СВОБОДЕН ЛИ БОГ?

01-11-2009

В самом деле, не пора ли оставить старика в покое? Одной лишь идеей самого себя он на веки веков обеспечил безбедное существование бесчисленных религий и церквей, работу их иерархам, кусок хлеба философам и постоянный интерес к этой теме. И это хорошо. Но статья ЕР в юбилейном шестисотом номере альманаха «Лебедь» (о самоограничении свободы бога, как условии духовной свободы человека), как и недавняя статья В. Липунова «Научно постигаемый бог», название которой говорит само за себя, заставляет задуматься – а не хватит ли испытывать Его терпение?

Юрий КирпичевЧтобы понять, в чем дело, что не нравится старому атеисту, процитируем выводы ЕР. Автор профессионально владеет темой, едва ли не каждый тезис – в стиле Иисуса из Назарета – раскрывает с помощью цитат, образных сравнений и на примерах из жизни. Все как будто хорошо, но… Не успев сказать А (о либерализме), он тут же переходит к любимому Б, ради которого и затеял разговор, похожий на хорошо выстроенную проповедь. Которая не убеждает. Почему? Видимо потому, что в сфере анализа, куда как будто и влекут нас, важна не образность, а доказательность.

«Итак, необходимым условием человеческой свободы является, во-первых, такое устройство мироздания, чтобы человека не всасывала в себя трясина детерминизма, чтобы мир феноменов не мог его поглотить. Это возможно только при наличии Бога. Во-вторых, для того, чтобы человек был свободен и от Бога, мы должны мыслить Его таким, чтобы Он мог подарить нам свободу от Себя самого. А на такое самоограничение способна только Личность».

Но, во-первых, ничего плохого в детерминизме и феноменах нет – вряд ли возможно было бы жить в беспричинном и призрачном мире. Во-вторых, нет нужды для обретения свободы вводить бога, который ее ограничивает, а детерминизм усиливает уже в силу предопределения. В-третьих, для свободы от бога не довести ли мысль до конца? Не помыслить ли таким образом, что его нет? В-четвертых, а должны ли мы вообще его мыслить? Монах Оккам предупреждал избегать умножения сущностей…

Есть проблемы и с личностью творца, но об этом позже. Цель ЕР ясна – ценой ограничения свободы бога ввести его в систему мироздания. Но в данном случае она не оправдывает средств. Свобода здесь лишь способ привлечь – и тем самым отвлечь – наше внимание. Да, даже для веры в бога она необходима, но отсюда совсем не следует, что следует вырваться в сферу чудес, да еще и ограничить Творца. Зачем все это?

Тем более, что православная богословская «наука», с позиций которой выступает ЕР, неавторитетна в данном вопросе, ибо всегда отвергала философию и применение ее методов к религии – бог выше человеческого познания. И потому еще она избегала лишних умствований, что не чувствовала себя достаточно подготовленной, изощренной в такого рода опытах. Это в аналитической западной традиции, начиная с Фомы Аквинского, научные методы применительно к религии стали входить в моду и добавлять солидности институту церкви. А солидность остро необходима ему хотя бы ввиду поразительного многообразия трактовок бога католиками и ортодоксами, протестантами всех мастей, не говоря уже о бесчисленных сектах! Верующего, конечно, этим не поколеблешь – у каждого свой бог (Кант даже настаивал на этом) – но со стороны оно выглядит странно.

Так, главная богословская догма, разделяющая католиков и ортодоксов, это вопрос исхождения Святого Духа от Отца — исходит ли он только через Сына или же от обоих? Весьма важно, не так ли? Византийская доктрина Божественной энергии была неприемлема для Запада, а римский догмат о чистилище казался Востоку слишком вольным. В области церковной службы спорили, должно ли тесто для причастия быть замешено на дрожжах или нет – Востоку западная традиция пресного хлеба казалась иудаистской, оскорбительной для Святого Духа, который символизировали дрожжи. А отказ Запада признать «Эпиклесис» — обращение к Святому Духу, без чего, как полагали на Востоке, хлеб и вино нельзя считать достаточно освященными? И т.д.

Но более важны разногласия не по догматам, а по практическим вопросам, таким, как устройство церкви. Византийская традиция исходила из древнего правила о священном равенстве епископов – никто из них, даже преемник святого Петра, не имел права навязывать свою доктрину. Его имел лишь Вселенский собор, где присутствуют все епископы – только тогда Святой Дух нисходит, чтобы просветить их. Не могла восточная церковь признать и административную и дисциплинарную власть Рима, полагая, что такой властью обладают все пять патриархов, из которых папа римский считался старшим, но не верховным главой.

Московские традиции, в свою очередь, отличались от константинопольских. Как видим, даже сам всесильный и всеведущий господь бог не смог дать ясного и единообразно понимаемого учения о себе. Чего же тогда требовать от людей с их слабыми способностями?

Кое-чего все же можно. И нужно.

Сумма против Фомы Аквинского

Сначала выясним, чего они достигли в научном познании бога? Фома Аквинский, «ангельский доктор», знаменитый теолог XIII века, светоч веры и князь философов, например, интересовался пределами могущества всемогущего. Будучи тонким философом, он не задавался глупыми вопросами, вроде того, может ли бог создать такой камень, который сам не сможет поднять (в «Сумме теологии» он обошел парадокс, мол, там неверна трактовка понятия всемогущества). Его интересовала непротиворечивая теория творца. Хотя еще Тертуллиан за тысячу лет до него сформулировал основу божественной теории кратко: верую, ибо абсурдно! Противоречия всегда можно списать на непостижимость господню.

По мнению Фомы, изложенному в 25-й главе «Суммы против язычников», бог не может грубо нарушать законы природы, не может уставать, гневаться, печалиться, не может сделать бывшее небывшим и лишить человека души. Не может он также создать бога или нечто, равное самому себе (отсюда и мир, созданный им, не исчерпывает его). Кроме того, Бог не может сделать так, чтобы его не было, или чтобы он не был благ или блажен, он не может делать зла, а значит не может грешить. И еще он не может сделать сумму углов треугольника меньше двух прямых углов. То есть, не способен овладеть геометриями Римана и Лобачевского…

Как видите, ЕР не первый, кто налагает ограничения на свободу бога. Бог Фомы – невозмутимый, идеальный, абстрактный, непохожий на гневного и мстительного бога старого завета – имеет мало общего и с живым, рефлектирующим, печалующимся Христом. Это не личностно окрашенный бог ЕР, а скорее компьютер, что тоже интересно, но совсем в ином аспекте. Создается впечатление, что слишком уж сильные средства приходится привлекать на этом пути для объяснения мира – лечение опаснее болезни. Нет, теоретические построения теологов сомнительны. Есть такая пословица у кибернетиков: мусор на входе – мусор на выходе...

Что и видно при знакомстве с пятью доказательствам бытия бога, данными Аквинатом. Мы их коснемся хотя бы потому, что ЕР привел в качестве эпиграфа строки Булгакова, где Воланд сетует, что Кант, разрушив пять доказательств бытия бога, создал шестое, нравственное. На самом деле прусский затворник разрушил не пять, а три доказательства, сведя их в итоге к онтологическому и показав его полную несостоятельность. Но никаких доказательств бытия бога, равно как и объяснений неизбежности его существования при оперировании моральными аргументами он не приводил.

Начать, однако, лучше с Ансельма Кентерберийского, который в XI веке дал первое онтологическое доказательство: «Под «Богом» мы понимаем наибольший, какой только возможен, объект мысли. Но если объект мысли не существует, он меньше другого, точно такого же действительно существующего объекта мысли. Поэтому наибольший из всех объектов мысли должен существовать, ибо иначе был бы возможен другой, еще больший объект мысли. Поэтому Бог существует».

Звучит легковесно и теологи не приняли этого доказательства. Лукавит Ансельм уже в первых словах: «Под богом мы понимаем объект мысли». На самом деле от объекта мысли он тут же пытается перепрыгнуть в реальный мир. Но способ избирает странный – мало ли каких объектов мысли не существует! Великий словотворец Лем в рассказе «Как уцелела Вселенная» привел их множество. И если, скажем, лемовские муравки или бледнотники не существуют, то значит ли это, что они меньше соленого огурца, который мы в данный момент мыслим? Или между ними нет абсолютно никакой связи? Скорее все же второе, не правда ли? Даже формальная логика здесь не работает, поскольку в утверждении вообще нет никакой логики. И венчает этот набор несвязанных тезисов совершенно неправомерное утверждение, в котором первым же словом – поэтому – Ансельм лжет, ибо ничего нового в результате предыдущих рассуждений не появляется, никакого следствия ниоткуда не возникает, а лишь повторяется тезис о существовании объекта мысли. Наибольший он при этом или чуть поменьше – совершенно неважно. Мыслить можно все, что угодно. Поэтому и заключение, что бог существует, верно лишь в том смысле, что касается оно объекта мысли. Но с этим и Кант всегда соглашался, и я не против. Желанного прыжка в реальность в доказательстве так и не произошло, одного слова «поэтому» маловато для чудесного превращения.

Не большего стоят и суровые требования Фомы, которым якобы обязан удовлетворять господь. Бог бестелесен? Но по догматам любое тело уже есть Бог! Он не может изменить себя? Но не это ли он сделал в момент творения? «Неудача», которую он не может потерпеть, есть понятие не присущее творцу, оно антропоморфное, но можно ли считать удачей попытку совершить акт самоотрицания (творения), в результате которого и возник мир? Не столь уж и совершенный… К тому же Фома прямо игнорирует места из Священного Писания, в которых Бог сам признается в своих ошибках (например, Бытие 6.6). Может ли творец лишить человека души? Без сомнения, оглянитесь вокруг. Может он также и уничтожить прошлое. И не впал ли он в грех, сотворив мир? Не говоря уже о том что, сотворив мир, Бог тем самым сотворил второго Бога.

Увы, Фома не вдумывается в то, что утверждает, он ложно мудрствует в угоду догме, в которую непоколебимо верит, и совершенно во всем неправ. Бог должен то, бог должен это. Ничего он никому не должен! Впрочем, Аквинат хотя бы оставался – и бога удерживал – в рамках схоластической логики. Тогда как Рене Декарт – философ, ученый! – полагал, что всемогущего бога никакие рамки не сдерживают. Интересно, как он себе это представлял?

На том же уровне и томистские доказательства бытия бога. Они заимствованы у Аристотеля и в наше время выглядят бездоказательно. Так, первое, через движение сводится к тому, что цепочка не может быть бесконечной и в итоге есть первичный «двигатель», который движет все остальное. Это Бог. Похоже и второе, через причину: так как ничто не может произвести самого себя, то существует нечто, что является первопричиной всего. Далее идет доказательство через необходимость — должно быть нечто, что способствовало переводу вещи из потенциального в актуальное состояние. Затем – от степеней совершенства: существует самое красивое, самое благородное, самое лучшее. И, наконец, доказательство через целевую причину. Мир целесообразен, значит существует разумное существо, которое полагает цель для всего что есть в мире.

Что касается первых двух, то, похоже, сейчас нас уже не так пугает бесконечность, будь это цепочка «двигателей», или причин или миров, как во времена Фомы или Бруно. Эта боязнь нелогична, ведь с бесконечностью бога никаких проблем у богословов не возникало. Или помыслить можно действительно, все что угодно, а на реальный мир смелости уже не хватает?

Третье доказательство в наше время неактуально, мы знаем, что мир и сам отлично справляется со своей актуализацией. О четвертом и пятом даже и говорить не стоит, настолько они субъективны и не связаны с реальностью. И в последующем ничего более доказательного придумано не было – ибо это невозможно.

Однако ЕР предпринимает очередную попытку, опираясь на авторитет Канта. На мой взгляд, делать этого не следовало. Канта, убежденного и последовательного противника не идеи, нет, против идеи бога он не возражал и даже сам допускал ее полезность, но выступал против попыток доказать реальность творца, – именно Канта стоило привлекать для этой цели в последнюю очередь. В частности и потому, что его истинным богом была мораль, вытекающая из свойств самого человека. Иными словами, бог есть лишь внутри нас и более нигде. И не слишком морально вводить бога в реальный мир под эгидой философа, который никогда не давал для этого повода и никогда бы не позволил освятить подобное своим авторитетом.

В защиту Канта

Там, где Кант рассуждает о боге, он всегда остается противником его реального существования. Место бога, как и полагается, в мире идей. Подобно Лапласу немецкий философ не нуждался в этой гипотезе с космологической точки зрения, для построения мироздания, лишней она была и в этическом плане – Кант отказывал богу и церкви в праве диктовать законы морали. Ибо первична мораль! Религия и творец – это лишь полезный (так ему казалось и только с этой точки его можно считать идеалистом) инструмент для построения этического общества.

Уже на склоне лет, подводя итоги, предисловие к одной из последних своих работ, к «Религии в пределах только разума», Кант начинает такими словами: «Мораль, поскольку она основана на понятии о человеке как существе свободном, но именно поэтому и связывающем себя безусловными законами посредством своего разума, не нуждается ни в идее о другом существе над ним, чтобы познать свой долг, ни в других мотивах, кроме самого закона, чтобы этот долг исполнить». Яснее не скажешь.

Я не уверен, что мораль так уж основана на понятии свободы человека, хотя и зависит от нее, но то, что она появилась задолго до возникновения зачатков религий и смутных представлений о богах, это не подлежит сомнению. В том или ином виде, как свод правил общежития, способствующих выживанию вида, она имеется в любых сообществах биологических существ, будь то стая волков или группа приматов. Это потом уже религии и церкви присвоили право выступать носителями, хранителями и толкователями моральных норм, и лишь учитывая сложившиеся традиции практичный Кант предлагал использовать церковь для перехода к истинной, моральной религии. Если уж человеку кажется более обоснованным выполнение моральных обязанностей, освященных высшим авторитетом, как божественных заповедей, пожалуйста, считайте их таковыми.

Но из всей сложной и многообразной церковной деятельности сохраняет значение лишь моральное служение богу, понимаемое как свободное следование высшему принципу морали. Определение нравственных эталонов Кант также оставляет за человеком. Религия оправдана лишь постольку, поскольку она служит морали и полезна для построения совершенного этического общества. «Все, что кроме доброго образа жизни, человек предполагает делать, чтобы быть угодным богу, есть только религиозная иллюзия и лжеслужение богу».

Итак, свобода у Канта служит источником морали, но чему же служит она у ЕР? Он спрашивает: «Предположим, что свобода все-таки возможна – примем это как аксиому – и зададимся вопросом: к каким следствиям приводит принятие этой аксиомы? Пpивoдит ли это …к каким-либо ограничениям на устройство мироздания и если да, то к каким? Какова должна быть Вселенная, чтобы была возможна свобода человека?»

В поисках ответа ЕР опирается на Канта – так он утверждает: мир подчинен принципу детерминизма – следствия вытекают из причин, но человек свободен, ergo, этому принципу не подчиняется. Kaкoв жe вывoд из этoгo cиллoгизмa? Вoт кaкoй: миp фeнoмeнoв нe иcчepпывaeт вceгo мнoгooбpaзия бытия. Taк (по ЕР) Kaнт пpиxoдит к фундaмeнтaльнoй oнтoлoгичecкoй идee — идее иерархии бытия.

Но так ли это? Начнем с того, что приписываемое Канту утверждение не есть силлогизм. Хотя бы потому, что большая посылка (детерминизм мира) должна содержать предикат заключения, чего нет. Классический пример силлогизма: «Все люди смертны». (Большая посылка). «Сократ человек. (Малая). Следовательно, Сократ смертен». (Заключение). Но из причинности мира вовсе не вытекает иерархия бытия. Действительно, в одном из введений в «Критику способности суждений» Кант пишет, что понятие природы не влияет на законы, выводимые из понятия свободы, а понятие свободы не нарушает законов природы, и что его «Критика чистого разума» доказала возможность по меньшей мере мыслить себе без противоречия сосуществование двух законодательств в одном субъекте. Но, продолжает философ, ни одно из этих понятий не может дать теоретического познания своего объекта (и даже мыслящего субъекта) как вещи в себе, которая была бы самим сверхчувственным; идея о нем не может быть возведена и расширена до степени познания.

И отсюда Кант делает чисто умозрительный вывод, который и подхватывает ЕР: «Существует, следовательно, безграничная, но и недоступная всей нашей познавательной способности сфера, а именно сфера сверхчувственного, в которой мы не находим для себя никакой почвы и, значит, не можем иметь в ней области теоретического познания ни для понятий рассудка, ни для понятий разума; хотя ради теоретического и практического применения разума мы должны заселять эту сферу идеями, однако этим идеям по отношению к законам из понятия свободы мы можем дать только практическую реальность, и никакую иную, и этим наше теоретическое познание ни в малейшей степени не расширяется до сверхчувственного».

Неужели ЕР принял кантовскую «практическую реальность» за реальное бытие!? Но любой студент знает, что термин «практический» Кант применяет не в обыденном смысле, а скорее в обратном ему, относит его к сфере свободы и следующей из нее морали. Он даже делит философию на теоретическую и практическую, причем первая «должна быть философией природы, другая — философией нравов; первая может содержать также и эмпирические принципы, вторая же (поскольку свобода безусловно не может быть предметом опыта) — только чистые априорные принципы».

Таким образом, Кант вовсе не собирается надстраивать мир феноменов реальным богом, как утверждает ЕР. Но у него есть цель, ради которой он возводит мораль в абсолют, опирает ее на постулируемую им свободу и освящает для лучшего усвоения именем господа. Он настаивает: «…должно существовать основание единства сверхчувственного, лежащего в основе природы, с тем, что практически содержит в себе понятие свободы, и хотя понятие об этом не достигает познания этого основания ни теоретически, ни практически, стало быть, не имеет своей собственной области, все же оно делает возможным переход от образа мыслей согласно принципам природы к образу мыслей согласно принципам свободы».

Речь идет, как видим, лишь о мыслях, а мыслить можно все что угодно, хоть эйдосы, хоть Единое, хоть Бога. Да, Кант выводит свою мораль из свободы, каковая есть у него имманентное свойство человека, но это вовсе не означает, что «чeлoвeчecкaя cвoбoдa — этo peaльный знaк пpиcутcтвия инoгo измepeния в окружающем нас миpe фeнoмeнoв, этo oкнo в инoй гopизoнт, в инoй пopядoк бытия», как почему-то полагает ЕР. Никаких реальностей! Только образ мыслей. Вспомним «доказательство» Св. Ансельма и не будем наступать на те же онтологические грабли.

Дальнейшие выводы ЕР, таким образом, беспочвенны. И если он считает, что из нашей свободы вытекает то, что иное Бытие (то есть бог) также cвoбoднo, пocкoльку cвoбoдa ecть cущнocтный пpизнaк этoгo бытия, да еще и нpaвcтвeннo oкpaшeнo, ибо чeлoвeк пpиxoдит к его ocoзнaнию чepeз нpaвcтвeнный oпыт, чepeз кaтeгopию дoлгa и oщущeния coвecти, то все это можно спокойно оставить на его совести. К Канту это никакого отношения не имеет!

На самом деле из нашей свободы следует лишь одно – способность создавать себе бога по своему вкусу и в меру способностей. Поэтому он и свободен (хотя мы уже видели, как его ограничивают) и нравственно окрашен. А как же иначе, если он есть зеркало нашей морали!? Что и утверждает Кант!

И если он дeлaeт вывод, что нpaвcтвeннo нeoбxoдимo пpизнaвaть бытиe Бoгa, то лишь в указанных выше практических целях. Но никаких доказательств бога Кант не давал и дать не мог в принципе. Даже в качестве пожелания, в качестве морального аргумента его намерение практически применить эту идею – для построения этического общества – было вызвано осознанием того факта, что далеко не все люди Канты и большинству требуется внешний авторитет. Что и прослеживается в статье ЕР.

Аморальные аргументы теологов

Нравственное доказательство Канту безнравственно приписали богословы, которые не имели особых поводов любить философа. По их стопам двинулся и ЕР: «Однако, даже если ни человеческая свобода, ни Бог не существуют, если понятия "свобода" и "Бог" суть лишь продукты человеческого сознания, всё равно — и в этом суть аргументации Канта — между этими понятиями есть неразрывная логическая связь. Можно отрицать существование Бога, можно считать, что "свобода — это то, чего нет", но если кто-либо дерзнёт предположить, что человеческая свобода существует, то он вынужден будет признать и существование Бога. Отметим ещё, что у Канта содержится также призыв к логическому мышлению…"

Увы, на теологов призыв не подействовал. Ничего подобного Кант не утверждал! Он вовсе не вынуждает нас (что и понятно, ибо ход его мыслей прямо противоположен) признавать существование бога лишь потому, что кто-то дерзнет помыслить (лишь помыслить!) о свободе. Да и я не вижу причин для этого. Мало ли кто и что может помыслить!

Для Канта логическая связь между понятиями бог и свобода существовала лишь в практическом смысле. Людям нужен высший авторитет? На здоровье. Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало и самосовершенствовалось. Но ни в коем случае нельзя переходить от сверхчувственной идеи к ее бытийному воплощению.

Это опасно, что видно на примере Джордано Бруно. Вот и ЕР не приемлет его идей вопреки очевидной правоте Ноланца – взгляните хотя бы на быстро растущий список экзопланет, их число на днях перевалило за 400! Почему же не приемлет? Ведь Бруно в гипотезе о множественности миров всего лишь довел тезис о всемогуществе бога до логического конца: неужели такой творец ограничился бы одним нашим миром? Конечно нет! Но – мы уже видели это – не все позволено даже Всемогущему. С этой точки зрения благодарность ему, сквозящая в тезисах ЕР (за самоограничение своей свободы), звучит издевательски...

Какая свобода, если многомирность лишала и саму церковь и Христа уникальности, а значит и смысла!? К тому же философ дал душам способность к реинкарнации, выбивая тем самым из рук пастырей власть над ними, идею страшного суда. Разумеется, богу – богово, но церковь не могла согласиться с дискредитацией идеи искупительной жертвы, потому и зажгла костер на Кампо дей Фиори. Хотя сам же Бруно предупреждал судей, что им будет страшнее вынести приговор, чем ему его встретить. Увы, сейчас именно русская церковь подбрасывает дровишек в тот, казалось бы давно погасший костер…

ЕР критикует Ноланца, ссылаясь на средневековых философов! «При кажущейся логичности в этом рассуждении есть существеннейший изъян… если актуальная бесконечность начнёт разворачивать себя в творении (а Бог — это, конечно, актуальная, а не потенциальная бесконечность), то … она развернёт себя в бесконечности таким образом, что в каждой точке бытия будет присутствовать вся полнота Бога. Не просто счётное множество миров, а абсолютная полнота в каждой точке. Но где тогда найдётся место для человека? Если Бог — это актуализованная, проявленная во всей полноте бесконечность, то человека тогда нет и быть не может, для нeгo пpocтo нeт мecтa».

Не странно ли в наше время слышать схоластические аргументы? Не проще ли и достойнее взглянуть в небо и поаплодировать гению Бруно? Но хорошо, вернемся в мрак средневековья и согласимся с ЕР – пусть актуальная бесконечность бога развернулась только в конечный мир Аквината с Землей в качестве центра мироздания. Тогда тем более в каждой точке бытия должна будет присутствовать вся полнота бога, исключающая людей! Ведь это куда проще, чем в случае с бесконечной вселенной. Тем не менее мы есть и даже позволяем себе рассуждать о степенях свободы господа.

Возможно, он актуализируется не везде или не со всей полнотой? К этому, кажется, и ведет ЕР, к самоограничению Бога? Но тогда его аргумент против Бруно отпадает. Можно, однако, предложить и третий вариант, кантовский, с которым я полностью согласен, – бог вообще не актуализируется в бытии и потому мы полностью свободны от него. Но не от ответственности, которую согласно моральному императиву сами возлагаем на себя…

В чем я согласен с ЕР, так в том что: «последовательность, логичность и честность мышления — тоже своего рода нравственная добродетель». Надеюсь, он не обидится, если эти заключительные слова его статьи я применю к ней же и усомнюсь в ее соответствии им.

Попутно в статье досталось нехристианским религиям. Так, ислам детерминирован и отрицает свободу: «В окказионализме …Бог является непосредственной причиной любого события, происходящего в мире. …каждый миг дарует сотворённому миру бытие, каждое мгновение творит мир заново... В таком мире …нет и не может быть никаких законов природы, которые поясняли бы устойчивость мироздания».

Но сравним с выводом Фомы Аквинского: «Точно так же Бог не может сделать так, чтобы что-то сохраняло бытие без Него. Ибо сохранение чего-либо зависит от его причины. Поэтому при упразднении причины уничтожится и то, для чего она была причиной. Следовательно, если бы существовала такая вещь, которая сохранялась бы в бытии без Бога, то причиной такой вещи был бы не Бог». Что, разумеется, невозможно. Очень отличается от окказионализма?

Кант писал, что в обыденном смысле способность суждений вполне эквивалентна понятию здравого смысла. Статья «Условия свободы» не удовлетворяет его критериям, несмотря на многочисленные ссылки и цитаты. Мне также пришлось прибегнуть к ним, но сам Кант предпочитал формулировать свои тезисы сам – беря тем самым на себя всю ответственность. И он куда более убедителен на страницах собственных трудов, чем в трактовке ЕР.

Остается от критики перейти к доктринальной части. Кант, несомненно прав, человек свободен, во всяком случае духовно. Иное дело, способен ли он и хочет ли пользоваться свободой. Как правило, нет. Большинство даже боится ее – и призывает бога. Если он не приходит, его творят, лишь бы не остаться наедине с собой, со своими страхами и верующих в мире куда больше, чем неверующих. Отсюда следует, что беспокоиться о духовном самоограничении бога преждевременно.

Научно-практические конференции позволяют узнать много нового. Как заочное участие в конференции, узнайте на сайте interactive-plus.ru. Здесь есть подробное описание конференций.

Комментарии

Добавить изображение