НЕ ВОЗВРАЩАЙТЕСЬ В ПРОШЛОЕ

27-11-2011

Странствующие люди, как известно, делятся на две категории: туристов и авантюристов. И отличить туриста от авантюриста может даже слепой.

Туристы - существа нелюбознательные, поэтому они и довольствуются тем, что им рассказывает и на что указывает анемичный гид, уставший от бестолковых ротозеев, которых гораздо больше волнует меркантильный вопрос "Сколько стоит экскурсия?", чем то, что же им покажут и о чем расскажут. История, архитектура и местные обычаи занимают туристов в самую последнюю очередь.

А вот авантюристы (дословно переводится, как "искатель приключений") - это люди другого склада ума. Они замечают такие мелочи, на которые почему-то не обращают ни малейшего внимания даже самые искушенные гиды и местные жители. Подчас авантюристы знают о достопримечательностях в разы больше аборигенов. Вполне возможно именно поэтому коренное население с глубоким уважением относится к авантюристам и презирает (ну, или скажем корректнее - недолюбливает) туристов.

Туристы вполглаза видят только то, что им показывают, навострив свой "прицел" в основном на недорогие бутики с большими яркими объявлениями на витринах: "Распродажа" или "Сезонные скидки". Авантюристы сами выбирают - где и что конкретно они хотят досконально изучить. Они, как губка, впитывают в себя энергетику вековых зданий, монументов и реликвий.

Авантюристы сродни мистикам-алхимикам, совершающим таинственный спиритический ритуал.
Туристы постоянно куда-то торопятся, бегут, на ходу суетливо поедая подгоревшую пиццу, раздувающие животы гамбургеры или безвкусные хот-доги, запивая все это неприлично-отрыгивающейся колой или грошовым разбавленным пивом.

И поглядите на авантюристов - они никуда не спешат, они полноправные хозяева своего времени и своих желудков! Эти господа размеренно трапезничают в полюбившихся им ресторанчиках, растягивая удовольствие от впечатлений и заказанных ими блюд и напитков. Авантюристы ненавязчиво беседуют с услужливыми официантами и метрдотелем о национальной кухне и особенностях местного колорита, о традиционных праздниках и обрядах, о фольклоре и преданиях, о последнем урожае и сезонных ценах на продовольствие… Да мало ли найдется тем для познавательной беседы - ведь авантюристы интересуются буквально всем, изучая предмет любого разговора до мельчайших подробностей!..

Особо следует отметить, что авантюристы всегда стараются беседовать на языке той страны, по которой они путешествуют. Тогда как туристы общаются со всеми исключительно на своем языке (иногда с примесью чудовищно-ломанного английского) и очень возмущаются, что их не понимают.
Праздные туристы фотографируются на фоне всех без разбора монументов, чтобы, вернувшись домой, невежественно перепутать и города, и памятники.

А авантюристы навсегда запоминают и влюбляются во всё то, что их окружает.

Они безошибочно назовут вам имена архитекторов, скульпторов, художников и с таким интересом расскажут о перипетиях того или иного времени, будто сами являлись очевидцами или даже участниками тех великих исторических событий.
Туристы не помнят ничего. Авантюристы помнят даже то, чего не было.

Отдельно (будто "между строк") необходимо сказать, что туристы скупятся и экономят буквально на всем, подсчитывая каждую потраченную монету. Но (парадокс!) на круг их вояж частенько обходится гораздо дороже, чем путешествия авантюристов, которые вроде бы не мелочатся в ресторанах и щедры на чаевые, но зато они не переплачивают втридорога за предоставляемые турагентствами (с безбожной накруткой!) гостиницы, завтраки и бесполезные мимолетные экскурсии.

Туристы кучкуются, сбиваются в неразумные, без умолку и толку галдящие стайки. Авантюристы путешествуют в гордом одиночестве, будто царственные особы, желающие оставаться incognito.

Одним словом, туристы мучаются, а авантюристы наслаждаются!..
Случалось, что некоторые туристы, пообтесавшись за рубежами своей родины, превращались в авантюристов. Но настоящий авантюрист никогда (!) не примкнет к стану туристов.

Впрочем, есть и другая когорта путешествующих (если их можно так назвать), но об этом чуть позже.

***

Алексей Николаевич Фомин любил три города: Венецию, Рим и Париж. Когда-то среди любимых городов был еще и город его детства - Санкт-Петербург (сокращенно - Питер) или, как он тогда назывался, Ленинград. Но во времена горбачевской "перестройки" Алексей Николаевич перебрался работать сначала в Москву, а после и вовсе уехал из России. Однако заграницей Питер часто вспоми
нался ему со щемящей сердце ностальгией. Фомин скучал по Санкт-Петербургу, как ребенок скучает по нежной матери.

Три года тому назад он по делам прилетел в родной город и… не узнал его.

Это был уже не тот Питер, который Алексей Николаевич так любил, который так часто снился ему. Город стал холодным, расчетливым и чужим. Внешне, казалось бы, всё по-прежнему: те же проспекты, мосты, храмы, каналы, то же низкое тяжелое небо над головой, та же сырость свинцовых туманов… Но (и это Алексей Николаевич понял сразу!) до чрезвычайности изменились люди!..

Питерцы, в основной своей массе, превратились в серых и скучных приземистых провинциальных обывателей. Ушла в небытие знаменитая и неподражаемая питерская энергетика, где некогда царил дух культуры, вольнодумства, диссидентства, свободы, революционных идей преобразования мира и человечества… Современная питерская молодежь больше не стремилась постигать науки и искусства, им по душе - мир доходного бизнеса и вульгарных развлечений. А более взрослое поколение (ровесники Фомина) задушило в себе поэтичную химеру собственных талантов и исключительности, и свыклось с примитивной соломоновой догмой о "суете сует". Алексей Николаевич встречался с друзьями юности и неприятно удивлялся - как же они все безнадежно постарели?!

Еще не так давно на чьей-нибудь квартире они, набившись в маленькой комнатке, как сельди в бочке, затаив дыхание, слушали Doors, Pink Floyd, Led Zeppelin, ELP, Deep Purple, Genesis, Nirvana или Sting. Из отечественной музыки предпочитали психоделические пьесы Сергея Курехина, философские притчи Андрея Мисина, бунтарские баллады Игоря Талькова, экстремистские пророчества Юрия Шевчука, буйные откровения Александра Башлачева, да еще некоторые песни ЧИЖа… (Виктор Цой не в счет - это Бог!)
В те времена они дружной компанией ходили на шокирующие выставки бородачей авангардистов и абстракционистов, вышедших из подполья, но по-прежнему провозглашающих себя оппозиционерами официальной живописи. А после выставок вместе с художниками пили дешевое вино и пиво, потом ехали в чью-нибудь мастерскую, где снова пили, курили до одури "травку" и восхищались творчеством Шагала, Пикассо, Дали, Малевича, Шемякина, Поллока, чьи полотна все они, включая бородачей, знали исключительно по репродукциям. Расходились уже под утро, когда сводили мосты…
Передавая из рук в руки, они зачитывали до дыр книги Рабле, Свифта, Гурджиева, Ошо, Хемингуэя, Ремарка, Галича, Аксенова, Довлатова, Шаламова…
На первобытных VHS смотрели шедевры Феллини, Антониони, Бергмана, Кубрика, Коппола, Тарковского, Алана Паркера (из фильма "The Wall" они знали каждый кадр!)…
Частенько ездили в Москву, где всеми правдами и неправдами доставали контрамарки на спектакли Ленкома "Звезда и смерть Хоакина Мурьетты", "Юнона и Авось" или "Поминальная молитва"…
Это они - молодые, дерзкие, бесстрашные в суждениях - будучи уже студентами (Фомин тогда учился на историческом факультете ЛГУ) часами напролет спорили до хрипоты об утопических идеях Томаса Мора и Шарля Фурье, о политической философии Томаса Гоббса, о масонском заговоре "декабристов", об анархических доктринах Прудона и Бакунина, зародивших и расплодивших по всему миру "бесов"-террористов, ну и, конечно же, о злосчастном "призраке коммунизма", который неизвестно зачем столько десятилетий бродил по Европе, а поселился, как назло, в забытой Богом России…
Но все это осталось в прошлом!..

Фомин недоумевал: "Что же случилось с питерцами сейчас?.." Друзья его юности, будто тараканы, забились по своим узким душным щелям. С каждым годом они все реже и реже собирались вместе: пили мало ("Завтра - на работу…"), разговаривали тихо ("Дети спят, и соседи опять ругаться будут…"), ни о чем уже не спорили, и едва-едва темнело, хозяева всем своим видом показывали, что "Уже поздно! Пора бы и честь знать!.." Тогда они, сладко зевая, расходились - "В гостях хорошо, а дома лучше!.."
Это словно о них написал Розенбаум:
Уже прошло полжизни после свадеб,
Уже не мчимся в гости, на ночь глядя…
Где прежний высокий полет их авангардной мысли? Где передовая мировоззренческая философия? Куда делись горячие дискуссии о театре, музыке, кино и живописи?..

Почему же на смену всему этому пришли затхлый семейный уют, мещанское накопительство, заплесневелые разговоры о дороговизне цен, заунывное обсуждение телевизионных новостей и пустопорожнее общение через социальные сети интернета?..

Мда, злую шутку сыграло время - остудило пылающие страстью сердца, а из буйных голов выветрило дерзновенные фантазии!..

Алексей Николаевич уезжал из Питера, словно бежал из прокаженного и обреченного на забвение города. Фомина захлестнули противоречивые чувства! - было и обидно, и совестно, и жалко, и больно…
За что обидно?..
За то, что жизнь Питера и его жизнь больше никак не соприкасаются!..
Отчего совестно?..
От того, что революция души и эволюция сознания, которыми так бредили они в юности, на поверку оказались пустой болтовней!..
Чего жалко?..
Жалко, что (прав Зенон!) нельзя войти в одну реку дважды!..
Почему обидно?..
Потому, что он - Фомин - не в силах разбудить этих провинциалов, спящих многолетним и глубоким летаргическим сном обывательщины!.. Да и если они проснутся и посмотрят вокруг и внутрь себя, то попросту сойдут с ума от собственной никчемности!..
В голове, как заезжая пластинка, крутились стихи Геннадия Шпаликова:

По несчастью или к счастью,
Истина проста:
Никогда не возвращайся
В прежние места.

Даже если пепелища
Выглядят вполне,
Не найти того, что ищем,
Ни тебе, ни мне.

Путешествие в обратно
Я бы запретил.
Я прошу тебя, как брата,
Душу не мути…

По несчастью или к счастью,
Истина проста -
Никогда не возвращайся
В прежние места.

Комментарии

Добавить изображение