ТРОПИЧЕСКИЕ СТРАСТИ

Статья была написана Анатолием Ливри по-французки и опубликована в 774 номере парижского журнала Monde et Vie. Автор переписал статью по-русски, внеся в неё небольшие изменения и предлагает её российскому читателю.

С недавних пор духовный центр тяжести Западного мира основательно переместился в Новый Свет : Европа, сырая и тоскливая, не порождает более творений искусства, разве что обитатели этого континента становятся, во имя созидания, внутренними эмигрантами, или же перебираются на время за океан, или в Россию.

Одним из таких подлинных произведений искусства, на этот раз кинематографа, можно назвать последний фильм Мела Гибсона, Апокалипто. Сам Гибсон, напомню, стал мишенью “либеральной” прессы после выхода на экраны его Страстей Христовых, а также подвергся нападкам по причине своей принадлежности к традиционной католической церкви, и следовательно открытому неприятию “демократических” догм второго Ватиканского Собора, завершившегося в 1965 году.

Упомянуть о первом скандальном фильме Гибсона, Страстях Христовых необходимо именно потому, что Апокалипто стал новым воспроизведением на экране основных образов Библии. Только сделано это было с таким изяществом, что ни один западный критик или университетский специалист” по кинематографу, конечно же не заметил истинного замысла фильма.

Действие ленты разворачивается в мире, который человек получивший классическое образование тотчас заключит в рамки Евразии до официального принятия христианства “первым Римом”. Фильм начинается за Limes’oм – границей, отделяющей империю от мира варваров.

Империя Майа Гибсона, как и дохристианский Рим, подчиняется солярному божеству. В Риме – таким богом был Митра, чьими адептами являлось большинство солдат и офицеров легионов, вплоть до императоров : напомню, в 361 году император Иулиан устроил гонения на христиан, уже пользующихся свободой вероисповедания, с целью установления официального государственного культа Митры.

“Крещение” посвященных Митре людей устраивалось следующим образом : человек вставал под решётку, на которую возводили быка. Животному перерезали горло, вспарывали живот, так что посвящённый буквально обливался горячим кровавым дождём. Впоследствии внутренности быка приносились в жертву Митре (богу-быкоубийце, как его постоянно изображали на фресках и барельефах).

В Апокалипто бычья кровь заменяется кровью людей, которых воины майа добывают за limes’ом. Эта экзотическая черта единственное, что отличает империю Майа от дохристианского Рима. Человеческая кровь “обливает” народ – тело государства – сверху, наподобие жертвоприношений Митре, да и сами последователи солярного божества присутствуют на ритуальных убийствах стоя, раздвигая руки : жрец в сторону солнца, адепты – в сторону жертвы, то есть точно также как и римские последователи Митры.

Гибсон многократно и тонко подчёркивает, что майа не знают ни успокоения, ни жалости; их существование – ни что иное как бесконечная смена страданий и сновидений. Лишь подчас возникает у них кратковременное ощущение подобия успокоения – в момент жертвоприношения. Поэтому империи необходимо бесконечное число человеческих жертв. Пролитие крови может быть остановлено только приходом Христа.

А оно тут как тут, это тропическое подобие Галилеянина, принадлежащее к дикому миру, который, в противополжность мнению швейцарца Руссо – дурен.

Гибсон в Страстях Христовых показал глубокое знание христианских мистиков, например видений Анны Катарины фон Эмрих. Продолжает он свою изящную инкрустацию теологических элементов в фильм и в Апокалипто. Вот как это происходит :

Имя героя ленты – “Лапа Ягаура”; подлинное научное название хищника, фигурирующее в классификации Линнея – Panthera onca.

“Пантера” – если воспользоваться известной в раннехристианскую да и в средневековую эпохи игрой слов, – обозначает, во-первых, ветхозаветного Бога : “пан” “теос” – Всебог (греч.). Имя “Лапа Ягуара”, таким образом, можно перевести как “Длань Божья”. Во-вторых, образ “пантеры использовался раввинами для отрицания непорочного зачатия Марии, утверждавшими, что отцом Христа, якобы являлся римский солдат по имени Панте
р. Образ этот, кстати, известен как в религиозных трудах (версия раввинов вызвала нападки Оригена), так и в светской английской литературе : не потому ли на протяжении всего Улисса, в самых богохульных отрывках текста Джойс не перестаёт упомянать о “чёрной патере”.

Этот второй образ также пришёлся по душе Гибсону : герой Апокалипто, избежав смерти в индейской “империи Митры”, и найдя кратковременное убежище на дереве, подвергается там нападению раввинской” чёрной пантеры, приносящей, несмотря на изначальное намерение, своей “дьявольской акцией” (“клеветник” по-гречески διάβλς) славу тропическому “Христу” – пантера убивает одного из преследователей Лапы Ягуара.

Более того, “Христос” Гибсона явно не сторонник непротивления злу. Он похож на христиан, которые скорее всего по вкусу самому автору фильма – на крестоносцев, конквистадоров, мексиканских “христейрос”. Ибо в моей статье я не могу не отдать должное личному мужеству Гибсона, который в одиночку выдерживает напор намного превосходящих его сил, и более того выходит из этой схватки постоянным победителем. Не потому ли Гибсон вкладывает в уста убиваемого отца Лапы Ягуара слова Иоанна Павла II : не бойтесь” – так бывший Римский Папа завещал реагировать на проявления того, что он называл “культура смерти”.

В конце фильма Гибсон повторяет, только на новый лад, финальную сцену Страстей Христовых : тропический “Христос”, одержавший по-своему победу, показан между двух “разбойников”, остолбеневших от явления, которое несомненно почитается ими как сверхестественное : посланники Католической империи, вооружённые мечами конквистадоры, пришедшие по водам с Востока то есть отвоевав у Митры-Солнца его привычный путь – привозят крест на континент, который впоследствии станет родиной Гибсона, что и отсылает к греческому глаголу “ апокалипто”, который можно перевести двумя способами :

• . Открытие неизвестных территорий

• . Божественное откровение, термин, которым пользуется Иоанн в Новом Завете – это несомненно объясняет две парафразировки Апокалипсиса персонажами фильма, а также сцену борьбы беременной, впоследствии родившей женщины со зверем и её победу над ним – подробное воспроизведение Гибсоном происходящего в двенадцатой главе Откровений Св. Иоанна.

В заключении необходимо отметить следующее : последние кадры фильма представляют Лапу Ягуара уже не хохочущим исступлённо, как его соплеменники до пережитых им “страстей”, но – улыбающимся наподобие Христа Евангелия.