ДИПЛОМАТИЧНЫЙ ДИКТАТОР

Имя Саулюса Сондецкиса настолько хорошо известно любителям музыки, что не нуждается ни в длинном шлейфе званий, ни в перечислении заслуг.

Он - Дирижёр с большой буквы, и этим всё сказано. Сегодня, в свои 82 года, Саулюс Сондецкис ведёт активную творческую деятельность: выступает с концертами, участвует в жюри многочисленных конкурсов и фестивалей, преподаёт.

Справка:

Дирижёр. Народный артист СССР (1980), лауреат Государственной премии СССР (1987), Национальной премии Литвы (1999) и др. Президент фонда "Эрмитажная Академия музыки". Родился в Шяуляе (1928). Окончил Вильнюсскую консерваторию (1952) по классу скрипки (А. Ливонтас)- с 1977 - профессор. По дирижированию совершенствовался у И. Маркевича.Возглавил оркестр Школы искусств имени Чюрлёниса (1955) - золотая медаль на Конкурсе молодёжных оркестров Г.

фон Караяна (Берлин, 1976). Основал камерные оркестры Литвы (1960) и "Камерата Санкт-Петербург" (1989- с 1994 - оркестр Государственного Эрмитажа).

Главный дирижёр г. Патра (Греция, 1999-2004). Главный приглашённый дирижёр Камерного оркестра "Виртуозы Москвы" (2004). Член жюри крупнейших международных конкурсов: в т. ч. имени Чайковского (Москва), Моцарта (Зальцбург), Тосканини (Парма), а также Караяновского фонда (Берлин) и др.Руководил молодёжными коллективами - в т. ч. оркестром Шлезвиг-Гольштейнского фестиваля (основан Л. Бернстайном). Выступал с ГАСО России, с филармоническими оркестрами Санкт-Петербурга, Берлина и Торонто, а также с Национальным оркестром Бельгии, Оркестром Радио Франции и др. коллективами в России и за рубежом.

Дирижировал балетом "Отелло" на музыку А. Пярта и А. Шнитке (Зальцбургский фестиваль, 1988), а также операми "Волшебная флейта" и "Орфей и Эвридика" (Мариинский и Эрмитажный театры, 1994).

- Маэстро, назовите, пожалуйста, три самых значительных события Вашей профессиональной жизни?

- Моя жизнь была и есть наполнена многими важными событиями и потому вот так сразу выделить одно или три - довольно сложно. Но первое, что приходит в голову, это победа на международном конкурсе молодёжных оркестров в Западном Берлине в 1976 году. Тогда оркестр музыкальной школы имени Чюрлениса, в составе которого были учащиеся возраста 12-17 лет, оказался лучшим, хотя исполнители были самыми молодыми из конкурсантов.

Конечно, вручение Золотой медали Гербертом фон Караяном, признание нашей работы жюри мирового уровня сыграло огромную роль в моей карьере и, соотвтетственно, карьере оркестра. Сразу после конкурса мы получили много приглашений от солидных концертных организаций: из Нью Йорка, Парижа. Но в советское время всё решалось в Москве, и эти приглашения остались на бумаге.

А если говорить о недавнем прошлом, я бы упомянул вручение мне в 2006 году звание почётного профессора Санкт-Петербургской консерватории.

- Тридцать лет спустя после того конкурса.

- Да, ну и если Вы попросили назвать три, то каждая премьера исполнения произведений современных композиторов тоже становилась настоящим событием. Теперь эти авторы стали классиками - я говорю об Альфреде Шнитке, Арво Пярте и многих других. Первое исполнение - всегда огромная ответственность, и когда произведение имеет успех и потом продолжает свою жизнь, это очень радостно.

- Давайте вернёмся в 1976 год. Тогда, вручая Вам золотую медаль, Караян сказал: "Если молодёжь так играет, то за будущее музыки нечего тревожиться". А сегодня, тридцатью пятью годами позже, Вы могли бы с такой же уверенностью повторить его слова?

- Понимаете, сейчас даже сложно представить тот высочайший уровень подготовки музыкантов. В частности, я говорю о Москве и московской консерватории. Ведь тогда выехать из страны было невозможно, и все лучшие стремились именно в столицу. Только оттуда можно было попасть на международные конкурсы и потом строить карьеру. В Москве жили и выступали музыканты мирового уровня: Коган, Ойстрах, Ростропович, Рихтер, Янкелевич, Гилельс, Николаева - всех и не перечислить. Так продолжались традиции русской школы.

После того, как выезд стал свободным, ученики этих великих музыкантов стали преподавать в лучших учебных заведениях мира. Конечно, это потеря для страны, но всё равно уровень преподавания, а значит и уровень мастерства молодых музыкантов очень высок.

- В связи с конкурсом имени Г. фон Караяна, я бы хотела спросить, существуют ли сегодня конкурсы такого высокого уровня?

- Если вы имеете в виду международные конкурсы камерных оркестров, то - нет.

- А в чём причина?

- Деньги и только деньги. Тогда из всех претендентов для участия в конкурсе были отобраны десять оркестров, которым оплачивалась и дорога, и полное содержание. Это огромные деньги. Сейчас такого нет.

- А призовой фонд был?

- Нет, мы не получили денежной премии, но престиж конкурса был важнее.

- Год назад мне довелось взять интервью у Марка Горенштейна (руководитель и главный дирижёр ГАСО им. Е.Ф. Светланова - прим. З.М.), в котором от отметил, что система обучения оркестровых музыкантов изменилась не в лучшую сторону, что при уменьшении числа музыкантов, желающих работать в оркестре, количество оркестров непропорционально возросло и, стало быть, снизился уровень оркестрантов. Также, он сказал, что сегодня обучение инструменталистов нацелено на сольную карьеру, при том, что умение играть в оркестре требует несколько иных навыков, которым в консерватории, к сожалению, не уделяется должного внимания. Вы согласны с таким мнением?

- Я хорошо знаком с маэстро Горенштейном. В данном случае, его высказывание кажется мне несколько категоричным. Но я могу согласиться с ним в том, что оркестровой подготовке инструменталистов надо уделять особое внимание, потому что не всем предназначена сольная карьера, и одно дело быть солистом, а другое - сесть за пульт. Но с другой стороны, обладая чувством ансамбля, и играя так, как того хочет дирижёр, надо ещё суметь исполнить свою партию мастерски. И если не воспитать яркого солиста, то его в хороший оркестр не возьмут. Так что прежде всего музыкант должен быть превосходным исполнителем, а ансамблевые навыки воспитать проще, чем научить владеть инструментом.

- Я заметила странную вещь: являясь почётным профессором Санкт-Петербургской консерватории, в Вильнюсской Вы не преподаёте. Почему?

- По образованию я скрипач и 27 лет заведовал кафедрой струнных инструментов в вильнюсской консерватории. В карьеру дирижёра я пришёл именно через педагогику. Я организовал работу специализированных музыкальных школ Литвы, слежу за карьерой музыкантов с их самого раннего возраста. Это ведь тоже педагогика.

- Безусловно. Но прослеживается странная тенденция.

Светланову не давали преподавать дирижирование, Горенштейну, ученику замечательного преподавателя Арнольда Каца, по причинам схожим со светлановскими, - тоже, Спиваков - концертирует и пока тоже не воспитывает новое поколение дирижёров.

Но Вы же сами только что отметили, насколько важна традиция, преемственность поколений, - то, что называется школой.

- Что делать, поколение поменялось, и таких преподавателей, как, скажем, ленинградец Николай Рабинович, сегодня нет. Но дирижирование - очень странная, тайная профессия. Дирижёрами не становятся, а рождаются.

Есть вещи, которым научить невозможно. Дирижёр должен обладать определёнными врождёнными качествами, которые воспитать нельзя.

- Например?

- Например, умение вести за собой коллектив, что включает в себя уверенность в собственном понимании исполняемой музыки и умение убеждать в своей правоте.

- Значит, исключительно одарённый, но скромный, стеснительный, сомневающийся в себе музыкант никогда не сможет стать успешным дирижёром?

- Вы слишком категорично поставили вопрос, а я больше люблю оттенки. Но скорее всего, - нет, не станет, потому что диктаторство здесь неизбежно. И любой состоявшийся дирижёр со мной согласится.

- А в чём тогда оттенок?

- Возможно, дирижёр будет обладать какой-то феноменальной музыкальностью и этим, образно выражаясь, подкупит оркестрантов. Но вс равно он должен твёрдо знать, чего хочет и не дать сбить себя с толку, потому что стоит ему проявить малейшую неуверенность, сомнение - и он разрушит собственную работу.

- Бывает, в оркестре сидят музыканты такого высокого уровня, что им вроде бы и неловко делать замечания. Как Вы, особенно в начале карьеры, с этим справлялись?

- Диктаторство должно быть гибким, а дирижёр - дипломатичным.

- Это Ваш стиль, верно?

- Да, я стараюсь найти подход к музыкантам и помнить, что играю не я, а они. Моя задача - не только требовать, но и ясно объяснить замысел. Важно мотивировать, но ни в коем случае не унизить. Можно и нужно проявлять строгость за невнимание, расхлябанность. Но замечания по поводу исполнения я делаю деликатно, тогда люди не теряют веры в себя. К сожалению, грубый тон распространён в наших краях, но в Америке, насколько мне известно, он недопустим. Там разговаривают корректно.

- Да, здесь юристы не дремлют. Так что приходится за собой следить.

- Понимаю. Хотя воспитанный, интеллигентный человек стремится себя контролировать не из боязни того, что на него подадут в суд, а просто в силу определённых моральных принципов. Унижение, обида могут убить творческий потенциал, особенно у молодых музыкантов.

- Говорят, память об обидах долговечнее, чем память о благодеяниях. Если вспомнить о том, как в 2004 году был расформирован знаменитый Литовский камерный оркестр, созданный Вами и возглавляемый на протяжении 44 лет, как сейчас, семь лет спустя Вам видится вся эта история?

Да, это была большая обида, и она помнится.

- В своё время Ваш оркестр был не менее известен, чем оркестр Рудольфа Баршая. Он много гастролировал, и в международной "табели о рангах" стоял очень высоко. В чём была причина такого странного решения со стороны руководства?

- В том-то и дело, что истинная причина мне до сих пор неизвестна. Оркестр даже не расформировали - его ликвидировали. Понимаете, раньше и мой оркестр, и симфонический, и хор, и другие камерные коллективы Литвы принадлежали одной организации - Государственной филармонии. При ней же был огромный штат административных работников - 140 человек, реликты советской системы.

В Америке такое даже представить невозможно. Мне приходилось по всем вопросам, а особенно - финансовым, проходить через бесконечные инстанции. И в конце-концов, это стало невыносимо. Для того, чтобы каждый коллектив строил свою линию в зависимости от своего бюджета, нужна была реорганизация. Я стал бороться, и, в принципе, добился своего, но при этом вступил в большой конфликт с Министерством культуры. И начались обструкции.

- То есть, оркестр пал жертвой бюрократии?

- Получается, так.

- А как, в какой форме Вам сообщили о том, что Вы и Ваши музыканты, фактически стали безработными?

- Я узнал об этом из газеты. Там было написано, что с 18 июня 2004 года Литовский камерный оркестр ликвидируется. При этом меня не освободили от работы - ведь пятилетний контракт на тот момент ещё не истёк, значит увольнять права не было. Но раз оркестр упразднён, значит автоматически я перестал быть тем, кем был. Мне выплатили полугодовые отступные и на этом успокоились.

- Сенека сказал: "Обиды от власть имущих нужно сносить не просто терпеливо, но с весёлым лицом: если они решат, что и впрямь задели вас, то непременно повторят." Вы простили обиду? Встречаясь с теми людьми, здороваетесь, руку подаёте?

- Я так воспитан, что здороваюсь, но отношений не поддерживаю.

Вообще всё это так глупо. Ведь вскоре после расформирования, появился новый оркестр со старым названием, много моих музыкантов за пультами.

В прошлом году отмечали 50-летие оркестра, и не знали, как праздновать.

Ведь я жив, веду активную творческую жизнь... Короче, сами себя поставили в неловкое, даже глупое положение.

- Вы часто ездите в Россию - и не только потому, что вот уже 21 год руководите Санкт-Петербургским камерным оркестром Эрмитажа, но и для участия в различных фестивалях, концертах. Скажите, у Вас не возникает сожалений по поводу развала Советского Союза? Ведь это наверняка нарушило прежние культурные связи и обеднило концертную жизнь Литвы.

- Уважение и дружба между деятелями культуры остались прежними, публика ходит на концерты и тепло принимает нас - в России, российских музыкантов - в Литве. Хотя, безусловно, культурный обмен не так насыщен, как в прежние времена, но причин несколько. Одна из них - высокие гонорары знаменитостей. Тем не менее, вот только в этом году приезжали Николай Луганский, Московское трио, в июне будет выступать Владимир Спиваков со своим симфоническим орекстром. Я, приезжая в Россию, никогда не чувствовал и не чувствую враждебности. Вообще, на мой взгляд, никаких антирусских настроений в Литве нет. Я лично не жалею о том, что Литва стала независимой.

Конечно, у нас много коррупции, несправедливости, неиспользованных человеческих ресурсов и не всё развивается так гладко, как хотелось бы. Но если что-то не ладится у политиков, это не обязательно зеркально отражается на отношениях людей.

- Вот бы все были такими интернационалистами.

- Общаясь с человеком, я не задумываюсь о его национальности.

Мне гораздо интереснее его личность. Кстати, вы знаете, моему отцу было присвоено звание Праведника народов мира, его имя увековечено в Яд Вашем.

- Да что вы! Расскажите подробнее.

- Он был крупным общественным деятелем, бургомистром Шяуляя. Во время войны его заместителя, вице-бургомистра, расстреляли немцы, а семья попала в гетто. Им удалось оттуда убежать, и мой отец помог им выжить - полтора года он прятал их у родственников на хуторе. Спасённый мальчик - мой друг, профессор-театровед Маркас Петухаускас, директор клуба еврейской культуры Вильнюса. Он и посоветовал мне отправить документы в Иерусалим. После трёх лет рассмотрения, - там очень тщательно проверяются все факты, - уже посмертно, отец получил медаль и почётную грамоту. Умер он в 1989 году в Бостоне. А в Литве, тоже посмертно, он получил Орден за спасение погибавших. У нас есть такая очень красивая и почётная награда.

- Насколько мне известно, единственное государство, которое не награждает государственными наградами людей, признанных Яд Вашем праведниками мира, это Россия. Вообще-то, по данным за 2010 год, из 164 российских праведников в живых осталось всего девять.

Но давайте вернёмся к музыке. В одном из интервью Вас назвали "дирижёром первого ряда". Что это означает и по каким критериям выстраиватся этот "ряд"?

- Критерии мастерства - это карьера и гонорары. Дирижёры ведущих мировых коллективов - мастера первого ранга, тот самый первый ряд. Это Р. Мутти, Д. Ливайн, З. Мета, К. Мазур, итд. Если говорить о пост-советском пространстве, то, безусловно, В. Гергиев, Ю. Темирканов - в Санкт-Петербурге, В. Федосеев, Ю. Симонов, Г. Рождественский, Марк Горенштейн - в Москве. Владимир Спиваков - музыкант и дирижёр высочайшего класса, в своё время создавший оркестр "Виртуозы Москвы", а затем воспитавший и первоклассный симфонический оркестр. Вот это звёзды первой величины. Хотя бывает и так, что дирижёр, не попавший в ведущий оркестр, обладает не меньшим талантом и тоже творит чудеса со своим коллективом.

Так что шкала мастерства в этом случае весьма относительна.

- Насколько мне известно, с Владимиром Спиваковым Вас связывают не только творческие, но и дружеские отношения. Ведь он очень Вас поддержал во время всей этой истории с ликвидацией оркестра.

- Это так. Кстати, тогда многие известные российские музыканты обратились к правительству Литвы, протестуя против роспуска оркестра: Темирканов, Минин, Плетнёв, Рождественский. А Володя Спиваков ещё и написал официальное письмо, в котором просил меня стать главным приглашённым дирижёром "Виртуозов Москвы". Для меня это была не только большая честь, но и моральная поддержка. Это очень почётная должность. Я выступаю с ними несколько раз в год. Вот недавно мы давали концерты в Нижнем Новгороде, Санкт-Петербурге и Москве. С нами играл Захар Брон и две его юные ученицы - Монэ Хаттори и Сайонг Йон. Причём, Монэ всего 12 лет, и она произвела на меня невероятно сильное впечатление.

Я ничего подобного такому дарованию никогда не видел. Это, кстати, говорит и сам Захар Брон. И дело здесь не только в технике, но также глубине, выразительности звука, темпераменте и понимании исполняемой музыки. Я подумал, что это второй Яша Хейфец.

- Раз Вы упомянули Хейфеца, я должна спросить вот о чём. Композитор Борис Борисов, когда-то занимавшийся в Вашем классе, а затем ставший профессором Вильнюсской консерватории, рассказал мне о том, как Вы искали и нашли дом, в котором когда-то жил Хейфец. Вы бы не могли поделиться некоторыми подробностями этой истории?

- Конечно. Ну, то, что Яша Хейфец родился в Вильнюсе, известно всем. Однако, дома, в котором он родился, уже не существует.

А вот дом, где он жил - сохранился, но мало кто об этом знал. Мне его ещё в 50-х годах показал скрипач-концертмейстер вильнюсского симфонического оркестра Самуил Бернштейн. И вот именно от него я узнал, чем был примечателен этот дом в Старом Городе, ранее моего внимания не привлекавший. Шло время, Литва стала более открытой, и к нам начали приезжать иностранцы. Многих из них интересовал период жизни Хейфеца, связанный с его годами, проведёнными в Вильнюсе, и они хотели увидеть какие-то памятные места. Например, приехал оркестр из Голландии. Они очень удивились тому, что никто не мог им показать дом, в котором жил этот всемирно известный скрипач, гений, равному которому пока нет. Я показал им и многим другим интересующимся то место. А потом, в новом генеральном плане города я увидел, что этот дом подлежит сносу, а на его месте построят что-то другое.

- Не помните, что конкретно?

- Электро-аккумуляторную станцию. В общем, я начал борьбу и дошёл до 1-го Секретаря Компартии республики. Так дом удалось сохранить.

- А как же станция?

- Её построили в другом месте, для чего пришлось снести часть холма. Но дом стоит.

- А мемориальную доску повесили?

- Пока нет. Но она есть на стене школы, в которой Яша Хейфец начал своё образование.

- А на две доски средств не хватило...

- Нет, просто историки начали выражать сомнение, может дом - не тот. И споры длятся до сих пор. Хотя ещё в 80-х годах, я послал фото самому Хейфецу - через человека, вхожего в его дом. И Хейфец его признал. Потом сюда приезжал Роберт Хейфец, которому я тоже показывал дом, где жил его отец. Вот посмотрите, это фотография из "The New York Times" и статья обо всей этой истории. Должен сказать, что в начале 90-х в Вильнюсе был организован фонд/общество Яши Хейфеца. Я был его президентом, а профессор Борисов - председателем. Сейчас, в связи с событиями, о которых мы с вами говорили, я отошёл от дел, и всё как-то сошло на нет. Хотя мы успели очень достойно отметить 100-летие Хейфеца.

А в этом году - 110 лет, но ничего не происходит.

- Я хотела поговорить о репертуаре и в частности, о современной музыке. Мнение о том, что музыка 20 века гораздо сложнее для восприятия, чем музыка классицизма или романтизма вряд ли нуждается в доводах. Собрать полные залы на современной музыке практически невозможно.

В качестве примера приведу недавние гастроли "Виртуозов Москвы" в США.

В программу второго отделения Владимир Теодорович включил произведения Шостаковича и Шнитке. Позже в российской прессе появились сообщения о триумфально прошедшем турне, хотя во многих городах оркестр собрал далеко не полные залы - при том, что этот коллектив давно и искренне любим русскоязычной публикой. (англоязычной было до обидного мало из-за отсутствия должной рекламы). После концерта многие остались в недоумении.

Такая музыка слишком сложна для восприятия и требует серьёзной музыкальной подготовки в силу своей диссонантности. Не всякий слушатель в состоянии оценить и насладиться инструментальными находками и додекафонными изысками гениального, но сложного для восприятия "непрофессиональным ухом" Шнитке даже в потрясающем исполнении "Виртуозов". (Впрочем, музыка - в принципе, искусство элитарное). И как результат, скорее всего, какая-то часть преданных поклонников этого коллектива пропустит его следующие гастроли, если увидит в программе концерта имена современных композиторов.

С другой стороны, путь, по которому идут некоторые известные исполнители, опускающиеся до вкусов "масс", ещё более разрушителен. По какому принципу Вы строите свой репертуар и как относитесь к музыке 20 века?

- Это очень серьёзный вопрос, и я с вами согласен - программа должна быть адресована слушателю, и при её составлении надо представлять ту или иную публику. Конечно, угождать всем невозможно и не нужно. И опять-таки, вы правы, говоря о том, что современной музыкой полные залы собрать сложно. Но здесь возникает противоречие: Если играется только классика, критики и журналисты упрекнут дирижёра в ретроградстве - дескать, устарел, не идёт в ногу с жизнью, не в состоянии оценить новое звучание, новые идеи. Однако, новая музыка часто такова, что ухом не воспринимается, а значит - и душой. Вот Вы сейчас всё это запишете, а другие подхватят: Сондецкис - нафталин, застрял в минувших веках.

- Я уверена, что не подхватят, потому что все, кто хоть немного знакомы с репертуаром Ваших оркестров, знают, что многими премьерными исполнениями современные композиторы обязаны именно Вам. Тот же Шнитке посвятил Вам несколько своих произведений, в том числе знаменитый Concerti Grossi №1 и #3, Арво Пярт - "Tabula rasa".

- На мой взгляд, современная музыка пошла не по тому руслу. Тогда, в начале 20 века, система Шёнберга и Веберна казалась прорывом, революцией с многообещающим будущим. Но теперь, я думаю, современные композиторы тоже поняли бесперспективность атональной музыки, потому что такая музыка - противоестественна. Её воспринимет рассудок, а не ухо, и, стало быть, эстетического удовольствия она не доставляет. Но я хочу сказать, что и среди современной музыки есть очень красивые, яркие, эмоциональные произведения.

И если играешь для меломанов, надо выбирать такую, музыку, которая приносила бы радость, а не оставляла в недоумении. Если же публика более подготовлена, то можно смелее показывать новаторские произведения. Что касается концерта Спивакова, я так понимаю, он играл, в основном, выходцам из России. А это публика весьма пёстрая, и я бы на ней не экспериментировал.

- Что является основополагающим в Ваших отношениях с коллегами?

- Профессионализм и искренность.

- А если замечаете фальшь, относитесь к ней так же непримиримо, как к фальшивым нотам?

- К фальши в общении я отношусь дипломатично. Пальцем показывать или разоблачать не стану, но остерегаться буду.

- Что делает Вас счастливым сегодня?

- Знаете, надолго вперёд смотреть мне не стоит. Потому радует каждый день, который я проживаю. Я работаю, дирижирую ответственными концертами, но всё больше уделяю внимание прошлому. Ведь раньше на это не было времени, да и прошлое становится всё более протяжённым. У меня есть архив, и надо думать о том, чтобы эти важные страницы литовской истории, к которым я оказался причастен, были полезны для будущих поколений.

Вела беседу Зоя Мастер

www.zoyamaster.com