ВЕРУЮ, ИБО АБСУРДНО

«И только религия новою кажется,
Вера в Христа -
Подобно ангарам аэропорта
Проста!»
Гийом Аполлинер «Зона»

Как-то в центре еврейского Бруклина меня хотел обратить в евангелическую веру стопроцентный киргиз. Что тут скажешь. Неисповедимы пути Господни и я в который раз убеждаюсь, что главное не вера, а свобода. В том числе и свобода верить. У каждого человека свой бог и не надо вмешиваться в их отношения, пока это не мешает остальным. Однако этот обаятельный ловец человеков исчерпал мое терпение.

Что такое духовность? В чем проявляется наш дух – в стремлении познать вселенную или же в религиозном самоуничижении? Да, ее привычно связывают с религией, но так ли это? Гораздо большее отношение к ней имеют книги. Потому их так усердно жгли – и христиане и мусульмане. Да и попечительские советы американских школ не дремлют и вполне адекватны советской цензуре. Тем не менее, публичных библиотек в Бруклине еще около сотни – и они не пустуют. Их больше на душу населения, чем в Киеве или Москве, хотя нас убеждали, что мы жили в самой читающей стране. И кроме количества есть еще и качество. В центральной бруклинской библиотеке восемьсот пятьдесят компьютеров в читальных залах!

А религия… Когда Иисуса пытались поймать на антагонизме духовной и мирской властей (помните историю с динарием?), он мудро ответил: кесарю – кесарево, а богу – богово. Но что же тогда остается самим людям? Я пока убежденный атеист и не понимаю претензий церкви на монопольное владение духовным миром человека. С чего бы это? А наука, искусство? А Бруно? А Галилей? А список запрещенных церковью книг? А инквизиция? Но если бы только церковь! Так ведь и наши кесари норовят залезть в душу…

Если говорить о вере, то духовнее Бруклина нет. Во всяком случае, в Йеллоубук есть адреса всего лишь трех десятков книжных магазинов, зато церквей… Вот краткий их перечень на декабрь 2006 года. Риз (облачений) – одна. Апостольских – двадцать пять. Призванных богом – одиннадцать. Баптистов – сто семьдесят три. Баптистов независимых – одиннадцать. Баптистов южан – две. Церковь Библии – одна. Братий – четыре. Божьего дара – две. Христианских церквей – девятнадцать. Христианской науки – четыре. Христа – двенадцать. Бога – тридцать шесть. Иисуса Христа святых последних дней – шесть. Конгрегациональных церквей – одиннадцать. Учеников Христа – пятнадцать. Евангелических – одиннадцать. Православных – шестнадцать. Церквей Свидетелей Иеговы – двадцать две. Лютеранских – тридцать девять. Меннонитских – две. Метафизических – две. Методистских – тридцать шесть. Назареянина – девять. Церквей разных сект – семьдесят три! Пятидесятников – двести одиннадцать. Пресвитериан – двадцать три. Адвентистов седьмого дня – сорок девять. Единства – две. Другие церкви и секты – четыреста двадцать шесть!

Уфф! Итого 1256. И 223 синагоги. Среди православных церквей больше греческих, несколько русских и одна украинская. В число церквей разных наименований и сект входят исламские центры (их или мало, или они не хотят известности), есть китайские и корейские. Секты – самые разные и порой очень странные. Идея бога вообще не из рядовых, но неисчерпаемая изобретательность человека в его попытках приобщиться к создателю поражает воображение! В общем итоге на два с половиной миллиона бруклинцев приходится более полутора тысяч мест общения с богом! В Украине и России их на душу населения в два раза меньше – видимо мы берем не количеством, а качеством…

В декабре 2008 года я повторил подсчет. Мы верим все больше! Напрашивается вывод: Интернет, убивающий прессу и литературу, не способен их заменить в секулярном плане. Религия наступает. И все же мне нравится Америка. Она религиозна, но каждому дает верить в своего бога, здесь торжествует плюрализм, здесь поразительное многообразие церквей и фантастическая свобода вероисповедания. И религия – большой бизнес!

Лишнее тому доказательство – численность clergy, клира, священников. Их около трех тысяч и в подавляющем большинстве это раввины. То есть, помимо массовой работы с верующими ведется также индивидуальная. И рэббе не только представитель бога и его толкователь, этим он занимается в синагоге. В обыденной жизни он учит жить. Одни специализируются на страховках, другие на недвижимости, третьи на семейных проблемах – и так далее. Много мужчин в черных костюмах и шляпах видим мы с внуком по дороге в детский сад, а перед их ухоженными домами стоят «Феррари» и «Мазератти». Да, нет ничего практичнее хорошей идеи!

Íо, хотя мультиконфессиональность заставляет сомневаться в способности людей познать всевышнего – равно как и в способности творца донести свои заветы до верующих (слишком много религий, чтобы хоть одна из них была истинной), в ней есть свои плюсы. Во-первых, слава Богу, глядя на разноцветье детей, идущих в школу, понимаешь, что здесь трудно ввести указом преподавание неких особых религиозных ценностей или истории религии, как бы этого ни хотелось. В Украине и России с этим проще. Детей вот только жаль, они в этом случае беззащитны.

À во-вторых, конкуренция церквей не позволила какой-то одной из них стать главной и слиться с государством, как это произошло в России. Конечно, попытки создания единой церкви имели место и в Новом Свете и даже гигантский Национальный собор начали строить для будущей унитарной религии, но Америка в легкой форме переболела этой дурной болезнью. Народ оказался умнее своих правителей и не позволил им вмешиваться в свое самое личное дело – отношения с богом. Идея религиозной унификации давно почила в бозе, хотя строительство собора на Святом Холме в Вашингтоне лишь сейчас, спустя многие десятки лет после начала, завершено.

Говорят, он во флорентийском стиле, но сие трудно разглядеть при таких внушительных габаритах. Нет, это не изящный и вычурный стиль Флоренции, это хорошо нам знакомый имперский стиль! Сейчас собор отдан в управление англиканской церкви, и там совершаются совместные богослужения с участием иерархов главных конфессий, а также отпевают президентов-католиков. Впрочем, тех было немного, всего четыре. Католикам нелегко в демократической Америке – слишком открытое и, несмотря на религиозность, скептически-требовательное общество. И все же им легче, чем неверующим…

Американцы постиндустриальной эпохи стали взрослее, толерантнее, они куда спокойнее смотрят на многие вещи, чем их родители, и сейчас готовы голосовать за даму президента, за афроамериканца, за мормона, даже за представителя нетрадиционной сексуальной ориентации, но только не за атеиста! Вложите в мою избирательную кампанию хоть миллиард, хоть десять — ничего не выйдет. Можно изменить конституцию и позволить стать президентом человеку, не родившемуся в США (на это готовы пойти законодатели, учитывая популярность Шварценеггера), но атеисту вроде меня путь заказан. За него проголосует не более десяти процентов избирателей.

Грущу ли я по этому поводу? Нисколько. Не вера движет горами, а скептицизм. Именно скептики создали нашу цивилизацию, а слепо верящие лишь пользуются ее плодами. Да, не буду отрицать, с верой куда легче жить. Как в армии – не надо думать. Сказал старшина – левой, значит, все дружно шагаем левой. Сказал президент – вот он, враг, значит, все как один на супостата. А Ирак там это, или Чечня – какая разница. И все же разница есть. Она в свободе выбора. Полистайте каналы американского телевизора – сколько религиозных! С утра до вечера проповеди. Если уж ты веришь во что-то и веришь сильно, то вполне можешь стать основателем новой религии, и дальше все зависит только от твоих способностей. Можно стать и богом! Люди такие доверчивые...

Вот только не связывайте религию с духовностью! Не ставьте между ними знака равенства. Второе понятие гораздо шире и может включать в себя первое. А может и не включать.

- - - - - -

Примерно так я и написал однажды в киевском «Зеркале недели». Мол, разновидности христианства уже одной своей многочисленностью заставляют сомневаться в том, что идея бога имеет единственное решение. А если это все же так, то придется признать, что творец сей слаб и не способен донести свои законы и требования до верующих в него, он полностью зависит от посредников. И это не отвлеченные рассуждения. Христиане, например, черпают свою веру не из хрустального источника истины непосредственно, а из противоречивых сообщений медиаторов-евангелистов. Не зная толком, кто такие были они сами и насколько им можно доверять. На то оно и вера.

Если же без эмоций, то религия дело простое и прозрачное, и если утонченное, то наподобие целлофана. Она одновременно и практичная и праздничная упаковка веры. Даже самые экзотические из них – какими бы изощренными, утонченными и разработанными ни казались их ритуалы и обряды, их психоделика, эта утепляющая и демпфирующая подкладка любой религии – все это, в конце концов, просто бизнес. Магазин, в котором – прошу прощения – легально продают бога.

Иное дело феномен веры. В сущности, каждый верит в своего бога, у всех он свой, то есть разный. Он вроде пресловутого «Черного квадрата» Малевича. Как будто бы все до издевательства ясно и просто, куда уж проще и абсурднее, ан нет. Не верьте Аполлинеру! Вера в Христа проста? Упаси боже.

Что же такое вера? Есть ли она порождение нашего эмоционального, чувственного? Несомненно! Она была до любых религий, мы верили даже до того, как стали людьми, она есть даже у животных, она необходима для выживания, но откуда она? Как возникла? Ведь, в сущности, вся наша жизнь, весь наш опыт сводятся к ее отрицанию, изживанию, в результате жизни мы приходим к тому, что верить никому нельзя! И это истинно так, это первое, что мы пытаемся втолковать своим детям. Но…

Но верим. И последнее прибежище, гавань и пристань неуемному, неистребимому, по всей видимости, врожденному желанию души безусловно верить во что-то — дает вера в бога. В того, кто выше, умнее и бесконечно терпеливее нас. Милосерднее. Будучи таковым господь дал нам сознание, но лишь такое, какое мы способны вместить, оно слабое, ему нужна опора. И ее мы находим в вере. Увы, взяв однажды костыль, мы затем и шагу ступить не можем сами, теряем чувство собственной адекватности, полноты и достаточности, озираемся по сторонам и возводим очи горе.

С этой точки зрения вера (мы говорим о вере в бога, разумеется) уже не только и не столько эмоциональна, сколько имманентное, врожденное свойство интеллекта, как полагал, к примеру, темный Гегель. К этой же точке зрения склонялся и Декарт, отличая сугубо интеллектуальную любовь к богу от обыденной, эмоциональной. Впрочем, в своей ортогональной прямолинейности он вообще доходил до того, что полагал веру атрибутом воли. Вам это не кажется странным? Скорее, она признак слабости или даже безволия...

Ближе всех к истине были классики марксизма, считая веру опиумом для народа. И в самом деле, молитва активизирует в мозгу область, локализующуюся подозрительно близко к так называемому «центру наслаждения», отвечающего за выработку эндорфинов! Электрод, вживленный крысе в эту область, заставляет бедное животное нажимать и нажимать контакт — вплоть до полного истощения и голодной смерти. С этой точки зрения вера – спасительный бытовой наркотик, понижающий трансформатор, оберегающий наши души от короткого замыкания бессмысленностью жизни. Она дань древнему бессознательному, противовес, амортизатор и компенсатор разума, снимающий тяжелые последствия использования сего щедрого, но тяжкого подарка, этого чересчур острого оружия, попавшего в слабые руки.

Без этого острого обезболивающего жизнь скучна, убога, порой невыносима. Видимо, вера необходима. Она может двигать горами, творить чудеса, но для этого ей требуется организационное оформление, профессиональный менеджмент, ее нужно вписать в действующую систему морали, не слишком меняя основные императивы традиционной этической системы – и религия для того и предназначена, этим она и занимается. Она – стандартная, благопристойная, узаконенная система распространения, сбыта и одновременно упаковка этого универсального наркотика. Поэтому большинство религий не одобряет и не поощряет иных наркотиков и всячески ограничивает список допустимых, легальных. Кому нужны конкуренты?

Но, заняв монопольную позицию, религия претендует слишком уж на многое. Так, к примеру, иудаизм и христианство требуют чести паче заслуг. На явную переоценку влияния и достижений обеих религий, а также культур, ими осеняемых и взращиваемых, привычно закрывают глаза. Зря. Дошло до того, что на Западе юридически-технологическую, кодифицированную, правовую греко-римскую цивилизацию определяют по конфессиональному признаку – иудео-христианская. Полноте! Ошибка тут очевидная и глубокая, принципиальная.

Во-первых, разве чахлые плоды двух тысяч лет вялого, сумеречного, заторможенного, маргинального по определению христианства можно сравнивать с ярким, великолепным, аристократическим по духу наследием Рима и Эллады, этих чрезвычайно динамичных цивилизаций? Вдумайтесь, от начала – от Гомера до расцвета – до Перикла – прошло всего лишь триста лет. Феноменальный скачок и темпы развития! И сравните с итогами долгих и тусклых восьми веков между началом теоретического христианства – Оригеном, Тертуллианом, Августином Блаженным – и его вершиной, ловким интерпретатором Аристотеля, князем средневековых философов и светочем веры, ангельским доктором Фомой Аквинским. Восемьсот лет тьмы.

Кстати, введение Фомой в теологию элементов рационального привело к возникновению мрачного института, призванного бдительно следить и ограничивать допустимыми рамками дальнейшие попытки. Костры инквизиции лишь усугубляли и сгущали духовный мрак. Какой уж там горний свет! Пятьсот лет после Фомы свирепствовали псы господни и о чем еще тут говорить, если индекс запрещенных церковью книг был ликвидирован лишь в 1948 году.

Весьма характерен и традиционный мрак христианских храмов. Крайне мало светлых, жизнеутверждающих церквей и соборов, таких, как Св. Петра в Риме, или его монреальская реплика – базилика Мари Реин. И так чего ни коснись – везде и во всем сплошной обскурантизм! Христианство – явная деградация, долгая темная ночь после яркого, солнечного дня великой классической цивилизации! К счастью, эта ночь заканчивается, несмотря на российские религиозные рецидивы.

Подводя итоги, можно смело утверждать: мы – европейцы и американцы – и сейчас больше эллины и римляне, чем христиане! Наши медицинские, юридические, политические, военные, научные термины – на девяносто, если не больше, процентов – греко-римские. Только благодаря обширному и глубоко, детально разработанному аппарату общих и специальных понятий, введенному в обиход эллинами и широко примененному на практике римлянами, мы вообще можем рассуждать на отвлеченные, абстрактные, философские, возвышенные темы. В том числе и на тему бога, веры, религии.

Во-вторых, если быть точным, христианские церкви имеют весьма сомнительные права на вседержителя и никоим образом не наследуют иудейской традиции, за исключением механического заимствования имени бога, библейских мифов и имен. Создатель, как известно, давным-давно заангажирован одним-единственным народом. Он связан с ним твердыми взаимными обязательствами и тезис Павла об универсальности новой религии, в которой человечный, милосердный Христос непостижимым образом сливается с жестоким и даже свирепым Иеговой, народом Иеговы категорически отвергнут. Евреи не желают делиться своим богом ни с кем, а ежели вы так уж взыскуете именно его, то делайте это как полагается – становитесь евреем…

Я писал, что евреи оказались самыми практичными и оперативными и в свое время первыми заключили формальный договор с новым, единым, унитарным богом. А все остальные – и католики, и православные, и протестанты всех мастей – все они просто эпигоны. Внеся в идею единого демиурга свои дополнения, искажающие и убивающие саму суть модерной унитарности, отдав тем самым дань консерватизму, древним языческим традициям, они в бога верят, как бы это выразиться помягче, поделикатнее – без надлежащих оснований. Это не их бог! Во всяком случае, Иегова, бог Библии, бог Ветхого завета ничего им не обещал. Только избранному народу. И тому были причины.

Понимаю, миллиарду верующих в Христа с этим согласиться трудно, но это так. И не мне вам говорить обо всей опасности такой веры – веры в чужого бога, не только не милосердного, но еще в начале своих деяний прямо обещавшего нам – всем остальным, неевреям, гоям – большие неприятности. Самое страшное в вере – ошибиться в ее объекте… Когда я думаю об этом, у меня мурашки по коже бегают и я облегченно вздыхаю, вовремя вспомнив о своем атеизме.

- - - - -

Послал я текст с этими размышлениями в Иерусалим, известному Игорю Тучинскому, первоклассному жанровому и пейзажному фотографу, интереснейшему философу, бывшему донецкому шахтеру, а в ответ получил нетривиальные замечания по поводу договора евреев с богом. Суть их сводится однако не к нашим необоснованным претензиям на еврейского бога, мой оппонент не хочет заострять внимание на этом не самом приятном для всех аспекте веры, а к тому, что дело было вовсе не в особой прозорливости и практичности израильтян, не в само собой разумеющейся безмерной проницательности господа, а в безвыходном положении обеих сторон.

И народу и богу просто некуда было больше деваться! Евреи находились в очередной разлуке с родной землей – египетское пленение, если помните. Вообще-то, не пленение, конечно, а добровольное рабство – в Египет ушли сами, лишь бы не умереть с голоду, что постиг их в Ханаане. Явление в те времена обыденное, Мештерхази писал об этом, и скотоводы страдали от него при каждой засухе. Рабство – это еще счастье, а могли ведь и не взять в рабы – и пухни тогда с голоду в своих шатрах в земле обетованной…

А если совсем уж точно, то своей земли у них еще не было, Ханаан еще не успел стать ею, ее еще только предстояло обрести. Бродяги, осколки родоплеменного общества, они мыкались по цивилизованному Ближнему Востоку от одного богатого народа к другому, сами не имея еще традиций владения землей. Обстоятельства складывались неважно, и хотя кое-чего в рабстве евреи добились – Иосиф даже занимал высокое положение при дворе фараона – где напастись Иосифов на все времена? При таком неуживчивом народном характере…

Ведь, несмотря на зависимое положение, евреи и в Египте хотели остаться самими собой, то есть евреями, а это уже не по рангу честь и вообще непростительно – не только евреям, и не только в Египте. Тучи сгущались, грозил первый холокост и тут снова – теперь уже через Моисея – проявил себя новый, очень странный и очень ревнивый бог, который принципиально не признавал иных богов. Бог Авраама.

Он настолько опережал свое время – время политеизма – что не вызывал особого доверия у народов, привыкших к тому, что за каждую сферу бытия, за каждую из стихий отвечает свой бог. Ведь это так естественно, не так ли, это само собой разумеется? Да, безусловно, должен быть и верховный, главный бог, но он не может заменить всех остальных. И все же вдумаемся (даже в деле веры надо думать) – ведь боги потому и боги, что их возможности намного превышают человеческие. Это исходная посылка феномена веры в бога. Так почему бы не продлить цепь рассуждений и не прийти в конечном итоге к выводу, что настоящий, истинный бог всемогущ абсолютно – и поэтому он один. Потому же он и един, а не триедин, как в рыхлом, нелогичном христианстве. И такой бог не нуждается в посредниках и помощниках в виде младших богов, полубогов, святых духов и прочая.

Но вера и религия к логике отношение имеют весьма отдаленное, и не зря я назвал текст «Верую, ибо абсурдно», цитируя Августина Блаженного и Тертуллиана. Это парадоксальное утверждение говорит не о наивности отцов церкви, а об их незаурядном уме. Верить можно лишь в невероятное! Все остальное – знание. Тем более поражает смелость того странного гения, либо даже целого народа, которые не побоялись рассуждать логически в этой сложной, запутанной и даже опасной области – и выдвинули идею единого бога. С этой точки зрения христианство – с его непонятной троицей, непорочным зачатием и прочими архаизмами, удивлявшими и Бруно и Ньютона, – является определенным шагом назад к язычеству в сравнении с суровой и беспощадной унитарностью Иеговы! Его творцам видимо пришлось пойти на это, чтобы добиться гибкости, универсальности религии, приспособить ее к самым различным обстоятельствам.

	Церкви по данным Yellowbook	2006г.	2008г.
1	Разные	426	571
2	Пятидесятников	211	215
3	Баптистов	173	197
4	Католические		146
5	Бога	36	47
6	Апостолические	25	45
7	Адвентистов седьмого дня	49	42
8	Христианские (так они утверждают)	19	41
9	Методистские	36	40
10	Лютеранские (в т.ч. одна арабская)	39	29
11	Свидетелей Иеговы	22	25
12	Пресвитерианские	23	25
13	Мессианские		24
14	Христа	12	21
15	Евангелические	11	13
16	Православные	16	12
17	Баптистов независимых	11	12
18	Реформированная		11
19	Иисуса Христа святых последних дней	6	10
20	Назарянина	9	9
21	Иные	132	80
22	Синагоги	223	216
	Итого	1479	1731

Но вернемся к замечаниям Тучинского. Почему поразительная, хотя и весьма логичная идея бога единого появилась именно у евреев? Она ведь требовала не только веры, но и размышлений, причем глубоких, требовала традиций абстрактного мышления и скорее должна была бы возникнуть в старых, развитых центрах цивилизации. Сказалась ли в этом особая одаренность евреев?

Не думаю, в те времена они ничем не отличались от иных народов, разве что э… неразвитостью. В самом деле, когда праотец Авраам отказался от городской культуры и погнал своих коз из под стен Ура в пустыню, на поиски земли обетованной, городу было уже более тысячи лет, и он успел из шумерского стать халдейским. Уже тысячу лет стояли великие пирамиды. Давно возвысились великие цивилизации – и не кочевникам-скотоводам было блистать на этом фоне. Нет, первое отличие наметилось при римлянах – евреи оказались единственным народом, с которым повелители мира не смогли ужиться! Расплатой стала диаспора. Но затем – в наше время это с трудом воспринимается – крайний национализм избранного народа был нивелирован толерантными арабами. И лишь когда в феодальной Европе стали запрещать евреям заниматься сельским хозяйством, ремеслом и другими традиционными видами деятельности, начался великий евгенический эксперимент по выведению народа с высоким интеллектом.

Евреи ушли в искусство, ростовщичество, коммерцию, медицину, фактически создали банковское дело – все это занятия творческие, требующие особой ментальности, гибкости, тренированности и изощренности ума – и за много поколений отбора по этим признакам добились явных и несомненных успехов. Взять хотя бы число шахматных гроссмейстеров, выдающихся музыкантов, ученых, банкиров, режиссеров, нобелевских лауреатов и так далее. Полюбопытствуйте, какую долю среди евреев составляют обладатели IQ выше 140. Эксперимент удался. Правда, за все приходится платить и зачастую очень, очень дорого, но мы не об этом.

Мы о том, что либо надо отдать евреям должное и согласиться с тем, что их творческий потенциал действительно выше среднего, либо надо учесть сложившиеся тогда обстоятельства, в которых новый бог мог стать последней надеждой на выживание народа. И поверить в то, во что атеисту особенно трудно поверить – что творец вполне реален и сам предложил свое покровительство, причем не только и не сразу именно евреям.

Есть и такие свидетельства. Они говорят о том, что идея единого бога была настолько новаторской и необычной, настолько выходящей за пределы привычного, что желающих уверовать в него не находилось! Господь предлагал свои заветы то одним, то другим, а под конец уже чуть ли не кому попало – но никто не хотел рисковать. Одним не нравилась заповедь «не убий», другим «не укради», третьи боялись мести старых богов – и так далее.

Демиург оказался в затруднительном положении, и выручили его именно евреи – они подписали договор, практически не читая его! Им просто некуда было деваться. Рабство в Египте угрожало самому существованию народа, фараон взялся за них всерьез, и посредничество Моисея пришлось как нельзя кстати. Стороны заключили соглашение. Но если Господь, как ему и подобает, держал слово, то неофиты твердостью в вере не отличались и попытались вернуться к старым идолам тут же, едва перейдя расступившееся море и избавившись от погони. И так повторялось не раз. Недаром взбешенный их неблагодарностью творец раза два предлагал Моисею извести сей народ и создать новый! И недаром Моисею пришлось водить людей по пустыне сорок лет. Не для того, чтобы сменилось поколение и психология рабов – просто за это время сторонники язычества умерли естественной смертью. Так что, пишет Тучинский, особой религиозностью израильтяне никогда не страдали.

Согласитесь, донецкие шахтеры неплохо разбираются в тонкостях истории религий, проявляют незаурядный здравый смысл, свободный ум и способность к отвлеченному мышлению! Вполне возможно, что это не мудрость, приходящая с возрастом (он еще сравнительно молодой человек, да и не ко всем она спешит прийти), а таким образом воздействует на людей земля обетованная. Не означает ли это, что бог продолжает придерживаться договора?

И последнее замечание иерусалимского друга (впрочем, после недавних событий в Газе и моей реакции на них он как-то отдалился от меня). Он считает, что ортодоксы – те самые, в черных костюмах и шляпах с пейсами, которых хватает в Израиле, но еще больше их в Нью-Йорке – как раз и пытаются скомпенсировать, замолить былую нестойкость своего народа в вере. Может быть. Но это меня, честно говоря, интересует мало, как и любая ортодоксальность. Я снимаю шляпу перед бывшим шахтером и принимаю его уточнения, и все же моя мысль о том, что и православные, и католики, и протестанты всех толков верят в чужого бога, который ничего им не обещал, остается в силе и после иерусалимских замечаний.