во время нашей беседы, когда узнал об этом. Дело в том, что я не видел для себя перспектив литературной работы в России. Моя миссия была выполнена. Все, что я хотел сделать в России, - я сделал.

- В Россию приехать не планируете?

- Не планирую. Я не знаю, зачем это делать. И что мне там делать? Мои родители и большинство моих друзей умерли. Увидеть знакомых? Но кто хочет меня увидеть - сам может приехать в Германию.

- И ностальгия по России не мучает?

- Нет. Ностальгии не существует. Ее придумали коммунисты, чтобы отвадить народ от эмиграции.

- Вы давно занимались сбором материалов по истории власовского движения, биографии генерала Власова. Как родилась идея книги `Власов`, закончена ли она или будет продолжение?

- Вы правы, я занимался Власовым почти 15 лет. Материалы же к ней собирал с 1965 года, после того как Владимир Буковский рассказал мне о советских убийцах и поджигателях, переодетых в форму СС (через много лет я обнаружил этот факт в архиве). В исследовании я хотел более выпукло дать факты, события, людей. Примером для меня был `Архипелаг ГУЛАГ` Солженицына, и я шел по намеченной им дороге. Не зря в моей книге так много ссылок на Александра Исаевича.

- Работали ли вы в архивах, опрашивали бывших ветеранов власовского движения?

- Да, я работал и в немецких архивах, и в архиве НТС (которым я заведовал целых три года), во многих частных архивах. В книге приводятся свидетельства более 300 человек, так или иначе связанных с Освободительным движением народов России.

Теперь более или менее ясно вырисовывается личность писателя. Он не любит коммунистов и их главное детище – ЧК-НКВД-КГБ. И тем не менее, он принадлежит к тому типу людей, которых Ленин называл “профессиональными революционерами”, и потому свою нелюбовь к НКВД-КГБ Батшев распространил и на Россию в целом. Вот почему для него не существует народа-победителя в смертельной схватке с фашистскими ордами, с пришедшими на нашу землю цивилизованными зверями”, изготавливавшими абажюры из человеческой кожи. Не было для него в этой войне ни героев, ни героизма простых солдат и партизан. Зато, говорит он: “Простым людям на оккупированной территории зачастую жить было гораздо лучше, комфортнее, чем при коммунистах”, забывая ненароком упомянуть сколько тысяч этих простых людей были угнаны в рабство к “цивилизованным” немцам и сколько их умерли от голода, побоев и непосильной работы в концлагерях, сколько из было сожжено в печах крематориев. И потому хочется повторить слова Юлиуса Фучика: “Люди, будьте бдительны!”, не доверяйте ослепленным ненавистью диссидентам-историкам, которые игнорируют документы и воспоминания людей, сражавшихся с фашизмом.

Диссидентами не рождаются. При определенном наборе человеческих качеств таковыми делает их не жизнь, а собственно КГБ. В самом начале своего исследования я не напрасно заинтересовался, а русский ли человек Владимир Батшев? Вот относительно Александра Солженицына у меня таких сомнений не возникало.

Во-первых, он не покидал своей страны добровольно, а был выслан репрессивными органами. Во-вторых, он копался не только в диссидентских, но и во всех других архивах, которые ему были доступны. В-третьих, он вернулся в Россию, когда это стало возможным для него, и принял активное участие в общественно-политической жизни новой России. И потому, читая его книги, в которых он также не испытывает особой любви к КГБ и ГУЛАГу, мы видим там четкое различение отношений ненависти к большевитскому беспределу и одновременно любви к простому народу, его истории, культуре и обычаям. Здесь явно наличествует баланс любви и ненависти. Для Батшева нет понятия Родины, потому нет и ностальгии. Ничто не связывает его с тем народом, в котором он вырос, и потому возникают большие сомнения в том, что борется он за какое-либо народное дело. Просто, человеку выбили зубы, и потому он ненавидит всех, кто имеет к этим зубам прямое или косвенное отношение. Получается, что справедливость по-Батшеву – это его личная справедливость и справедливость кучки Самых Молодых Гениев, а народ тут ни при чем. Но отсюда вытекает и соответствуюшее эквивалентное отношение народа-читателя к писаниям псевдоисторика Батшева. Вот чем объясняется тот факт, что в редактируемых им журналах Батшев, по его словам, практически не публикует материалов писателей, проживающих в России. Нет у российских писателей такой привычки – плевать в тот колодец, из которого они пьют, а следовательно, Батшеву они никак не подходят. Ведь настоящий русский патриот, в отличие от академика Сахарова, не будет призывать американское правительство сбросить атомные бомбы на Кремль, а попытается решить свои проблемы со своим народом, а не с его врагами.

Есть такое племя – духовные скопцы. Им неведомо, что, кроме всеразрушающей ненависти, есть еще и такое плодотворное чувство как любовь, потому живут они с пеной на губах и утверждают, что “все это придумали русские, чтобы не платить за секс”.

Обратим внимание, дорогой читатель, что "историки" батшевского разлива не столько развенчивают созданные пропагандистской машиной мифы, сколько создают точно такого же сорта мифы, но с противоположным, негативным знаком заряда. Неужели подобные мифы тебе нужнее, читатель? Представь себе, что в старинном русском мифе о народном защитнике Илье Муромце в результате "последних научных изысканий" фигура статного богатыря, защитника сирых и обездоленных заменена на гнусного плешивого старикашку, страдающего геморроем и дающего деньги в рост под кабальный процент. И аргумент для такой подмены найдется: "Сказочной силы богатырь один на десять тысяч воинов встречается, а плешивых старикашек - не менее 2.7% от численности населения, как показывает научная статистика. Вот она - правда жизни!". Только один вопрос остается нерешенным: кому и зачем это нужно? Попытайся и ты на него ответить самостоятельно, без подсказок.

Итак, Ваш выход, господин Батшев, и постарайтесь обойтись на этот раз без той лапши на ушах, которую Вы так привыкли навешивать читателям. Рекомендую Вам воспользоваться старыми, хорошо проверенными практикой методами работы с архивными документами, отражающими различные точки зрения на исторический процесс, а не с идейно отфильтрованными показаниями диссидентов, объективность взглядов которых на историю представляется более чем сомнительной.

Валентин Иванов, Батавия 17 января 2007 г.

Комментарии

Добавить изображение