ПРОКЛЯТИЕ ЧЕРНОБЫЛЯ

О "Вводных замечаниях к урокам Чернобыльской аварии" В. А. Сидоренко (см. "История атомной энергетики Советского Союза и России", выпуск 4).

Прошло более 20 лет со дня Чернобыльской катастрофы, но несмотря на многочисленность официальных и неофициальных расследований, исследований и оценок, до сих пор нет единого мнения о причинах и тем более - виновниках происшедшего 26-го апреля 1986 года на 4-м блоке Чернобыльской АЭС.

Собранные В. А. Сидоренко в одном сборнике документы на эту тему являются наиболее полным собранием официальных материалов, в том числе и международных, отражающих эволюцию и противоречивость точек зрения специалистов и официальных лиц.

Замечания самого В. А. Сидоренко, хотя и касаются самых важных основ понимания сущности аварии и выводов из неё, не бесспорны в некоторых аспектах, и если и не искажают, то во всяком случае замалчивают отдельные стороны, важные для извлечения правильных уроков из происшедшего.

1. Автор признаёт в качестве глубинных причин аварии конструктивные недостатки реактора и пассивную позицию научного руководства к вопросу недопустимости тяжёлой аварии на АЭС, хотя ему (руководству), как и конструкторам реактора, были известны и сами эти недостатки, и возможные последствия. Справедливости ради следует предположить, что они далеко не в полной мере и не все представляли себе существующую опасность. Иначе кому бы пришло в голову создавать и запускать в широкое производство реактор, который

• - опасней всего тогда, когда он останавливается, а мощность его минимальна;
• - именно на этих мощностях меньше всего исследован и проверен не только экспериментально, но и расчётным методом;
• - опасней всего в тот период, когда его топливо выгорело настолько, что для нормальной работы его уже не хватает, но оказывается вполне достаточно для неконтролируемого разгона и взрыва;
• - обладает такой аварийной защитой, которая в вышеназванных наиболее опасных условиях может не только не защитить его, но даже наоборот - разогнать действием, предназначенным для немедленной остановки.

Тем не менее, автор по-прежнему возлагает вину на персонал станции и даже призывает к более строгому осуждению его ошибок.

Вполне соглашаясь с автором в его оценке низкой культуры безопасности как одной из главных причин аварии, следует однако напомнить, что низкая культура безопасности, как это отмечает и сам автор, была в то время присуща людям на всех этапах работ по АЭС: при проектировании, конструировании, производстве оборудования, строительстве, эксплуатации, управлении и даже надзоре. И выделять в этом аспекте эксплуатационный персонал некорректно, так как культура безопасности должна начинаться и внедряться в сознание задолго до начала эксплуатации. А если этого нет, то откуда ей взяться у эксплуатационного персонала?

Автор осторожно замечает, что акценты в докладе Комиссии Госпроматомнадзора (ГПАН) СССР 1991 года смещены с целью реабилитации персонала. Однако с тех пор, вот уже 15 лет, ни один автор, в том числе и В. А. Сидоренко, не опроверг по существу ни одного из конкретных выводов комиссии.

Однако и специальная международная консультативная группа по ядерной безопасности МАГАТЭ в 1992 году (INSAG-7), хотя и признаёт правильность заключений ГПАН 1991 года, всё же, видимо, под влиянием российских экспертов, не меняет своего главного вывода о персонале как главном виновнике аварии, что сильно противоречит приведенным там же фактам.

А ведь в докладе ГПАН показано, что "допущенные нарушения во многом определяются неудовлетворительным качеством эксплуатационной документации и её противоречивостью, обусловленной неудовлетворительным качеством проекта РБМК-1000". При этом часть приписанных персоналу нарушений вообще не имела места, т. е. была умышленно придумана для обвинения эксплуатационного персонала. Другая часть не оказала влияния на возникновение и развитие аварии, и, следовательно, была нагромождена лишь для дополнительного шельмования персонала. Эта часть может быть привлечена к результатам расследования в качестве иллюстрации низкой культуры безопасности, но никак не в качестве причины аварии. И только два нарушения оказались решающими для возникновения и развития аварии (впрочем, этого вполне достаточно, и с самого начала основное внимание следовало уделять именно им):

• - малый оперативный запас реактивности; но по этому параметру не существовало не только никаких контрольных приборов и сигнализации, но даже расчётным путём его можно было получить лишь через 10-15 минут после текущего момента, а весь процесс от включения последнего ГЦН (последняя операция подготовки к испытаниям) до нажатия кнопки АЗ (аварийной защиты) занял 16,5 минут;
• - низкий уровень мощности при проведении испытаний (200 МВт тепловых вместо 700); но никакой действующий тогда документ не запрещал стабилизировать реактор на любом уровне мощности, на котором обеспечивается работа автоматического регулятора мощности (АР). Правда, это было нарушением условий испытания по программе, но если бы персонал в этот момент принял решение отказаться от испытаний и заглушить реактор, результат был бы тот же самый - взрыв, так как ректор уже находился в таком теплофизическом состоянии, которое закончилось взрывом.

Таким образом, персонал АЭС должен был понести лишь дисциплинарную ответственность за нарушения правил и инструкций, но не за возникновение и развитие аварии, и тем более - не уголовную. Более того, не понимая что произошло и почему, он в смертельно опасных условиях до конца выполнял свой долг, стараясь минимизировать последствия, и своими действиями предотвратил распространение аварии на другие блоки, заплатив за это многие - жизнями, а некоторые ещё и тюрьмой. К тому же все они оказались опозоренными в глазах общественного мнения страны и мира и до сих пор остаются таковыми.

Вот почему официальные попытки взвалить главную вину на персонал АЭС не только не верны по существу, но и аморальны.

2. В. А. Сидоренко относит к "несомненно отрицательным системным факторам переход АЭС из полувоенного атомного ведомства в гражданское энергетическое. Однако это утверждение спорно. По моему мнению, именно монополизм и закрытость атомного ведомства позволяла долгое время безнаказанно нарушать собственные правила, установленные в государстве как раз для обеспечения безопасности АЭС, хотя до руководства доводились сведения о большой опасности конструкции и недостаточной изученности свойств РБМК. Подтверждением этого служит авария 1995 года на 1-м блоке Ленинградской АЭС, которая всегда была в этом ведомстве.

3. В. А. Сидоренко замалчивает такие выводы как то, что

• - чернобыльская авария не была трагической непредвиденной случайностью, а скорее была неизбежна на АЭС с РБМК рано или поздно, если бы их конструкция и условия эксплуатации оставались неизменными;
• - авария могла произойти не обязательно на ЧАЭС, а могла реализоваться на любой АЭС с РБМК; ведь ни один исследователь не смог обнаружить каких-то особых черт, недостатков, присущих персоналу именно этой АЭС;
• - авария не была следствием невежества.

Замалчивая эти недостатки, В. А. Сидоренко, в целом глубоко и верно оценивая случившееся, по-прежнему невольно выгораживает истинных виновников катастрофы и ещё больше очерняет в глазах специалистов и общественности эксплуатационный персонал ЧАЭС.

4. О медицинских аспектах.

Автор кратко излагает основные выводы медиков на специальной международной конференции 1996 года. Эти же выводы были подтверждены и в докладе Чернобыльского форума МАГАТЭ 2005 года.

Они сводятся к тому, что за 20 лет исследования выявлены болезни, связанные с радиационным облучением: рост числа раков щитовидной железы у детей, катаракты и лейкозы у участников ликвидации последствий аварии- "ликвидаторов" (далее - ЛПА), возможный рост сердечно-сосудистых заболеваний.

Однако группа российских учёных, проанализировав доклад МАГАТЭ, находит, что он "далеко не полон и не учитывает важные виды патологий, выявленных прежде всего у участников ЛПА". Они считают, что "у участников ЛПА на ЧАЭС имеет место нарушение иммунитета, новые специфические факторы риска и особые механизмы развития сердечно-сосудистой патологии и органического поражения ЦНС".

Эта группа состоит из весьма авторитетных учёных: Краснов В. Н., д.м.н., профессор, директор Института психиатрии Росздрава, Орадовская И. В.,д.м.н.,профессор (Институт иммунологии МЗ РФ), Румянцева Г. М., д.м.н.,профессор (ФГУ ГНЦ социальной и судебной психиатрии им. В. П. Сербского Росздрава), Шерашов В. С., д.м.н., ведущий научный сотрудник (ФГУ ГНИЦ профилактической медицины Росздрава).

Таким образом, в этом вопросе картина может быть значительно более неблагоприятная, чем это следует из доклада Чернобыльского форума МАГАТЭ и международной конференции 1996 года.

От редакции

см. Также Гусь Бука

Yuli - Saturday, April 29, 2006 at 13:05:14 (MSD)

Во-первых, ядерный взрыв - это неконтролируемая цепная ядерная реакция, и определение в данном случае не зависит от мощности, выделяемой при взрыве. Так можно договориться до того, что когда взрывается сто граммов тринитротолуола, а не килограмм, это уже не взрыв, и оправдывать на этом основании террористов.

Вы, также, совершенно не представляете себе процесс управления реактором. Я уже несколько раз повторял, что "количество стрежней" - это не конкретный, а абстрактный показатель, рассчитываемый машиной. Чтобы его получить, необходимо запросить ЭВМ и ждать десять-пятнадцать минут. Напомню, что весь эксперимент длился около полутора минут. В случае с Чернобыльским взрывом это расчетное количество было получено... в июле месяце, на ЭВМ Смоленской станции.

Дятлов - один из самых толковых, но и самых несправедливо оклеветанных специалистов в мире. НИКИЭТ и ИАЭ целенаправленно и гнусно дезинформируют общество относительно роли Дятлова в чернобыльских событиях, спасая собственные шкуры.

Я Вам настоятельно советую прочитать отчет Госатомнадзора 1991 года, где прямо говорится, что виноват во взрыве не персонал, а ученые и проектанты. Их спас от тюрьмы тот беспорядок, который творился в России в это время, и сегодня они лгут и изворачиваются,грязно клевещут, сочиняют небылицы, ведут себя как самое настоящее жулье, не брезгующее ничем чтобы уйти от отвестственности. Вы, по недомыслию, я надеюсь, повторяете всю эту мерзость.

Если бы Вы лучше разбирались в ситуации, то могли бы догадаться, что если бы Дятлов заглушил реактор до начала "эксперимента", взрыв тоже был бы неизбежен.

Само слово "эксперимент" придумала все та же трусливая "научная" сволочь, пытаясь изобразить дело таким образом, что персонал что-то такое сам придумал вопреки правилам. Это одна из тонких подлостей, запущенных в медиа с целью клеветы на персонал. Не было никакого эксперимента, были предписанные авторами проекта испытания системы безопасности, которые проектанты взвалили на персонал, так как в ходе первых испытаний на третьем блоке результаты были отрицательными ввиду банальной неграмотности проектантов.

Yuli - Tuesday, October 17, 2006 at 00:31:18 (MSD)

Среди "чернобыльских инвалидов" - люди, не видевшие ни разу в жизни радиометра, заведующие столовыми в зоне, и множество всякой шушеры, получившей эту инвалидность по блату. Ни один уважающий себя ликвидатор "оформлять" инвалидность не стал, больно грязное это было дело, хотя и большие, для России по тому времени, деньги.

Я как-то спросил у своего приятеля, Бориса Прушинского, главного инженера Союзатомэнерго, который летал над реактором 26 апреля, "Борис, оформил бы ты себе эту инвалидность, что ли, все-таки, деньги". "Я не прощалыга какой-нибудь", ответил Борис, "ты же себе эту инвалидность не оформляешь".

Дозу, сравнимую с дозой Бориса получили в Чернобыле не более двух десятков человек, не считая персонал в ночь на 26-е. Большинство "инвалидов Чернобыля" получили дозу в тысячу раз меньшую, чем Борис.

Настоящая история Чернобыля еще не написана. Кончу писать справочник, начну, пожалуй, труд сей.

И в статьях

• Юлий Андреев ЧЕРНОБЫЛЬ И КОРПОРАЦИИ № 472, 23 апреля 2006 г. www.lebed.com/2006/art4566.htm
• Александр Болясный ПЕРВЫЙ "САНИТАР" ПЕРВОЙ ЗОНЫЕ № 321, 27 апреля 2003 г.
• Самый первый облёт на вертолёте горящего ещё, разрушенного четвёртого энергоблока. Щербину сопровождает свита "технарей", среди которых - главный инженер "Союзатомэнерго" Прушинский. Оценив увиденное, он заявляет, что жителей города надо немедленно эвакуировать. В ответ Щербина бросает, не обращаясь ни к кому конкретно: "С паникерами разберёмся потом!" Далее: "Немедленно приступить к проектированию ремонтно-восстановительных работ. Ввод блока в эксплуатацию - в октябре месяце!". Это уже относилось к Конвизу, начальнику "Гидропроекта". Вокруг носителя большой власти всегда как бы потрескивают электрические заряды, а при таком характере какой был у Щербины, и подавно чуть ли не озоном пахло. Вскоре "паникёров" во главе с Борисом Яковлевичем Прушинским "ушли". www.lebed.com/2003/art3325.htm •