МЫ - БЫЛИ?

20-02-2007

Дай руку, дорогой читатель, откроем недавние архивы web-альманаха Лебедь”, а в них – мемуары его редактора, названные так же, как эта статья. Завсегдатай “Лебедя” возразит, что вместо вопросительного знака там стоял восклицательный. Совершенно верно, но в том и отличие мемуариста от автора этих строк, что первый полагает свою биографию состоявшейся и достойной поэтому публичного внимания, второй же назвал единственный автобиографический очерк о себе “Не-на-вижу!” и предварил его цитатой из Пушкина:

Валерий Сердюченко И с отвращением читая жизнь мою,
Я трепещу и проклинаю,
И горько жалуюсь, и горько слезы лью,
Но строк позорных не смываю.

В мемуарах Валерия Лебедева перед нами разворачивается классическое Curiculum vitae российского интеллигента, последовательно изгнанного изо всех державных институций, чтобы состояться, наконец, в роли издателя эмигрантского “Колокола”. Аналогия не чрезмерна: на протяжении доброго десятка лет “Лебедь” предоставляет свои страницы новорусским Алеко. Здесь и ядовито-венский Jouli Андреев, и изысканный набоковианец Александр Логинов, делящий труды и дни между службой в ЮНЕСКО и писанием “Почтовых романов”, и блистательный пародист Криштафович-aka-Глинка-aka-Южанин, и человек-оркестр Александр Избицер, и многие другие, нашедшие в “Лебеде гостеприимный приют именно в силу своего эмигрантского рассеяния.

Вернёмся, однако, “на первое”.

От биографических инкарнаций нашего мемуариста едет голова. Помилуйте, студиозус минского Политеха, руководитель (и солист!) тамошнего джаз-банда, аспирант, кандидат, вузовский препод, кинорежиссёр любительских фильмов, член жюри Всесоюзных фестивалей и конкурсов неигрового кино, эмигрант, участник самиздатовских баталий, супруг и отец, и, наконец, главред интернетовского издания, куда, знаем не по наслышыке, выстраиваются месячные очереди в чаянии публикации. Воистину, “Ты победил, Галилеянин!”; и воистину, “широк, слишком широк человек! Я бы сузил”. (Достоевский). Реннесансная личность – вот как ещё именуют подобных унирверсалов в продвинутых филологических кругах.

Пересказывать воспоминания Валерия Лебедева не хватило бы никаких onlain-oflain-страниц, прошу поэтому поверить на слово: читаешь их, то и дело всплёскивая руками: мать честная, да ведь это и про меня тоже, десятипоколенного этнического украинца, изнанного из львовской Alfa-Mater за якобы украинофобские высказывания и настроения.

Не будем, однако, тащить одеяло на себя и вернёмся к мемуарам. Мало того, что они предельно событийны, так ещё и литературно талантливы. Господь даровал автору безупречное владение слогом и словом. Процитируем почти наугад несколько перлов, под которыми, снедаемые чёрно-белой завистью, подписались бы и сами:

"Жизнь - очень вредная привычка. И, как всякая пагубная страсть, не может кончиться хорошо".

"Нонешнее поколение будет жить при коммунизме. После коммунизма оно жить не будет".

"Если врага не уничтожают, значит он друг. А друг умрет и сам".

"Заведует кафедрой философии заслуженный коммунист, профессор Протасеня Петр Федорович. Между прочим, считался специалистом по проблеме происхождения сознания и самосознания! Издал на основе своей докторской книгу “Происхождение сознания”, при чтении которой вполне можно было это приобретение многомиллионолетней эволюции потерять."

…Ну, и так далее. А вот блистательный психоаналитический портрет русско-советской диссидентуры 60-80-х гг.:

“Это опасение, это ощущение, что тебя отслеживают, подслушивают и прослушивают, удивительным образом украшало жизнь. И возносило "интеллигента знающего" на вершины самоутверждения. Самое мощное в военном смысле государство, мировая ядерная сверхдержава следит за ним! Стало быть, на одной чаше весов монстр-Левиафан, а на другом - маленький человечек, кандидат наук Петров. И они весят одинаково! От мнения кандидата наук зависит благополучие огромного государства! А иначе, зачем бы оно тратило столько средств на телефонные прослушивания? То, что телефоны прослушиваются, поголовно была уверена вся интеллигенция. Были способы это проверить, и были - как этого избежать. Повернуть диск и заклинить его спичкой. Радикальный - отключить телефон из сети. А если надо говорить? Мы знали, что прослушивающий магнитофон включается только на "ключевые слова", скажем, "книга, генсек, анекдот, Солженицын" и записывает после этого минут пять. И опять до ключевого слова. И к тому быстро приспособились. Книгу называли текстом, Солженицына - отщепенцем, "Архипелаг ГУЛАГ" - островом сокровищ, "Ленин в Цюрихе" - "Нинель в Берне". А генсека вообще не называли. Или по имени - Леня. Самое забавное, что опубликованные недавно сведения подтверждают наше тогдашнее знания о ключевых словах и выборочном прослушивании. И выжили ведь!”

“Теперь, когда на нас хлынул поток информации и продукции, читай - не хочу, этого эффекта напряженного и сладостного опасения и восторга приобщения – нет. А тогда…. Это было чем-то похоже на общины первохристиан, с вожделением ожидавших второго пришествия Мессии.”

Начинаются мемуары со времён Адама и яиц Леды. Автору достало генеалогического азарту вычислить своих прапредков, в числе которых обнаружились и прибалтийские немецкие аристократы, и простолюдинные белорусские Форманчуки, и бродячие польские ваганты. Предполагаем, это были люди более чем темпераментные, потому что жизненный путь их сына-внука-правнука сплошное не “благодаря”, но “вопреки”. Диву даёшься, в скольких только житейских, производственных, гражданских и политических передрягах он не поучаствовал. Да вот хотя бы одна из них:

“В 1975 году мы сняли Протасеню с заведования. Это было неимоверно трудно, заведующий самой большой в республике кафедрой философии был номенклатурой республиканского ЦК. Но – сняли. То был целый роман. /…/ Но и этот роман меркнет на фоне того, как мы снимали следующего зава Тамару Панкратовну Богданову, которая оказалась еще пакостнее Протасени. Верно говорилось китайскими мудрецами: молите богов о долгожительстве всякого своего начальника, потому что следующий будет хуже”.

Увы, затем снимают со всех должностей и изгоняют из партии и самого автора. Начинается его диссидентская Голгофа. К его чести, он не склонен писать её лишь чёрными красками. Чего стоит, например, прямо-таки восхищённая характеристика Брежнева и его эпохи:

“Каждый имел “об выпить-закусить”, и в отпуск съездить в Крым или Прибалтику. Сейчас приятно вспомнить: койко-место- рубль в сутки, билет на самолет Москва-Симферополь – 22 рубля. Доступно для любого. Даже для инженера. Да что там - для учителя”.

“Но скажу больше, - продолжает автор. – И для интеллигенции то время было тоже самым радостным. /…/ Ведь тогда и чтение крамолы было свободным. Кто хотел, тот читал и "Архипелаг", и все прочее. И слушал "голоса"”.

Напротив, Андропов, слывущий за реформатора-интеллектуала, подвергается в мемуарах прямо-таки сенсационным разоблачениям. Во-первых, он оказывается чистопородным евреем!

“Андропов – этнический еврей по отцу (Владимир Либерман) и матери (Евгения Файнштейн). Папа после революции сменил фамилию на Андропов, как будто предвидел последующий карьерный взлет сына”.

Во-вторых, выясняется, что этот интеллектуал и интеллигент окончил всего два класса начальной школы, а все его техникумы, институты и университеты – легенды мозговых центров подвластного ему КГБ.

В-третьих, продолжает В. Лебедев,

“/…/Никакой программы экономических реформ у Андропова не было. Ну, разве что /…/ Андропов не скрывал своего намерения вернуться к “позитивным идеям” Сталина. В ЦК готовили постановление о реабилитации "вождя народов", предполагалось, в частности, переименовать Волгоград в Сталинград”.

Каково, читатель! Согласимся, от такой информации едет голова.

Не менее проницательно-талантливы и портреты московского партбомонда, с которым фигуранту довелось общаться в пору своих диссидентских инферналий. Один разговор с Юрием Соломенцевым чего стоит:

“- Почему вы сообщали на лекциях сведения, выходящие за пределы учебного курса?

- Иначе меня не стали бы слушать!

- Вы солдат партии и боец идеологического фронта и потому должны пропагандировать текущие установки, а не интересоваться тем, что было раньше или будет потом.

- Но в этом случае невозможно быть философом!

- Вот вы им и не будете”.

После чего нашего мемуариста с очередной философской кафедры изгоняют, и он устраивается рабочим на завод "Динамо", где 12 человек из бригады имеют высшее образование, трое из которых - кандидатскую (!) степень.

Дальше больше. Оказывается, наш фигурант - сын высокопоставленного военного чиновника СССР. Таковы же и другие персонажи его мемуаров – “наркомовские сынки”, предпочёвшие стрижке родительских купонов полуголодное диссидентское прозябание. Насколько они были правы в своём выборе? Пусть об этом судят их жены и дети. В любом случае Валерий Лебедев сумел вовремя пересесть с тонущего советского “Титаника” на непотопляемую палубу Интернета и образовать там вполне жизнеспособную цивилизацию. Его “Лебедь” на протяжении вот уже доброго десятка лет акуммулирует на своих страницах лучшие перья новейшей российской эмиграции. Воистину, “ты победил, Галилеянин!”.

Это же надо - из недели в неделю, из пятницы в пятницу, безо всяких запозданий, срывов, пауз… Вашему слуге кого-нибудь похвалить, что соляной кислоты напиться, но перед подобным сизифовым подвигом немеешь и поневоле снимаешь шляпу.

…И всё-таки, и тем не менее, не будем менять своего рецензионного вопросительного знака на авторский восклицательный. Ибо “Лебедь” - космополитичное до мозга костей издание. Оно, если можно так выразиться, духовно гомункулообразно. Его авторы и персонажи – гонимое по миру перекати-поле, “граждане мира”, ничьи”, или, говоря словами Альбера Камю, “посторонние”. Ей-Богу, если бы Фёдор Михайлович был жив, он предал бы “Лебедь” и его редактора такой же анафеме, как Александра Герцена за его “Колокол”.

Влив законную ложку яду в юбилейную бочку мёду, заканчиваю свои филиппику и желаю “Лебедю” долгих лет жизни а, главное, вечного физического здоровья его редактору.

Комментарии

Добавить изображение