УБИЙСТВО В ЕВРЕЙСКОЙ СТРАНЕ НА АЛЯСКЕ

The Yiddish Policemen's Union by Michael Chabon. Harper-Collins. 432 pp.

(Майкл Шейбон. "Союз идишских полицейских". Харпер-Коллинс, Нью-Йорк, 2007, 432 стр.)

Мой опыт с русскими редакторами говорит, что они не особенно любят упражнения в альтернативной истории. Недавно редактор одного солидного московского журнала попросил меня убрать из эссе послесловие, где обсуждался вопрос, что могло бы случится, если бы Израиль стал бы страной советского блока (Михаэль Дорфман "Израильская Советская Социалистическая Республика", готовится к печати. Сокращенная версия: "Нота Бене", вып. 17, 2006.). У нас на Западе художественная литература, а еще больше классические труды сэра Арнольда Тойнби и самые современные Нейла Фергюсона придают альтернативной истории солидность и возбуждают интерес.

Обычно в романах по альтернативной истории принимается лишь одно допущении, скажем, Гитлер выиграл войну ("Фатерланд" Роберта Харриса), вместо Рузвельта, президентом США становится Чарлз Линдберг, легендарный летчик, симпатизировавший нацистам ("Заговор против Америки" Филиппа Рота), красных разбили на подступах к Крыму, и там на время закрепилась демократическая Россия ("Остров Крым" Василия Аксенова), или депортация евреев СССР на Крайний Север ("Прайс" Леонида Гершовича).

В романе Майкла Шейбона "Идишский полицейский союз" история несколько раз пошла не тем путем, который мы знаем. Здесь в 1940 году Конгресс США принял закон, предоставляющий евреям маленький автономный район на Аляске со столицей в бывшем центре русской Аляски г. Ситке. В нашей реальности Ситка - небольшой городок с 9000 жителей, а в романе речь идет о современном городе, с населением три с половиной миллиона человек. Речь не идет о полностью независимом государстве "Jewalaska", а лишь об аренде в 60 лет. В еврейский Федеральный округ Ситка волна за волной устремляется европейское еврейство, спасаясь от нацистских преследований. Холокост, по крайней мере, таким, как мы его знаем, - не случился. В большой войне в Европе нацисты разгромили СССР, но не смогли противостоять американским ядерным бомбардировкам. В 1948 году арабы прорывают оборону Иерусалима, и новообразованное Государство Израиль терпит сокрушительное поражение в своей Войне за независимость. Действие происходит в 2007 году за несколько месяцев до нового года, когда аренда заканчивается.

Маленькое автономное еврейское государство, расположенное на архипелаге в западной части Аляски, на островах Баранова и Чичагова, заканчивает свое существование, и никто не знает, а что же будет дальше. "Как бы ты не старался, каких успехов бы не достиг, а наше существование условно, и наша аренда на землю может быть прекращена" - фраза, сказанная Майклом Шейбоном в интервью Терри Гросс на Национальном общественном радио NPR, может оказаться актуальной не только в альтернативной реальности романа. "Вы можете бежать, но не можете скрыться", - сказано было еще два тысячелетия назад.

- Как вы дошли до идеи разместить еврейское государство на Аляске?

- Я ничего не придумал. Меня всегда интересовала еврейская история, когда-то обсуждались разные возможности переселения евреев - Уганда, Мадагаскар, голландцы предлагали Суринам... Существовал и аляскинский проект. Была даже попытка провести билль в Конгрессе, так называемый "Закон Кинга-Вэнера". В реальной жизни он наткнулся на ожесточенное сопротивление местных жителей, как индейцев, так и людей европейского происхождения...

Оказывается, не только в СССР хотели одной пулей убить двух зайцев, и совместить гуманитарное решение еврейского вопроса с освоением природных богатств незаселенных окраин. Не только холодный и дождливый Биробиджан, но и Аляску хотели осваивать руками перемещенных евреев. Идея федерального секретаря по внутренним делам Эйска поселить евреев на Аляске разрабатывался в министерстве внутренних дел США. В проекте, правда, не было ни слова о евреях, а речь шла о беженцах, способных разработать нетронутые тогда природные богатства. Законопроект был представлен в Конгресс и наткнулся на сопротивление не только из Аляски.

Сионистские круги были против любого решения, предусматривающего расселение беженцев от нацизма везде, кроме Палестины. Незадолго до того сионистская делегация на международной конференции в Эвиане торпедировала даже попытки перевести еврейских детей из Германии в Англию. Сионизм победил в душах еврейского народа, а победителей, как известно, не судят. Пока они считаются победителями.

В США похоронил "аляскинский проект" конгрессмен Энтони Даймон. В романе злодей-политик переедает в известном вашингтонском рыбном ресторане и попадает под такси, а таксист становится национальным героем аляскинских евреев. В необычно подробно вычерченной фабуле романа Шейбона много других интересных альтернатив. Самое интересное (за исключением захватывающего сюжета) - художественное исследование ситуации, когда идиш становится государственным языком. Этот факт определил язык романа и его название. Ведь идиш для наших предков (и до недавнего времени для русского литературного языка) и был еврейским. Самые сложные еврейские материи описаны у Шейбона простым, понятным языком, что выгодно отличает книгу от моря разливанного вполне кашерной еврейской литературы, написанной, якобы, "для своих", мутно, неясно, с нарушением грамматических и стилистических норм. Я надеюсь, что когда "Союз идишских полицейских" дойдет до русского читателя, то найдет и квалифицированного переводчика, и знающего редактора, разбирающего в еврейских материях и в сложностях самого еврейского, на мой взгляд, языка - идиша.

За примерами плохого перевода ходить далеко не надо. Я поместил в одном уважаемом издании рецензию на роман Шейбона, а там мне изменили фамилию автора на "Чабон". Мол, "так в Москве говорят". И так перевели предыдущую книгу Майкла Шейбона "Замечательные приключения Кавалера и Клея", принесшую автору Пулитцеровскую премию в 2005 году. Как и "Идишский полицейский союз", "Кавалер и Клей" - очень еврейская книга, построенная вокруг создания комиксов евреями перед лицом надвигающегося Холокоста (см. об этом в моей статье "Наш еврейский суперменч", "Народ мой/Ами", №3 (319) 16.02.2004, http://jew.spb.ru/ami/A319/A319-071.html). Книга полна сложных аллегорий. Я не могу судить о качестве русского перевода. Я его не видел. Однако некоторый дешевый "самопальный" вид ему придает уже тот факт, что ни переводчик, ни редактор, ни издатель даже не поинтересовались, а как правильно произноситься фамилия автора.

* * *

Для меня Первомай в Нью-Йорке - еврейский день, в память о том, что когда-то на первомайских демонстрациях в Нью-Йорке транспарантов на идише выносилось больше, чем по-английски. Я и потратил свой первомайский день, чтоб пойти на встречу с писателем Майклом Шейбоном в Еврейском культурном центре Нью-Йорка на 92nd Street Y.

- Еще давно я купил путеводитель "Как сказать на идише?" Я тогда написал эссе, где исследовал возможность места, где бы эту книжку можно использовать, где можно было бы спросить на идише, как пройти в казино, например, как объясняться с чиновником таможни или, скажем, авиакомпания, где говорят на идише. В детстве мы вычерчивать карты несуществующих государств и городов, с увлечением читали книжки о путешествиях, об открытии неведомых стран. Шейбон, оказывается, любил то же самое.

- Карты имели для меня большое значение. Я вырос в городе, который на моих глазах стал из карты реальностью. Коламбия в штате Мериленд, между Вашингтоном и Балтимором, вырос на моих глазах...

- Знаете, для моего любимого Толкиена литературный труд служил компенсацией страсти рисовать карты и изобретать новые языки...

В романе есть и новые карты, и новый язык. Евреи в романе называют друг друга "ид", еврей, что в идише - синоним человека, "господин еврей", рэб ид - высшая степень уважения. Многие американские критики не поняли этого, потому, что по-американски сегодня "ид" (Yid) - это как по-русски добавить спереди букву "ж". Вроде, как американские черные называют друг друга оскорбительным нигга (ниггер), за которое в других случаях они же готовы набить морду.

Не только темная, снежно-дождливая, серая аляскинская природа, но и стиль романа - черный, "нуар". Мне почему-то вспомнились малобюджетные черно-белые французские и американские художественные фильмы 40-х годов прошлого века. Действие происходило ночью, в частности, чтоб не тратиться на дорогостоящие декорации. Я как-то сразу почувствовал себя в романе как дома: когда на третьей странице детектив Ландсман поправил под мышкой шолем, я сразу сообразил, что речь идет о пистолете. Лишь позже я сообразил, что сленговое пис (peace – мир) в ходу у гангстеров Большого Нью-Йорка. Полицейских в многомиллионной еврейской Ситке называют не копами, как во всей Америке, а латкэс - жаренными в масле блинчиками (по бляхе, которую они носят); детектива - шеймус (shamus) не от ирландского сленга, а от еврейского шамаш - служка в синагоге. Как и все другое - здесь удивительно аутентичное понимание идишистского словотворчества. Идиш стал в Ситке государственным и разговорным, как английский для американских евреев или иврит в Израиле. Иврит навсегда связался в Ситке с прошлым, с недавним поражением, с Катастрофой.

"Пустынные евреи", спасшиеся из Палестины после поражения, стремятся продолжать здесь дело сионизма и иврит, но, как и немецкие евреи до них, были сметены волной побеждающего идиша. "Проспект назвали именем Тиква, что на иврите значит надежда, но так и не достроили. За прошедшее время жители вложили в название заброшенного проспекта все семнадцать оттенков иронии и презрения..."

Языковая война шла в еврейском народе не на шутку и в нашей, неальтернативной, реальности. Если бы победил идиш, то, несомненно, Израиль выглядел бы совсем иначе. Может быть, как у евреев Шейбона - с любовью к старой довоенной еврейской литературе, с всеобщим обучением фортепиано, где ролевая модель - еврей-шахматист, а не еврей-солдат. Информатора-доносчика и в нашей реальности зовут штинкер - вонючка в сегодняшнем иврите, но идишский детектив говорит о своем информаторе то, чего ни за что не скажет современный израильский детектив: "Яша Хейфец среди штинкеров".

Сотовый телефон называется шойфер (шофар), киллер - шлоссер, а русские бандюки, которые есть и в Ситке, - еврейским словом штаркеры (силачи). Герои романа - хасиды, ночные бабочки, бандиты, полицейские да детектив Ландсман (его фамилия по-еврейски значит земляк) - узнаваемые, мои ландсманы-земляки, оттуда, откуда я сам.

В Федеральном округе Ситка есть все, что есть в большом современном городе - театры, концертные залы, торговые центры. Вместе с тем - это дождливая и мрачная аляскинская пустошь. Где есть евреи - там кипят страсти, идут иудейские войны. И здесь, в Ситке, между евреями далеко до братской любви. Времена такие, что лейтмотивом романа становится фраза, постоянно звучащая в устах героев, "нелегкое нынче время быть евреем". Хотя, когда оно не было легким, понятным и в нашей неальтернативной реальности?

- В романе отразился мой ограниченный опыт постижения израильской жизни, - рассказывал писатель. Там тоже разделение не только между набожными и светскими, но и между ашкеназами и сефардами, между русскими и... - писатель задумался - всеми остальными.

В Ситке живут всякие евреи - от далеких и совершенно оторванных от религиозных аспектов еврейства до ультраортодоксальных бобовских, сатмарских, любавичских. хасидов (на местном сленге - "черные шляпы"). В центре внимания, однако, секта вербоверов, с одной стороны - хасидский двор, а с другой - местные "умные люди", wisemen, как любит называть себя в Америке мафия любого происхождения. В неальтернативной реальности таких хасидов нет, а название взято от девичьей фамилии автора Вербов. Вербоверы заправляют в Ситке многими делами. Они построили здесь что-то вроде идеального восточноевропейского, еврейского местечка, штеттла, который в альтернативной реальности называется Вербов. С вербоверами связано и убийство, составляющее центральную интригу романа. В центре романа детектив Меир Ландсман, пьяница, бабник, атеист, а порой и самоненавистник. Вместе со своим напарником и родственником, примерным иудеем в ермолке и торчащими кистями цицит, образцовым семьянином Берко Шемецом он расследует таинственное убийство. Правда Берко (от еврейского имени Бэр, что значит медведь) при всем этом - индеец-полукровка Джон Большой медведь, прибившийся к евреям после смерти матери во время стычки с евреями. Своим видом двухметровый индианер наводит страх на хулиганов.

"В пятницу после обеда на Вербов-айленд шевроле прокладывал себе путь среди "черных шляп" на Авеню 225.

- Посмотри сюда, - сказал Ландсман.

- Ни одно помещение магазина не пустует, - отметил Берко.

- Да здесь же больше этих негодных идов, чем всегда!

Ландсман остановился на красный свет на 28-й стрит. Возле углового магазина, перед входом в Тора-холл, слонялись холостые "женихи Торы", бездельники от Писания, несватуемые люфтмэнчи (люди воздуха - идиш) и разнообразная вида шпана с бегающими глазками.

Заметив машину Ландсмана, они мгновенно определили, что седоки "не отсюда". Тщательно выбритые "до капли крови" подбородки означали, что те не трепещут перед Творцом, что они не вербоверские, а, следовательно, и не настоящие евреи, а то и не евреи вовсе. А если они не евреи, то они вообще никто.

- Не люблю я их, - проворчал Ландсман.

При виде "черных шляп" он неизменно наполнялся гневом. Ландсман давно заметил, что гнев этот, высокомерное возмущение и жалостливое презрение, доставляли ему удовольствие".

Как и все, связанное с еврейством, книга тут же вызвала споры. Обиделись за разбитую мечту сионистов, за несовершенного "самоненавистника" Ландсмана. Им бы лучше белокурый Ами бен Канаан в исполнении Роберта Редфорда из классики сионистского реализма фильма "Эксодус" по роману Юриса.

Обиделись за Израиль. Как можно даже предположить такое?

"Никогда еще Земля обетованная не казалась евреям такой недоступной. Этим кусочком земли в дальнем углу планеты правили силы, объединенные единственным стремлением - не допустить туда евреев. Арабские "сильные люди", мусульманские политики, персы и египтяне, социалисты, националисты и монархисты, пан-арабисты и пан-исламисты, традиционалисты и "партия Аллаха" полвека точили зубы на Эрeц Исроэл, отрывали куски от ее костей. В Иерусалиме - городе крови и надписей на стенах - отрубленные головы торчали на телефонных столбах.

Набожные евреи во всем мире не оставляли надежды однажды вернуться в Сион. После трех сокрушительных поражений в 586 г. до н. э., в 70 н. э. и (самое последнее и дикое) в 1948 году, даже им все трудней было преодолеть отчаяние. Даже самые верующие чувствовали себя обескураженными столь малыми шансами на возвращение в Страну Израиля... В Иерусалиме еще жили евреи. Они всегда там жили. Жили задолго до того, как там стали появляться сионисты с чемоданами с учебниками иврита, наставлениями по сельскому хозяйству и кучей неприятностями для всех".

Обиделись за евреев, не знающих ничего ни о Холокосте, ни о боевой славе Армии обороны Израиля. Со страниц желтых нью-йоркских газет даже прозвучали обвинения в антисемитизме. Мол, будущий фильм по книге (права на который автор продал задолго до ее выхода) надо бы поручить Мелу Гибсону.

В современной Америке обвинения в антисемитизме лишь способствуют кассовому успеху. Чем громче, тем лучше, как случилось с фильмом упомянутого Гибсона "Страсти Христовы". Сила книги не в этом. "Союз идишских полицейских" в первую очередь - хорошая литература, собравшая огромное количество положительных рецензий. Замечательное смешение жанров делает его интересным для самых разных читателей. Наряду с высокой, мастерской прозой, здесь еще и хорошо скроенный детектив (вроде Реймонда Чандлера, которого Шейбон очень любит), мистерия-"роман нуар", политической триллер, любовная история. Здесь смешаны "иды", ФБР, обделенные индейцы, борющиеся против еврейского засилья, русские штаркеры-бандиты, раввины, мессианские пророчества…

Роман начинается с того, что в номере гостиницы, где живет Ландцман, находят убитого наркомана. В наступающем хаосе неясных времен, близящейся "реверсии" - передаче Ситки обратно во власть штата Аляска - никто не хочет знать, что произошло, кто совершил убийство, по всей видимости, заказное. Убитый выстрелом в затылок юноша, гениальный шахматист, прежде чем уколоться, перевязывавший руку молитвенным ремешком тфилин, оказывается сыном лидера вербоверов рабби Шпильмана. Позже выясняется, что с ним связывались надежды на то, что родился грядущий мессия. В каждом поколении появляется свой мессия, но здесь есть ловушка, потому что евреи сподобятся мессианского избавления лишь тогда, когда они станут достойны избавления. Порой непонятно, всерьез ли все, или в шутку - часто жестокая, парадоксальная, далеко не на любой вкус еврейскую шутка то ли от Михаила Жванецкого, а то и от Франца Кафки. И это ставит автора, прочно завоевавшего свое место в американской литературе в ряду лучших представителей современной еврейской литературы вслед за Бернардом Маламудом, Солом Беллоу и Филиппом Ротом. В Америке это не противоречит друг другу, в отличие от стран, где "национальность" литературы все еще определяют в терминах сталинского способа решения национальных вопросов.