РОМАН С ДОМОМ. НАЧАЛО.

№ 600 от 04 октября 2009 - АЛИС, или ОДНА ГЛАВА "РОМАНА С ДОМОМ"
№ 603 от 15 ноября 2009 - МИШЕЛЬ, или ЕЩЁ ОДНА ГЛАВА "РОМАНА С ДОМОМ"

Главные события в жизни всегда происходят случайно. Правда, потом понимаешь, что этот «случай» подкинула тебе сама судьба. Именно так мы нашли то, о чем не смели даже мечтать…

Уже год с лишним мы жили в Женеве, где я работала по временному контракту. Швейцарию мы не полюбили сразу и навсегда. После пятнадцати лет жизни в Средиземноморье – сначала в Марселе, а потом в Афинах, она показалась нам царством снежной королевы – холодным и отталкивающим, хотя и очень красивым.

Мы искали любую возможность, чтобы переехать в соседнюю Францию. Там мы чувствовали себя гораздо комфортнее. Французы, несмотря на свою необычайную шустрость и чрезмерную эмоциональность (хотя до греков им далеко), были нам гораздо ближе, чем ходячие роботы-швейцарцы с мертвыми глазами.

Планы у нас были наполеоновские – взять кредит и купить дом. Начали мы, как и все, с агентств по недвижимости и объявлений в газетах. Но как начали, так и закончили – цены были заоблачными, и мечты наши рассыпались в прах, не успев толком и родиться.

И вот в одно солнечное воскресное утро мы решили поехать во Францию - погулять и посмотреть, наконец, знаменитую крепость, о которой читали в местных газетах. Парковку для туристов мы проскочили и остановились чуть дальше - на другой, заросшей лесом парковке, притулившейся у самого подножья горы. В этих зарослях мы не сразу заметили узкую дорогу, обрамленную гигантскими поросшими мхом камнями. Она плавно поднималась вверх, будто продираясь сквозь густой лес и являла собой причудливый туннель из сомкнутых над ней ветвей деревьев. Все это было так романтично, что мы решили прогуляться и посмотреть, куда же ведет эта таинственная дорога.

Метров через двести мы увидели старую полуразвалившуюся поилку для скота, а чуть дальше живописные развалины старинного, построенного из огромных камней дома. Окна и двери его были обрамлены красивыми каменными блоками. Судя по всему, ему было лет двести, не меньше. Весь участок вокруг него зарос колючками. На покосившихся дверях висела табличка «Продается» с написанным от руки номером телефона.

Пройдя вперед, мы увидели еще один дом, такой же старый, но в очень хорошем состоянии. Вернее, это было три дома, будто сросшихся друг с другом. Самый последний – чистенький, ухоженный, с веселыми красными ставнями и глиняными кошками на окне, явно был обитаем. Мы поднялись еще немного и остановились у самых его дверей. Вид оттуда открывался такой, что у нас дух захватило. Напротив возвышалась гора причудливой формы, напоминающая профиль великана. Далеко внизу – Рона и мост через нее – с арками, в виде акведука. Берега Роны обросли лесом, тянувшимся на многие километры, и среди него, как проплешины на густой шевелюре виднелись поля самой разной величины и формы. От всего этого веяло такой тишиной и покоем, что хотелось остаться здесь навсегда. Мы так погрузились в созерцание этой райской картины, что не заметили, как на ступеньках показался хозяин дома и приветливо с нами поздоровался. Это был человек лет семидесяти, огромного роста, с величавой осанкой (как мы потом узнали, бывший военный атташе). Мы сказали, что хотели посмотреть крепость, но заблудились, и спросили, куда ведет эта дорога.

Обитатель хутора оказался на редкость словоохотливым. Он рассказал нам, что крепость сейчас закрыта. Мы опоздали ровно на один день. Теперь она откроется только в июне. Но, если мы хотим прогуляться, то можем подняться отсюда к верхней части крепости, откуда открывается потрясающий вид на ущелье и долину.

Поблагодарив его, мы двинулись дальше. Чем выше мы поднимались по тропинке, тем больше влюблялись в это место. Оно и вправду было волшебным. С правой стороны на горе виднелась крепость. Она была так органично вырублена в скале, что казалась ее продолжением. Если бы ни ее круглые башенки и небольшие окошки, никто бы и не догадался, что это творение рук человеческих. С левой стороны возвышались дикие скалы, лес перемежался с полями, как и на другом берегу Роны, и все это вместе представляло собой гигантский амфитеатр, у подножья которого притулился крохотный хуторок, от которого мы и начали свое восхождение.

Около часа добирались мы до крепости и не пожалели об этом. С высоты птичьего полета все казалось еще прекраснее и величественней. Мы обнаружили, что совсем рядом с хутором, наверное, в километре от него, в ущелье примостилась маленькая живописная деревушка. А с другой стороны крепости открывался вид на долину, которая простиралась до самой Женевы. На горизонте виднелись Альпы с самой высокой своей вершиной – Монблан. В сторону Женевы вдоль горы над обрывом вилась узкая тропинка, и мы решили по ней пройтись. Но вскоре она стала подниматься вверх, и мое семейство взбунтовалось – больше лезть в гору они не желали. Решили потихоньку возвращаться к машине.

Медленно мы спускались вниз, оттягивая расставание с этим сказочным уголком. Когда мы подошли к хутору, уже знакомый нам француз встретил нас как старых друзей. Мы поговорили обо всем понемножку, а в конце разговора мой муж спросил: «А вы не знаете, кто продает руины по соседству с вами, и дорого ли они могут стоить?» Уже зная, какие цены заламывают в этой части Франции и ни на что особо не рассчитывая, спросил он так – из любопытства. И вдруг наш француз отвечает: «Я думаю, с ними можно сторговаться. Попробуйте им позвонить и обязательно скажите, что вы от меня». Он записал нам на бумажке свое имя и номер телефона, а также телефон хозяев дома. Тепло распрощавшись с ним, мы вернулись в Женеву.

В тот же вечер мы им позвонили. Цена, которую нам назвали, не внушала особого оптимизма, хотя и была в рамках разумного. Мы договорились о встрече, чтобы спокойно все обсудить. Подготовились мы к ней весьма основательно, избрав излюбленную тактику коммерсантов – нажимать на отрицательные стороны и приуменьшать достоинства интересующего нас «объекта», не забыв упомянуть и о наших скромных возможностях. Здесь мы душой не кривили. Эта покупка и впрямь была для нас авантюрой чистой воды.

Как оказалось, руины продавались вместе с огромными угодьями – около трех гектаров, которые были разбросаны по горам, лесам, полям и даже разным деревням. К самому же дому прилегал совсем небольшой кусочек земли. И владели всем этим тринадцать наследников! Как нам потом рассказали, хозяйка дома отписала его своему любимому внуку, который однажды пошел рыбачить на Рону и утонул. Убитая горем бабушка не стала переписывать завещание, в результате чего после ее смерти многочисленные родственники сорок лет пытались поделить это наследство. Они так ни к чему и не пришли, а лишь вконец разругались. Дом тем временем развалился настолько, что угрожал жизни проходивших мимо туристов, и мэрия заставила их разрушить большую его часть. Осознав, наконец, что теперь им придется еще и вкладывать в него деньги, они решили продать злополучный дом и выдали доверенность на совершение сделки брату и сестре – внукам умершей хозяйки. Вот с ними-то мы и вели переговоры. Они оказались очень симпатичными людьми, хотя и не без крестьянской хитринки.

Мы сразу попытались сбить цену больше, чем вдвое, призвав на помощь вполне весомые аргументы. Главный из них состоял в том, что ни один человек с деньгами, никогда не купит у них этот участок, таивший в себе столько подводных камней. Чтобы начать строительство, нужно разрушить старый дом, расчистить землю и завезти материалы. Большой грузовик туда не пройдет – все нужно поднимать с нижней парковки на тракторе. Старая стена обваливалась и представляла угрозу для жизни. Участок был в полном запустении, а все их обширные угодья вообще ничего не стоили, поскольку находились далеко от дома. В общем, мы так красочно расписали трудности, которые ожидали несчастного покупателя, что под конец нашей встречи они смотрели на нас как на единственных спасителей, способных прорвать опостылевший всем гнойник, зревший долгие сорок лет.

Расстались мы на том, что они поговорят с остальными родственниками и постараются дать нам ответ как можно быстрее.

В результате торг растянулся на шесть месяцев. Цену мы сбили почти наполовину и весной подписали, наконец, контракт о намерении, действительный на полгода. В течение этого времени мы должны были найти кредит, получить разрешение на строительство и уж тогда завершить сделку.

Найти кредит оказалось совсем не просто, поскольку мой временный контракт доверия не внушал. Все французские и швейцарские банки дружно нам отказали. К тому же дом мы собирались привезти из России, а она ассоциировалась у всех исключительно со словом «мафия». Мы совсем было отчаялись и уже стали думать, у каких друзей и сколько можно занять, как один знакомый посоветовал нам обратиться во французскую контору по недвижимости, которая довольно легко выдавала кредиты. Мы позвонили туда, и уже на следующий день к нам примчалась шустрая француженка по фамилии Ренар (лиса). Ее совсем не смутил мой временный контракт и не напугало то, что мы собираемся привезти дом из России. Она лишь попросила подготовить смету наших расходов. После недолгого обсуждения некоторых деталей нам выдали кредит на двадцать лет под крошечный процент. Мы не поверили своим ушам, когда она сказала, что никакой предоплаты не требуется и что кредит покрывает даже расходы на нотариуса.

Окрыленные этим успехом, мы тут же связались с нашим давним и очень близким другом в Москве, который не один год занимался строительством, и заказали ему проект дома и все материалы для него.

По наивности мы решили, что раз контракт о намерениях подписан и кредит получен, земля уже у нас в кармане. На самом деле все только начиналось…

Оказалось, что участок наш находится в заповедной зоне, и что бы ты там ни делал, разрешение нужно получать у главного архитектора Франции.

К тому же надо было разрушить старый дом и подготовить участок для строительства. Зная, какие цены заламывают за любой пустяк возле швейцарской границы, мы решили попытать счастья где-нибудь подальше и в ближайшие выходные отправились в симпатичный городок на берегу озера километрах в тридцати от наших будущих владений.

Как всегда, помогли нам чрезмерная общительность моего мужа и его слабость к прекрасному полу. Первое, куда мы решили заглянуть, было туристическое бюро. И уже здесь нам улыбнулась удача. Встретила нас очаровательная девушка, очень приветливая и такая же разговорчивая, как мой благоверный. Они сразу нашли общий язык. Уже через пять минут выяснилось, что она недавно вышла замуж, и они с мужем строят дом. На нашу просьбу посоветовать хорошего каменщика, она, не колеблясь, записала на бумажке имя и телефон итальянца, который работал у них. По ее словам, это был очень надежный человек, к тому же лучший специалист в округе, и расценки у него были вполне разумными.

Конечно, мы позвонили ему в этот же вечер. Он очень удивился, когда узнал, сколь экзотическим способом мы его разыскали, и, немного поколебавшись, согласился приехать к нам и посмотреть объем работ.

Появился он в точно назначенное время, что нас приятно удивило, ведь во Франции пунктуальность никогда не была в почете. Опишу его подробнее, поскольку он сыграл главную роль в этой истории. Мы зовем его «наш ангел-хранитель» и благодарим Бога, пославшего его нам.

Зовут его Жан-Батист. Итальянец по происхождению, он долгие годы живет во Франции, где организовал свою фирму и построил уже ни один десяток домов. Это невысокого роста крепыш с небольшим животиком, очень сдержанный и серьезный. Очки на носу придают ему профессорский вид. В тот день он был немногословен, разговаривал тихо и тщательно обдумывал каждый ответ на наши многочисленные вопросы. Итальянский темперамент пока не просматривался. От всего его облика веяло такой интеллигентностью, основательностью и надежностью, что на душе сразу стало легко и спокойно. С первой минуты мы прониклись к нему доверием и любовью. Только бы он согласился нам помочь!

Мы стали подробно рассказывать ему о своих планах, и, чем дольше мы говорили, тем с большим изумлением он смотрел на нас. По-моему, таких чайников он в своей жизни еще не видел.

Он все пытался спустить нас с небес на землю и уверял, что нам никогда не удастся получить разрешение построить здесь деревянный дом. Ведь это был заповедник, и наш дом должен быть точно таким же, как остальные дома на хуторе, то есть домом наполеоновских времен. К тому же архитектор Франции слыл очень суровым и неподкупным человеком. Все знают, что многие мэры и префекты не могли получить у него разрешение на строительство, если тот замечал хоть малейшее нарушение. Жан-Батист даже предложил нам пари и сказал, что, если он проиграет, то съест свою шляпу.

Но больше всего его поразило желание моего мужа строить дом в одиночку, особенно, когда он узнал, что по профессии тот дипломат, а вовсе не каменщик или краснодеревщик.

Жан-Батиста мы просили разрушить старый дом, разровнять землю и сделать бетонные работы. Он сказал, что никогда еще не работал так далеко от дома, да и участок очень трудный – к нему даже крупную технику не подгонишь, но все же обещал подумать и прислать нам смету расходов.

Уже позже, когда все было сделано, и мы пригласили его с женой на ужин, мы узнали, как трудно далось им это решение. Прежде, чем дать ответ, он несколько раз, без нас, приезжал на участок с женой, которая работает бухгалтером в его фирме, чтобы все тщательно обдумать. Они признались, что просто-напросто нас пожалели. Эта работа была невыгодна им во всех отношениях, но Жан-Батист знал, что если он не поможет нам, то местные шакалы просто обдерут нас как липку, ничего толком не сделав. Этот участок был по зубам только ему, с его богатейшим опытом работы в горах.

А тогда он прислал нам смету, которая вполне нас устроила, и мы бросились решать следующую проблему – пробивать разрешение на строительство. Сначала нужно было заручиться поддержкой мэрии и местного урбаниста. Как оказалось, последний бывал в наших краях довольно редко, и дата встречи с ним отодвинулась на несколько месяцев.

Чтобы подготовиться к приему «высоких гостей», мой муж не один день провел на участке, отважно сражаясь с колючками. Победить их окончательно он не смог, но небольшую тропинку к дому все же проложил. Теперь к нему можно было пройти, осмотреть его изнутри и снаружи и убедиться, что спасти эти романтичные руины, увы, невозможно.

К встрече мы подготовились основательно: нарисовали как могли наш будущий дом, тщательно замаскировав его под старину. Нам предстояло убедить местные власти, что современный деревянный дом будет смотреться как дом восемнадцатого века – окна и двери его, так же как и углы фасада, будут украшать точеные каменные блоки, цокольный этаж будет выложен из камней, на окнах верхних этажей – деревянные ставни с прорезями, а внизу – кованые решетки.

И вот исторический день настал. Мы приехали на место первыми. Скоро появилась делегация, столь многочисленная, что мы немного растерялись. Возглавлял ее мэр, который представил нам двух членов Совета мэрии, главного урбаниста нашего департамента и женщину из технических служб.

Но, слава Богу, муж мой не из робкого десятка. Он собрался с духом и приступил к изложению наших великих планов. Он так вошел в раж, расписывая наше будущее жилье, что под конец пошутил, что оно составит достойную конкуренцию крепости на горе. Это немного покоробило мэра, не сразу оценившего столь «тонкий» юмор.

Постепенно наши визитеры, поначалу встретившие нас настороженно, пришли в прекрасное расположение духа, и тоже начали шутить, живо принимая участие в обсуждении всех деталей. Правда, мэр, как и Жан-Батист, усомнился в том, что нам удастся получить разрешение у главного архитектора на строительство в заповеднике деревянного дома (хотя шляпу свою он есть не обещал). Очень трогательно поддержала нас единственная в этой делегации женщина. В ответ на его сомнения, она игриво сказала: «Но вы ведь приложите к досье письмишко от мэрии, что вам понравился этот проект». Господину мэру ничего не осталось, как согласиться.

И тут неприятный сюрприз преподнес нам месьё урбанист. Измерив участок вокруг дома, он сказал, что для разрешения на строительство, нам придется прикупить еще пять метров земли на соседнем поле, поскольку крыша дома будет находиться слишком близко от чужой территории. При этом вид у него был виноватый, и он, будто извиняясь, объяснил нам, что таковы французские законы и обойти их никак нельзя. Мы обещали поговорить с хозяином земли и постараться решить эту проблему.

При расставании мэр сказал, что будет очень рад, если мы здесь поселимся и даже пообещал установить возле нашего дома фонари, такие же красивые, как в соседней деревне. А еще он заверил нас, что дорогу, ведущую к хутору, будут поддерживать силами мэрии, а зимой ее будут чистить от снега.

Все тепло распрощались с нами, пожелав мужества и удачи.

Теперь на повестке дня был главный архитектор Франции. Как же мы боялись к нему ехать! Ведь вынеси он отрицательный вердикт, и наши планы тут де рухнут. Каменный дом был нам не по карману. Мы могли осилить только деревянный дом, привезенный из России.

Дело осложнялось еще и тем, что в нашем заповеднике было запрещено строить новые дома. Можно было только реконструировать старые. Шансов у нас и вправду было мало.

И вот, назначив предварительно рандеву и прихватив с собой все тот же самодельный рисунок, мы поехали за сто с лишним километров на встречу с этим «страшным» человеком. Я даже взяла ради этого отпуск.

Офис архитектора оказался в очень красивом старинном монастыре. Мы приехали намного раньше назначенного времени и минут сорок гуляли, разглядывая местные красоты. Я испытывала давно забытое чувство абитуриента перед сдачей решающего экзамена – неприятный холодок в груди и дрожь в коленках. В довершение ко всему из-под маленькой деревянной двери в монастырском дворе вылезла жирная наглая крыса, которая презрительно на нас посмотрела и не спеша похиляла куда-то по своим делам. Я сочла это дурным предзнаменованием. Но мой муж, неисправимый оптимист (скорее, даже авантюрист), как всегда сохранял спокойствие, хотя я видела, что и он немного волнуется.

И вот наш час пробил. Мы вошли в офис, где нас встретила мощного телосложения суровая секретарша. Мы вежливо поздоровались и хотели раздеться. Но она не позволила нам этого сделать и строго сказала: «Берите вещи с собой. Больше вы здесь не появитесь. Выходить вы будете с другой стороны». Тут мы одновременно припухли, обуглились и выпали в осадок. «Ничего себе, - подумали мы. – Раз у него такая секретарша, каким же монстром должен оказаться сам архитектор…».

Толкнув высокую дубовую дверь, мы оказались в очень просторном кабинете, в глубине которого за огромным письменным столом сидел маленький человечек, как две капли воды похожий на Антона Павловича Чехова, только вместо пенсне у него были очки. Увидев, можно сказать, родное лицо, такое доброе и интеллигентное, мы немного успокоились, тем более тот приветливо поднялся нам навстречу и предложил сесть напротив, по другую сторону стола.

Мы вкратце изложили суть дела, и он сказал, что сейчас найдет наш участок в кадастре, чтобы узнать его статус. Он поднялся и направился к одному из шкафов, расположенных вдоль стен кабинета. Он быстро все нашел и с удивлением обнаружил, что наш участок является единственным островком в заповеднике, где разрешено строительство. Он был этим так поражен, что перепроверил все несколько раз.

Мы же с облегчением вздохнули и стали подробно рассказывать ему, что мы собираемся делать. К нашему величайшему изумлению, он сразу принял наш план и похвалил нас за хороший вкус и желание сохранить стиль предыдущего дома. Мы обсудили с ним лишь цвет штукатурки, и он дал нам несколько хороших практических советов. Он даже записал нам старинный рецепт состава, которым раньше скрепляли камни, поскольку мы хотели реставрировать две стены, оставшиеся от старого дома. Еще он пожаловался нам на французов, часто строящих дома чудовищных «веселеньких» расцветок, которые так уродуют пейзаж.

На прощание он заверил нас, что, как только получит наши документы, сразу же их и подпишет - ведь мы уже все обсудили.

Забегая вперед, скажу, что обещание свое он сдержал, чем очень удивил нашу мэрию.

Теперь, чтобы сделка состоялась, нам нужно было купить пять метров прилегающей к дому земли.

Чтобы разыскать ее владельцев, мы связались с нашим покровителем и будущим соседом Франсуа. Он тут же снабдил нас нужной информацией. Оказалось, что земля эта принадлежала поровну его брату и сестре. Он дал нам их телефоны и адреса, но на этот раз попросил на него не ссылаться. Ну что ж, дела семейные – вещь деликатная.

Сначала мы решили написать им письмо, чтобы дать возможность все обдумать, а потом уже позвонить им. Так мы и сделали. Брат и сестра оказались совсем старенькими, очень милыми и интеллигентными людьми. Мой муж даже по телефону ухитрился очаровать их обоих, и они сразу пошли нам навстречу. Заниматься сделкой они поручили Кристиану, сыну сестры, который к тому же был адвокатом. Тот оказался более практичным человеком и попытался выменять нужные нам пять метров на принадлежавшее нам небольшое поле недалеко от дома. Поля нам стало жалко, и мы остановились на первом варианте. Тогда Кристиан попросил нас подписать бумагу, что мы не будем возражать, если они построят гараж вплотную к нашему участку, и что мы ничем не будем засаживать кусок проданного нам поля. Получив от нас такую бумагу, он вскоре прислал контракт, который стал для нас приятным сюрпризом. Землю они продавали нам всего за ОДИН евро! Как сказал Кристиан в ответ на наши благодарности, это было своеобразное «Добро пожаловать» от их семейства нашему.

Мы честно заплатили им эти деньги, разделив пополам между братом и сестрой. По пятьдесят центов для каждого мы положили в маленькие палеховские шкатулочки и торжественно им вручили.

К сожалению, расходы на нотариуса, который оформлял куплю-продажу, оказались в тысячу с лишним раз дороже земли – сумма сделки здесь роли не играла. Кристиан, конечно, об этом знал, вот и решил подсластить нам пилюлю.

Главные препятствия были позади, и теперь пришло время готовить документы для разрешения на строительство. Самим нам было с этим не справиться. И здесь нас опять выручил наш ангел-хранитель Жан-Батист. Он порекомендовал нам парня, который собаку съел на подготовке таких документов, к тому же брал за это недорого. Тот нас не разочаровал, и скоро мы получили от него солидную папку с чертежами и описанием дома. Мы представили ее в мэрию, а они уже, с сопроводительным письмом, отослали ее в ДДЕ (аналог российского БТИ).

Там она застряла надолго. Мой муж сгорал от нетерпения, ведь он уже ухитрился на свой страх и риск заказать и оплатить деревянный дом в России. К тому же, в отличие от меня, он был на пенсии. Без дела он не мог сидеть ни дня – его золотые руки требовали работы. Он, как застоявшийся конь, бил копытом и рвался на прием к начальнику ДДЕ. Видя, в каком возбужденном состоянии находится будущий домовладелец, наш сосед Франсуа-старший (так мы прозвали его, чтобы не путать с сыном Алис, который отныне стал Франсуа-младшим) предложил пойти на прием вместе. Он деликатно объяснил Жене, что хочет помочь ему с французским, но на самом деле он испугался, что тот наговорит лишнего и испортит все дело. Начальник ДДЕ был удивлен таким трогательным отношением француза к будущему соседу-иностранцу и очень любезно их принял, пообещав рассмотреть наши документы в ближайшее время. А случай был не простой. Как мы потом узнали, он сам ездил смотреть наши руины, чтобы убедиться, что они и вправду восстановлению не подлежат.

Через неделю документы он подписал, и мэрия отправила их на окончательное утверждение к главному архитектору. А тот, как и обещал, сделал все в один день.

Разрешение на строительство мы получили в рекордные для бюрократической Франции сроки!

И вот теперь, когда, казалось, все трудности остались позади, наступил самый опасный момент. Мы позвонили Марселю – представителю тринадцати разругавшихся семейств и дали «зеленый свет» на оформление контракта. Он начал собирать подписи. Дело затянулось, так как родственники расползлись по всей Франции, и всем им надо было посылать заказные письма. Отвечали они не спеша, хотя устно свое согласие давали. И вдруг, когда почти все подписи были собраны, один несговорчивый кузен чуть не испортил все дело. На него навалились всем миром, пока не вырвали, наконец, долгожданную подпись.

И все же самый большой стресс мне устроил мой собственный муж – из-за его уникальной способности всегда бежать впереди телеги. Мало того, что он купил все материалы для дома до покупки земли, так он ухитрился еще спровоцировать Жан-Батиста развалить руины до подписания контракта. Он чуть ли ни каждый день названивал ему с одним и тем же вопросом – когда тот сможет разрушить дом и подготовить землю под строительство. Под таким напором у Жан-Батиста и мысли не могло возникнуть, что земля еще не куплена.

И вот однажды утром звонит нам Франсуа-старший и испуганным голосом говорит: «Вы знаете, тут приехал какой-то итальянец и рушит ваш дом. Но ведь вы его еще не купили…»

Оказалось, что Батист работал где-то недалеко с самым большим своим экскаватором, а поскольку везти его сюда второй раз было накладно, он решил заодно разделаться с нами, чтобы мы его больше не дергали.

Женя сломя голову помчался на «место преступления». Когда он приехал, от дома не осталось и следа – работал Жан-Батист быстро и на совесть.

Что же с ним, бедным, было, когда он узнал, что разрушил дом, который не принадлежал ни ему, ни нам. Вот тут уж в полной мере проявился его итальянский темперамент! Он заламывал руки, воздевал их к небу, вытягивал их вперед, будто закованные в наручники, через каждое слово он повторял «Мамма-миа» и кричал, что теперь они оба сядут в тюрьму. Представляю, как проклинал он тот день, когда связался с этим безумным русским!

В довершение ко всему позвонил возбужденный Марсель и сказал, что его друг проезжал мимо и… не увидел дома.

Женя долго убеждал его, что сделал он это не нарочно, что произошло досадное недоразумение. Он прикрывался тем, что он иностранец и не знает французских законов – поэтому был уверен, что, подписав контракт о намерениях, уже является хозяином участка. Как часто с ним бывало, мой дорогой муж выдавал желаемое за действительное…

Потихоньку Марсель отошел и стал думать, как можно спасти положение. Ведь если хоть один из родственников увидит, что дом разрушен, будет жуткий скандал. Они могут сделать все что угодно: подать на нас в суд, заставить восстановить дом или резко поднять цену на землю, уже готовую под строительство.

К счастью, сам Марсель оказался очень порядочным человеком и быстро нашел спасительный вариант. Он тут же написал письмо на имя Жана-Батиста, в котором просил его разрушить дом, поскольку тот представлял собой угрозу для проходящих мимо туристов, и послал ему его по факсу.

С этим письмом в кармане наш дорогой Батист мог спать спокойно. Он нас простил и не бросил. За это мы будем благодарны ему до конца наших дней.

- - - - - -

И вот настало великое событие – нотариус пригласил нас на подписание контракта. В назначенный час мы прибыли в его офис. Там нас уже ждали Марсель и его сестра Мари-Терез, уполномоченные от их многочисленного, но, увы, недружного семейства заключить эту сделку.

Нотариус встретил нас в своем кабинете. Это был очень высокого роста вальяжный мужчина с толстыми, как у хомячка, щечками и заметным брюшком – типичный бонвиван. Почему-то он сразу показался мне несерьезным человеком, и я не ошиблась.

Все что происходило потом, походило на плохо отрепетированный спектакль. Он торжественно начал зачитывать нам контракт, но Марсель с Мари-Терез вынуждены были останавливать его и поправлять почти на каждом абзаце. Он перепутал все, что можно: адреса, даты рождения, мужчин и женщин, переженил кузенов и кузин, объявил супругами тех, кто давно уже развелся. Словом, во всей красе продемонстрировал нам свою «подготовительную работу». Он без конца выскакивал из кабинета, чтобы дать указание своей секретарше внести в контракт изменения. Длилось все это довольно долго, и заканчивал он чтение злополучного документа уже не торжественным, а тихим и виноватым голосом.

Наконец, этот «театр» закончился, мы все четверо поставили свои подписи на двух экземплярах долгожданного контракта и счастливые вышли на улицу.

Мы предложили обмыть окончание нашей эпопеи, но все очень торопились по делам, и решено было сделать это позже. Мы по своей русской привычке не смогли удержаться от подарков и вручили смущенным французам по сувениру из хохломы. На том и расстались.

На обратном пути мы решили заехать на принадлежащий нам, теперь уже по праву, участок, чтобы еще раз полюбоваться на свои владения. На бумаге, они были огромны, поскольку состояли из массы маленьких и не очень участков земли, разбросанных по лесам и долам. Никакой ценности они не представляли, поскольку лес наш был мусорным, поля находились далеко от дома, так же как и большой заброшенный сад. Слава богу, что Марсель продал, по нашей просьбе, половину своих земель, что помогло нам сильно сбить цену. В общем, мы, как сапожник без сапог, оказались землевладельцами почти без земли. Все, чем мы могли распоряжаться, был небольшой участок между будущим домом и каменной стеной, оставшейся от фермы XVIII века, которую мы решили сохранить, и обросший колючками и заваленный камнями крутой склон по другую сторону дома. Но чтобы сделать «человека» из этой земли, нужно было вложить в нее кучу денег и сил. Пока об этом даже думать не хотелось. Сейчас на повестке дня стоял дом…

Строить его мы решили весьма оригинальным способом, который случайно подсмотрели у одного канадца. Первый этаж складывался как «лего» из легких полистереновых блоков, полых внутри и скрепленных между собой железной арматурой. Из них собирался весь первый этаж с перегородками и оконными проемами, а потом вовнутрь заливался бетон. В результате получалась невероятно прочная конструкция с очень хорошей изоляцией. Чтобы овладеть этим методом, нам даже пришлось ехать на специальный семинар, который проводился недалеко от Страсбурга на фабрике, изготавливающей эти блоки. Все оказалось не так просто, как мы думали. На этом семинаре были закаленные в боях профессиональные строители, и мы, два «чайника»-любителя, смотрелись там как белые вороны.

Конечно, основную мозговую атаку принял на себя мой муж, а я находилась с ним скорее для моральной поддержки. Внимания моего хватило не больше, чем на час, а потом я сидела, глазела по сторонам и изучала «студентов», среди которых было немало забавных персонажей. Зато весь обратный путь, десять часов подряд, я вела машину, а мой умный муж приходил в себя и переваривал обрушившуюся на него информацию.

Вскоре мы нашли ближайший филиал этой «полистереновой» фирмы. Он оказался километрах в ста от нашего хутора. Вообще во Франции об этом методе мало кто знал. Он очень прижился в Германии, а здесь только-только появился, и его усиленно рекламировали на различных ярмарках, на одной из которых мы и отловили представителя этой фирмы. Он сделал необходимые расчеты по нашим чертежам и сказал, сколько блоков нужно заказывать. Сумма оказалась внушительной, но другого выхода у нас не было, ведь мой муж собирался работать один. С его пересаженной почкой тяжести поднимать ему было нельзя, а здесь он, как в детской игре собирал дом из легких блоков. От него требовались лишь аккуратность и точность, а этого ему было не занимать.

Что же касалось деревянной части дома, то все материалы, включая изоляцию, окна и балконные двери уже давно лежали на складе в Москве в ожидании своего часа.

Жан-Батист четко и быстро сделал все, что от него требовалось: расчистил участок и подготовил идеально ровную бетонную площадку. И вот на нее, как на сцену, ступил великий строитель – мой муж. Теперь начиналась его нескончаемая сольная партия. К счастью, Господь Бог не оставил его в одиночестве и послал ему в помощь достойный «хор», главным запевалой в котором стал наш второй ангел-хранитель - Франсуа-младший.

Впервые мы увидели Франсуа у его тезки - Франсуа-старшего. Мы сидели в его уютном домике с красными ставнями, попивали знаменитый яблочный сок, купленный в соседней деревне, и делились с соседями пережитыми недавно волнениями.

Вдруг подъехала машина и из нее вышли двое молодых французов и мальчик лет восьми. Это был Франсуа с младшим сыном Александром и своим другом Оливье.

Франсуа-младший

Очень хорошо помню свое первое впечатление от Франсуа-младшего. Типичный крестьянин - весь такой сбитый, крепенький, мускулистый, обветренно-загорелый, с грубыми мозолистыми руками, одетый в видавшую виды майку с дыркой на пузе. Тогда ему было лет тридцать пять. Уже намечалось небольшое брюшко, черная шевелюра, когда-то густая, начала редеть на макушке, но вид у него был очень бравый, лицо довольно красивое, только уши оттопырены, как у летучей мыши. Как я уже писала, это была визитная карточка семейства Пирроле. Пышные усы и черные блестящие глаза выдавали в нем большого любителя женщин. Хозяин дома представил его нам и посадил напротив. Франсуа все время молчал и неотрывно смотрел на меня. От его тяжелого немигающего взгляда мне стало не по себе. «Ну и дикий здесь народ», - подумала я. Позже Франсуа признался, что смотрел на меня так от смущения. Ну что ж, каждый смущается по-своему…

Второй раз его встретил мой муж, когда уже начал работать на стройке. Франсуа, проезжая мимо на тракторе, остановился его поприветствовать и сказал, что всегда будет рад помочь нам, чем может, и объяснил, как найти его дом в соседней деревне. Женя поблагодарил его, и с тех пор, как он шутит, спокойная жизнь у нашего Франсуа закончилась. Воспользоваться его предложением нам пришлось очень быстро, ведь даже легкие полистереновые блоки без трактора поднять с парковки было невозможно.

За несколько дней до прихода грузовика мой муж пошел в деревню разыскивать его дом. Это оказалось несложно, но дома была только его жена, Бернадетт, худое бледное создание – полная противоположность своему мужу. Она очень удивилась, увидев иностранца, одетого в грязную рабочую одежду, который сказал, что строит дом на хуторе. Видно, Франсуа не успел еще поделиться с ней этой новостью. Она обещала попросить его заехать на хутор.

В тот же день он у нас появился и с тех пор стал самым частым гостем и великим организатором и вдохновителем всех наших строительных побед.

Перестав «смущаться», он преобразился – веселый, остроумный, обладающий удивительно тонким чувством языка (о котором сам он и не догадывается), он не перестает радовать нас своей лингвистической эквилибристкой и неизменно хорошим настроением.

Он везде душа компании и везде желанный гость. Отказать в помощи он не может никому. По первому зову своих друзей он бросает все дела и мчится к ним. Это он унаследовал от своего отца, которого все в округе боготворили. Похоже, таким же станет и его сын Александр, который во всем копирует отца.

Наш Франсуа с честью несет звание «галантного француза». Каждая женщина, несмотря на свою комплекцию, внешность и возраст, чувствует себя рядом с ним неотразимой красоткой – такие пылкие взгляды он бросает на нее и столько знаков внимания ей оказывает. Зная о любвеобильности своего супруга, ревнивая Бернадетт всегда старается послать с ним кого-то из детей, чтобы те присматривали за легкомысленным папашей и не давали ему засиживаться в гостях.

Поначалу меня она восприняла настороженно, но скоро поняла, что ко мне его ревновать не стоит – я, скорее, ее союзник в укрощении нашего донжуана и, как мы с ней шутим, самого трудного ее ребенка.

И вот большой грузовик привез «мягкую» часть нашего дома – огромное количество полистереновых блоков, легких как пушинка, но очень объемных. Не сумев подъехать к дому, грузовик вывалил их на парковку. Мы собрали всех свободных в тот день друзей, чтобы иметь как можно больше рабочих рук. Они забрасывали блоки на прицеп, а Франсуа на своем тракторе поднимал их наверх. Это и стало дебютом Франсуа-младшего в нашем бесконечном спектакле под названием «Русская авантюра».

На участке вырос настоящий полистереновый Монблан, и Женя, вооружившись чертежами, начал собирать дом. Каждое утро, в любую погоду, рано утром он приезжал из Женевы и работал до темна. Он спешил залить бетон до наступления холодов. Машину с бетоном мы заказали недели за три до предполагаемого окончания работ. Скоро мой муж понял, что силы свои не рассчитал – ему не хватало одного-двух дней. Отменять заказ было поздно – нам бы пришлось платить огромную неустойку. Теперь работать приходилось по пятнадцать-шестнадцать часов в сутки.

Последнюю ночь перед заливкой бетона я не забуду никогда. Сразу после работы я приехала к Жене на помощь. Было очень холодно, и моросил противный мелкий дождь. Стемнело рано, и мы продолжали работать при свете фонарика, но у него вдруг сдохла батарейка. Франсуа-старший, добрая душа, принес нам переносную электрическую лампу, но и она вскоре приказала долго жить - я нечаянно уронила ее. Все было против нас. Видимо, Господь Бог решил испытать нас на прочность. Мы бросились к Франсуа-младшему. К счастью, и у него нашлась маленькая переносная лампочка. Теперь я берегла ее как зеницу ока, ведь нам предстояло работать всю ночь! С каждым часом я промерзала все больше и больше и к утру превратилась в ходячую сосульку, державшую драгоценный источник света в окоченевших руках. Но, если моя задача заключалась лишь в том, чтобы не уронить эту несчастную лампу, то Женя должен был закреплять блоки, рассчитывая все до мелочей, чтобы они, не дай бог, не расползлись при заливке бетона. К тому же работал он на приличной высоте. В метре с лишним от земли были сооружены хлипкие леса - тоненькие дощечки, по которым он и перемещался вдоль стен. Под утро он уже шатался от усталости, а я не сводила с него глаз. Мне казалось, что лишь сила моего взгляда удерживала его от падения. Это был настоящий кошмар! Мы не спали уже больше суток…

В семь утра примчался представитель «полистереновой» компании - по договору он должен был присутствовать при заливке бетона. Увидев неутешительную картину, он сразу бросился нам на помощь. А мне пора было ехать на работу. Закоченевшими руками я вела машину, а из глаз у меня непрерывно текли слезы – сами собой, совершенно неуправляемые. Всю дорогу я молила Бога, чтобы он дал Жене силы пережить этот день.

На работе, все смотрели на меня с ужасом. Глаза мои слезились, а лицо было кирпичного цвета, как у гаишника. Меня отправили домой «лечиться». Первым делом я встала под душ, но согреться никак не могла. Только к вечеру, проведя весь день под двумя одеялами и приняв горячий душ еще несколько раз, я почувствовала, что начинаю оттаивать изнутри.

К обеду приехал обессиленный Женя. Сказал, что бетон залили с минимальными потерями – блоки, слава Богу, не расползлись.

Самым удивительным было то, что ни он, ни я не заработали даже насморка! Вот тогда я поняла, на какие чудеса способен наш организм в экстремальных условиях и почему в войну люди не болели.

Потом еще очень долго, ложась спать, я думала про себя: «Какое же это счастье – провести ночь в теплой постели!»