МИФЫ И ФАКТЫ

05-07-2009

[Размышления о судьбе бывших советских немцев и их литературных произведениях]

«Товарищ Сталин, вы большой ученый...» 
Юз Алешковский

Не мое, конечно, дело это, но случилась оказия предстать пред судом берлинским – и по ходу дела выснилось, что никакого общества русских немцев «Возрождение» в Германии не зарегистрировано. Есть лишь одноименный и умирающий банк, созданный давно уже по инициативе правительства Гельмута Коля с целью содействия интеграции советских немцев в СССР и для финансирования возможной автономии в любой угодной правительству Горбачева точке страны. Но в результате многомиллионномарочные субсидии оказались советскими и германскими немцами, а также партаппаратчиками СССР и чиовниками новой России разворованными, сами «русско-немецкие жертвы тоталитарной системы» двухмиллионной массой рванулись в Германию, захватив и ненемецких членов своих семей, а про автономию для них и забыли. Все. Навсегда. Как забыли евреи про свое желание создать Землю обетованную на Мадагаскаре и в Антарктиде.

Валерий КуклинИбо считать некогда существовавшую 20 лет Немецкую автономную область на территории Среднего Поволжья Родиной немецкого этноса, понимали даже в ФРГ, глупо. Административная единица сия появилась на карте именно Советского Союза по инициативе именно всеми новорусскими и западными СМИ облаиваемых Ленина и Сталина. Последний почиталсяглавным в мире спецом по национальному вопросу, воевал в этих местах против Деникина, оставив после себя печальную славу человека чересчур справедливого, а потому и изрядно жесткого. Сталин мог бы с таким же успехом организовать Немецкую автономию и на Волыни, и на Северном Кавказе, и в степях Херсонщины, и между Одессой и Кишиневом, наполненными двести лет там проживающими немцами в той же плотности, что и в бывшей Саратовской губернии.

Но память ли военной молодости сыграла тут решающую роль, разумное ли решение не дразнить иные, кроме вечно покорного русского, народы, сказать сейчас трудно. Скорее всего, последнее. Потому как провинциальный русский народ искони веков был послушным власти Москвы, а северокавказские народы, либо украинцы, молдаване то и дело норовили устроить еврейские погромы, резню и прочие бесчинства. То есть политически верно было советской власти, утверждающей примат идеи интернационализма, как ключевой для формирования государства нового типа, создать Немецкую автономию именно на землях, которые Иван Грозный оттяпал у Астраханского хана еще в середине 16 века, а потому с тех пор на Руси нагло почитались эти земли исконно русскими, а не казахскими либо башкирскими, как следовало бы называть их по здравому рассуждению.

Во всем мире на такое странное разбазаривание титульной нацией своих земель, завоеванных предками, смотрели с удивлением. Даже в лишеной Антантой своих колоний Германии. В 1920-х годах, пока существовало почти демократическое Веймарское правительство, было принято германскими немцами считать, что существование сугубо бюрократического советско-немецкого учреждения вдоль Волги - явление временное, дань на входящий в моду тогда по всему миру на итальянский фашизм и на теоретика идеи избранности римского народа Муссолини. Никто ведь не знал еще, что дурацкие игры Европы в идеологию приведут спустя четверть века этот континент к полному экономическому фиаско, к потере сорока миллионов самых, как сейчас бы сказали, пассионарных людей и к распаду некогда безвизового и относительно мирно сосуществовавшего многонационального сообщества на две мировые группы фактически колоний при двух странах: США и СССР . Тем паче и марширующие не столько под знаменами Гитлера, сколько под стягами генерала Люденндорфа первые германские нацисты не догадывались еще о грядущей трагедии немецкой нации, обреченной потерять цвет двух поколений и на полвека оказаться разделенными границей и стеной. Всем им - и в Европе, и в Америке - было в те годы на живущих в «красной жидовской России» то ли немцев, то ли русских наплевать.

Наперекор именно партии Гитлера, правительство Веймарской республики, увидевшее трагедию Германии в возможной потере оной своей национальной самоидентичности ввиду огромных людских потерь в период Первой мировой войны, решило возродить начатую еще психически больным императором Вильгельмом пропаганду с призывами ко всем немцам по всему миру вернуться в Фатерланд.

И немцы поехали... В основном, из стран Восточной Европы. Потянулись и из СССР первые семьи – всего, говорят, более тысячи, в большинстве своем – из Сибири, а не из Поволжья.

Но... случился мировой финансовый кризис. Денег на подъемные у ограбленной странами-победителями Германии больше не оказалось, а советское правительство оплачивать потерю рабочих рук не возжелало. Потому выезд советских немцев в Германию прекратился. Да, да, именно поэтому, хотя в ряде современных опубликованных дилетантских исторических работ утверждается, что советское правительство запретило немцам покидать территорию СССР еще в 1920-е годы. Вовсе нет. Существовало положение, утвержденное Совнаркомом, согласно которого евреям, немцам и армянам не возбранялось покидать Советский Союз. Но за свой счет. Огромное количество потомков именно этих категорий эмигрантов из СССР, проживающих и поныне на территориях Западной Европы, Америки и Австралии – тому свидетельство.

Более того, все время, пока длился мировой кризис, когда во всех так называемых промышленно развитых странах миллионы рабочих выбрасывались на улицу, превращая даже буржуа в чернь, которая по образному выражению В. Гюго, является «способной к самовозгоранию грязью», в СССР случился мощный экономический рывок, управляемый именно столь ныне много критикуемой тоталитарной системой. Рывок произошел в виде плановой системы, в виде первых пятилеток, рывок, который в течение 10 лет позволил СССР обладать одной из самых мощных экономик мира того времени. Именно поэтому огромное число именно немцев на рубеже 1920-30-х годов рвануло из обнищавшей Германии в СССР. Дабы работать там в качестве иностранных специалистов, а многие из них даже остались гражданами новой страны. Свидетельств тому – десятки тысяч, в том числе и документальных, и литературных произведений, но самым легкодоступным следует считать сведения, которые может получить даже самый ленивый, прочитав повесть «Двенадцать стульев».

Сразу вслед за началом взлета экономики в СССР, к власти в Германии некие таинственные силы (споров о них много, но самыми достоверными следует признать версии американского романиста Р. Лэдлэма и моя, представленная в романе «Истинная власть») приводят Гитлера. В результате, еще быстрее и еще мощнее стала развиваться экономика проигравшей Первую мировую войну Германии, где сразу же поставили барьер для выезда за границу всех местных инженерных кадров, позволив покидать страну лишь лицам иудейского вероисповедания. Потом уж произошла трагедия «Хрустальной ночи», затмившая суть процесса экономического, но не погромы, а именно ужесточение режима контроля государства над перемещением граждан Германии привело к концлагерям в Германии сначала для коммунистов, как основных противников фашизма, затем - для лиц низших рас, а уж потом и к захвату гитлеровцами Западной Европы и, наконец, к «священной освободительной войне арийцев против жидов-коммунистов Москвы» с массовой натурализацией попавших в зону оккупации бывших волынских и одесско-молдавских немцев, с намерением окончить военную компанию 1941 года на берегах Волги, то есть на месте Немецкой автономии.

Сталин не сразу понял угрозу возможного удара со спины. С 22 июня 1941 года до конца августа того же года, то есть целых два месяца и одну неделю он искренне считал, что все подвластные ему народы так же, как и он, горячо любят свою советскую Родину, считают ее братским союзом народов и искренне готовы отдавать жизни свои за идею пролетарского интернационализма. Он даже пленных немцев поначалу велел сортировать по принципу социального происхождения: рабочих было велено и кормить лучше, и вывозить в места, где нуждались в их профессиональных навыках, на спецпоселение – и только, а представителей крестьянства, буржуазии, лавочников, аристократов и так далее отправляли в лагеря для военнопленных с обязанностью работать там, откуда советские мужчины ушли на фронт, а заменить их было некому: на шахтах, на стройках, на заводах по металлообработке. И Героев Советского Союза с немецкими фамилиями в те два месяца было назначено 3 человека – для поднятия самоуважения советских немцев и с попыткой заработать у них доверие, надо полагать. Даже белорус Гастелло был назван в газетах 1941 года советским немцем.

И Сталин был где-то прав. В боях с гитлеровцами советские немцы породили немало героев истинных, как известных истории, так и безымянных. И воевали они с Гитлером не только до августа 1941 года, как теперь говорят. Военная разведка и стратегическая разведка Красной Армии пользовались услугами советских немцев всю войну за линией фронта и для работы в глубоком тылу противника, миллионы трудармейцев работали для фронта и для победы получше многих русских, являвшихся, согласно статистики, как и украинцы, основным костяком дезертиров и уголовников, бесчинствующих в тылах советских войск.

Что же подвинуло Сталина на принятие в августе 1941 года решения о высылке именно приволжских немцев с территорий их компактного проживания? Ответы нынешних немецких литераторов и историков на этот вопрос можно свести к единой фразе: патологическая ненависть Верховного Главнокомандующего СССР к отдельно взятому немецкому народу.

Версия не новая. Впервые была она сформирована в период борьбы сталинских сатрапов за сталинское наследство 1953-56 гг., когда партийная номенклатура среднего руководящего звена за обещанные Хрущевым привилегии партийно-хозяйственной верхушке поддержала именно этого члена Политбюро в битве за Престол. Большинство оных партчиновников СССР в те годы были выходцами из украинских местечек, потому и земляк их Никита Сергеевич очень четко уловил нрастоения именно их – лиц, которые в последние пару лет в связи с так называемыми гонениями на евреев в период борьбы с космополитизмом могли потерять свои портфели (за весь послевоенный период, как известно, было растреляно только три еврея, да и то за хищения соцсобственности в особо крупных размерах, но в новорусских СМИ утверждают, что расстрелы были массовыми и число еврейских жертв в СССР не поддается исчислению). Закончив в 1956 году разборки с Маленковым, Булганиным, Молотовым и так далее, Хрущев выполнил свои обещания, данные местечковой элите: объявил вчера еще называемого отцом народов Хозяина своего культовой личностью, а заодно включил в список особо преследуемых Сталиным народов представителей еврейской диаспоры, то есть советской номенклатуры.

Ну, а немцев тогда в списке репрессированных народов упомянул новый вождь уже не народов, а партии, лишь вскользь. Вначале важно было будущим новым русским просто стереть с образа Сталина ореол святости и звание победителя фашизма. Упоминать словосочетание «бедные немцы» еще было неуместно: европейская часть страны все еще наполовину лежала в руинах. Следовало дождаться перестройки, когда советских людей уже перестанут ужасать Майданек и Тремблинка, когда сорокалетняя пропаганда Запада убедит миллионы совков в том, что лучше бы страну Советов завоевал Гитлер, чем развевался красный флаг над Рейхстагом.

Мне думается, в августе 1941 года только великий стратег мог задуматься о том, в каком положении может оказаться страна в конце 1942 года при условии практически полной никчемности вслух хваленной Красной Армии, которая, как известно, и воевала отчаянно, и сдавалась в плен целыми армиями. Как известно, всего за первые полгода войны около трех миллионов красноармейцев и командиров КА оказались в фашистской неволе, а оставшиеся у Сталина военные профессионалы находились лишь на Дальнем Востоке в ожидании удара японцев. Только великий стратег мог, глядя на карту в августе 1941 года, предугадать направления главных ударов армий Гитлера, увидев угрозу захвата главной водной артерии восточной части России и предвидеть возможность смыкания удара немцев с юга в сторону нефтеносных полей Чечни и Баку.

Опыт Гражданской войны подсказывал Сталину, что при такой стремительной деморализации состоящей исключительно из славян армии СССР нет никакой надежды на то, что неоднократно предававшие в 1919 году красных немцы Поволжья не захотят стать гражданами Третьего Рейха и не попытаются выслужиться перед руководством покинутой их предками Родины путем создания партизанских и диверсионных организаций в тылу советских войск. Тем более, что разведка доносила о попытке создания Абвером спецгрупп из числа немцев, проживающих на захваченных оккупационными частями территориях с целью заброски их именно в Среднее Поволжье. Да и сведения из оккупированных территорий подтверждали многочисленные факты сотрудничества советских немцев Молдовы и Южной Украины с оккупантами, согласие их семьями переехать в Фатерланд.

Не думаю, что отцу народов, каким себя почитал Сталин искренне, было легко принимать решение о наказании одного из своих сыновей – народа немецкого. То, как он усиленно помогал настоящему немецкому народу Восточной Германии уже после войны, посылая сотни эшелонов с продуктами питания из живущей на карточки Руси, говорит о Сталине совсем не как о германофобе, как сейчас хотят представить его всякого рода бумагомараки. У меня есть газета немецкая, выпущенная в год смерти Иосифа Висарионовича, так там люди пишут о нем, как о человеке, спасшем Берлин от послевоенного голода и вымирания. Да и людей я встречал, которые эти самые эшелоны встречали на границе и сопровождали до берлинских пакгаузов. Думаю, что решение о депортации немцев было принято Сталиным с большим сожалением и с чувством вины за совершаемую им несправедливость. Так же вряд ли он не мог не понимать, что приказом о высылке части народа не за совершенную людьми вину, а за предполагаемую лишь, его проклянут его подданные и тем паче потомки. Однако, как мудрый стратег и государственный политик, он был вынужден поступить именно так...

Тут надо отметить, что мораль и этика величин микро- и макро- прямо противоположны, равно как и совесть перестает быть категорией, доступной осмыслению всякого административного работника, начиная буквально с первого шага его по карьерной лестнице. Ибо чем выше поднимается человек по служебной лестнице, тем меньше у него остается права на размышления о том, насколько его поступки безнравственны. Оставляющий солдата для прикрытия уходящей от преследования противником роты лейтенант еще долго будет мучаться мыслью о том, что обрек пацана на смерть. Оставляющий целый взвод для прикрытия отхода дивизии генерал подписывает документы о награждении героев посмертно и печально крякает при этом, потом выпивает стакан водки и, поспав, забывает о тридцати солдатах, думает о предстоящих боях. Командиры фронтов жертвуют полками и дивизиями, и не всегда при этом знают даже фамилии тех героических полковников, что заработали жизнью своей звезды им на погонах. Главы государств жертвуют народами – и не находят объяснения своей совести, они думают о практической значимости своих поступков для всей страны, и только.

Одновременно с немцами СССР не высылкой даже, как случилось в СССР с депортированными народами, а поголовным арестам и посадкой в концентрационные лагеря (мягкого типа) подверглись японцы-граждане США по приказу ныне призванного едва ли не святым Рузвельта, и его за это никто по сию пору не обвиняет в геноциде. Но тогда получается, что японцев можно изолировать, и атомными бомбами их города уничтожать во имя высших политических интересов, а немцев нельзя даже переместить с места на место? Какая-то вывихнутая логика.

Ведь трудовая армия, где работали в глубоком тылу советские немцы, вовсе не являла собой тюремную зону, как пытаются сейчас представить потомки депортированных. У Красной Армии и на фронтах-то длинной более 2 тысяч километров не хватало людских ресурсов, где уж было найти молодых мужчин да оружия для охраны и для содержание за колючей проволокой почти миллиона высланных немцев. Даже если учесть, что трудоспособного состава набралась из них едва ли треть, а более полумиллиона их были просто членами семей трудармейцев и получали пайки по карточкам иждивенцев, то для охраны их потребовалось бы не менее 200 000 военных. Это при том, что в августе 1941 года на фронтах войны не было ни одной армии советской, даже ударной, подобного размера.

Вообще, вся эта история с Трудармией, которая ныне культивируется в сознании новых поколений потомками бывших советских немцев, нелепа в своей сущности и ложная изначально. Все пишущие ныне о трудовой армии периода Великой Отечественной войны лгут что хотят, и как хотят. И всего лишь для того, чтобы выжать из слушателя или читателя слезу, без всякой даже надежды на то, что местные немцы, как это было до массового приезда эмигрантов из СССР в Германию, будут платить им за перенесенные от большевиков страдания. Советских немцев в Трудармии по официальной статистике НКВД было менее 10 процентов. Более пятидесяти процентов оной составляли как раз таки русские, по отношению к которым, между прочим, не было положено никаких возрастных ограничений. Это не достигший 18 лет советский немец мог пожаловаться в любой орган советской власти на произвол по поводу его мобилизации на завод или в колхоз, а русские мальчики и девочки порой и в 12 лет стояли у токарных станков на ящиках, чтобы дотянуться до фартука-суппорта. Я знал одну такую женщину в юности своей, имевшую Орден Трудового Красного Знамени в пятнадцать лет за то, что она по-стахановски изготовляла мины - Евгения Прокофьевна Процкая, умершая в шестьдесят с небольшим лет. Вопрос в том, что косивших от трудармии среди наших немцев было мало, очень мало. Многие немцы-подростки сами шли в военкоматы и в горсоветы с требованием послать их хоть на настоящий фронт, хоть на трудовой. Но потомки их, уехавшие в Германию во время и после горбачевки, в подобное мужество и самоотверженность своих отцов и дедов почему-то верить не хотят.

Как не хотят они знать, что работа на трудовом фронте более выгодна, чем участие в боях. Менее почетна – да, но выгодна. Во-первых, потому, что не убьют, и потому, что в Трудовой армии выдавали работающему человеку хороший паек – от 420 до 850 граммов хлеба в день. За перевыполнение плана паек увеличивался, а за работу по-стахановски паек удваивался, то есть члены его семьи трудармейца могли излишки хлеба продавать на базаре каким-нибудь там русским учителкам, которым паек не полагался. При этом трудармейцы после середины 1942 года стали получать и жалованье деньгами, если работали на производствах. И существуют письма советских немцев, в которых они просят половину тех денег перечислять для фронта, для Победы, на строительство танков и самолетов с надписями типа: «Бей фашистов!».

Нет, блин, как откроют ныне они рот, как начнут писать, то тут же получается, что все советские немцы, без исключения, сидели всю войну за колючкой, питались кореньями, умирали от голода, от побоев в изобилии стоящих вокруг них охранников, от болезней, которые при том, что являются исключительно заразными и эпидемическими, косили насмерть людей исключительно по национальному признаку. Смотрит какая-ни-то бацилла в паспорт: русский – проходи, казах – не трону, немец – сожру на фиг, замучу, изведу. Такое впечатление, что в стремлении страдать в течение четырех лет войны бывшие советские немцы готовы переплюнуть пять тысяч лет страданий еврейского народа.

У русских, украинцев, у мордвин, у киргизов, у татар брали в 1930-40-е годы чекисты отцов и матерей – это ерунда, а вот немца арестовали – это уже факт вопиющий, о нем надо кричать и кричать, без устали. И всегда почему-то арестованы они были безвинно. Будто так советская власть их воспитала в 1930-х годах, что и не воровал никто, не грабил, не насиловал, не устраивал диверсий. Сидел, мол, Сталин, в Кремле и думал: «Что за народ у меня хороший! Такие все правильные, что прямо завидки берут. А начну-ка я их всех арестовывать и расстреливать. Безвинно. Может тогда сволочами станут?».

Мой дед – чистокровный русак, сидел при Сталине дважды, общим числом десять лет. И умудрился наклепать 17 детей при этом, что говорит о том, какие в те годы были зоны. Десять из моих дядьев – его детей - погибли на фронтах Великой Отечественной. Я сам деда не знал, но встречался с его односельчанами в 1969 и 1989 годах. Старики рассказывали, что дед о себе говорил: «За дело посадили. Что сейчас былое ворошить?» Это – мнение того, кто при Сталине сидел. С такими я встречался в молодости, когда работал на производствах и в экспедициях: «Сидел, да. Безвинно. Но зла на советскую власть не держу. Время было такое. Сложное». Да и мемуары большинства настоящих трудармейцев фактически такие же по духу своему и по сути. Иное дело – авторы книженок, написанных теми , кто ни в трудармии, ни на зоне никогда не был. Сплошная ложь. Типа книги некого Я. Икеса (забыл название). Партийный работник районного уровня, самый известный у нас в области подхалим, любивший фотографироваться рядом с Кунаевым, начинает ее словами о том, что он-де выстрадал от большевиков по самое не могу, что за плечами у него трудармия, в которой его и пытали, и мучили. А сам в эти годы был секретарем комсомольской организации в сельской школе. Но именно подобной лжи и дается ныне дорога для того, чтобы она дошла к читателю или слушателю, к зрителю, как можно быстрее. Вот в чем беда...

Практическая польза от решения о высылке поволжских немцев была в 1941 году для всех очевидной. В автономиии возникла летом 1941 напряженка: живущие рядом с немцами русские, украинцы, чуваши, мордвины, казахи, башкиры, татары вдруг воспылали лютой ненавистью к своим соседям, принялись обвинять ни в чем не повинных поволжских немцев в грехах, совершенных, согласно прочитанным им газетным статьям, германскими немцами. То и дело вспыхивали скандалы, драки, а то и поножовщина, сводки НКВД из этой автономии пестрят сообщениями о межнациональных конфликтах, которых быть в советской державе недопустимо по закону. То есть в любой момент в тылах Красной Армии могла вспыхнуть межнациональная и Гражданская война, которую потушить было бы еще сложнее, чем разбить фашистских захватчиков.

Между тем, целые заводы и фабрики, расположенные раньше на Восточно-Европейской равнине, оказались погруженными на железнодорожные эшелоны и отправлены за Урал, в Сибирь, где их надо было сооружать заново, перепрофилировать на производство новых для Красной Армии видов вооружения: танков Т-34, «Катюш», самолетов «Ил», пушек, всякого рода автоматов, пистолетов, минометов, патронов к ним, снарядов. А в Сибири и на Урале началась массовая мобилизация молодых и сильных мужчин в армию, то есть сразу же стала наблюдаться нехватка рабочих рук на самых трудоемких производствах: на лесоповале, в кузнях, в горячих цехах, на шахтах и так далее. Вот туда-то и направил Сталин высланных им немцев, а также в колхозы да совхозы, оказавшиеся также без рабочих рук, но обязанные кормить всю страну, а главное – людей на фронте.

То есть, с точки зрения самого Сталина и здравой логики военного времени, Верховный Главнокомандующий решением своим о депортации советских немцев в глубокий тыл спасал страну от межнационального раздора, готового распространиться от Немецкой автономии до всех горизонтов страны со 140 национальностями.

Во-вторых, Сталин спасал поволжских немцев от погромов и возможного геноцида от рук ловких уголовных элементов, которые к этому моменту уже начали использовать войну в качестве оправдания своих преступных действий против немцев Поволжья (на территории автономии летом 1941 года многократно участились грабежи, разбойные нападения и убийства).

В-третьих, Сталин лишал германскую разведку возможности обеспечить «пятую колонну» в тылу Красной Армии из числа лиц, которые не только хорошо знают немецкий язык, но и русский, и культуру СССР, то есть могут быть идеальными шпионами и диверсантами.

В-четвертых, обезлюдевшие мужчинами восточные территории страны заселялись трудолюбивым и покладистым народом.

При этом следует обратить внимание на то, что с 22 июня до конца августа 1941 года советских немцев насильно не выселяли и не высылали. С точки зрения военных стратегов любой армии, подобное бездействие Москвы выглядело полнейшим идиотизмом. Ибо Среднее Поволжье и Северный Кавказ выглядели в то время идеальным плацдармами для противника, как это случилось на территории немецких поселений Одесской области и Молдавии, где воевали против СССР румыны с несколькими немецкими военными советниками. В том регионе именно поддержка немецкого населения способствовала быстрому продвижению румынских войск и быстрому захвату советских территорий. После чего немалая часть бывших наших немцев либо вступила в Вермахт, либо переехала на территорию Германии в качестве фольксдойче. То есть массовая измена и согласие стать новыми германцами немцев юга Украины и Молдавии спровоцировало Сталина принять решение о депортации поволжских и крымских немцев. Насколько это было оправдано?

Оборона Сталинграда и анализ систем дислокаций армий немецкой и советской в 1942-1943 гг., а также анализ системы подвоза продовольствия воюющим сторонам оружия показывает, что отсутствие Немецкой автономии на берегах Волги во многом способствовало победе Красной Армии над армией Паулюса в этот переломный момент всей Второй мировой войны.

Патриотами какой из воюющих стран были приволжские немцы в 1941 году, можно судить по тому, что уже и много лет после войны многие из них не отмечали Дня Победы, называли вслух 9 Мая Днем поражения, старательно не говорили по-русски в быту, предпочитая в семейном общении швабский и средневековые немецкие диалекты, хранили дома книги на немецком языке и выкидывали книги на русском, если дети приносили их в дом. А если учесть, что подавляющая часть советских немцев были людьми верующими, крестили своих детей в лютеранской и католической церквях, в молельных домах многочисленных сект от меннонитов до баптистов, при этом отделяя себя в отдельную немецкую, например, баптистскую общину от имевшейся в населенном пункте баптистской интернациональной, и во всех этих общинах и церквях на молениях советскую власть предавали Анафеме, а правящую партию называли партией Дьявола, то ответ может быть однозначен: у Гитлера в тылу СССР была потенциально готовая к удару в спину Красной Армии «пятая колонна», которая помогла бы ему овладеть в зиму 1942-1943 гг. Сталинградом.

Для всего мира в тот момент решался вопрос: кто кого? Если бы Сталинград пал, японцы ударили бы с Востока, Турция и Иран - с юга, Финляндия – с северо-запада, США и Великобритания, так и не начав военных действий против Гитлера, вышли бы из коалиции. Это – исторические факты, которые не оспариваются даже в только что названных странах. Но детьми и внуками высланных в 1941 году и даже не высланных бывших советских немцев оспариваются. При том с пеной на оскаленных зубах и с криком во время своих возражений лично мне: «Немецкий хлеб ешь, гад! Пошел вон из Германии!» - и это их не только главный, но и единственный аргумент. Плюс угрозы. И плюс литье слез и соплей по поводу покинутых ими России и Казахстана. То есть двуличие и логика двойных стандартов - норма поведения этих людей, здесь они последовательны, как видно из серии вышеперечисленных примеров. Отчего так?

Живому человеку, у которого бабушка или дедушка умерли во время переезда на новое место проживания, сталинские стратегические расчеты до фонаря. Ему кажется, что не будь депортации, его предки жили бы и здравствовали и сто, и двести лет, и дома бы их ломились в России от богатства, и земли бы плодоносили, давая по пять урожаев в год. Потому кажется потомкам выживших за время войны немцев, что это именно они сами особо пострадали от Великой Отечественной войны, родившись после ее окончания, это именно их выгнали из родных жилищ и повезли к черту на рога, поселив в чьих-то домах (чьих – уже потомкам ссыльных и не важно), заставив работать на производствах, о которых они прежде и слыхом не слыхали. Потомки депортированных в 1941 году советских немцев и думать не хотят о тех русских да казахах, которые потеснились в своих и без того убогих жилищах, стали, будучи не высланными, такими же военнообязанными трудовой армии, которых наказывали за опоздание на работу более чем на четыре минуты двухлетним каторжным сроком. Ибо таковы законы войны: если кто-то за тебя идет смерти навстречу под пули, изволь и ты в тылу работать добросовестно для фронта и для Победы.

Потомкам депортированных немцев и невдомек, что родители их выжили-то, в первую очередь, потому, что эти самые русские да казахи делились с прибывшими к нимсвоими немцами последним куском хлеба, ухаживали за больными, прикрывали их от недремлющего ока НКВД. Потомки тех своих немцев кричат о том, что этоименно они страдали от произвола Сталина, что это именно они гибли на лесозаготовках и в шахтах, а русские только пьянствовали, веселились да ежедневно убивали немцев.

Люди в трудовой армии и на самом деле гибли. Да и сейчас самое большое количество жертв производства наблюдается именно там, где работали многие из сосланных во время войны немцев: на шахтах, на лесозаготовках, в горячих цехах. И сейчас далеко не все добровольно лезут в шахты с метаном или подставляют головы под спиленные деревья, большинство людей к этому занятию принуждают жизненные обстоятельства. Во время войны этим обстоятельством был не Сталин, а напавший на СССР Гитлер, сегодня этим обстоятельством является русская якобы демократия: не хочешь сдохнуть с голода – лезь в шахту с метаном. Для детей же выживших ссыльных немцев и шахты взрывались, и деревья падали исключительно для того, чтобы положить в могилу побольше своих для нас всех немцев. Будто и не было рядом с их отцами просто порядочных людей из числа людей других национальностей, будто и не было друзей, встреч, любви, общих детей у русских и своих немцев, а была бесконечная война на истребление русскими своих немцев.

Только вот даже цифры говорят об обратном: по переписи населения СССР своих немцев в 1939 году было 973 тысячи с хвостиком, а вот по переписи населения 1979 года оказалось уже 2 с хвостиком миллиона человек. То есть после якобы перенесенного нашими немцами геноцида (ходовая версия среди пишущей по-русски бывшей советской немецкой братии) число их удвоилось за сорок лет. А вот число русских их «истязателей» и «уничтожателей» на территориях оккупированных Германией в 1941-1944 годах, так и не восстановилось, в некоторых местах население Центральной России, побывав под оккупацией, просто вымерло, а в среднем число лиц русской национальности там сократилось на 14 процентов к 1979 году. Приблизительно та же самая статистика наблюдается и в отношении нескольких других депортированных народов (за исключением практически ассимилировавшихся в местах ссылки ингерманландцев): число чеченцев увеличилось в два с половиной раза, ингушей – в два раза, калмыков – почти в два раза, и так далее. Это была, фактически, последняя перепись в советское время, сейчас цифры для русской нации выглядели бы сокрушительными – нация, безусловно, вымирает.

Для объяснения этого вовсе не феномена следует обратить внимание на два очень важных аспекта. Первый – это повтор того, что, вопреки распространенному ныне мнению, трудовая армия в СССР, службой своей в которой попрекают советские немцы русских, была многонациональной, и немцев в ней было менее десяти процентов. В трудовой армии находились как свои немцы, так и германские немцы, румыны, венгры, финны и другие военнопленные, а также представители всех национальностей Советского Союза. Военнопленных охраняли войска НКВД, а граждане СССР, каковыми оставались советские немцы, жили относительно свободно, то есть они могли покидать место прописки, но не далее, чем на 70 километров (в исключительных случаях приказом командира местного гарнизона это расстояние сокращалось порой до 5 километров, если там можно было найти топливо или неподалеку находился военный объект).

Высланные лица (в том числе и немцы) не имели над собой конвойных, а числились приписанными к определенному участковому уполномоченному НКВД, который либо велел регулярно являться к нему для отметки, либо просто следил за тем, чтобы трудовые руки не смылись с того места, где они действительно нужны государству.

Во-вторых, многие наши немцы сбегали из трудовой армии. Мой тесть, к примеру, в сорок третьем году сбежал из Актюбинской области домой, отметился у местного участкового и стал работать в своем совхозе, где рабочих рук также не хватало, изредка - с помощью опять-таки ныне признанного живоглотом участкового НКВД - прятался от всякого рода проверяющих и инспекторов. Грозила ему поимка возвращением в трудармию – и все. Солдат же, покинувший поле боя, в те годы имел один вид наказания – расстрел. Я знавал нескольких таких стариков-беглецов из числа депортированных немцев, а было таковых в 1941-1945 гг., мне думается, не одна тысяча. Но большинство советских немцев, конечно же, оставалось на местах поселения. Для бегства ведь нужно мужество.

Сотворенные уже в Германии легенды бывших советских немцев полны самых нелепых измышлений о том, каковы были условия выживания их отцов и матерей в годы ссылки, опровергать их – жизни не хватит. Достаточно прочитать рассказы никогда не бывавшей в шахте, но описывающей тамошние ужасы берлинки Л. Брынзюк-Рихтер, утверждающей вслед за известным инсинуатором мюнхенцем А. Фитцем, что родилась она в концлагере, хотя и она и он появились в 1947 и 1948 годах в самых обычных городских роддомах Саранска и Степногорска в семьях мелких партфункционеров, чтобы убедиться в исключительной лживости фактуры как шахты, так и сути взаимоотношений в шахтерском поселке.

Одной из подобных фальшивых легенд можно назвать и утверждение детей депортированных немцев, что система контроля за их родителями была доведена в сталинские годы до совершенства: «Никто не проскочит, никто не пройдет», - как пелось в популярной в те годы песне. Это при нехватке охраны даже для зэков, и при одном уполномоченном порой на тысячу и более поселенцев. Отчего же спустя годы, когда вертухаев стало видимо-невидимо, бежали люди даже из особых зон? Ответ один: от отчаяния. А это значит, что высланным немцам вовсе не было отчаянно плохо там, куда их по приказу Сталина перевезли и поселили. Более того, они там очень быстро прижились, стали рожать детей (главный показатель довольства и семейного благополучия), а во многих местах так и остались жить и после реабилитации народа в 1956 году. Я был на Северном и Центральном Урале в таких леспромхозах и химлесхозах в 1969 году – сплошь немецкие поселки. А в целинных районах Казахстана к 1970 годам стало так много немцев, что они даже устраивали митинги и демонстрации с требованием создать там Немецкую автономию.

Бывший профессиональный охотник и начинающий литератор В. Эйснер утверждает, что в 1941 году рядом с сибирской деревней, где он появился на свет е 1947 году, поселили 100 семей ссыльных немцев – и спустя зиму все они были либо физически уничтожены вертухаями, либо вымерзли. Вот какой геноцид устроили звери-русские против агнцев Божьих-немцев. Публика тупо верит. Ибо большинство болтунов о «Страстях по Сталину» не имеют представления о том, что ссыльные и тем паче ссыльнопоселенцы по законам СССР не имели права спать вне жилья, местные власти были обязаны обеспечить их крышей над головой вплоть до рекивизиции у местного населения крытых, пусть и не всегда отапливаемых помещений. И даже если председатель сельсовета был зверь, народ сибирский искони сам давал ночлег бедолагам бездомным, потому как подобно поступать повелось искони среди православных христиан и мусульман. Это у католиков и у протестантов во все времена бедолаг, не способных оплатить ночлег, выбрасывали на улицу, а у остальных народов Евразии подобный поступок почитался за грех.

Но даже если поверить Эйснеру, что в родном селе его жили исключительно моральные уроды (ведь собственно омских немцев, откуда родом он, не выселяли в Сибирь, а просто закрепляли их на местах) и прибывшие к ним под конвоем поволжские немцы действительно поселились, аки звери, не в домах людских, а в лесу, чтобы там тихо и покорно умереть, то возникает вопрос: а на кой ляд надо было советскому государству тратить огромные средства на перевоз за три тысячи километров (длину, равную длине всей Западной Европы) ста семей (минимум 500 человек то есть) и на кормежку их в течение пары-другой месяцев по перегруженным железнодорожным путям в архидефицитных в военное время товарных вагонах? Не дешевле было бы расстрелять их на месте? Это бы обошлось казне тянущейся из последних жил страны дешевле в тысячу раз.

Если же поволжских немцев пригнали в Сибирь для того, чтобы они работали в тамошних совхозах и леспромхозах, то и там бы поступили так же, как и в других местах СССР: присланных вселили бы насильно к омским немцам в дома. Ибо отдельно от жилья гражданских лиц селили за колючей проволокой лишь уголовных и государственных преступников – и это называлось лагерем. Там на 500 человек осужденных (в лагерь не осужденных, да еще в таком количестве не сажали) даже по нормам военного времени должно было служить не менее двух взводов охраны, которые несли ответственность за то, что рабочая сила способна выполнять план, а в свободное время гуляли в родном селе Эйснера. Но о столь заметном явлении для таежного села, как шесть десятков молодых, здоровых парней и, как минимум, одном настоящем офицере во время войны да в тылу, у Эйснера ни слова. За невыполнение плана, за повышенную смертность среди зэков (в совхозе и на предприятии – до 2 процентов, на лесоповале – до 3, в шахте – 5 в год от общего числа трудрессурсов) «хозяина» лагеря (вышеназванного офицера) могли не только лишить звания и отправить на фронт рядовым, но и даже расстрелять.

Учитывая (согласно данным А. Солженицына), что в охране лагерей во время войны до 90 процентов офицерского состава было евреями, сложно представить такого мазохиста-иудея либо выкреста, который бы предпочел уничтожить 500 человек (в том числе женщин и детей) только потому, что они хоть и свои, но немцы, а потом с ясной улыбкой на устах отправиться к стенке.

Публика тупа, и верит лишь тому, что подтверждает тезис: «Весь мир – бардак, все люди – б...», ей хочется верить инсинуациям вышеназванных и других русскоязычных литераторов современной Германии. Потому что сейчас модно представлять русский народ зверями кровожадными, а соседей их – жертвами русских патологических типов. Потому что за такого рода позицию хорошо платят, да и всегда платили неплохо, если проследить за гонорарами Войновича и Солженицына, Битова и Ерофеева. Вот напиши они о том, как казахи либо русские заботились о семье какого-нибудь ссыльного немца, никто бы и не стал не только печатать, но и читать этого исключительно правдивого рассказа, а сбреши так, как сбрехал Эйснер, и – пошло-поехало: теперь каждый в Германии пересказывает эту историю, доведя уже число советско-немецких жертв до пяти тысяч.

Немецкий переводчик отказался работать над моим рассказом «Капля дёгтя (Друг Гитлера)», повествующего о том, КАК жили немцы во время войны на месте высылки на Южном Урале. Не потому что профессиональный литератор мне не поверил. Наоборот – он-то проверил, но сказал:

- Настоящие немцы этой истории не поверят. Они уже привыкли читать о том, что русские обращались со своими немцами, как гестаповцы с партизанами. Ни один немецкий издатель не станет вкладывать деньги в историю о том, как советские люди дружно боролись с внешним врагом в глубоком советском тылу.

И он прав. Не потому, что немецкие издатели тупые и не понимают, что есть правда, а что есть ложь. А потому что и издатель немецкий, и русско-немецкий литератор, и все русскоязычные СМИ как Германии, так и России, разрабатывают одну и ту же легенду: СССР – империя Зла. За легенду эту всем борзописцам и платят.

Но бывшие наши немцы и здесь стоят особняком: они за собственные вымыслы, которыми чернят русский и остальные российские народы, ПЛАТЯТ САМИ, ибо все вышеперечисленные авторы, а также А. Шнайдер-Стремякова, Н. Коско, С. Германн, Л. Герман и многие другие издали книги на русском языке, в России и за собственный счет. Поступок издателей понятен – все они евреи и искренне считают, что Россия – не Родина им, а злая Мачеха, деньги, тем более взятые у немцев, пусть даже и бывших своих, не пахнут.

Но как можно понять кричащего мне: «Немецкий хлеб ешь!» и одновременно гордящегося погонами... полковника казацкого Войска Донского С. Германа? Или искренне любящего Россию В. Эйснера, который столь же искренне и истово защищает идею богоизбранности особого ни русского и ни немецкого этноса, который в России зовут немцами, а в Германии русскими? Среди них особо выделяется стоящая несколько в стороне от вышеназванных заплутавшихся в трех соснах новеллистов откровенная русофобка Н. Коско и откровенный конформист, бывший комсомольско-партийный функционер республиканского значения, а теперь ярый антисоветчик А. Фитц. Разные авторы, а вот одно общее у них все-таки есть: оба сотрудничали и сотрудничают с самыми разнузданными русофобскими изданиями и издательствами Германии, возглавляемыми... гражданами Израиля.

Выходит, не зря на закате жизни властитель России Иосиф Виссарионович Сталин боролся именно с космополитизмом. За шестьдесят лет до наших дней понял грузин, что русскому человеку пора спасать национальную честь. Ведь до чего дошло: в Западной Европе слово «русский», звучавшее при жизни Сталина, как «Спаситель от фашизма», звучит сегодня бранным словом. А почему?

Потому что русские сами себя перестали уважать, и позволяют говорить и писать вздор о себе.

Комментарии

Добавить изображение