ГРАЖДАНИН - ОБЩЕСТВО - ВЛАСТЬ

"Единица - вздор, единица - ноль, - отчеканил Владимир Маяковский, добавив: - Но, если в партию сгрудились малые, сдайся враг, замри и ляг. Партия - рука миллионопалая, сжатая в один громящий кулак".

У масс - сила, но они ведут себя не всегда логично и разумно, даже уравновешенные, умные люди могут поддаться эмоциям большинства. Толпа может быть как созидательной, так и разрушительной силой. Ее можно возбудить на протесты и разрушения, даже на разгон Думы и арест правителей. Но она видима, ее можно и охладить, переубедить, разогнать.

Важнее и труднее выяснить настроение народа, предсказать его отношение к законопроектам и властям, его поведение в случае выборов, войны или стихийных бедствий. Иррациональное поведение людей в коллективе приносит много сюрпризов властям.

Человек ищет, где лучше. Как ни восхваляют подчиненные мудрость правителей, процветание страны зависит от того, счастливы ли простые люди, готовы ли они верить вождям и, в случае нужды, затянуть пояс и отстегнуть в казну из своего заработка, трудятся ли они с душой, не разузнают ли как эмигрировать.

Тот, кто знает, что по душе демосу, будет успешно править и осуществит любой замысел. А если он не прибегает к кнуту, страна будет стабильна и успешна, а граждане будут гордиться своею Родиной и не побегут прочь в поисках лучшей доли.

Сегодня быстро развивается социальная психология. Понятен особенный интерес политиков и социологов к России, не только советской, но и сегодняшней. Россия загадочна, как сфинкс, разгадать её душу нелегко. Почему россияне, горячо поддерживавшие власти в сталинские времена, вдруг одобрили Ельцина с его капиталистическим лозунгом "Обогащайтесь!"? Почему они, с восторгом приступившие к перестройке системы на западный манер, мечтая за два-три года догнать Америку, вдруг добровольно отказываются от свобод, отринули от спонсоров и сворачивают на свою особую тропу? Почему люди, с ужасом читавшие свидетельства о Гулаге, сегодня вспоминанют о советских вождях в розовых тонах и даже - если верить статистике - более 60% жаждут возвращения советских порядков? Что движет обществом? Почему его шатает, и оно даже готово шагнуть назад, хотя за спиной осталось то, что оно считало адом?

Вопросы, вопросы. "Лебедь", как всегда, качается на актуальных волнах. Врач-психолог Н. Вольский анализирует, как стало возможным всенародное благоговение перед Сталиным, когда властями осуществлялось планомерное уничтожение народа ("Любовь через страх", номера 517-518).

Автор приходит к выводу, что любовь к вождям была не что иное, как трасформированный, загнанный в подсознание ужас перед неминуемой гибелью без вины. Он толкал людей показывать свою благонадежность и высказывать свое восторженное поклонение власть имущим – авось не тронут. Такое душевное состояние он назвал "двоемыслием" (термином Оруелла).

Вольский признает свою гипотезу теоретической, доступная ему историческая литература и мемуары не вызывают у него доверия.

Двоемыслие возможно, оно, например, наблюдается у некоторых заложников и известно как "стокгольмский синдром". Одна из женщин, захваченных грабителями банка в Стокгольме, после освобождения даже вышла замуж за главаря (хотя, на мой взгляд, в ней уже не было подсознательного страха, то было преклонение перед сильным мужчиной, способным защитить).

Такой синдром знаком детям, растущим под кровом насильников. Они настолько беспомощны и запуганы, что заискивают перед мучителем.

Не думаю, что этим синдромом страдали те, кто жили в первые сорок лет после Октябрьской революции.

Автор пишет, что все знали о репрессиях, но одобряли их голосованием, а позднее – молчали из стыда за свою трусость и шкурничество и потому не давали честных свидетельств. Он обвиняет наших отцов и дедов в малодушии и лицемерии.

Нет, нет и нет! Вы не правы, господин ученый. Не будем бросать камень в спину тех, кто не с нами, осквернять их светлую память. У них нет голоса. Там, в мире света, им ясно видны собственные заблуждения и как случилось, что Россия показала людям, как не надо жить. Они снисходительно улыбаются, видя попытки землян понять их время. Но, думаю, им больно, когда сыновья и дочери бросают на них тень. Совесть их не упрекает, они жертвовали собо
й ради общего блага, урезали себя во всём, строя потомкам счастливое будущее.

Сегодняшним неведома такая высота духа, единение общества и самоотдача. Искаженная оценка их времени вредит не столько ушедшим, сколько нам, не давая извлечь уроки из прошлого.

Приглашаю на свидетельский стенд память, пусть оживит тех, кто были ровестниками революции и века. Утром 5 Марта 1953 года меня разбудили странные звуки. Мама, оставив все дела, смотрела в окно, по щекам текли слезы. Ее никто не видел, ей некого было бояться. То было искреннее горе человека, сокрушенного невосполнимой утратой. "Сталин умер. Что теперь будет со всеми нами?", - всхлипывала она.

Ей было за что благодарить Сталина. Ее детство прошло без игр, в труде с зари до ночи - огород, заготовка грибов, ягод, дров, сена, уборка дома, плетение лаптей. Круглая сирота, она на двенадцатом году была отдана дедом в няньки. Затем - работа на швейной фабрике, кирпичном заводе, замужество.

Ее избранник с шести лет был в подпасках, затем подмастерьем, стрелочником на северной железной дороге, где мор косил каждого второго. После армии работал в пекарне, металлистом на монетном дворе, а вечерами учился. Он был избран в Районный совет, дали путевку на профтысячные курсы, поступил в вуз, стал инженером.

В пятидесятые годы нужда отошла; к пенсии появились отдельная квартира, садовый участок. Родители никогда не жаловались, но не раз вспоминали как чудо, какими путями провела их судьба.

Их друзья были честные, трудолюбивые, благородные, скромные люди. Всех объединяло сознание, что им повезло строить прекрасную страну, создавать новое общество, что им доверено защищать Родину и беречь ее больше, чем себя.

Люди видели: жизнь быстро меняется к лучшему. Молодым везде дорога, иди учись, получишь и общежитие, и стипендию, и назначение на работу. Болен? Тебе дадут бесплатно больницу, лекарства, санаторий. Появились дети? Их ждут ясли, детсады, школы, кружки, лагеря, дворцы пионеров, спортивные секции; ничего подобного они не знали при царе.

Советское общество было полно энтузиазма, оно спаяло десятки народов в одну семью. Власти добились всеобщей грамотности и трудоустройства. Когда на демонстрациях люди несли лозунги во славу вождей – они не кривили душой, не искали благоволения, не заглушали страх. Их души наполняли благодарность, радость, уверенность в завтрашнем дне, гордость за страну, чувство единения, вера и надежда.

В ней не было страха, он не может сосуществовать с энтузиазмом и даже - с улыбкой. Они пели не только захваченные общим воодушевлением Первомая, но и наедине с собой, дома: "В бой за Родину! В бой за Сталина! Встретим мы по-сталински врага!", "Мы готовы к бою, Сталин – наш отец.", "Сталин – наша слава боевая, Сталин - нашей юности и полет, с песнею борясь и побеждая, наш народ за Сталиным идет", "Нас вырастил Сталин на верность народу".

Они глубоко уважали Сталина, который добился того, что не удалось никому из западных правителей – спасти мир от фашистской напасти. Это доказывало его мудрость и правильность пути. И когда величественный голос Левитана сообщил по радио трагическую весть о смерти генералиссимуса, даже ветераны не могли сдержать горя. В Кремле не стало опоры строя, и того, за кого шли в бой и готовы были умереть советские люди.

Да, они голосовали без выбора, но кандидаты были всем знакомы, без сучка и задоринки, преданные общему делу патриоты. Кандидатов в Верховный Совет предлагала Партия, а она не выдвинет недостойных. Их благодарность Советской власти была единодушной и не показной.

Да, были аресты и расстрелы, рос Гулаг. Были репрессии и в нашей родне, взяли мужа тети Нади (с которой росла мама) эстонца Фридриха. Кто-то настучал, что он разговаривает с братом на родном языке. Тетю с детьми выслали из Ленинграда. "Возможно, Фридрих что-то взболтнул, - говорила она, - в Прибалтике много ворчунов, не понимают, что вредят. Мы – в море врагов-капиталистов". В ссылке младшая дочь умерла.

В конце 50-х годов пришло извещение о реабилитации Фридриха и компенсация в 200 рублей. На эти деньги можно было справить пальто. Это сокрушило Надежду, а дочь Нинель (названа отцом в честь Ленина) заболела депрессией. Но она ни разу не попрекнула моего отца, хотя он был членом Партии. Она была искренне привязана к нему, на поминках прочитала: "Ушел мой лучший друг. К кому приду с советом? Кто пожалеет вдруг, не оскорбив при этом?".

Кри
вила ли она душой? Нет. Как и многие, она не увязывала злодейские расправы - с рядовыми коммунистами, которых знала. Люди думали, что преступления совершают пробравшиеся наверх злодеи-вредители, которых Партия выявит и выбросит из карательных органов. Люди доверяли Партии, ведь ленинцы доказали, что радеют о народе, ничего не требуя для себя, и живут по моральному кодексу. Сталин все годы носил простой френч и сапоги. Такое бескорыстие и простота трогали в людях золотые струны. Человеку свойственно верить в доброе, светлое. Даже когда гнали обреченных в газовые камеры, люди верили, что их ведут в баню.

Всенародные чувства к Сталину - уникальный феномен. Рабы ликуют, когда умирает тиран. Но к гробу Сталина в Колонный зал текли по Москве широкие людские потоки, текли днем и ночью. Это было почитание сверхчеловека, самоотвержанного, понятного народу.

Н. Вольский ошибается, утверждая, что все знали о масштабах репрессий. Откуда? Ни "Правда", ни радио о них не сообщали, арестованные исчезали, а судимые видные деятели подтверждали свою связь с вредителями. Из Гулага и с Лубянки никто не возвращался, не давал интервью по ТВ за круглым столом. Иван Денисович еще не рассказал об одном лагерном дне со страниц "Нового мира".

Шла однобокая информация, темные стороны действительности тщательно скрывались каменными стенами Кремля и цензорами. Не знающих о злодеяниях не судят.

Страх перед правящими страной - госстрах - был лишь у тех, кто обслуживал машину уничтожения, у тех, что были под ее катком. Первые хранили расправы в секрете добровольно, на вторых надели намордники.

Откровения Хрущева многих повергли в шок. Под коммунистическим чепчиком охотник обнаружил волчьи зубы. Появилась надежда на перемены к лучшему, но оттепель быстро сковали морозы.

При Брежневе госстрах разлился по стране. Ивану Денисовичу снова заткнули рот. Но народ прозрел, вернулись жертвы репрессий, теперь "Правду" воспринимали в кавычках. Известно, единожды солгавший, кто тебе поверит? Люди съежились, вилы в бок втыкались с оглядкой и только в мелкую сошку - домоуправов, гаишиков, заведующих базами. Разумные пригнулись, как трава на ветру, убеждая себя: теленок не бодается с дубом, плетью обух не перешибешь. В них говорил основной инстинкт спасения жизни. То был благородный мотив, не будем судить их.

Да, они кривили душой, послушно являясь на демонстрации и неся плакаты во славу стоявших на мавзолее. Но в них не было тех горячих чувств к властям, которые знали их отцы и они при Сталине. Страх изгоняет из сердца все теплые чувства.

Общество изменилось, в нем появились диссиденты, барды, подпольщики Самиздата, смельчаки, протестовавшие у зданий судов против расправы над невинными за закрытыми дверями. Они, как датский король во время войны, нашивали на себя желтую звезду Давида в знак солидарности с теми, кто пытался вырваться за железный занавес.

Рискуя собой, евреи требовали свободы выезда в Израиль, переправляли на Запад книги, сведения об арестах и хронику. Всё более неубедительными выглядели потуги прессы представить великого писателя Александра Солженицына - злопыхателем и шпионом, простого рабочего Анатолия Марченко - изменником Родины, провидца Андрея Амальрика - врагом народа.

В обществе разлились негативные чувства: тревога, зависть, ненависть, страх, расизм, обреченность, безысходность; будущее пугало, множились группы рокеров; пожилых коммунистов одолевали сомнения в верности пути. Такая система обречена. Такую страну неохота защищать от врагов, такая жизнь толкает одних на преступления, других - на поиск забвения в наркотиках и алкоголе, третьих - на бегство из страны. Молодые отказываются от продолжения рода. Теперь уже обречен народ. Правда должна была всплыть.

В девяностые годы маятник качнулся вправо. Прошлое осудили, открыли шлюзы свободы, ожила надежда, появилась мечта разбогатеть. Но свобода не привела за собой любовь и единение. Балом правили деньги и страх, в людях множились низменные страсти. Теперь боялись не одиночки, ожидая ареста ночью, а каждый; провожая близких за стальную дверь дома, никто не мог поручиться, что увидит их вечером.

Разлилось море лжи, беззакония и коррупции. Нужно было искать спасения от организованной преступности, безработицы, мошенников, бездомья, ломать привычные моральные устои, не оставалось ни времени, ни сил на осмысление новшеств, да и информация в СМИ п
одавалась не обьективно. Дефолт был не за горами.

Творцам реформ и Перестройки при уходе из Кремля не привелось вкусить то всенародное обожание, которое питали люди к Сталину.

Сегодня мы оглядываемся на ельцинские годы и удивленно пожимаем плечами: как народ дал высокий рейтинг Ельцину и переизбрал его в Президенты? Обвиним ли людей в малодушии и лицемерии? Нет и нет. Как и при Сталине, они не знали объективной картины, а это - первое условие правильных решений и действий.

Страх всегда живет в человеке, любящим жизнь. Он исчезал только у тех, кто на пороге смерти был обуреваем жаждой мести: пусть сбросят атомную бомбу на этот лагерь, пусть я погибну, но будут уничтожены и монстры. Люди страшатся болезни, разлук, измен, голода, врагов и т.д. Страх, парализуя, высасывает душевные силы, не дает развить способности и таланты, окрашивает зарю в серый цвет. "Ничего не бойся, кроме страха", советуют мудрецы.

Джона Моуртос, живший на Тайване, в период создания там ортодоксальной церкви, описывает, как долгая имперская история и коммунистический режим сказались на состоянии китайской души. Он удивленно отмечает, что даже во время свадьбы молодожены не улыбались. Прохожие боялись смотреть встречным в глаза, не здоровались даже с соседями.

"Внутри их так много страха. Страх доминирует в обществе, я вижу его повсюду, они были сломлены и ранены раньше, и еще полностью не выздоровели. Люди глубоко несчастны" ("Люди находятся во тьме и под тенью смерти"). Массовое бегство людей даже с опасностью для жизни заставило китайских правителей смягчить курс, позволить частный бизнесс, сделать общество более открытым.

Беззаконность идет рука об руку со страхом. Он разрушает ткань общества, порождая застой, граждане живут под диким стрессом, который губит здоровье и лишает жизнь смысла.

На этом унижающем человека чувстве паразитируют различные страховые компании, пугая возможными авариями, стихийными бедствиями, болезнями. И стелят соломинку, чтоб не упасть. Сегодня доказано, что многие беды реализуются из-за самопрограммирования.

Люди давно поняли, что страх необходимо укрощать воспитанием, просвещением, настроем на хорошие события и созданием политико-экономической системы, которая помогает человеку расцвести. Просветленный человек волен отогнать демонов и руководствоваться разумом и верой.

И тут мы подошли к главной причине советской трагедии. Известно, рыба гниет с головы. Страны, которыми правят теократы или монархи, не могут похвалиться достижениями ни в экономике, ни в культуре.

Большевикам удалось поднять Россию из отсталой в сверхдержаву, потому что людям дали мечту, пообещали справедливое распределение национальных богатств. Появился трудовой энтузиазм. Люди добровольно перерабатывали, а досуг отдавали субботникам. Советы как форма правления были блестящей находкой. Но им не хватало знаний, и вскоре они стали пешками, полностью зависимыми от партийных органов, а те – от директив и генеральной линии ЦК. Коллективизм сменился диктатурой партийной верхушки, а затем - и вождя.

Власть – тяжелый тест. Человек без духовного стержня, вознесенный над другими людьми, может поддаться корыстолюбию, честолюбию, эгомании. Если он не под прожекторами, регулярно не отчитывается перед избирателями и несменяем, он может превратиться в злобного, мстительного тирана по отношению к низам и в раболепного прислужника - по отношению к верхам.

При резком перепаде уровня жизни между трудовыми людьми и властью, чиновники пойдут на всё, чтобы усидеть на теплом месте, проглотят любую несправедливость и преступление.

Советские вожди были оторваны от реальности, приближенные льстили им, показывали потемкинские деревни, скрывая во имя карьеры просчеты и недоделки. Появилась несменяемая номенклатура. Честные мешали круговой поруке, разорвать ее значило потерять выгодное место и загубить ленинскую затею; правдоискателей, думающих, творческих объявляли вредителями.

Система была обречена. Её конец удалось отдалить с помощью цензуры и контроля над информацией. Когда власть превращается в дамоклов меч, он угрожает не только низам, но и верхам, если им дороги свой народ и страна.

Вот почему так важна свобода слова и честные, профессиональные СМИ. Вот почему так важна прозрачность управления государством, отчетность и сменяемость властей, причастность общества к решению государственных проблем, создание атмосферы, в которой человек себя чувствует не нулем, не винтиком, а Личностью.

На Западе выработаны средства предохранения общества от тирании. Многопартийность позволяет зорко наблюдать за делами стоящих у штурвала, объективные критики и независимые госконтролеры, профессиональные СМИ и сильная судебно-правовая система, деятельные, активные профсоюзы стоят на страже демократии и моральных устоев общества.

В кандидаты проходят просвеченные, достойные лица. Заседания парламентов транслируются по телевидению. Стоило одному депутату бросить антисемитское замечание - и он пожал публичный гнев и лишился мандата. Другой признался в клептомании и сложил с себя парламентские полномочия.

Главу правительства приглашают на телеинтервью. Перед выборами на экране идут дебаты всех претендентов на капитанский мостик. Зрители заранее присылают вопросы, сообщают по телефону свое мнение. Когда Госконтроллер Шила Фрейзер нашла крупную недостачу в финансовых отчетах правящих либералов, была создана комиссия, на ее заседания в живом эфире приглашали министров и даже Премьера. Страх здесь съежился, власти помнят, что служат народу и должны отчитываться перед ним.

Систему продолжают совершенствовать. Недавно было решено не назначать сенаторов, а избирать; сегодня идет дискуссия о том, чтобы и на судей Верховного Суда не могла влиять ни одна общественная группировка.

Как считает американский психиатр Петр Бреггин, стабильность и здоровье общества возможно лишь тогда, когда оно зиждится на истине и справедливости даже для самых малых групп.

Но и на Западе еще пока не возникло общество, основанное на любви. Для этого нужен новый скачок сознания - к общечеловеческому единению.