ДОЛГАЯ ДОРОГА В ПАРИЖ

29-06-2008

Прочитал недавно ЕВРОПЕЙСКИЕ КАНИКУЛЫ, или ТАМ ХОРОШО, ГДЕ МЫ ЕСТЬ Надежды Кожевниковой в #564 Альманаха и поразился. Ну, надо же! Сплошные совпадения! И я и она попали в Париж впервые где-то лет тридцать тому назад, и бывали в одинаковых местах в Америке и в Европе, а сейчас нас от наших детей отделяет океан, который мы периодически пересекаем, чтобы повидаться c ними, и в Париж теперь запросто на поезде приезжаем, и вкусы одинаковые, и восприятие городов – мне тоже не понравились Рим и Афины, не особо впечатлили мексиканские пирамиды... Зато Париж – это восторг!

И заголовок хороший. Первую часть вообще можно было бы дать как подзаголовок, ибо вторая часть сама по себе глубокомысленна, причем с годами акцент перемещается с «там»(когда-то давно посмеивались, что «жизнь надо прожить ТАМ, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы»), на ЕСТЬ. С «там» вопрос благополучно решен, а вот с «есть» сложнее, ибо сие от нас не зависит.

Написать про свой опыт захотелось сразу, но я как раз собирался именно в Париж, а посему решил эту затею отложить, с тем, чтобы добавить свежих впечатлений.

Тут НВК недавно едко «зацепили» в гусь-буке. Действительно, порой, начитавшись написанного ею, начинаю испытывать непреодолимое желание использовать английскую орфографию и писать местоимение «я» с большой буквы. Ну, а дурные примеры заразительны. Напишу-ка и Я (шутка) про мой путь в Париж. Может быть, кому-то покажется интересным.

- - - - -

Париж. Кто хоть раз не мечтал побывать в Париже? Но, помните юмор: «Вот, опять захотелось в Париж. – А вы там уже были? – Нет, просто опять захотелось.» В прежние времена если находишься в Москве, то понятно, каковы шансы попасть в Париж. Другое дело, если ты уже выбрался за кордон и располагаешь самой минимальной возможностью маневра. И как раз такой шанс выпал мне в 1980 году. Я тогда работал в Нью-Йорке, и намечался отпуск на Родину. Ну а раз уж ехать, то надо максимально использовать предоставившиеся возможности и постараться посмотреть как можно больше. И, конечно, Париж был первым в списке городов, в которые хотелось попасть вне официального маршрута.

Всеволод ОзеровСоответственно, путь в Париж оказался далеко не прямым, а весьма длинным и извилистым и проходил через следующие точки: Нью-Йорк – Балтимор – Азорские острова – Кадис – Неаполь – Пирей – Стамбул – Одесса – Брянск – Москва.

В нужное время из Америки в СССР отправлялся теплоход «Казахстан», который, отходив сезон круизов по Карибскому морю, возвращался домой. Как раз тогда в разгаре была «антисоветская истерия» в связи с Афганистаном, и американцы вставляли советским палки в колеса, где только могли. И поэтому буквально до последнего дня точно не было известно, куда разрешат пристать «Казахстану» в США после того, как он сгрузил круизников в Новом Орлеане. Могли и вообще не дать добро, и тогда пришлось бы переться аж до Монреаля, куда часто заходили советские суда.

Но вот, наконец, получено «добро». Дали разрешение на Балтимор. Из Нью-Йорка отправляется колонна автобусов и легковых машин с пассажирами и огромным количеством багажа – это ж не самолетные два места. Надо оттянуться по полной программе!

Колонна движется под эскортом полиции. Это абсолютно не из уважения, а для контроля, чтобы никто «случайно» не заблудился и не отклонился от установленного маршрута, ибо вся территория США испещрена отмеченными на карте «красными зонами», куда советским попадать запрещено. А они имеют такую тенденцию. Был случай, как один товарищ сказал соседу по комнате, что я, тут, мол, на пару часиков отскочу, сэйлы, сам понимаешь. Ну и не появился к концу рабочего дня – понятно, сумки тяжелые. Ан, нет! Вечером по ТВ в новостях его показывают уже в наручниках и довольно далеко от рабочего места. Ну, нормально, у каждого своя работа.

Итак, добрались до порта. Погрузились, разместились. Пассажиры были самые разные, но об этом чуть позже, но были и совсем особенные – железные. Погрузили пару десятков новеньких автомобилей – в основном «плимутов» и «доджей» (самых дешевых).

Нынешнему поколению просто не понять, что это тогда значило! В СССР только в очередь на машину записаться, ох, как сложно было. Иномарки по Москве ездили на 99 процентов посольские. А чтоб частная иномарка, так этих на весь город несколько десятков всего было, причем сразу было известно, кто едет. Все больше Большой театр, композиторы и пр. привозили по специальным разрешениям. Теоретически привезти-то из-за границы можно было, но под пошлину (то ли 100, то ли двести процентов). А расчитывали ее исходя из мифической цены «Чайки», которая не продавалась, но цену имела, причем сумасшедшую. Так что платить надо было где-то тысяч 25 – 40. По тем временам - совершенно безумные деньги. (Напомню, при зарплате начинающего инженера в 120 рэ). Кто имел такие деньги (теневики, крупные спекулянты, торговля), не светились.

И тут кто-то ушлый наверху придумал совершенно гениальный ход. Было принято постановление о том, чтобы для улучшения внешнего вида столицы во время проведения Олимпийских игр разрешить временно и в порядке исключения беспошлинный ввоз иномарок.

Кто надо, был уже на низком старте, и когда дали отмашку, уже держался за баранку «доджа». Цена была, в общем, подъемная – где-то тыщи четыре зеленых за прошлогоднюю модель или еще дешевле, если с дисплея, то есть, может быть, на треть больше, чем «волжанка» за валюту. Просто, как и во многом другом, надо было находиться в нужное время в нужном месте.

Теперь о настоящих, не железных, пассажирах. Публика оказалась самой разнообразной. Естественно присутстствовал весь цвет «советско-американского» общества: партийное руководство советского колектива, высший эшелон дипломатического сообщества, всякого рода шишки, зубры международной журналистики. Тут я не подразумеваю никакого упрека или подтекста. И начальство тоже люди, почему бы и им не отправиться в увлекательное путешествие, если предоставляется такая возможность. Просто было занятно лицезреть скопление таких личностей, которых раньше можно было увидеть только забронзовевшими от сознания своей значимости заседающими в президиумах, а тут - вперемешку с простым народом без особого величия на лицах, в плавках и шлепанцах и забронзовевшими уже от загара. А народа было предостаточно – заполнять-то теплоход надо, так-что и мелких сошек вроде меня хватало.

Особым вниманием пользовались вот эти самые «зубры», ведь все читали их статьи, видели на телеэкране. Притягивал взгляды элегантный Мэлор Стуруа. Но к некоторым из них у нас было отношение особое. Вообще журналистика и журналисты - это интересное явление. Читаешь их статьи на любую тему, будь-то международное положение, проблемы автосервиса или достижения науки, и удивляешься, как все здорово разъяснили, ухватили суть проблемы. Но это до тех пор, пока сам в этом вопросе не разбираешься. А вот как встретишь статью по знакомой тематике, то, хоть стой, хоть падай. Вот, и был среди круизной публики один ведущий журналист, про которого потом напишут, что «техникой журналистского мастерства ... владел в совершенстве. ... Многие и сейчас помнят его блистательные очерки, репортажи на политические темы

Я вот тоже хорошо помню его репортажи про Нью-Йорк. Ксерокопия одного его подвала из «Правды» под заголовком «Как в расколотом зеркале» из рубрики «Америка без грима» до сих пор хранится у меня в фотоальбоме с видами Нью-Йорка. И даже сейчас, спустя четверть века, без хохота до коликов читать такое невозможно.

Процитирую несколько пассажей из семи колонок текста:

«А вокруг шумит вечерний Нью-Йорк. Прыгает и кривляется световая реклама на серых, словно обросших щетиной, небоскребах.

…подмигивание лампочек на елках больше ассоциируется с нервным тиком, вызываемым у американцев действиями официальных властей…….

И хотя кружится, как всегда, предпраздничная карусель Нью-Йорка, а бородатые Деды-Морозы отчаянно трезвонят в колокольчики у дверей дорогих магазинов, не так-то легко заманить туда задавленного дороговизной покупателя…..

Столь же показным процветанием веет и от громадной елки, которая достигает почти десятого этажа одного из фамильных небоскребов в Рокфеллер-центре. Две шеренги причудливых, сделанных из светящейся арматуры архангелов как бы охраняют рокфеллеровскую елку. Выставив, как ружья, впереди себя серебряные трубы, они подозрительно, словно сквозь строй, пропускают каждого, кто осмелится приблизиться к этому позолоченному символу богатства и успеха.

Архангеловы трубы громко и совсем не благостно извергают слова старой песенки: "Я мечтаю о белом рождестве". Но так ли это? Вряд ли о снеге и морозе мечтают нью-йоркские бездомные… »

Цитировать можно бесконечно. Что это? Бред параноика, страдающего маниакально-депрессивным психозом? Многие знают, что такое holiday season в Америке. Это веселье, празничные вечеринки, рождественские подарки, безумный шопинг! Покупатели ломятся в магазины, будь то Bergdorf Goodman, Saks Fifth Avenue или что попроще. Везде распродажи. У всех руки оттянуты многочисленными шопинг-бэгами. И чем скромнее у людей доходы, тем больше тащят. А Деды-Морозы в красных нарядах собирают пожертвования для Армии Спасения, щедро пополняя в праздники ее копилку. И в магазины никого зазывать не надо!

Ну, а пассаж про Рокфеллер-центр – это уже полный атас! Не знаю более радостно-праздничного места. Наверное десятки тысяч людей со всего мира веселятся, фотографируются на память, гуляют в праздничные дни вокруг елки, катаются на катке рядом со сверкающей золотом статуей Прометея и этих, якобы устрашающих, ангелов.

За примером далеко ходить не надо. Вот только что, в Рождество 2007 года, мы отпраздновали свадьбу моего сына в Рокфеллер-центре. Из сити-холла подъехали на двух лимузинах к РЦ, все запружено народом, к самому ресторану не подъехать – пришлось выгружаться у собора Св.Патрика на 5-й авеню, а дальше вот как раз мимо этих ангелов пробираться сквозь веселящуюся толпу... Незабываемое впечатление!

Так вот, что касается зубра журналистики, то, я думаю, он никакой не параноик, а действительно мастерски владел жанром заказухи. Но только теперь я подыскал слово, которым можно было бы охарактеризовать форму таких писаний. Дело в том, что слово это появилось недавно – это стёб. Если напечатать это сейчас без подписи, то скажут: «Ну, Шендерович (или кто другой) отстебался!»

Эти маститые журналисты написали массу интереснейших репортажей из горячих и иных точек. Только возникает вопрос, правда сейчас праздный, а стоило ли их отправлять за государственные деньги в эти точки. Могли бы спокойно, при их мастерстве-то, писать все эти репортажи с места событий в Москве, как Бельмондо в «Великолепном» - с путеводителей и партийных документов.

Но, вероятно, надо было. С нашим обывательским кругозором всего не охватить. Сейчас пишут, что этот ас даже некоего цэ-эр-ушника распропагандировал, что тот свою ориентацию поменял – не сексуальную, а политическую. Сдается, однако, что тут скорее пара миллионов кэшем сделали свое дело, а не соловьиные песни пропагандиста.

Ну, это асы международной журналистики. А уж про рыбешку помельче и говорить нечего. Бывало, как раскроешь газету с репортажем про США – пятиминутка смеха гарантирована. У них там можно прочитать: «на углу 5-й авеню и Мэдисон» - это значит параллельные авеню пересекаются; «ехал я по 1-й авеню в даунтаун», хотя движение по ней одностороннее в противоположном направлении; или обзовут экспрессную дорогу (FDR Drive) по восточному берегу Манхэттена «федеральным драйвом», хотя ФДР – это в честь президента Франклина Делано Рузвельта.

Ладно, пора возвращаться к теме – до Парижа еще далеко. Ну, значит, погрузились. Стоим у причала, народ по палубам гуляет. Виды красивые на залив и мост длиннющий открываются – все начинают фотографироваться. Тут же по судовому радио объявляют, что фотографировать строго запрещается. Американцы могут вчинить гигантский штраф и запретить выход в море - это у них запросто. Ну, ничего, все успели сфотографироваться, и теплоход благополучно вышел в Атлантический океан.

И поплыли. Описывать путешествие в подробностях - Азорские острова с зарослями благоухающих гортензий вдоль дорог и ананасовыми плантациями с дегустацией соответствующего ликера, Севилью с апельсинами на деревьях, раскаленные сорокоградусной жарой Афины, Помпеи, Стамбул - не стану – это отдельная тема.

Приближаемся к цели. Прошли Босфор. Вдруг по судовой трансляции капитан торжественным голосом объявляет: «Дорогие товарищи! Наш теплоход вошел в Черное море. Здравствуй, Родина!» Дорогие товарищи как-то особо не прореагировали. В воздух шапки не бросали и шампанским не стреляли, но, с другой стороны, и за борт никто не кинулся с криком: «Живым не дамся!»

В этом, как модно сейчас говорить, контексте интересным представляется наблюдение пресловутого маркиза де Кюстина. Он описывет разговор с любекским трактирщиком, который говорит: «...я знаю русских; они часто проезжают через Любек... у них два выражения лица: когда они едут в Европу, вид у них веселый, свободный, довольный; они похожи на птичек, которым отворили клетку; все ... выглядят счастливыми...; на обратном пути те же люди приезжают в Любек с вытянутыми, мрачными, мученическими лицами; они говорят мало, бросают отрывистые фразы; вид у них озабоченный.» «Информация к размышлению» - сказал бы голос Копеляна.

Итак, курс на Одессу. Когда еще и берега не было видно, заметили идущий нам навстречу белый кораблик. Встречают уже на подступах... Когда кораблик приблизился, стало видно его название. Никогда не догадаетесь, как он назывался. Если предположить, что он военный, то называться мог бы, ну, там «Стерегущий» или «Пограничник Карацупа», если же гражданский, то «Альбатрос» или «Академик Пупкин». А тут глазам своим не поверил, ибо крупными буквами на борту выведено ... «ЛИВЕРПУЛЬ». Это ж прямо идеологическая диверсия! Назвали б еще «Группа Биттлз»! Однако все быстро прояснилось: оказывается, Одесса и Ливерпуль – города-побратимы. Детанта в действии.

Поднялись на борт пограничники, таможенники, транспортники. Все было организовано в лучшем виде: сидят все они за столами, пассажиры выстроились в очередь с документами в руках. Очередь движется выстро, без задержек, только штампы стучат. Как говорится, «у матросов нет вопросов» к бойцам внешнеполитического фронта. А дальше железнодорожник вручает билеты на поезд.

Надо сказать, что еще перед отплытием по соответствующим каналам был заказан спецпоезд Одесса – Москва, не бросать же советских людей на произвол судьбы в порту, тем более, что в период Олимпиады въезд в Москву был закрыт. Вот и всем выдавались билеты (за рубли, конечно, которые, кстати, вывозить запрещалось) согласно заявке – хочешь СВ, хочешь «мягкий». Состав так и был сформирован под заказ. Дальше – больше. В порту на борт поднялись бравые биндюжники и без лишних слов принялись таскать помеченный багаж в грузовики, а потом уже разносить по купе в поезде. Вряд ли стоит отмечать, что ни у кого ничего не пропало и ничего не перепутали.

А поезд наш (не бронепоезд, но почти что «золотой эшелон» (был такой фильм)) стоял на запасном пути где-то на товарной станции вдали от вокзальной суеты. Тишина, солнышко светит, лепота! Негоже нам у трудящихся под ногами со своими коробками путаться. Ну, и вскоре двинулся наш «золотой эшелон» в путь. Небось, после каждой станции местный железнодорожный начальник бросался к спецсвязи и докладывал: «Литерный проследовал Мухосранск!» Хоть и был это спецпоезд, но тащился он медленно, так-как шел вне расписания.

Ну, а дальше Москва. Тут особо останавливаться не на чем. Опустевшая олимпийская Москва сто раз описана. Надо ближе к делу, то есть к Парижу. А туда надо было еще пробиться. Проблема состояла в том, что положенных мне на отпуск денег на задуманное путешествие не хватало и фокус заключался в том, чтобы купить за cвои рубли билеты до Парижа, а отрезок Париж – Нью-Йорк покрывался валютным ваучером. Посему первым делом отправляюсь в международные кассы «Аэрофлота» - располагались они тогда на Ленинградском шоссе в бетонной громаде кооператива «Лебедь» (надо же, распространенное название). По тем временам это был совершенно элитный дом – такая зеленая громадина на столбах. Сейчас, небось, обветшала и пришла в упадок.

Купить билет оказалось непросто. С одной стороны, в те времена советский трудящийся так просто не мог прийти покупать билет в Париж, поэтому меня сразу не послали, но с другой, ясно было, что это какая-то самодеятельность, и в итоге мне дали поворот от ворот. Сейчас не помню детали ситуации, но в моем плане что-то не совсем укладывалось в привычные рамки, хотя ничего противозаконного и не было. Поэтому не увенчалась и вторая попытка в агентстве в «Метрополе». Кассиршу уболтал, но появилась какая-то грозная бабища-начальница и со звериным рыком меня прогнала. Но третья попытка на Фрунзенской увенчалась успехом, хотя там и насчитали какую-то неимоверную сумму в «деревянных». Ну, и пусть им, нарублю новых.

И вот, наконец, Париж! В аэропорту нас встречали наши друзья. Прямо из аэропорта – в Лувр! Дали нам где-то час на знакомство с главными шедеврами. Подробно разъяснили, как найти Нику без головы, Венеру без рук и Мону Лизу без ... . В этом ряду она тоже должна была бы быть без чего-то, а то почему так загадочно смотрит? Может у нее ног нет? Или, страшно представить, у нее наоборот есть такое, чего нет у покалеченных богинь? Трудно сейчас сказать, ведь как давно ее нарисовали. Вообще у нее такое выражение, будто она на «Черный квадрат» смотрит.

Откровенно скажу, обломанные шедевры не впечатлили. Мона Лиза тоже. А вот запомнилась вывешенная где-то неподалеку от нее картина «Две сестры» замечательного портретиста Шассерио. Есть в них какая-то загадка. Надо сказать, что касается Лувра, то тут у нас с НВК во многом вкусы совпали: одна из моих любимых картин - «Шулер» Ла Тура, замечательного мастера реалистической живописи XVII столетия.

Итак, пока мы ходили по Лувру, наши вещи оказались в гостинице. Дальше Тюильри, площадь Согласия, Вандомская колонна, подъем на Эйфелеву башню, Триумфальная арка, сидение на железных стульях в Люксембургском саду, покупка эстампов на Монмартре, прогулка по Елисейским полям – конечно все это не в один день и, может быть, не в таком порядке. На первый раз было достаточно.

Описывать Париж – дело неблагодарное. Это уже было мастерски сделано сотню раз. Да и цель такая не ставится – речь, ведь, о пути в Париж. Попытаюсь только передать свои первые впечатления, на которые за годы наслоилось много других. Главное впечатление – это общий облик города: взрывающиеся лучами улиц площади, кружево чугунных решеток на фасадах домов, брусчатка мостовых, т.е. нечасто встречающееся ощущение целостного городского ансамбля, присутствующее, пожалуй, еще только в Вене.

Было также и приобщение к французскому art de vivre. Рано утром в гостинице – стук в дверь. Нет, это не проверка соблюдения паспортного режима в интуристовской гостинице. В урочное время горничная без лишних слов пронесла в номер поднос с petit d?jeuner и, не глядя по сторонам, стремительно удалилась. На подносе - круассаны, кофе и т. п. А обед у друзей тоже на славу. Знакомство с французской триадой: du pain, du vin и du fromage.

Вот чего не смог принять, так это любимого занятия французов сидеть в кафе за столиком на тротуаре – причем чем ближе к улице, тем лучше. Ну, добро было бы где-нибудь на курорте на набережной – людей посмотреть, себя показать. А то в Париже – толчея, шум, того и гляди, натолкнутся на тебя.

Три дня пролетели незаметно. Впечатлений хватило!

Потом бывал в Париже не менее десятка раз. Понятно, что повидал массу нового, узнал город и шире и глубже, но первое впечатление не подвело, оно лишь укреплялось. Лувр так и не полюбил – уж слишком огромен. К пресловутой пирамиде глаз привык, но подспудное раздражение она вызывает – все-таки не место ей там. А на соседской даче в Подмосковье такая же пирамида смотрится солидно. Вот музей Орсэ всем хорош! Коллекция богатая и одновременно за один раз можно практически всю охватить, и попутно панорамой города с крыши насладиться.

В последующие посещения Парижа узнал одну его интересную черту, которая так сразу простому туристу не откроется. Это – парижские дворики и сады, причем сады не только, как положено – на земле, но и на крышах. Париж и так город зеленый, особо выискивать зелень не приходится, но вот если удастся попасть во двор дома даже в центре, то окажешься в замечательном садике – горшки, кадки и ящики всех размеров с самыми разными цветами и растениями. Когда находишься там, то и в голову не приходит, что ты в центре многомиллионного города. А с улицы и намека нет на то, что спряталось за фасадом. Такие же садики пристроились на уступах крыш, балконах и лоджиях.

Но это обычные дома, а в необычных так и скрывается необычное. Пока не удалось побывать в резиденции премьер-министра, так и не думал, что в глубине за серым фасадом скрывается парк на целый квартал. И таких потайных садов и парков много – чем солиднее резиденция или учреждение, тем сад больше.

Не был в Париже уже несколько лет. И, даже, как-то не тянуло. А виной всему, наверное, опять уже упомянутые журналисты или даже медия в целом. Включишь ТВ, показывают Париж: по городу носятся стаи шимпанзе в тренировочных костюмах и все громят, постоянно кто-то бастует – ни уехать, ни приехать; учителя, студенты, врачи – все, кто могут, устраивают демонстрации, или специальный репортаж про бездомных. А по глубинке вообще проехаться страшно. По второму французскому каналу чуть ли не каждую неделю идет передача Faites entrer l’accus? (Введите обвиняемого) – так там выходит, что во всех этих идиллических городках la campagneтолько тем и занимаются, что душат, насилуют, расчленяют, а куски разбрасывают по всей округе.

Ну, газет я уж много лет не читаю, пора, видимо, теперь и с ТВ-новостями завязывать. Но в Париж все-таки приехал. Был предлог: сын с невесткой ехали через Париж в Бордо на свадьбу к друзьям – надо было воспользоваться возможностью повидаться. Так же как и Надежда с дочкой, сели мы с женой в поезд и через три с половиной часа вышли на Лионском вокзале. Ныряем в метро, ну, думаю, может пора отказываться от дурной привычки пользоваться общественным транспортом. Метро-то парижское – удобное, но амбьянс всегда был не самый лучший. И тут приятное разочарование. Попадаем на вообще новую 14-ю линию. Дизайн, чистота, поезд автоматический без машиниста как в некоторых аэропортах. Ну и ну!

И дальше метро не подвело. Просто огромная разница с прошлым: явно чисто, порядок, никаких торговцев с товаром на полу в переходах, правда, один раз «Катюшу» на гармошке все-таки пришлось послушать. Но раньше же просто кошмар был, оглохнуть можно было от всех этих аккордеонистов, перуанцев со свирелями, негров с барабанами.

И, кстати, к вопросу о порядке и безопасности в Париже. Вообще-то присутстствие сил правопорядка ощущается повсеместно. Каждый день встречались патрули – обычно едут два джипа с солдатами в сопровождении полицейской машины, на вокзале прохаживались солдаты с автоматами. Ну а в центре рядом с Елисейским дворцом и американским и британским посольствами так вообще на каждом шагу стоят.

Вот и буквально в ста метрах от музея Petit Palais расположились в ожидании чего-то такого, что, по всей видимости, часто происходит в Париже, около десятка автобусов с жандармами. Возмутителей спокойствия поблизости не наблюдалось, поэтому бравые ребята в синих комбинезонах и пилотках вели себя расслабленно. А было как раз время обеда. Наш журналист написал бы про солдат, охраняющих мирный труд и покой граждан, что-нибудь в лирическом ключе по типу: « Были развернуты полевые кухни и румяные повара накладывали солдатам в алюминиевые миски полные черпаки пахнущей дымком каши. А те, кто уже отведал любимой солдатской еды, смолили цыгарки и перекидывались соленым словцом перед тем, как заступить на боевую вахту».

Здесь все оказалось несколько иначе. Щи и кашу никому не раздавали. Просто рядом с каждым автобусом стояла пара больших пластмассовых контейнеров, из которых доставали подносы с едой, как в самолетах, только вдвое больше, и жандармы спокойно подкреплялись прямо на рабочем месте. И длинные багеты – du pain виднелись в автобусах; не обошлось, видимо, и без du fromage, но никакого du vin, и цигарки не смолили.

Сравнивая телевизионную картинку и собственные наблюдения и ощущения, приходишь к выводу, что, конечно, далеко не все в порядке во Франции, и сама собой ситуация явно не рассосется, но мне показалось, что, может быть, спонтанно или негласно, но целенаправленно в Париже проводится политика вытеснения тех, кто победнее, на периферию города. Наверное, шпану во время беспорядков в пригородах могли бы усмирить, но левые медия подняли бы такой вой по поводу пролома нескольких безмозглых голов, что власти, видимо, решили: лучше уж пусть сожгут сотню другую машин – страховые компании не обеднеют.

Как раз недавно по ТВ показывали много хроникальных материалов в связи с сорокалетием студенческих волнений 1968 года. Прямо бросается в глаза огромная разница в поведении полиции. Сорок лет назад полицейские, просто в мундирах и в касках, с длинными дубинками, смело налетали на бунтовщиков и мелко крошили всех, кто попадался под руку. Сейчас же все наблюдали убогую картину, когда в парижских пригородах десятки полицейских, упакованных в пласмассовые латы и в шлемах, робко топтались у горящих автобусов. А два незадачливых «погоревших» юноши, видать, сами от страха и от большого ума забрались в трансформаторную будку – никто за ними особо и не гнался.

И в завершение повествования о долгой дороге в Париж расскажу об одном эпизоде. В последний день нашего недавнего посещения Парижа мы отправились в уже упомянутый музей Petit Palais. В вестибюле нас встретила эффектная скульптура - крылатая женщина, представляющая собой аллегорическое изображение Славы, несет умирающего французского героя. Это - весьма известная скульптура“Gloria Victis”(«Слава побежденным») французского скульптора Антонина Мерсье, созданная в 1874 году и получившая медаль на Парижском Салоне – скульптор создал свое произведение после поражения Франции в франко-прусской войне.

Однако для меня эта скульптура значит совсем другое. Мы ведь с Глорией старые друзья. Вот где, однако, довелось повстречаться!

А дело в том, что лет эдак пятьдесят тому назад моему деду на какой-то юбилей подарили мраморные каминные часы с бронзовой статуей. Камина у него, естественно, не было, и стояли они на письменном столе. Потом часы перекочевали к нам и были водружены на сервант. Именно водружены, ибо были неимоверно тяжелыми, и мы реально опасались, как бы сервант ни проломился. Скульптура была красивая и эффектная, и нам очень нравилась. С крыльями, так с крыльями - никто особо не задумывался над тем, что это значит. И проходили эти часы у нас под кодовым обозначением «богиня».

И вот сейчас в Petit Palais встречает меня наша «богиня». Я далек от какой-либо мистики, но может все-таки напророчила мне «богиня» встречи в Париже? Грустно стало как-то. Я вот в Париже. А где «богиня»? А «богиня»-то в Москве в гараже у моего товарища, завернутая в одеяло, ждет решения своей судьбы. Но, ничего, не век же ей оставаться в гараже. Займет, наконец, почетное место в каком-нибудь новорусском доме и, может, снова напророчит кому-нибудь дорогу в Париж.

Вообще обнаружил недавно одно явление, которому дал наименование «вещие вещи». Зачастую в жизни присутствуют какие-то вещи (именно предметы, а не явления), на которые с годами просто перестаешь обращать внимание – до того они слились с повседневностью. А потом вдруг они предстают в совершенно ином свете – может в них крылось некое своего рода предзнаменование или пророчество.

Пример с «богиней» - не единственный. Сколько себя помню, всегда у нас на шкафу стоял резной деревянный медведь с отколотыми лапами, и болтался по ящикам бесприютный, не имеющий постоянного пристанища тоже резной деревянный лев. Было не понятно, спит он, или умер, и что все эти щиты означают. Почему-то интереса к этому не было. Известно было только, что эти вещицы принадлежали прадеду, который, будучи известным врачом, какое-то время в 1890-е годы жил с семьей в Германии в Гейдельберге. Что делал «герр профессор» в пользовавшемся мировой славой тамошнем университете, было трудно установить уже во времена моего детства– то ли читал лекции, то ли сам опыта набирался. Важно то, что на пути в Россию они попутешествовали по Швейцарии – вот оттуда и появились эти сувениры. Нетрудно догадаться, что медведь - из Берна. А вот про льва я намного позднее узнал, что это копия высеченного в скале монумента в Люцерне, сооруженного в память погибших при защите Людовика XVI швейцарских гвардейцев. Было еще, конечно, кое-что. Мама рассказывала, что в войну в числе прочего сожгли в печке и пачку гравюр с видами Швейцарии. Ну, вот, скажите, чем не вещие вещи? Напророчили мне – теперь я сам «на поселении» в этой стране.

Но и это еще не все. Остались и неразгаданные загадки. В одном ряду с упомянутыми, доставшимися от деда вещицами есть еще одна, о происхождении которой совершенно невозможно догадаться. Это пресс-папье из среза дерева, вероятно оливкового, с надписью Ierusalem готическим шрифтом на одной стороне и на иврите на другой. Кто там был в XIX веке и при каких обстоятельствах – теперь уже никогда не узнать. Если экстраполировать опыт с вещими вещами на это пресс-папье, то, может, мне пора отправляться в Иерусалим?

Комментарии

Добавить изображение