КАК БАБУШКА МЕНЯ СПАСЛА

Бабушка Вера, мамина мама, единственная из нашей семьи никогда не была за границей. Но на память о ней у меня остались две заграничные вещи. Старинный бухарский коврик, привезенный ею еще до войны из теперешней заграницы, Казахстана. И расшитое шелком панно с красочным и немного томным павлином, сидящим на ветке цветущего фантастическими цветами дерева. Эту вышивку привез из Китая в подарок бабушке дед Иван, и она была единственным украшением бабушкиной крошечной восьмиметровой комнаты в коммунальной квартире на Мещанской улице.

В той, вытянутой как пенал, комнате помещалась тахта, маленький стол и маленький шкафчик. Впритык к дивану стоял на тумбочке телевизор. Приходя к бабушке в гости, а обычно мы приходили по одному, т.к. двое гостей там уже не размещалось, я укладывалась на диван, покрытый полосатым ярким восточным ковром. Лежать на нем было не очень приятно, т.к. ковер был очень шершавым. Тем не менее, едва придя к «бабе Вере» - как мы ее тогда называли,- я сразу ложилась на это шершавое ложе, и после таинственного священнодействия бабушки и проклятий по адресу антенны, которая никак не хотела стоять прямо, экран начинал колыхаться, переливаться и звучать.

Первые телевизоры... С приставными, наполненными жидкостью, увеличительными экранами-лупами. У нас дома еще не было телевизора, и я заранее предвкушала предстоящее удовольствие. Мне казалось будто передо мной находился какой-то волшебный аквариум с выпуклыми стенками, в котором вместо рыбок просматривались нечеткие силуэты людей, зверей, домов и вообще чего-то отдаленно напоминавшего жизнь.

Бабушка сидела за столом со своей вечной сигаретой в руке. Когда я была маленькой и меня оставляли у бабушки ночевать, мы как-то умудрялись с ней вдвоем - валетом - размещаться на тахте. И если я долго вертелась и не могла заснуть, то бабушка пугала меня цыганом, который живет на чердаке в доме напротив. Окно бабушкиной комнаты смотрело прямо на это чердачное окно.

Потом мы уехали в Лондон, и о бабушке напоминали лишь регулярно получаемые из Москвы посылки с моими любимыми лакомствами. Вернувшись, мы поселились в первой отдельной квартире, полученной папой в пятиэтажной хрущовке в Мазилово. Этот микрорайон находился совсем недалеко от тогдашней еще деревни – Кунцево - где в маленьком деревянном флигеле бабушка жила первые послевоенные годы.

Сначала бабушка просто регулярно приезжала помогать маме по хозяйству. А вскоре после рождения моего младшего брата, Олега, совсем переехала к нам.

Бабушкина активность поражала и даже деморализовала. Она готовила, убирала, носила вещи в стирку, ходила по магазинам. С утра до вечера она носилась по квартире, лишь периодически присаживаясь на кухне или в туалете перекурить. В минуты особой активности вокруг бабушки возникал невидимый глазом, но ощутимый всеми мини-циклон, от которого исходили мощные потоки энергии в квартире, на даче, где бы она в тот момент ни находилась. Люди, оказавшись в сфере действия этих потоков, невольно возбуждались, суетились больше обычного, разговаривали на повышенных тонах, жестикулировали. Собаки, всегда бывшие непременными обитателями дома, начинали почему-то лаять и носиться по квартире. В такие моменты бабушка, единственная, как ни странно, сохранявшая хладнокровие, садилась на кухне, закуривала очередную сигарету и произносили свою коронную фразу: "Живу как на вулкане!"

При всей своей занятости бабушка умудрялась всегда очень следить за собой – ходила делать маникюр и педикюр, регулярно пополняла свой гардероб.

Любовь к красивой одежде и безупречный вкус моя мама унаследовала от бабушки, которая всегда была заядлой модницей. Естественно, эта пагубная и в то же время доставляющая столько приятных минут страсть передалась и мне. Когда мне было сорок я, порой, успокаивала себя: ну, еще лет десять и больше я уже не буду покупать новую одежду. Буду донашивать старое. Правда, несколько настораживали регулярные визиты бабушки – а ей тогда было уже за семьдесят - к персональной портнихе. Когда-то, чуть ли не во времена нэпа, эта женщина и правда была портнихой, а потом плавно перешла в разряд закадычных приятельниц, сохранив при этом почетную обязанность обшивать бабушку.

Осенью, с неумолимой закономерностью, даже будучи уже в весьма преклонном возрасте, бабушка отправлялась на курорт - на Кавказ или в Крым. Оттуда она каждый раз привозила, помимо ящиков с фруктами, новую знакомую. Эти новые знакомые, как правило, были лет на тридцать-сорок моложе бабушки и годились в подруги скорее мне. Иногда так и происходило, мы тоже становились друзьями. Но все-таки основным центром их притяжения оставалась бабушка, к которой они приходили посоветоваться, поплакаться и просто поболтать. Видимо, несмотря на дочь, трех внуков и в последние годы жизни – трех праправнучек – бабушка не растратила до конца свой матерински потенциал. И ей по-прежнему надо было кого-то оберегать, учить жить, опекать, спасать... Что она однажды с успехом и сделала в моем случае.

Этот скорее забавный, особенно по прошествии стольких лет, эпизод связан с периодом нашей бангладешской жизни.

В то время я в первый и в последний раз в своей жизни "работала дипломатом" в посольстве СССР в Дакке. Из-за острой нехватки кадров я удостоилась чести быть принятой в лоно святой дипломатической службы, и мне поручили, в том числе, заниматься женскими организациями. Это подразумевало постоянные поездки на мероприятия, проводившиеся различными женскими коллективами. Мероприятий проснувшиеся к жизни женщины Востока проводили много. Проходили они обычно в больших шатрах, на полу которых были разложены подушки, на них все и сидели. Иностранным гостьям правда предлагали складные стулья, но я предпочитала не выделяться и сидеть, как все, на полу. Надо сказать, что у меня тогда были длинные волосы, которые я, к тому же, распускала для пущей красоты по плечам.

И вот какое-то время спустя после начала моей активной деятельности на поприще женского движения в Бангладеш, я заболела. Сначала просто чувствовала недомогание и зуд во всем теле, а потом вдруг вспухли лимфатические узлы по всему телу. Меня срочно отправили в Москву. Там чуть не упекли сразу же в печально известный инфекционный госпиталь на Соколиной горе, поскольку в самолете меня все время тошнило, а перед самой Москвой я потеряла сознание. Боялись, что я подхватила какую-то таинственную инфекцию. В Москве начались хождения по врачам. Врачи только вздыхали и разводили руками. Кровь была такая плохая, что подозревали лейкемию.

Но вот в один прекрасный день бабушка, приехавшая с дачи, зашла в ванную, когда я только что вымыла голову и расчесывала свои волосы над раковиной. Она заглянула в раковину и вдруг спросила весьма грозно:

• Наталья, что это такое?

 

• А что? – испугалась я.

 

• Ну, как же, посмотри, вся раковина черная!

 

• Ну и причем тут я? – запричитала я. – Олег, наверное, аквариум мыл, а раковину не почистил.

 

• Да это же вши!

 

• Какие вши, ты что?

 

И тут я, взглянув вниз повнимательней, увидела, что в раковине что-то как будто движется, колышется. Присмотревшись, поняла, что вся она покрыта маленькими черными букашечками.

• Боже мой, что это?

 

• Я же сказала – вши, - еще раз повторила бабушка. – Как же ты могла их раньше не заметить?

 

• Да как я могла заметить, когда я не знала что это такое, только в книгах читала.

 

Бабушка взяла инициативу в свои руки. Срочно был куплен керосин. Голову мне обрили почти наголо, и в течение нескольких дней я никуда не выходила, поскольку от меня за версту несло керосином, которым мне регулярно мазали голову. Уже в этот день я почувствовала себя намного лучше, а через неделю от моей болезни не осталось и следа.

Да, не стоило мне отказываться от складных стульев на мероприятиях в Дакке. Ну а московским врачам в голову не могла прийти мысль, что причина проблем у такой не похожей, как теперь говорят, на бомжиху девицы могут быть столь нелицеприятными. Тем более в те годы они, в отличие от нынешних времен, и думать забыли о каких-то там прозаических, но коварных тварях. Родителям тоже не пришло в голову обратить особое внимание на мое чесание в голове, поскольку была у меня такая дурная привычка в минуты волнений.

И лишь бабушка узнала врага, что называется, в лицо. Меня это тогда удивило и, расспрашивая бабушку о причинах ее осведомленности в этой области, я узнала о событиях в ее жизни, о которых и не подозревала.

............................

Оказалось, что баба Вера, тоже «рязанского разлива». Она была родом из Скопина – небольшого города Рязанской области, в ста с лишним километрах к северу от Липецка.

Её отец, Илья Васильевич Кичкин, был купцом, торговавшим рыбой с каспийских промыслов. Человеком он был, видимо, уважаемым, поскольку долгое время занимал пост церковного старосты.

Его дочь, а моя прабабушка, вышла замуж за приказчика, работавшего у деда. Очевидно, приказчиком руководила при этом не любовь, а корысть, поскольку после смерти деда он, прибрав все к рукам, привел в дом другую женщину и всячески издевался над своей женой. К тому времени у них уже было две дочери – моя бабушка Вера и ее младшая сестра.

И вот моя прабабка - Александра Васильевна, - совершила по тем временам поступок довольно неординарный, сделавший для меня понятным, откуда в нашем роду у женщин столь независимый характер. Она, оставив дочерей под присмотром мужа, который к ним, надо отдать ему должное, относился хорошо, уехала в Москву. При себе у нее было лишь немного денег, которые ей удалось сэкономить на ведении хозяйства. В Москве она сняла небольшую квартиру и открыла надомную кухню. Дела пошли неплохо, во всяком случае, на жизнь себе она зарабатывала.

Тогда бабушка, также отличавшаяся весьма независимым нравом, решила отправиться к матери в Москву. Ей едва исполнилось шестнадцать лет. А между тем на дворе был 1914 год. Началась первая мировая война. Приехав в Москву, моя бабушка Вера окончила курсы санитарок и отправилась на фронт. Работала она на санитарных поездах. Нечего и говорить, что избавлять солдат от нашествия вшей – считалось просто невинным развлечением по сравнению со всем остальным, чем ей приходилось заниматься. Но к этим зловредным насекомым, тем не менее, у бабушки особый счет. Ее младшая сестра, отправившись по ее следам тоже в Москву, до столицы не доехала. Это было во время гражданской войны. Свирепствовал тиф, передававшийся все теми же, такими безобидными на вид насекомыми. Младшая сестра заболела брюшным тифом. Бабушке удалось приехать к ней, и неделю она провела вместе с сестрой в тифозном бараке, пытаясь спасти ее. Но помочь сестре, ослабленной голодом, она не смогла, и та умерла у нее на руках. Именно тогда, бабушка начала курить и всю жизнь курила.

Случилось так, что в медицинской части по месту прохождения её службы понадобился человек, способный вести делопроизводство. Бывшая гимназистка без особого труда освоила машинопись — и это положило начало её будущей многолетней карьере секретаря-машинистки (вплоть до общесоюзных министерств).

В начале 1920-х годов судьба свела Веру с неким Владимиром Ивановичем Вашчковичем, молодым красавцем польского происхождения. В советские времена широко распространился род деятельности под названием «хозяйственник»: такие люди либо ведали материальной частью в ведомствах, либо руководили небольшими кустарными или фабрично-заводскими предприятиями. В середине 1930-х годов карьера Владимира Ивановича достигла вершины: он занял должность директора ковёрной фабрики в городе Кзыл-Орда. Весёлый, компанейский Володя без особого труда завоевал Верино сердце и стал спутником её жизни, а в 1923 году на свет появилась Зоя, моя мама.

Если судьба Веры целиком была связана с её профессией секретаря-делопроизводителя в столичных госучреждениях самого высокого уровня, то «пан Владимир», наоборот, менял места службы, как перчатки, причём «охота к перемене мест» сочеталась у него с привязанностью к прекрасному полу… Поэтому, побывав вместе с Зоей в конце 1930-х годов в Кзыл-Орде, баба Вера решила не следовать примеру Пенелопы и окончательно вычеркнула этого «Одиссея» из своей жизни.

Пока бабушка решала свои семейные дела в Кзыл-Орде, ее мать, Александра Васильевна, лежала в больнице с тяжёлым недугом. Муж соседки по палате уговорил её поменять двухкомнатную квартиру в Москве на дачу с верандой в Кунцево. Главный аргумент звучал банально: «Чистый воздух — единственное, что может поправить ваше здоровье!» Но соседка с мужем были ловкими мошенниками: «дача с верандой» оказалась половинкой развалюхи барачного типа — в результате по возвращении из Казахстана, баба Вера, ее дочь Зоя и больная прабабушка оказались в одной комнате с маленькой террасой. Другую половину дома занимали престарелая мать с дочерью. На две семьи была одна кухня, а «удобства» — в сенях. На эту «дачу с верандой» спустя несколько лет привезут и меня из роддома.

............................

Парадоксально, баба Вера большую часть своей нелегкой жизни провела в Москве. Причем вела, мягко говоря, не очень здоровый образ жизни: выкуривала по две пачки сигарет в день. Пока работала, питалась всухомятку, а позже всегда предпочитала все самое вредное - жирные пережаренные блюда. И в то же время она никогда не болела и сохранила завидную энергию и девическую стройность до самой смерти. Умерла она в возрасте 87 лет. По-моему, просто от старости.

А другая бабушка, по папиной линии – баба Люба - всю жизнь прожила вне города на свежем воздухе, вела спокойную, размеренную жизнь, никогда не курила и ела, к тому же, простую натуральную пищу. Баба Люба умерла в 56 лет от рака желудка. Вот и рассуждай после этого о том, что вредно и что полезно.

Меня не было в Москве, когда бабы Веры не стало. С тех пор прошло уже больше двадцати лет. Но мне по-прежнему очень ее не хватает. Часто сниться один и тот же сон. Лето. Суббота. Я еду на дачу, чтобы сменить бабушку. Она всю неделю отбывает дежурство по даче с моей маленькой дочкой, Олесей. Бабушка не любит дачу. Она всю жизнь любила только город и была абсолютно равнодушна к загородным прелестям. Поэтому на субботу и воскресенье, как только я или кто-то из родни, приезжает на дачу, она тут же отправляется в Москву, как она выражается, проветриться.

Едва войдя в сад, я уже вижу бабу Веру, которая в полной боевой готовности – нарядная и подкрашенная, с туго забранными в пучок остатками когда-то пышных волос - стоит на ступеньках террасы. За пару минут передает мне бразды правления и вот уже идет быстрым шагом по дорожке среди высоких зарослей синих башмачков, по-хозяйски окидывая взором небольшие наши владения. Некоторое время я вижу ее худощавую, немного угловатую, как у подростка, фигуру. Наблюдаю за ее странной походкой – она немного переваливается с боку на бок и слегка загребает ногами – так теперь ходят манекенщицы на подиуме. Потом скрипит калитка, проделанная в высоком зеленом заборе. Бабушка перешагивает через порог… Последнее, что я вижу – рука, с зажатой в ней сигаретой, закрывающая калитку…

Наверное, каждому человеку хочется жить в комфортном и уютном доме. Люди обживают дом с помощью покупки мебели и различных деталей интерьера. На сайте krasnodar.pinskdrev.ru продается высококачественная белорусская мягкая и корпусная мебель.