НАЧАЛО РОССИИ

29-11-2009

Сергей Георгиевич Смирнов - математик по образованию, занимался при МГУ в кружке Н.Н.Константинова (видный деятель математического просвещения в СССР), окончил механико-математический факультет МГУ. Кандидат физико-математических наук. Преподавая математику в физматшколе 2. Стал историком под влиянием Льва Гумилева, затем - сотрудник Российской академии образования. Последователь историков А.Тойнби, Л. Гумилева и И.М. Дьяконова. Смирнов написал задачники олимпиадного типа по истории Древности, Средневековья и России (до XVIII века). Написал цикл статей (для журнала «Знание – сила»), собранных в книгу "Годовые кольца истории" , а также книгу История математики в биографиях (Краткие биографии Эйлера, Галуа, Гаусса, Гильберта, Келдыша, А.Н.Колмогорова, Лейбница, Н.Н.Лузина, Ньютона, Пуанкаре, Понтрягина, П.С.Александрова, Римана, воспоминания о В.М.Алексееве и А.Н.Колмогорове).

Автору "Слова о полку Игореве" бесконечные войны среди русских княжеств в конце 12 века казались простыми распрями князей; но в этом он ошибся. Соперничество торгово-ремесленных городов исподволь разрушало непрочное единство бывшей Киевской Руси, и к началу 13 столетия жители Владимира и Ростова, Киева и Чернигова, Полоцка и Смоленска слишком часто смотрели друг на друга как чужаки-конкуренты, а князья нередко были простыми наемниками боярско-купеческих партий. Заметим, что так же вели себя тогда граждане Флоренции и Пизы, Генуи и Милана - но тем не грозит ни монгольская сабля, ни меч крестоносца. Русь же оказалась между двух огней; и если Новгород с его огромными ресурсами и многочисленным активным населением уверенно сдерживает натиск ливонских рыцарей, а на юге галицкий князь Даниил столь же успешно отражает венгерских феодалов, то монгольской военной машине Русь не может противопоставить ничего равноценного. Где же выход, и что можно спасти в этой ситуации? В 125О году этого еще никто не знает, хотя немало лидеров пытаются воплотить различные политические программы, опираясь на разные социальные силы. На общем фоне выделяются три могучие противоречивые фигуры: князья Даниил Романович Галицкий, Александр Ярославич Невский и Миндовг Литовский.

Даниил - старший из них; он рано остался сиротой, пережил усобицу боярских партий в Галиче и еще при Калке в 1223 году впервые скрестил оружие с монголами. Та катастрофа многому научила юного князя, и он сделал свой вывод: пока монгольская армия непобедима, нужно любой ценой сохранять "худой мир" хотя бы на западной границе. Для этого надо сочетать мощные удары по агрессорам-католикам с тонкой дипломатией - надо постоянно заигрывать с римской курией, соблазнять ее перспективой церковной унии православных и католиков. Трудно расчитывать на помощь с запада, но пусть хоть не мешают! Ради этого Даниил в 1254 году примет королевскую корону из рук папского легата, то есть он станет "полноценным европейским монархом", а в отношениях с монголами будет предельно покладист на словах и достаточно незавим в текущих делах. Эта тактика успешна, пока жив ее автор; но после смерти Даниила Галицкая держава распадется на уделы и будет постепенно поглощена католическим королевствами Европы и молодой, бурно развивающейся Литвой.

Александру Невскому в 1250 году исполнилось тридцать лет. Он тоже сделал свой политический выбор - но совсем иной, ибо делал его в других условиях. В решающем 1242 году Александр доказал свою полководческую зрелость на льду Чудского озера, и отец, князь Ярослав, оставил его охранять западные границы, когда сам поехал в Орду на свидание с грозным Бату. Неожиданно выяснилось, что завоеватель остро нуждается в примирении с побежденными: после покорения большей части Руси главные силы монгольской армии вернулись в родные степи, в распоряжение нового кагана - а им должен был стать Гуюк, враг Бату. Тогда Бату вспомнил пример своего отца Джучи: тот первым из монгольских вождей попытался в ходе завоевания Средней Азии наладить союз с новыми подданными. Этот опыт кончился плохо: Чингисхан заподозрил старшего сына в покушении на верховную власть, и Джучи был убит. Но в 1242 году сын Джучи, не видя для себя иного выхода, предложил князю Ярославу союз - не равноправный, конечно, а с позиций монгольской силы, но все же союз со взаимными обязательствами. Это был луч надежды для русских - но сдержит ли хан слово, данное иноверцам?

Бату свое слово сдержал (чего не сделали бы многие правители Руси и Европы), и тут Александр впервые задумался о перспективах долговременного союза Руси с монголами. Конечно, придется выставлять русские полки под монгольские знамена - но это ненадолго. Конечно, придется потом платить большую дань - но этим можно откупиться от новых набегов неодолимых степняков, и потом использовать их мощь против западной угрозы. А если между Русью и степью будет хоть худой мир, то русские смогут подчинить боевитых, но сравнительно малочисленных степняков-победителей своему влиянию так же, как раньше они подчинили половцев. Веротерпимость ханов допускает проповедь православия среди ордынцев, и со временем кочевые сюзерены могут стать единоверцами своих русских вассалов ... Таковы были, видимо, мечты молодого Александра; жизнь быстро скорректировала их.

В 1246 году Ярослав поехал в Каракорум для утверждения в качестве великого князя всей Руси, но был отравлен там врагами Бату по доносу своего же боярина. Тогда Бату сам назначил Александра князем Киевским и Новгородским, а его брату Андрею дал стольный град Владимир. Победа Бату над Гуюком закрепила это назначение, и теперь на плечи двух Ярославичей легло бремя выбора судеб родной земли. Но единомыслия среди братьев нет: только Александр понимает, что для Руси нет возврата к "старому порядку" домонгольских времен. Да и чего стоил этот порядок, если он не позволил Руси отразить монгольский удар? Нужно искать новые формы возрождения Русской земли ...

Андрей мыслит проще, заодно с большинством граждан Владимира - они все еще не могут поверить, что нашествие степняков не было мимолетным кошмаром и что решительное восстание не сможет сбросить ордынскую власть. Так же расуждают храбрые новгородцы, не изведавшие на себе ударов монгольской армии. Поэтому в 1250 году Александр Невский с его оригинальной политикой мало популярен на Руси. Но вскоре положение изменится ... В 1252 году владимирцы восстанут и будут быстро разбиты монголами; но Александр спасет землю от повторного разгрома. Затем по воле Бату его сын - несторианин Сартак - станет побратимом Невского: правитель Орды надеется, что русская помощь позволит его слабому наследнику удержать власть. Тогда же главный монгольский наместник на Руси - владимирский баскак Амирхан - примет православное крещение. Но в 1257 году Бату умрет, а его брат - мусульманин Берке - убьет Сартака прежде, чем Александр успеет помочь побратиму. Однако сепаратистские планы Берке требуют использования русских сил, заменить Александра некем, и Берке утвердит его великим князем Владимирским.

Наступят самые трудные годы в жизни Невского. Как восстановить доверие народа к князю, который поневоле стал главным сборщиком ордынской дани? Как убедить русских людей, что Русь не погибла окончательно, что есть шанс спасения, но шанс этот требует общего самоотверженного труда, готовности доверять товарищу, как самому себе? и много ли на Руси людей, готовых откликнуться на такой призыв? Хватит ли их хотя бы для создания зародыша новой русской державы?

Мы знаем сейчас ответ на эти вопросы. Да, на Руси хватило патриотов, и народ возродился, создал крепкую новую державу, во главе которой встали потомки Невского. В этом возрождении приняли участие не только русские люди, но и многие потомки "язычников": монголы и половцы, булгары и керэиты, эсты и литовцы. Не случайно потомок крещеного баскака Амирхана стал видным деятелем русской церкви - Пафнутием Боровским, да и сам Невский после смерти был объявлен святым. Но кто мог предвидеть все это в середине 13 века, когда князь Александр подавлял преждевременный мятеж гордых новгородцев против сборщиков ордынской дани, отражал литовские набеги, обхаживал монгольских вельмож, отвергал предложения римского папы о протекторате над Русью, изгонял брата Андрея и сына Василия за противодействие своей политике и без устали искал союзников в своей борьбе?

Московия - загадочный северный гигант, столь манящий жадных до больших дел итальянцев. Действительно, в России происходит нечто удивительное. Семь лет, как подчинился Москве Великий Новгород; пять лет, как свергнуто ордынское иго; наконкц, сдается Тверь - самая упорная соперница Москвы в борьбе за объединение Руси. Князь Иван Васильевич завершил двухвековый труд московских правителей, выполнил завет своего пращура Александра Невского. Каков же он - Иван III Собиратель - политический гений, или баловень судьбы? Ни то, ни другое: истина сложнее и интереснее.

Князь Иван физически могуч и вынослив, не робеет в бою - но воевать и вообще рисковать не любит. Он умен, молчалив и скрытен - но бывает бешен в гневе, злопамятен и беспощаден к врагам и ослушникам; бояре прозвали его Грозным (потом это прозвище забудется на фоне злодейств его внука и тезки Ивана 1У). Князь не блещет особыми талантами, порою он кажется нерешительным, даже пассивным. Но как активны его сподвижники, как успешно он координирует их действия, и как верно, не за страх, а за совесть, служат ему самые разные люди! Например, Даниил Холмский - из рода тверских князей, потомственных врагов Москвы - он во главе московской рати разгромил новгородцев в решающей битве на Шелони; под его командой бился и татарский царевич Данияр. Итальянец Фиоравенти был главным военным инженером в походах на Новгород и Тверь. Он же наладил в Москве регулярное литье пушек, воздвиг Успенский собор в старом белокаменном Кремле - а новый громадный Кремль из необыкновенно прочного кирпича уже начал строить другой итальянец, Антон Фрязин. Незнатный новгородец Назарий Подвойский, рискуя жизнью, привозил в Москву челобитные грамоты с жалобами князю на самоуправство новгородских бояр. Служат Ивану и греки, и литовцы ...

Ивану ли служат? Или проще - служат Москве, как воплощению порядка на востоке Европы? Ведь недавно и здесь царил изнурительный хаос. Отец Ивана - Василий Темный - в борьбе за власть ослепил своего двоюродного брата Василия Косого, потом сам был ослеплен его братом Дмитрием Шемякой; наконец, агенты московского князя отравили Шемяку. Но судьбу престола решила не княжеская ярость, а коллективные симпатии московского боярства и церкви: Темный одолел Шемяку потому, что показал себя лучшим хозяином в княжестве, более надежным и достойным наследником дела их общего прапрадеда - Ивана Калиты. Понятно, что в такой обстановке княжич Иван вырос консерватором. Никаких авантюр, все только наверняка! Побольше порядка и поменьше драк, семь раз отмерь - один отрежь, без особой спешки, но и без промедления ... и без лишней жестокости - ее, и нелишней, много вокруг! Но уж если резать - так напрочь!

Еще во время "стояния на Угре" Иван послал по Волге на судах рать, которая дотла разорила ордынскую столицу - зато теперь Орда не воскреснет. После Шелонской победы князь демонстративно казнил, как изменников, четырех вождей вольного Новгорода - зато после капитуляции северной республики казней не было. Только всех видных бояр выселили из родного гнезда в удаленные города Московской земли - пусть там хозяйствуют так же умело, как делали это на родине. А на место сосланных селят московских служилых дворян - они будут оплотом княжеской власти в Новгороде. Такие решительные меры проводит консервативное московское правительство, когда обстановка вынуждает его к новаторству.

Но почему эти меры удаются? Ведь монархи Испании, Англии, Франции могут лишь мечтать о такой полноте власти - а для москвичей она естественна, хотя и здесь нет еще ни мощного бюрократического аппарата, ни профессиональной оплачиваемой армии ... Действительно, нет - зато есть двухвековая традиция коллективного противостояния давлению Орды, давлению столь сильному, что порознь было не устоять. Оттого правящая бригада московских бояр - Дума - поневоле сохраняла единство, не вынося ссор из избы, активно поддерживала или корректировала действия своего главы - князя, зорко следила за настроением посадского люда. А тот не ждал милостей свыше, нередко с оружием выходил на улицы, предъявляя верхам свои требования: "глас народа - глас божий", он громко звучал в Москве. Подобное было и в Новгороде; но там, видимо, нехватило близкой и мобилизующей ордынской угрозы. Без нее диалог боярской верхушки с посадом привел их к взаимной нейтрализации (так получилось и во Флоренции). В Москве же выработался коллективный стереотип активного служения отечеству, которое требует от человека больших жертв, но без которого сразу сгинешь. Благодаря этой привычке Россия завершила свою Реконкисту в ранге великой державы, и теперь она вступает в свое Новое время - а оно не легче старого.

Золотая Орда распалась на малые ханства: Крымское, Казанское, Астраханское. Но степняки никуда не делись, их хозяйственный уклад не изменился, и набеги по-прежнему угрожают южным рубежам России. Надо еще придумать, как наладить устойчивый мир на юге, и в любом случае это будет стоить дорого - пойдут ли средства на создание постоянной пограничной охраны или на поддержку промосковских партий в Казани и Крыму, либо на подогревание традиционной вражды Крыма с Казанью. А ресурсы юной Российской державы еще так невелики! Только через семь десятилетий быстрого экономического роста Московское царство сумеет навсегда подчинить себе Поволжье.

Западная проблема ничуть не проще южной. Подчинив Тверь, Иван III объявил себя "государем всея Руси", то есть дал обязательство воссоединить с новой Россией все земли и языки, некогда входившие в Киевскую Русь. Это не прихоть и не пустая похвальба: опытный князь верно чувствует громадные потенциальные силы великорусского этноса, который сложился в рамках Московского государства. Силы эти чуть не взорвали державу в недавнюю эпоху "великой замятни", когда правительства сыновей и внуков Дмитрия Донского не сумели оправдать народные чаяния, возглавить общие усилия для достижения великой национальной цели. Такие ошибки нельзя повторять - вот и приходится консерватору Ивану вживаться в роль новатора.

Западнорусские земли, включая Киев и Смоленск, оказались в составе Великого княжества Литовского. Его правители тоже пытались объединить всю Восточную Европу под своей властью - но успех москвичей на Куликовом поле рассеял эти надежды, и литовские князья пошли на союз с католической Польшей, чтобы устоять против Московской державы. Теперь Москве предстоят долгие войны с Литвой за земли Белоруссии и Украины. Нужна большая постоянная армия, а ее нет, и причина все та же: нехватка денежных средств в государстве средневекового типа, где крестьяне платят натуральный оброк традиционного размера. Чтобы воины-профессионалы часто и бесплатно выступали в поход "людны, конны и оружны", князь вынужден давать им деревни "в кормление". Так формируется класс дворян - "помещиков", получающих доход по своему месту в боевом строю или в государственном аппарате. Ускоряется закрепощение русских крестьян - ведь уровень их эксплуатации в мелких поместьях неизбежно выше, чем в крупных княжестких и боярских вотчинах, взыскать увеличенный оброк дворянин может только с помощью государственного аппарата. Поэтому дворянин становится на триста лет главным рычагом новой государственной машины, а крестьянин - ее колесиком, все более бесправным.

Это долгий процесс: только внук Ивана III повелит крестьянам "платить, как вас господин ваш изоброчит". Такое наступление на жизненный уровень вызовет массовое бегство крестьян с помещичьих земель на "вольную Украйну", потом пойдут массовые крестьянские восстания - тоже вещь пока неведомая на Руси ... Ничего этого не предвидит правительство Ивана III, которому хватает сегодняшних забот: где изыскать земли для новых дворян, и как строить новые отношения с церковью?

Прежде все было ясно: в борьбе с Ордой церковь неизменно поддерживала князя не только молитвами, но выставляла полки со своих земельных владений, готовила образованные кадры для государственного аппарата, ведала народным просвещением. И нынче Иван III не может обойтись без такой поддержки, но нельзя ли платить за нее подешевле? Кажется, можно: ведь ряд церковных идеологов считает, что монастырям не подобает владеть селами, а кормиться монахи должны трудом своих рук. Если князь поддержит этих "нестяжателей", то можно будет мирно отобрать у церковников лишние земли, и раздать их дворянам! Да, это был бы удачный выход - через полвека им воспользуются многие европейские монархи в ходе Реформации, и горожане поддержат их в борьбе за "дешевую церковь". Но в России этого не случится. Почему?

Именно потому, что Европа уже стоит одной ногой в Новом времени, и церковь давно исчерпала там свою конструктивную роль, стала непопулярной. Россия же лишь вступает на порог своего нового времени: здесь предстоит огромный труд державостроительства, резкое изменение условий народного бытия. В этом рискованном предприятии правительству нужна активная поддержка церковников - а для этого церковь должна оставаться вассалом короны. Лишенная же земель, церковь станет не только "дешевой", но и неуправляемой. Слишком независимо мыслят, по мнению Ивана III, монахи-нестяжатели; завтра они могут перейти к политическим действиям, возглавить народное сопротивление непопулярным реформам правительства. Государь всея Руси не может этого допустить: ему не нужен ни "русский Ян Гус", ни "русский Савонарола". Поэтому симпатии Ивана III скоро склонятся на сторону "осифлян" - противников нестяжателей, и русская церковь останется богатой, но послушной приспешницей власть имущих.

Итак, в конце 15 века Россия еще не созрела для Реформации, но первые ростки нового мировоззрения уже пробиваются - и не только в Новгороде, издавна тесно связанном с Европой, где уровень разномыслия всегда был высок. Еще в 14 веке там, впервые на русской земле, появилсь еретики - секта "стригольников". Подчинение Новгорода Москве вновь обострило социальные конфликты - и вот возникла ересь "жидовствующих", стремящихся самостоятельно изучать священное писание в первоисточнике, не доверяясь его официальной трактовке. В условиях объединенной России еретики быстро появились и в Москве - эта невидаль очень беспокоит церковников. Подозрителен им и кружок Федора Васильевича Курицына - виднейшего дипломата и друга великого князя. Этот дьяк долго пробыл в Италии и увлекся там интеллектуальной революцией Возрождения. Что более всего поразило пытливого москвича? Весть о том, что Земля, должно быть, круглая, или тот факт, что люди пытаются осмыслить свое бытие, не заглядывая в Библию? Мы не знаем этого; но, вернувшись в Москву, Курицын создал в своем доме небольшой исследовательский кружок по проблемам натурфилософии - тоже вещь небывалую на Руси.

Новгородский епископ Геннадий мечет громы и молнии в вольнодумцев, которые "ум свой ставят в бога место". Хорошо осведомленному церковнику не дают спать "достижения" европейской инквизиции: он тоже хочет жечь еретиков, обратить вспять начавшуюся культурную революцию. Но традиционное общественное мнение России не приемлет таких диких методов, и умный консерватор Иван не хочет пятнать свой авторитет пособничеством церковнику-террористу. Только после 1500 года, когда Курицын умрет, а старый князь ослабеет волей - тогда мракобесам разрешат их желанный эксперимент, и два костра в Новгороде и в Москве поглотят немногих вольнодумцев. Народ с отвращением воспримет эту новинку, и методы инквизиции не привьются в России вплоть до эпохи опричного террора, когда Новое и Старое времена и здесь вступят в смертный бой, исчерпав возможности мирного сосуществования.

Российский опыт показал: одного Смутного времени недостаточно, чтобы вразумить расколовшееся общество. Через сто лет после начала Опричнины русская смута не утихла, но приняла новую форму церковного раскола - то есть, Реформации, которая в Западной Европе уже закончилась. Интересная деталь: от царя Ивана до патриарха Никона (и дальше) виднейшие российские революционеры оказываются на посту правителей страны! Напротив - низы общества играют в России роль консерваторов-неудачников.

Сперва Иван Грозный сокрушил новорожденное земство и заложил основу крепостного права. Потом Борис Годунов обособил русскую церковь от мирового православия, поставив во главе ее послушного царю патриарха. Затем первый Самозванец показал русскому обществу, что царская власть наследуется "не божьим соизволением, а многомятежным человечьим хотением". Правда, призыв Самозванца уравнять в правах все ветви христианства стоил царю-вольнодумцу жизни. Но полвека спустя патриарх Никон начал потрошить российского Левиафана так же уверенно и безжалостно, как это делали английские сектанты или Лютер в Германии. И царь Алексей пять лет терпел самоуправство "русского Лютера"! Только в 1667 году мятежного патрарха осудили и сослали в дальний Ферапонтов монастырь. На смену ему во главе правительства встал Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин, во многом напоминающий Кольбера.

Однако российскому обществу в эти годы нужен не столько "второй Кольбер", сколько "русский Ришелье" - вроде государя-патриарха Филарета Романова, который успел залечить многие раны Смутного времени. Ордин-Нащокин не годится на эту роль: царь Алексей уволит его в отставку (то есть, в монастырь) в 1671 году - в разгар новой гражданской войны, зажженной Степаном Разиным.

Казачий вопрос - бесспорно, самый острый для русских политиков 17 века. Произошло небывалое: рядом со старой Московской Русью выросла новая Казацкая Русь. Ее создал новый народ, живущий в стиле военной демократии и не желающий терпеть над собою власть московских бояр и дьяков. К счастью, казаки не отличаются от "москалей" ни языком, ни религией, а только обычаями. Поэтому самой удобной формой сосуществования двух братьев-этносов кажется мирный апартеид городского Московского царства и кочевой Казачьей республики. В Смутное время казаки впервые попытались захватить власть над Московией - но безуспешно; грядущие попытки Степана Разина и Емельяна Пугачева также будут неудачны.

Пусть казаки образуют широкую автономную прослойку между Русью и всеми ее иноверными соседями на юге, западе и востоке! Эту конструкцию начал еще Ермак в Зауралье; ее продолжил Богдан Хмельницкий в Приднепровье; Ерофей Хабаров продолжит ее в Приамурье; наконец, Степан Разин намерен завершить это дело в Поволжье и Прикавказье. Почему бы московскому царю не примириться сейчас с этой реальностью - а позднее постепенно цивилизовать казаков, вовлекая их в знакомый, хотя не симпатичный им земледельческий и городской образ жизни? Примерно таков план Ордина-Нащокина.

Увы - он неосуществим в условиях социального кризиса Московской Руси. Чтобы примирить казаков с царем, надо отменить крепостное право - или хотя бы разрешить всем русским "пассионариям" покидать спокойную деревенскую неволю ради дикой степной воли. Но если этот путь откроется для всех самоуверенных незнатных россиян - кто захочет служить в регулярной рати под началом московских воевод ? Кто из вольных пахарей станет бесплатно кормить бойца-дворянина ? А без дворянского войска - какие силы останутся в распоряжении московского царя?

Все эти проблемы не имеют разумного логического решения; жизнь диктует их быстрое силовое решение. Если московский царь не может опереться на казаков и на земледельческое большинство своего расколовшегося народа - значит, он должен опереться на вооруженное меньшинство россиян (то есть - на дворян) и возглавить их диктатуру над всем обществом до тех пор, пока к этой работе не подключатся новые "разночинцы" из числа горожан. Такова будет политика последнего и самого удачливого революционера на московском троне - Петра I, который родится в 1672 году - через год после отставки Ордина-Нащокинв и гибели Степана Разина.

Вопреки расхожему мнению, царь Петр не был гением и не отличался прозорливостью. Но, как большинство революционеров, он был любознательный и неутомимый труженик, быстрый в решениях и торопливый в проведении давно назревших реформ любыми подручными средствами. Так, еще в 1659 году казачья конница в союзе с татарами разгромила у Конотопа московскую дворянскую конницу - а через 10 лет Разин одолевал стрелецкие войска в каждом бою. Только новые русские полки "иноземного строя" (вооруженные и обученные на европейский лад) разбили Разина у Симбирска. Царь Петр сделал очевидный вывод: надо ВСЮ регулярную армию вооружить и обучать "по-западному", сохранив казачью конницу для вспомогательных действий в степях.

Далее, сын А.Л.Ордина-Нащокина самовольно сбежал в Польшу, чтобы научиться уму-разуму у просвещенных европейцев. Позднее он вернулся на Русь - и был прощен не только отцом, но и царем Алексеем. Царь Петр опять сделал очевидный вывод: надо посылать на запад СОТНИ россиян (и не только дворян!), чтобы освоить ВСЕ полезные новинки Научно-Технической Цивилизации. В итоге многочисленные "птенцы гнезда Петрова" сделались ядром нового российского этноса - вроде москвичей 14-15 веков или казаков 16-17 веков.

"Военная демократия" гвардейских офицеров и солдат процветала в России до 1825 года. Только подавив самодеятельность декабристов, царь Николай I ощутил нужду в составлении свода законов Российской империи (адресованного ВСЕМ подданым) и в подготовке законного пути освобождения крестьян. Кстати, в это же царствование впервые заявила о себе российская ученая дружина мирового класса: математик Николай Лобачевский и химик Николай Зинин, историк Тимофей Грановский и востоковед Иакинф Бичурин. Подобные герои бывали и прежде (вспомним Татищева и Ломоносова) - но на фоне военной демократии российских дворян они были незаметны большинству современников, как Кеплер и Галилей - в Европе, переживавшей свою Реформацию.

Итак, российская Реформация, начатая Никоном в 1654 году, была лишь отсрочена после низложения революционера-патриарха. Она возобновилась с появлением царя-революционера Петра I и продолжалась в общей сложности полтораста лет - столько же, сколько длилась европейская Реформация. Сходные последствия наводят на мысль о сходных причинах. Мы знаем, что реформация Лютера отметила собою конец Католического Интернационала, процветавшего в Западной Европе около 9 веков. Кроме того, накануне Лютеровой реформации завершилась (взятием Гранады и образованием Испании) четырехвековая Крестоносная эпопея. Происходили ли аналогичные вековые процессы в Восточной Европе накануне реформации Никона ?

Отмерив 9 столетий назад от эпохи Никона, мы попадаем в середину 8 века. Вероятно, в это время Киев добился независимости от Хазарии. Она в 730-е годы потерпела сокрушительное поражение от арабов (войска Ислама прошли от Кавказа до Средней Волги), и долгое время не могла контролировать положение на своей западной границе - по Дону и Днепру. Так началась Киевская Русь - держава, центр которой позднее переносился во Владимир и Москву и которая пережила за 9 веков две культурные революции. Первая из них (в конце 10 века) ввела Русь в состав Христианского мира; вторая (в конце 17 века) расколола культурное наследие Киевской Руси, вытеснив многие блоки киево-византийской традиции западноевропейскими (притом - лютеранскими) заимствованиями. Рыбак рыбака видит издалека! Петр I сразу почуял родственную душу в Лютере, а потом - и в Генрихе 8 Английском, который первым из европейских монархов присвоил себе патриаршие полномочия.

Не случайно русские революционеры-раскольники, восстав в 1660-е годы против реформы Никона (а позднее - против реформы Петра) вели себя сначала почти так, как английские пресвитериане в 1640-е годы, а потом - как английские индепенденты и левеллеры десятилетием позже. История любит и умеет повторяться!

Нетрудно найти в России и аналог Крестоносного движения. Это коллективное противостояние Руси Орде, покорившей русские города в 1237-40 годах. Пятнадцать лет спустя на Руси вспыхнули первые восстания против оккупантов. Их неудача привела Александра Невского и митрополита Кирилла к новому плану: примириться с Ордой и крестить ее! Для этого сама Русь должна была сплотиться вокруг церковного знамени: превратиться из веротерпимой Светлой Руси, разбитой монголами, в несокрушимую Святую Русь и одолеть "нечестивых агарян".

Как известно, крестоносное движение на Западе протекало довольно бурно в течение полутора веков после Клермоноского собора 1095 года. Но после мирной оккупации Иерусалима императором-еретиком Фридрихом II Штауфеном в 1229 году крестовые походы сделались рутиной, а к началу 16 века они полностью выродились. Так, в 1514 году очередной поход против турок вылился в восстание венгерских крестьян против своих феодалов.

Аналогично, российское сопротивление Орде развивалось бурно и успешно в течение полутора веков - до смерти Сергия Радонежского в 1392 году. После этого начался разброд среди князей и их "дежурное", мало удачное противостояние исламским ханствам Поволжья и Крыма - вплоть до 1642 года, когда казаки, самов ольно захватив мощную турецкую крепость Азов в устье Дона, но не получив поддержки из Москвы, сожгли ее и оставили туркам. Этот надлом крестоносной идеи на Руси предвещал реформу Никона и Петра так же ясно, как усобица среди крестоносцев 1514 года предвестила реформу Лютера.

Но увы - немногие современники исторических событий умеют понять их вековое значение и грядущий смысл!

Комментарии

Добавить изображение