"РОМАН С ДОМОМ" - ГЛАВА ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ, НО НЕ ПОСЛЕДНЯЯ

07-03-2010

№ 600 от 04 октября 2009 - АЛИС, или ОДНА ГЛАВА "РОМАНА С ДОМОМ"
№ 603 от 15 ноября 2009 - МИШЕЛЬ, или ЕЩЁ ОДНА ГЛАВА "РОМАНА С ДОМОМ"
№ 605 от 13 декабря 2009 - "РОМАН С ДОМОМ". НАЧАЛО.

Галина ИвановаМы потихоньку приходили в себя после той страшной ночи перед заливкой бетона. К счастью мы успели его залить до наступления холодов, иначе бы нам пришлось ждать до весны. Тогда было бы очень обидно, что вся наша сумасшедшая гонка со смертельно опасными виражами оказалась напрасной.

Теперь на эту бетонную коробку мы собирались водрузить двухэтажный деревянный дом, который в Москве уже давно ждал своего часа. Мы дали «зеленый свет» на его отправку, даже не подозревая сколько крови стоила она нашему другу. Он был хорошим специалистом по дереву, но в международных перевозках мало что понимал. Русская бюрократия по сравнению с французской оказалось настоящим беспределом. Порядком помучив нашего благодетеля, который уже отчаялся найти выход из этого заколдованного лабиринта, судьба наконец сжалилась над ним и вывела на одну посредническую фирму. У нее все везде было схвачено, и она согласилась взять на себя не только перевозку нашего груза, но даже его растаможку. Риск был страшный, поскольку делалось все на полном доверии, и никто не посвящал нас в детали этой «операции», непонятно даже вполне ли легальной. К счастью, все обошлось – дом прибыл в целости и сохранности, и все мы вздохнули с огромным облегчением.

Я прекрасно помню тот день, когда на нашу парковку прибыл огромный грузовик. За рулем его был очень симпатичный парень-белорус. Накануне мы арендовали на один день автопогрузчик, которым мой самоуверенный муж собирался управлять сам, и призвали на помощь Франсуа с трактором. Франсуа, в отличие от нас, прекрасно понимал, что автопогрузчик – это не игрушка и без должной сноровки с ним не справиться. Поэтому он сразу взял его в свои руки. Скоро мы поняли, как он был прав. Часов пять подряд он перегружал все на тележку, которую потом на тракторе поднимал к нашему дому. Работа эта была поистине ювелирная, и Франсуа был на высоте – он не допустил ни малейшей оплошности, не повредил ни одной доски. Никогда еще мы не видели нашего балагура столь серьезным и озабоченным. В тот день ему было не до шуток. Я даже с трудом заставила его поесть и немного отдохнуть. Только вечером, когда все самое трудное было позади и осталось перевезти лишь легкие мешки с утеплителем, мы позволили себе слегка расслабиться и порезвиться. Франсуа сел за руль трактора, а мы с шофером грузовика весело забрасывали стекловату на тележку, отвозили ее наверх – на соседнее поле, потом забирались в пустую тележку и Франсуа под всеобщее ликование на полной скорости, с шумом и грохотом, лихо свозил нас вниз на парковку.

Шофер-белорус был очень впечатлен нашей авантюрой. Он даже хотел, если ему не найдут обратный груз в ближайшие дни, пожить у нас и помочь Жене работать. Но, к его и нашему большому сожалению, груз ему нашли очень быстро и, снабженный моими пирогами и прочей снедью, он с грустью тронулся в обратный путь. Потом он несколько раз звонил нам, чтобы узнать, как продвигаются дела. Он все хотел навестить нас, если окажется поблизости, но пока судьба его к нам не привела…

Франсуа часто вспоминает тот исторический день и признается, что работал он тогда в холодном поту и очень боялся повредить драгоценный груз, проделавший столь длинный путь.

"Самоуверенный муж" и Франсуа на тракторе

Самое ценное – окна, двери, лестницу – словом, все, что могли украсть, он отвез на хранение к себе в ангар. Мы и не представляем, что бы делали без его ангара и без самого Франсуа, ведь мы до сих пор храним у него кучу своих вещей. Когда мы в очередной раз хотим что-то забрать, наш неисправимый шутник делает большие глаза и говорит: «Какая лестница?! А, это, наверное, та, которой я в прошлую зиму печку топил? От нее, кажется, осталась еще пара ступенек», - и хитро подмигивает нам…

Мы уже перебрались жить к Алис, у которой, как я уже писала, мы застряли на целый год. Вслед за домом приехал и Митя, любимчик Алис, чтобы помочь собрать деревянную часть дома. Но вдвоем с моим мужем сделать это им было бы не под силу. Спасли нас многочисленные помощники – наши друзья-французы. Господь Бог явно балует нас, посылая столько хороших людей…

Во французских деревнях почти все молодые здоровые мужчины становятся pompiers. На русский язык это можно перевести как «пожарники», но это понятие включает в себя гораздо больше. Это добровольцы, составляющие команду быстрого реагирования на любые нештатные ситуации. Конечно, в первую очередь они тушат пожары, но, кроме того, оказывают первую медицинскую помощь (они даже умеют принимать роды), первыми приезжают, когда происходят автомобильные аварии и вообще любые несчастные случаи. Пожалуй, самая приятная их обязанность – на Рождество одеваться в костюмы сказочных персонажей и поздравлять всех с праздником (по крайней мере, в нашей деревне), а еще – перед Рождеством развозить по домам календари.

Как только мы поселились на хуторе, нам тоже привезли календарь. Мы очень обрадовались, налили им по стаканчику, угостили орешками, поболтали. Но когда мы прощались, ребята (их было двое) очень странно и удивленно на нас посмотрели. Мы не придали этому особого значения, но все-таки спросили потом у Франсуа, почему у его «коллег» были такие озадаченные лица. «А вы заплатили им за календарь?» - поинтересовался он. Тут уж удивились мы – нам и в голову не пришло, что он продается. Оказалось, что таким образом они собирают добровольные пожертвования. Мы поспешили внести свою долю и попросили Франсуа за нас извиниться.

У наших pompiers часто проходят собрания, учения, разные соревнования и праздники, на которые приглашаются все деревенские жители. И них даже форма есть – обычная и парадная, очень красивая. В общем, все поставлено на широкую ногу, и скучать им не приходится. Народ они веселый, дружный и очень симпатичный.

Счастливые виноделы: Митя и Франсуа

Бывает, они получают награду за свои труды самым неожиданным образом. Так, есть в нашей деревне один очень «продуктивный» крутой вираж, на котором перевернулся уже не один грузовик. Как правило, это были грузовики с овощами или фруктами. Уже в нашу бытность завалился на бок грузовик, который вез прекрасный столовый виноград. Оказав первую медицинскую помощь водителю, наш шустрый Франсуа подсуетился и умыкнул энное количество разбросанных по шоссе ящиков к себе в ангар. Он сделал из него прекрасное вино, а мы все потом шутили, что вино его слегка попахивает асфальтом.

Так вот, команда наших pompiers почти в полном составе взяла шефство над нашей стройкой. Произошло это с легкой руки все того же Франсуа, который везде был душой компании.

Надо сказать, что появление на хуторе двух русских авантюристов внесло явное оживление в тихую устоявшуюся жизнь трех деревень, входивших в нашу коммуну. У местных мужчин появилась новая забава – заехать на стаканчик к Эжену с Галиной и посмотреть, как продвигаются дела, а заодно и чем-то помочь. Поскольку почти все они были профессиональными строителями, даже любой их совет был для Жени бесценным.

Сначала мало, кто верил, что муж мой действительно строит дом в одиночку. Народ приходил на хутор якобы прогуляться, а заодно и посмотреть, не нагнал ли он туда с десяток арабов, которые день и ночь на него горбатятся. Но изо дня в день видя там лишь моего одинокого изможденного мужа, они прониклись к нему большим уважением и сочувствием. Молва о его подвигах быстро разнеслась по округе, и он стал настоящей местной достопримечательностью. К тому же дом он строил по совершенно не знакомой французам технологии.

Однажды мой муж рассказал мне, что днем к нему заезжал очень симпатичный парень. Он хотел с нами познакомиться и посмотреть на наши знаменитые полистереновые блоки. Это был фермер из соседней деревни. Звали его Роже. Он, как и Франсуа, сразу предложил свою помощь, ведь у него был целый парк сельхозтехники, и он понимал, что без нее нам не обойтись. Вскоре он стал одним из самых близких наших друзей.

РожеКогда мы впервые его увидели, ему было лет сорок шесть. Высокий стройный красавец, сложенный как Аполлон, сероглазый, с правильными чертами лица, с седым ежиком на голове, он выглядел настоящим плейбоем и рядом с местными крестьянами казался аристократом. Именно такими я представляла себе французов наполеоновской армии, которые полегли на полях сражений, а бедной Франции пришлось потом довольствоваться низкорослыми субтильными мужичками.

Словом, Роже наш из «золотого фонда» Франции, причем во всех отношениях. Это на редкость порядочный и благородный человек, очень общительный, добрый и доверчивый. Многие пользуются его добротой и безотказностью. В том числе и мы, грешные! Он совершенно не жадный, что не часто встречается у прижимистых французов, и всегда в прекрасном расположении духа. Что бы ни случилось (а за шесть лет нашей дружбы судьба его прилично потрепала), он никогда не плакался в жилетку и достойно держал удар.

А еще в нем как-то сочетаются самоуверенность и даже самолюбование и удивительная застенчивость – его очень легко вогнать в краску. Местные женщины от него тают, и, зная об этом, он любит принимать красивые картинные позы, при этом еще раскачиваясь на стуле, отчего почти все стулья у нас и у Франсуа (где он чаще всего бывает) стали совсем хлипкими. Пару раз он даже свалился на пол. С тех пор у нас в доме для него специальные стулья – железные (которые, кстати, он сам нам и подарил). Надо бы и с Франсуа ими поделиться…

Просто удивительно, что такому сокровищу совсем не везет с женщинами. Когда мы познакомились, он разводился со своей женой, мрачной неприветливой особой. Потом лет пять мы наблюдали за его безуспешными попытками найти свою «вторую половинку». Он очень семейный человек и совершенно не способен жить один. Одна из его подружек задержалась надолго. Это была хваткая деловая женщина, которая занималась недвижимостью. У нее была маленькая дочка лет семи – очаровательная пампушечка, которую Роже очень полюбил! Он сделал ей детскую площадку возле своего дома, купил маленький бассейн и всячески ее баловал. Девочка была удивительно прожорливой и ела раза в три больше, чем взрослый мужчина. Мы с изумлением наблюдали за ней и шутили, что, пожалуй, фермы Роже не хватит, чтобы прокормить этого ребенка-Гаргантюа. Когда он расстался с ее мамой, то говорил нам, что страшно скучает по девочке.

Сейчас у него появилась невеста (раньше своих подружек он так не называл), и мы молим Бога, чтобы на сей раз ему повезло.

Роже очень неглупый и любознательный человек с прекрасным чувством юмора. С ним никогда не бывает скучно. Иногда я приглашаю его на выставки и концерты, которые проходят во Дворце Наций, и он, несмотря на свою безумную занятость, почти всегда находит возможность прийти. Он даже ухитрился «прославиться» в ООН на юбилейном концерте. На сцене лихо отплясывали латиноамериканские красотки, и вдруг одна из них решила «пойти в народ». Конечно, она нашли самого красивого мужчину в зале – нашего Роже – и уселась к нему на колени. Потом фотография этой парочки попала в «Отчет о вечере» и долго гуляла по нашей электронной почте. Я распечатала ее для Роже как «историческую реликвию».

Сыновья Роже уже взрослые. Стать фермерами, как их отец, они не захотели и уже давно живут отдельно: один – в Лионе, другой – в Париже. Так что своим огромным хозяйством он занимается один. Очень редко берет помощников, с которыми ему, как и с женщинами, почему-то не везет. То кто-то из них технику сломает, то коровы кого-то невзлюбят…

Хозяйство у Роже образцово-показательное. Такой чистой фермы я еще не видела никогда. Все автоматизировано, корма аккуратно сложены, во дворе стоят всякие трактора, комбайны, погрузчики. У Роже куча своих полей, и кроме того он арендует сотни гектаров земли у коммуны. Он сам обрабатывает всю эту землю, заготавливая корма на зиму. Удобрения он не использует совсем, поскольку у него «био-ферма».

У Роже около двухсот коров. И с ними он тоже управляется один. Изредка ему помогает отец, которому уже под девяносто. Он кормит из бутылочки телят или делает еще какую-то легкую работу.

Когда я впервые попала к нему на дойку, я была потрясена этим зрелищем. Коровы гордо вплывали одна за другой в идеально чистый бокс, рассчитанный на шесть голов. Роже одевал им на вымя автоматические присоски и включал классическую музыку! Морды у буренок были довольные и умиротворенные – музыка им явно нравилась. Когда присоски отпадали, они послушно выплывали обратно, а им на смену вплывала следующая шестерка. Все так чинно и культурно – не коровы, а мечта! И челочки у них такие аккуратные и симпатичные, и глаза с поволокой.

Если во время дойки кто-то слишком расслаблялся и наваливал кучу, этот «конфуз» тут же смывался сильной струей воды, бьющей из пола. Словом, чистота была как в операционной, а сам Роже в своем неизменном зеленом комбинезоне походил на хирурга. Над его знаменитым комбинезоном мы всегда посмеивались – уж очень он французский и сексуальный: весь в молниях, которые расстегиваются во все стороны. В общем, «легким движением руки» он превращается во что угодно и за секунду снимается совсем.

А как наш современный ковбой загоняет своих коров на ферму! Вечером он носится по полям на мотоцикле, объезжая свои стада, а его красавицы, заслышав шум мотора, послушно сбиваются в стайки и мелкой рысцой бегут домой. Очень трогательное зрелище!

Раз в неделю мы берем у него ведро молока, и я делаю из него потрясающий творог.

Подъём стены

Весной Роже отвозит молодых бычков на альпийские луга, где они пасутся до сентября. Мясо у него на ферме тоже «био», которое отличается от магазинного как небо и земля.

Как-то незаметно Роже влился в команду наших ближайших помощников. Он, как и Франсуа, по первой же просьбе, бросает свои дела и мчится к нам. Мы, конечно, стараемся не злоупотреблять его добрым отношением, но сколько же времени и сил мы сэкономили, благодаря его крану, который лихо поднимал на второй, а потом и третий этаж такие тяжелые стройматериалы!

Наши бравые pompiers и примкнувший к ним Роже, можно сказать, воздвигли все стены нашего дома. Дело происходило так. Женя с Митей полностью собирали стену на ровной поверхности площадок первого, и потом и второго этажей и чуть-чуть приподнимали ее домкратом, чтобы за нее можно было ухватиться. Потом Франсуа свистал всех на хутор, и девять добрых молодцев, дружно по команде поднимали ее и ставили вертикально. Все это занимало у них не больше пяти минут. Потом они спускались вниз и мы так же дружно обмывали очередную стену. Загул длился часа два – не меньше.

Укладка черепицы

К каждому их визиту я делала разные закуски, пекла пироги. Вино мы закупали бочонками по пять-десять литров. Народ был очень доволен - пять минут работы, а потом пир горой. Единственное, их расстраивало, что стен всего восемь. Они готовы были приходить к нам хоть каждый день.

Так же дружно они справились и с черепицей.

Зная, что Жене нельзя поднимать тяжести, они по дороге с работы домой, заскакивали минут на десять к нам на хутор, перетаскивали несколько пачек черепицы наверх, выпивали стаканчик и ехали дальше. Так, между делом, шутя, они всю ее перетащили на третий этаж – а это ни много ни мало пять тонн!

Потом Женя подготовил обрешетку на крыше, и в одно теплое солнечное воскресенье ребята за один день положили на нее всю черепицу. Руководил всем Клод, муж Кристины, который был профессиональным строителем. Он так лихо скакал по крыше без всякой страховки, что у меня сердце замирало. Не зря в армии он служил альпийским стрелком. Слава Богу, все закончилось хорошо и мы от души отметили это великое событие.

Теперь у нас была настоящая «крыша над головой», и никакой снег и дождь был нам не страшен. А ведь той весной природа всласть поиздевалась над нами – последний снег (почти полметра) выпал пятнадцатого апреля, а дожди шли почти беспрерывно.

* * * * *

В ту осень и зиму у нас на хуторе оказались соседи, что было большой редкостью.

Три маленьких, будто сросшихся друг с другом дома принадлежат одной большой семье Де Жонг – двум братьям, Франсуа и Эдуарду, и сестре Анне, которым всем уже далеко за восемьдесят. Их отец очень давно, еще до войны, выкупил этот дом сразу у нескольких крестьянских семей, и с тех пор он стал их летней резиденцией. Потом здесь проводили лето их дети и внуки, приезжая кто на неделю, кто на месяц.

Праздник "подъёма стены". В центре - Роже в своём неизменном сексуально-зелёном комбинезоне

Первый из Де Жонгов, кого мы увидели, был младший брат Франсуа, о котором я уже писала. Бывший военный атташе, высоченный, стройный, крепкий, он не выглядит на свой возраст. Франсуа очень общительный и разговорчивый, даже слишком - из тех людей, кто не умеет закончить разговор. Он очень пунктуальный, ответственный и основательный - до занудства. Голос у него тихий, мягкий и вкрадчивый, что немного не вяжется с его внушительной фигурой. Это очень добрый человек, чем в полной мере пользуется его жена Моника, у которой он всю жизнь находится под пятой. Франсуа необыкновенно начитанный и эрудированный человек и очень религиозный. Он и вся его семья - протестанты, а не католики, как большинство французов.

Наверное, никто не знает историю крепости и нашего хутора так хорошо, как Франсуа. Он вечно роется в архивах, достает редкие фотографии, документы и книги об истории крепости. Он заразил этим и Женю, который стал таким же редким знатоком истории наших мест.

Его жена Моника – редкостный персонаж. Она не перестает удивлять нас сочетанием безграничной доброты и такого же безграничного эгоизма. Она из тех женщин, кого я называю «типичная курица». Как только она видит тебя, сразу начинает громко «кудахтать», говоря сразу обо всем и выливая на тебя поток жалоб. А жалуется она на все, что бы ни делали вокруг крестьяне. Не скосили поле – плохо (пчел много), скосили – опять плохо (некрасиво стало), привезли лошадей на их поля – плохо (там теперь не погуляешь), увезли – еще хуже (теперь без них скучно). И так во всем. Причем делает она это совершенно беззлобно, скорее по привычке, и высказывает это не самим крестьянам, с которыми у нее прекрасные отношения, а кому-нибудь постороннему – так, для поддержания разговора.

Вечно жалуется она и на нашего почтальона – симпатичного болтливого парня. Когда он привозит на хутор почту, Моника всегда приглашает его в дом и поит знаменитым яблочным соком. Уже приучила его к этому, как собачку. Он ей за это рассказывает последние деревенские сплетни. Все довольны и счастливы, но нам она часто говорит, что «сока на этого почтальона просто не напасешься!»

А уж что касается жалоб на свое здоровье, то наша Моника - живая иллюстрация к роману «Трое в лодке, не считая собаки». Она и вправду находит у себя все болезни, кроме беременности, ввиду своего слишком преклонного возраста.

Любая мелочь вырастает у нее в проблему глобального масштаба, и не знаешь, плакать или смеяться, глядя на этого вечного ребенка. Как при таком характере она ухитрилась вырастить троих детей, причем детей прекрасных, для меня до сих пор остается загадкой. Готовить она не любит и не умеет, даже разогреть купленные в супермаркете замороженные продукты для нее проблема. Когда она приглашает нас в гости, все заканчивается тем, что я приношу из дома свою нормальную еду.

Надо сказать, что отсутствие кулинарных талантов компенсируется у нее чрезмерной чистоплотностью. Она с утра до ночи драит свой дом, сдувая с мебели пылинки, без конца моет окна, стирает белье. Так что плохой хозяйкой ее все-таки не назовешь.

Она обожает комфорт и красивую жизнь. Нередко можно видеть, как она, устроившись в шезлонге на краю поля, курит сигаретку и потягивает виски, нежась на солнышке. И этим она тоже напоминает подростка, который любит слегка повыпендриваться.

Мы уже давно к ней привыкли. Главное, мы знаем, что она, как и ее муж, милый сердечный человек, который всех любит и готов в любую минуту всем помочь.

Моника буквально помешана на кошках. Они у нее повсюду – глиняные, стеклянные, плюшевые. Ее кошка, которая прожила почти двадцать лет, умерла, а новую она заводить не хочет под тем предлогом, что сама она умрет раньше - и с кем же тогда останется ее бедная кошечка?

Однажды она меня очень напугала. Как-то мы пришли к ним ужинать и вдруг видим, что у камина сидит белая пушистая кошка. Почему-то она не шевелилась. Оказалось, что это кошка-робот. Дочка Моники, зная о маниакальной страсти своей матушки, решила ее ублажить и купила ей эту игрушку – очень, кстати, дорогую. Эта кошка мяукала и двигалась, что приводило Монику в особое умиление. Мы, правда, ее восторгов не разделяли. Во время ужина Моника посадила ее на стол и все любовалась на нее. Вдруг эта кошка упала на бок, стала дрыгать лапами, издавать жуткие звуки, а потом и вовсе свалилась на пол. Мне стало совсем дурно от этого зрелища, и я попросила Монику унести ее в другую комнату, иначе у меня кусок в горло не лез. Я все-таки, в отличие от Моники, предпочитаю живых зверюшек.

И вдруг в то самое лето дикая приблудная кошка родила у нас на хуторе трех котят. Боже, что было с нашей Моникой! Эти котята стали смыслом ее жизни. Она выслеживала, куда кошка их прячет, кормила до отвала маму и малышек, ходила за ними попятам. Когда настало время возвращаться в Париж, она притащила мне кучу кошачьего корма, умоляя, чтобы я их не бросала. Конечно, я продолжала их кормить и, в конце концов, пристроила двух котят по знакомым, а третьего, самого страшненького, на которого никто не позарился, взяла себе. Моника была счастлива.

И Франсуа, и Моника очень деликатные люди. Они стараются нас не беспокоить и не отвлекать Женю от работы. Порой мы неделями их не видим. Да и приезжают они только на два-три месяца.

Иногда они звонят нам из Парижа и шлют трогательные самодельные открытки – на листочек бумаги наклеивают фотографии с видами нашего хутора. Теперь в своих открытках они неизменно передают поцелуй и нашей кошечке Марфуше. Они стали нам уже почти родственниками, которых любишь и принимаешь такими, какие они есть.

Чтобы закончить описание этого семейства, нужно сказать несколько слов и об их детях. С дочерью мы не знакомы, а вот средний сын Тьерри приезжает на дачу раз в год – на пасхальные каникулы вместе со своей женой, дочерью и сыном. Внешне похожий на отца, такой же умный, начитанный и религиозный, по характеру он совсем другой – живой и ироничный, с хорошим чувством юмора. Семьянин он просто исключительный. Мы были потрясены, как он относится к своей жене, которую несколько лет назад частично парализовало. Наверное, только благодаря его любви и терпению она начала потихоньку ходить и разговаривать, хотя врачи в это не верили. Она даже водит теперь машину со специальным управлением. Ни Тьерри, ни дети не относятся к ней как к инвалиду, и все это трогательно до слез. Стало уже традицией, что, когда они приезжают, мы устраиваем им русский ужин и всегда засиживаемся допоздна.

Их старший сын Филипп долгие годы жил в Америке, где он возглавлял крупную торговую фирму, и только прошлой зимой появился у нас на хуторе после почти десятилетнего отсутствия. Мы сразу нашли с ним общий язык, тем более что по работе он часто бывает в России. У него такая же образцово-показательная семья, как у его брата Тьерри. Он и его жена очень религиозны и много занимаются благотворительностью. Вот таких чудесных детей воспитала наша «курочка» Моника и ее правильный во всех отношениях муж Франсуа.

Я думаю, мы не случайно попали под бочок к Де Жонгам. Отец Франсуа, Эдуарда и Анны был профессиональным фотографом и одно время был аккредитован при дворе последнего русского императора. Он сделал уникальную серию фотографий формы русской армии. Недавно Франсуа подарил нам старинные почтовые открытки из этой серии. Все их семейство очень интересуется Россией и любит ее.

* * * * *

В ту первую нашу зиму на хуторе в соседнем домике жила Полина – внучка Анны, старшей сестры Де Жонг, со своим экзотичным мужем Эндрю. Когда, к ужасу всей семьи, Полина вышла замуж за негра из Зимбабве и им негде было жить, бабушка разрешила им пожить на даче.

Видно, чтобы жизнь нам медом не казалась, Господь Бог послал нам испытание в виде этой парочки.

Сначала они нам очень понравились – очаровательная хрупкая Полина и высокий стройный чернокожий Эндрю с правильными чертами лица, похожий на африканского принца. К тому же он, как и наша дочь, был художником.

Но Эндрю оказался в прямом и переносном смысле черным пятном на безукоризненной репутации аристократического семейства Де Жонгов. Он долго жил и учился в Лондоне, был о себе очень высокого мнения и чувствовал себя рядом с местными французскими крестьянами настоящим белым человеком. Он никогда не опускался до общения с ними и принципиально не хотел учить французский язык. Те, в свою очередь, прозвали его «Белоснежкой» и тоже не жаждали общения с ним. Единственный человек в округе, с кем знался наш Эндрю, был англичанин из соседней деревни, женатый на русской художнице. Это были люди его круга.

В семье он вел себя, как паша. Целыми днями этот непризнанный гений сидел дома, рисовал понемногу, читал, гулял, а Полина, хрупкое милое создание, работала на двух работах, чтобы его прокормить. Она преподавала музыку в деревенской школе и давала уроки французского языка иностранцам. Единственное, что делал по дому Эндрю, так это рубил дрова. Другого выхода у него не было, ведь он все время мерз, а дом отапливался только камином. Забавно было наблюдать, как наш чернокожий принц, закутанный в шарф до самых глаз и в нахлобученной на голову шапочке, пилит дрова на утопающем в снегу хуторе.

Позже, к своему ужасу, мы узнали, что Эндрю еще и наркоман. Мой муж не раз наблюдал, как он под кайфом устраивал возле дома настоящие африканские пляски с дикими воплями. А летом мы обнаружили, где он выращивал свою травку. Оказалось - на нашем участке!

Эндрю от природы был очень агрессивным, и за два года, что он провел в деревне, он не раз устраивал скандалы в самых разных местах. Один раз досталось от него и нам. Он отчитал нас, правда, не сам, а подослав бедную Полину (потом ей было очень за это стыдно), что мы, работая в воскресенье, не спросили у него на это разрешения - вдруг мы его беспокоим? В то самое воскресенье ребята клали нам черепицу.

Полина была полностью у него под пятой. Вся деревня и мы, в том числе, гадали – чем же он так ее околдовал?

Пребывание их на хуторе чуть не закончилось трагически. Последней каплей, переполнившей чашу терпения крестьян, стало заявление Эндрю, что его раздражает звон колокольчиков, которые испокон веков носят на шее французские коровы. Он потребовал от братьев Пирроле - Роже с Франсуа, которые пригнали на поле своих буренок, чтобы те немедленно сняли с них колокольчики. От такой наглости Роже просто озверел и, будучи к тому же в небольшом подпитии, бросился с ножом на нашего капризного черного «принца». Тот орал как резаный, пустив в ход самый отборный английский мат, который разносился по всему ущелью и слышан был даже в соседней деревне. Слава Богу, Франсуа с другом удалось их разнять и вмешательства полиции не потребовалось, иначе в тюрьму мог угодить наш Роже – ведь это он был нетрезвый да еще с ножом, а «Белоснежка» оказался бы бедной невинной жертвой.

В тот же вечер Франсуа позвонил отцу Полины и потребовал, чтобы молодожены съехали с хутора, иначе добром это не кончится. Тот обещал все устроить. Ругаться с местным народом ему совсем не хотелось.

Недели через две Полина с Эндрю, ни с кем не простившись, тихо испарились, как будто их здесь и не было…

С тех пор мы живем на хуторе практически одни. Даже Франсуа с Моникой из-за своих бесконечных болячек приезжают сюда теперь совсем ненадолго.

Внутренняя отделка дома затянулась на годы – здесь уже мой муж обходится без помощников. Делает он всё не спеша и насовесть.

Пример наш оказался заразительным. Недавно построил второй дом наш плейбой Роже. Ему помогала та же слаженная команда, что и нам, в которую очень органично вписался и мой муж. Забросив свои дела, он две недели работал у него на стройке, поддерживая местные традиции.

Но друзья часто говорят нам: «Не обольщайтесь насчет Франции. Не все французы такие, как мы. Просто вам очень сильно повезло!»

Дай-то Бог, чтобы нам везло и дальше и чтобы мы никогда не пожалели о том, что поселились в этой глухой французской провинции…

Комментарии

Добавить изображение