ЖАРКИЙ ДЕНЬ В ТОРОНТО

[Из серии "Что прячется под развесистыми кленами?"]

Опять надули! С утра объявили "хит алёрт" ("Осторожно, зной!"). Не пойду на работу (хотя кто у нас в офисе работает и в нормальные дни?). Навещу Наташку, живет в даунтауне, в "загранице", как называет центральный Торонто наша "русскоговорячая", тусующаяся на севере города. Наташка хвалится - у нее во дворе аж два бассейна, видимые меньшинства целые дни висят на балконах. Пусть увидят настоящую женщину с русскими формами!

- Хорошо, что приехала! – защебетала подруга. - Наш квартал Святого Джеймса рекордсмен, самый заселенный на континенте!

Дома много не насидишь, хоть и два вентилятора, мозги плавятся. 34 градуса, а с влажностью - как в хорошей бане, все 44!

- В бассейн бы! - поскуливаю. - Он далеко?

– Да вон под окном, можно прыгать с балкона. Скоро воду нальют. Сломался насос, обещали к началу лета починить, до августа еще две недели, покупаюсь. Айда, есть другой возле соседнего дома!

Вылетаем во двор, за детской площадкой голубеет заветный квадратик. Делаем перебежки под деревьями. Ограду облепили темнокожие детишки.

- Они из социальных домов, нечем заняться, вот и бьют баклуши, - сочувственно вздыхает Наташка.

Входная дверь обклеена объявлениями: "Купаться только в купальных костюмах", "Входить в воду в исподнем запрещается", "Если сверху уличная одежда, она должна быть чистой, предназначенной только для бассейна", "Не выходить голыми", "Туалетом пользуются исключительно купающиеся", "Не мочиться в воду - туалет возле душа". Сбрасываю сарафан.

- Минуточку! – раздается мужской окрик. - Вы из социальных домов?

- Нет.

- Но вы не из наших!

- Пустите, дяденька, окунуться, - умоляет Наташка. - Спасете две жизни. Вон же леди плавает! (Над водой пузырятся два баллона. Дама окунулась в шароварах и кофте с длинными рукавами).

- Это супруга нашего суперинтенданта.

Я открываю кошелек, но страж непреклонен. "Не могу нарушать правила", - бубнит, глядя мимо нас стеклянными глазами.

Поливаем друг дружке на голову из питьевых бутылочек. Сзади спрягается любимое здесь словечко на букву "ф".

Заскакиваем домой. Наташка тянет меня в Риджент Парк, до него рукой подать, говорит. Звонит, чтобы узнать, открыт ли. Горячая линия бассейнов предлагает меню: "Джованни Каботто нажмите один", "Доменико ДиЛука - два", "Дхевахарлал…", затем перечисляет адреса и часы работы городских бассейнов. Провисели на проводе по очереди минут десять, пока дошли до нашего. В трубке раздается треск.

Жму ноль, последняя надежда услышать человеческий голос. "Рыжи Пак", - прошамкала работница с тяжелым акцентом. "Да, я работаю в бассейне. Открыт ли сегодня? М...м...м.. Ща проверю... мей би, Мэм", мычит. Через пять минут слышу: "Открыт до восьми".

Обнадеженные, двигаемся вприпрыжку по вытоптанной лужайке с желтой, пожухлой травой.

- В июне меньшинства устраивали пикники, трава так и не ожила, - поясняет Наташка по дороге.

До бассейна блоков шесть – семь. Спрашиваем прохожих, как к нему пройти покороче, но они пожимают плечами: "Но спик хинглиш". Наконец, загорелая, как уголек, пятилетка показывает пальчиком на серый дом без окон. Кто-то украсил стены черными граффити - размашистыми узорчатыми петлистыми подписями на непонятном языке. А вот и на местном: "Ярость никогда не умирает!" Столбы оклеены листовками: "Права арабам!", "Защитим сомалийцев!", "Прекратить депортации!" и замахнувшийся кулак на колючую проволоку.

Плавится асфальт. Хоть бы облачко! На калитке записочка, бледной ручкой нацарапано: "Закрыто из-за грома". Вокруг носятся дети, пугая воробьев. От обширной стоянки машин движутся величественные, с королевской осанкой, женщины в ярких африканских одеждах и в бурках (одна высоченная твердо печатает шаг). Брюнетки в нежных сари толкают коляски с сумками, подгоняя детишек, изнывающих от жары. Обходим забор, пытаемся найти хоть одного работника. Стучим. Выглядывает молодая блондинка и (о чудо!) бросает на прекрасном английском: "Звонили из мэрии, велели никого не впускать, там слышали гром".

- А в Квебеке выпал град величиной с клоунский нос, - поддерживаю "смол ток" (болтовню).

- А в краю белых медведей тают льдины, - добавляет
Наташка.

- Да, уж это глобальное потепление! - вздыхает работница и лениво выдавливает - Велели ждать 20 минут после грома. Может, откроем часов в семь, только для взрослых, и, цыкнув на играющих в мяч мальчишек, удаляется.

Поливаем на макушки из бутылочек. Пора пополнить запасы воды. Заскакиваем в библиотеку. В Торонто есть всё, кроме туалетов. Врачи велят пить по два литра в день, а об остальном не заботятся. Когда закрыты офисы – хоть пропадай.

Охранник окидывает нас зорким взглядом. Делаем вид, что знакомимся с новыми книгами. Мужской туалет закрыт. В женский выстроилась длинная смешанная очередь. Плачут малыши, индуска пеленает младенца на коленях.

- Тут рядом прекрасный парк, - взбадривает меня подружка, - масса цветов, птиц, белок. Получишь море удовольствия.

Идем по кленовой улочке. "С высоты город кажется зеленым морем, - вспоминаю свой прилет в Канаду, - домов не видно". Раздается игривая мелодия танцев живота. Лужайка, где обычно выгуливают собак, а мальчишки играют в бейсбол, запружена народом. Стелется дым, мужчины готовят шашлыки. Дамы, замотанные в ткани с головы до пят, сидят на скамейках и о чем то шушукаются. На нас бросают колючие взгляды, словно на незваных гостей.

- Это потому что мы с обнаженными руками, - догадывается Наташка. - Помнишь "Белое солнце пустыни"? Правда, они напоминают послушных жен из гарема Абдуллы, которых оберегал Сухов? В добрые старые времена тут праздновали Ямайка и Карибские острова. Добродушные парни, извиняясь, спрашивали, не помешает ли их музыка, и, запустив регге на весь опор, пританцовывали с полуобнаженными девчонками, перекидывались шутками с сидящими на скамейках и хохотали, сверкая белоснежными зубами и глазами. Палатки с африканскими украшениями ставили на обочине - не вытоптать траву. А до этого было полно филиппинцев, куда-то подались...

"Сыну уже три года, - донеслось, - ты должна приводить к нам! – пожилой араб вразумлял молодую женщину в платке и джинсах, присевшую на бортик возле лягушатника. Со скамейки в дальнем углу, где тусуются подростки, слышна ругань в адрес США и Израиля. Ускоряем шаг, чтобы не сорвалось слово-другое на иврите.

Вот и парк. Скорей бы присесть, ноги гудят.

- Тебе нравится это здание? Красивое, правда? - показывает на стеклянное строение с куполом в центре парка Наташа. - Это оранжерея, там диковинные растения. Жаль, что закрыта. В ней есть туалеты. Могли бы гулять дотемна.

Любуюсь красавцами развесистыми кленами, акациями, каштаном. В углу двое мужчин почему-то встали лицом к стене. Третий нырнул за дуб.

- Пошли, покажу, где был фонтан, - тянет подруга. - Там раньше плескались собаки, вокруг сидели на скамейках люди, общались. Почему-то в позапрошлый год воду отключили, видно, испугались ее глобальной нехватки, хотя водой-то Канада богаче всех. Сколько тут было чижей, воробьев, чаек, белок, енотов! Только кусты сирени остались, но в мае быстро пожухли, а листья кленов все в дырках. Может, жучок прибыл из Британской Колумбии? Там он губит леса.

Здесь дует ласковый ветерок. Достаю сэндвичи из сумки. Но вдруг пахнуло знакомым запахом подъезда в нашей московской хрущевке.

Аппетит пропадает на радость стайке воробьев и двум подбитым голубям.

- И кто придумал считать этих жирных топтунов "символом мира"? – философствует подруга. - Они даже своих раненых заклевывают. Вот этого, со сломанной ножкой, я выходила, отгоняя стаю.

Собаки разных мастей ластятся к нам, выпрашивают хлеб. Им явно надоела диетическая пища из консервных банок.

Неподалеку благовидный мужчина громко зачитывает группе цитаты из Библии, и, подпрыгивая, вскрикивает "Аллилуйя!". Слушатели запевают духовные гимны. Из угловой церкви появляется отряд подростков в зеленых футболках. Трое окружают нас: "Вы спасены?. Положите эту бумажку с именем Джизуса в кошелек. Оно спасет в день Страшного суда. Апокалипсис близок. Аллилуйя!"

- Джизуз лавз ю, - улыбнулась Наташа.

Мы покидаем парк. Нам вдогонку звучит мощных хор юных голосов: "Жить для Иисуса, с ним умирать, можно ли доли лучше желать?".

- Но ведь навязывать религию считается харрасмент, - удивляюсь.

- Когда большинство нарушители, Закон бессилен.

На перекрестке к нам клеются два бомжа.

- Мадам, у Вас нет лишних пяти долларов? - теснит меня высоченный алкаш.

- Помогите доехать до д
ому на трамвае, всего два доллара, - клянчит второй у Наташки.

Ныряем в супермаркет. Огромные буквы на витрине возвещают о юбилейной распродаже. Колясок нет.

- Всё растащили эти комиссионщики с тротуара и маляры, - ворчит джентльмен в тюрбане, пропуская нас перед собой. - Их и цепями сковали, и заборчиком обнесли, так передают через забор.

К кассам - очереди, каких я не видывала и в союзе. Люди прижимают к груди тяжелые бутыли с водой, сосуды с хлоркой. Передвигают по полу внаклонку коробки со стиральным порошком, наборы туалетной бумаги, перекидывают с руки на руку ведерки с мороженым, дуют на пальцы.

Девчушка, прячась за спину матери, ломает плитку шоколада и с оглядкой засовывает в рот, а братишка тайком выпивает йогурт и ставит стаканчик в холодильник.

Мальчик лет семи пытается поднять с пола на прилавок огромный арбуз. Наташка бросается ему на помощь.

- Спасибо, дорогая, - благодарит беззубая арабка в платке на русском языке и добавляет. - Мы жили в Москве, сын выучился там. Наши обожают Россию.

В компьютерах кассы цены без скидок. Но покупатели не замечают, да и неудобно задерживать очередь. Я спросила и пожалела.

- Уточни цены! - крикнула кассирша басом подсобнику, надоело исправлять, никогда не совпадают с теми, что на полках!

- Я сюда редко заскакиваю, - говорит Наташка, - Здесь склады обрабатывают запрещенным ядом. У меня не раз болела голова, и вс надо проверять. Подменяют краску для волос старой, разжижают шампуни. Один заметил на тюбике фирменной зубной пасты грамматические ошибки. Оказалась подделка. А в яблочном соке для детей нашли следы мочи. Заслали журналиста в долларовый магазин, сходу нашел фальшивки".

Еще не вечер. Заглядываем в дворовый скверик. Все скамейки заняты восточными красавицами. Они скромно опускают голову, когда проходит сильный пол. В урнах – горой мусор, на лысинах газонов - обертки от фастфуд и перья голубей. Между кустами прошмыгнула крыса. Я ахаю.

- Да они и возле домов шныряют, - замечает Наташка. - Позвала санитарного инспектора, пристыдил: "Нехорошо обижать даже мух - плохая карма".

Мальчишки играют в ковбоев и индейцев, на скаку палками срубают кусты шиповника, перебивают хребты молодым саженцам. Наташка приладила на место обломанную ветку акации, но стоило нам отойти, как группа юных курильщиков под гортанное улюлюканье сбили ее на землю.

Парнишка лет восьми с криком: "Я сильный! Я мужчина!" азартно атакует птиц. Дружки гонят к нему голубей, а кругленький братишка старательно подносит шишки и камни. Прямь Чебурашка, помогающий Крокодилу Гене строить скворечник.

- Я им покажу, как обижать птичек! - шепчет Наташа и с шапоклякской ухмылкой кидает кусочек хлеба к кустам, затем еще один, побольше: "Лариска, сюды!". Из кустов выскакивает крыса, хватает кусок и, очумев от радости, вприпрыжку несется к забору. Мальчишки с визгом разбегаются врассыпную, "сильный мужчина" жмется к материнскому подолу: "Проклятые птицы! Посмели клюнуть меня! Всех убью!"

- Птиц почему-то стало мало, - вздыхает Наташка. - Может, улетели от жары на север?

– Может, они деликатес для кого-нибудь? - отзываюсь, - едят же гусениц, лягушек, собак…

- Весной у одного на квартире нашли целую ферму мышей и голубей. Оказался ненормальным. Их выпустили из психушек в социальное жилье, чтоб наслаждались нормальной жизнью...

Ее слова заглушила сирена. Я вздрогнула.

- Это в том здании в конце улицы, - Наташа указала на высоченный дом. - Детишки развлекаются. Закрыты бассейны, чинят детскую площадку, сегодня не работает общественный центр. Вот и бегают по этажам, дергают противопожарные краны. Приедут пожарные машины и полиция. Хорошо если найдут супера, а то будет выть и выть. Пойдем к дому обеспеченных канадцев, чтоб не оглохнуть. Там чисто, зеленая трава, газоны с цветами.

Под тентом пакуются музыканты. Тут тоже был праздник, в даунтауне не соскучишься. Наконец-то повезло, полно свободных скамеек. К нам направляется худощавый блондин.

- Тут лучше не сидеть, - предупреждает он (о чудо!) на беглом английском. - Кто-то бросил кирпич с балкона.

Пришлось свернуть пикник. Часто летят бутылки.

Возвращаемся домой, распахиваем окна и двери балкона, я валюсь без сил на диван. Наташка ныряет в холодильник. Соседи сверху дают всему зданию насладиться арией Селин Дион из "Титаника".

Запираем окна, включаем ТВ. Под окном раздались выстрелы, вдали послышались полицейские сирены.

Наташа их не замечает, погрузилась в новости. Диктор перечисляет семь чудес Канады, избранных населением.

- Главное чудо не приметили, - говорю я, - торонтовский Вавилон. Строители вавилонской башни разругались, а тут, у подножья самой высокой башни в мире, дружно сосуществуют все народы.