НО ТОЛЬКО В ДРУГОЙ ЖИЗНИ. . .

06-09-2009

Нередко приходится слышать об убогости российской оппозиции.

Чаще всего говорят об этом в той или иной степени снисходительности представители власти. Власть вообще любит рассуждать на тему отсутствия конструктивизма в действиях своих оппонентов, об отсутствии социальной базы оппозиции и оппозиционных политических фигур, серьезно воспринимаемых избирателями.

Георгий КиреевСчитать, что эта оценка необъективна, было бы несправедливо. Это действительно так, однако здесь есть и явное лукавство.

 

Дело в том, что оппозиции в России вообще не может быть, потому что ее не может быть здесь в принципе.

 

 

Все рассуждения о ней не более чем игра. Причем игра либо на западную публику (когда в России на эту тему рассуждают здравомыслящие люди), либо игра наивного воображения (когда об оппозиции рассуждают искренне).

Понятие оппозиции имеет место быть в лексиконе российских официальных государственных лиц исключительно из имиджевых соображений.

Дескать, неприлично в приличном обществе не иметь оппозиции: что о нас скажут наши западные партнеры, у которых мы безбожно прем все, начиная от технологий и кредитов и кончая полотенцами в отелях! Ну и Западу приличия ради, нужно делать вид, что раз он имеет с нами дело, то мы в политическом смысле все же не дикари какие, подобные мугабе или какому-нибудь там менгисту хайле мариаму.

Впрочем, стоит уточнить определение. Обратите внимание на то, что в российском политическом лексиконе понятие оппозиция обычно употребляется в сочетании слов «оппозиция действующей власти». Тут-то и кроется существенный для понимания сути дела смысл. Дьявол, как гласит известная поговорка, - в деталях.

Как следует из законов игры, слово «оппозиция» в лексиконе политиков говорящих о России отнюдь не означает, что у нас действительно есть оппозиция в том смысле, в каком она употребляется в определениях демократии. То бишь, политическая партия или организация, конкурирующая за голоса избирателей с другой политической партией (организацией) в данный момент находящейся у власти.

У нас в России система государствования построена на других принципах.

Во-первых, у власти у нас находится не какая-то группа или партия, а, простите за тавтологию, – сама власть. Она же является и источником себя самой. Власть у нас цельна, вертикальна, неделима, она отождествляет себя с самой страной и стоит нерушимо до тех пор, пока сгнив в результате естественных и непреодолимых процессов жизнедеятельности, не распадается сама собой. Что периодически в нашей истории и повторяется.

Народ как таковой от государствования отстранен и, судя по данным социологических опросов, не очень-то этим и тяготится. Он всецело доверяет лидеру нации, а что касается демократии, так не было ее – жили, и сейчас, чай, проживем! Народ у нас еще со времен призвания Бориса Годунова на царствование исполняет роль чисто формального легитимизатора. Типа: царствуйте, хрен с вами, только особо не напрягайте нас! Все народное волеизъявление этим актом формальной легитимизации и ограничивается.

Во-вторых, будучи организмом самостоятельным и привязанным к телу народному только «физиологией воспроизводства», то бишь прокормлением, власть живет и развивается по своим собственным законам, имеющим малое отношение к жизни общества. Народонаселение России «приписано» к ней так же, как в свое время все россияне были приписаны либо к службе, либо к земле, либо к заводу исключительно для обеспечения их функционирования.

Иначе говоря, в России система власти в принципе безоппозиционна.

Любое несогласие с ней, в строгом соответствии со смыслом статьи в современном российском Словаре по общественным наукам, приобретает у нас форму «группы лиц внутри общества, организации, партии или коллектива, оказывающей противодействие власти».

Заметьте, «противодействие» власти, а не конкуренцию ей. Оппозиционность у нас не элемент политической системы (как это свойственно демократическим сообществам), а элемент, противостоящим системе. И потому государственный механизм всегда отторгает оппозицию как лишнюю деталь, эдакое пятое колесо в телеге.

Да и вообще оппозиция в российском смысле этого слова - всегда «группа лиц» идущих супротив коллектива. Оппозиция для российских подданных чужеродна, ибо она напрягает необходимостью выбора, она посягает на привычную отстраненность от государствования и вообще есть что-то противное самому естеству российского общественного устройства.

Вполне логично, что, как с точки зрения действующей власти, так и с точки зрения населения, наша «оппозиция» есть либо доморощенные, либо засланные извне враги, «подпиндосники», ведущие антигосударственную и антинародную деятельность. И потому их оппозицией, собственно говоря, и назвать-то нельзя.

Не удивительно, что эволюция попыток сформировать оппозиционное движение привела к появлению организации имеющей действительно символическое название - «Другая Россия». В «этой» России оппозиции быть не может.

Будучи членом общества, нельзя быть в оппозиции ко всему обществу и к его государственности. Можно быть в оппозиции к правящей партии, но нельзя быть в системной оппозиции к самой властной системе, тем более, если она построена в вертикаль.

В этом и кроется секрет того, что наши «оппозиционеры» как маргиналы никогда и ни при каких обстоятельствах не играли и не могут играть какой-либо заметной роли в политической жизни.

Система функционирует без участия «оппозиционной составляющей», ее влияние на логику процесса чисто символично и носит характер внешнего воздействия.

Если с системой что-то случается, так только по причине сугубо «внутренних свойств организма». Не удивительно, что и революция 1917 года (не путать с большевистским октябрьским переворотом) произошла у нас в некотором смысле сама собой, неожиданно как для революционеров, так и для самой власти. Просто у нее в условиях первой мировой войны ускоренно выработался «моторесурс» и она скоропостижно скончалась, не успев даже сообразить, что же произошло.

Эволюция государственных систем, подобных нашей, как правило, проходит в форме скачкообразных модернизаций. При этом можно наблюдать следующие этапы этого процесса:

1.Период постепенной деградации качества управления. Подробно механизм этого процесса описан Гавриилом Поповым в статье «С точки зрения экономиста» (о романе Александра Бека «Новое назначение») и доктором технических наук А.Ефимовым, в статье «Элитные группы, их возникновение и эволюция».

2.Кризис системы управления, наступление хаоса, смутного времени.

3.Смена государственно-бюрократических элит, которые проводят модернизацию системы.

4.Начало следующего цикла деградации качества управления.

Внешние обстоятельства, не нарушая цикличности процесса, влияют, как правило, лишь на его темпы. Впрочем, бывают и исключения.

Так поражение в Крымской войне заставило пойти правящую элиту на быструю модернизацию до полного завершения цикла деградации качества управления. Тем самым, избавив страну от повторения смутного времени.

Но первая мировая война, хотя и ускорила этот процесс деградации власти, но не избавила нас от переходного хаоса.

Вторая мировая война совпала с периодом завершения модернизации властной системы, когда она находилась на пике своей эффективности и потому не повлияла особо на темпы последующего периода деградации.

Падение цен на нефть, на которой, собственно и держалась вся наша экономика в 70-80 годах прошлого столетия, усилило проявление деградации качества управления новейшего периода. А результатом мультипликативного эффекта этой деградации стали проигрыш в гонке вооружений, стремительная утрата конкурентоспособности системы и ее несостоятельность, завершившиеся крахом советской империи и периодом нового смутного времени начала 90-х.

Прохождение обозначенных циклов обусловлено свойствами самой системы, оно естественно для нашей национальной организации и, будь мы изолированы от окружающего мира, оно могло бы быть бесконечным. Однако реалии таковы, что к следующей модернизации мы можем попросту не успеть. В условиях стремительно развертывающейся глобализации и конфликта цивилизаций мы слишком быстро теряем конкурентоспособность. Быстрее, чем если бы это происходило в результате естественного процесса деградации качества государственного управления.

Возможно, именно этим объясняется необъяснимая с точки зрения здравого смысла, почти маниакальная тяга нашей политической элиты к государственной самоизоляции и конфронтации со всеми окружающими нас.

Здравый смысл подсказывает, что нам нужна не модернизация, а полная замена системы государствования. Однако для того, чтобы это произошло не под внешним воздействием, в России должна сформироваться общественная потребность в такой замене. В свою очередь такая потребность может возникнуть только по мере формирования широкого слоя мелких и средних собственников, для которых в отличие от основной массы населения монополия бюрократической власти не приемлема органически, системно.

Только тогда и начнет формироваться почва для реальной оппозиции, которая была бы не «группой лиц противодействующей власти», а элементом политической системы. Элементом, который мог бы избавить страну от перспективы дурной бесконечности циклов модернизаций старого корыта нашей государственной организации.

Тем более что до следующей модернизации нам действительно могут просто не дать дожить наши как западные, так и восточные конкуренты. По крайне мере, в том виде и в тех границах, в которых сейчас находится Россия.

Комментарии

Добавить изображение