Еще немного о русских беженцах в Женеве

 Давно закончилась эпоха гонений на протестантов, с которой тесно связана история Женевы как города изгнанников, но Женева продолжала принимать беженцев. Об этом свидетельствуют даже названия улиц, Вот лишь два из них: проспект Вольтера (avenue Voltaire), остров Руссо (l’île Rousseau). Не все были беженцами в прямом смысли этого слова. Сам Вольтере, например, считал себя гонимым. И говорил, что нашел убежище в Женеве.

Наверное, закономерно, что именно по инициативе граждан Женевы в 1863 году был создан Международный Комитет Красного Креста, и с этого времени за Швейцарией уже на международном уровне  закрепился статус города, помогающего беженцам. Беженцами были признаны люди, скрывающиеся по причине политического либо религиозного преследования, бегущие из своей страны в силу разыгравшегося там военного конфликта.

Интересно, подсчитано ли, сколько было русских гонимых и отсиживавшихся в Женеве? Это Герцен, Огарев, Плеханов, Вера Засулич и многие, многие другие. О Владимире Ильиче я уж и не говорю.

В Женеве немало мест, связанных  с Лениным. Это и пансион Морар в доме No.15 по  авеню Май (avenue Mail), где семья Ульяновых поселилась сразу после приезда из Лондона; и дом No.91-93 на улице Давид Дюфур, где Ленин был какое-то время официально прописан, хотя жил в доме No.3 на улице Плантапорре. На этом пятиэтажном желтого цвета доме в 1967 году мэрия Женевы даже установила мемориальную доску, на которой написано следующее:

«Владимир Ильич Ульянов-Ленин, основатель Советского государства, жил в этом доме в 1904-1905 годах».

 Сохранилась до сих пор и библиотека на улице Гран-Рю в доме No. 11 в старом городе, где вам могут показать его абонентскую карточку. К сожалению, нет уже кафе «Ландоль» на углу улицы Кандоль в доме No. 2, где так часто встречался со своими соратниками Ленин. Здание существует, но там уже совсем другой ресторан.

которое раньше в обязательном порядке посещали все советские туристы, и многие другие места. Здание существует, а вот кафе, уже нет.

О женевском периоде Ленина рассказано столько, что я не буду здесь пересказывать написанное. Добавлю лишь одну интересную деталь, о которой, по-моему, никто раньше не писал. Недавно я выяснила, что семья Ульяновых жила еще и в другом районе Женевы, который я очень люблю, на старом Каруже. Узнала я об этом совершенно случайно, прогуливаясь в ожидании спектакля, который должен был состояться в драматическом театре Каружа. Пройдя через сквер, находящийся за зданием театра, в небольшом тупичке вдруг заметила двухэтажный дом, на котором была прибита мемориальная доска. Подошла и прочитала: “Wladimir Ilitch Oulianov dit “Lénin”(1870-1924) révolutionnaire russe home d’Etat * à vécu dans cette maison de mai à juin 1903”

 Мемориальная доска на доме No. 2, улица Таннери (фотография автора)

 Удивило написание имени Владимир. Уж не такое это редкое имя, чтобы не знать, что оно пишется через “V”а не через “W”. Но, как говорится, лучше что-то, чем ничего. Хотя доска, размещенная на желтом пятиэтажном доме No. 3, на улице Плентопаре, мне лично кажется гораздо более достойной. И имя написано правильно, и Ленин без всяких кавычек.

Позднее выяснила, что в дом No. 2, находящийся на крошечной улице Таннери (rue de la Tannerie), Ульяновы переехали в 1904 году из пансиона Морар, поскольку пансион находился в шумной части города. На улице Таннери они прожили всего лишь около месяца.

Дом на улице Таннери, где с мая по июнь 1903 года жил Владимир Ильич Ленин (фотография автора)

 Так что уютные тихие улочки старого Каружа, тогдашнего предместья Женевы, не раз видели и Владимира Ильича и Надежду Константиновну.

И еще одна история, которая имеет отношение к русским беженцам, возможно, из числа политических иммигрантов дореволюционного периода. А может быть, и к самому Владимиру Ильичу.

Как-то  в конце восьмидесятых годов, вскоре после приезда в Женеву, я прогуливалась по площади Плэнпале, где по субботами и средам регулярно проходит блошиный рынок. В то время я собирала старые гравюры. И вот на столе одного престарелого торговца среди гравюр вдруг увидела старые российские банкноты разного достоинства: государственные кредитные билеты в двадцать пять рублей с портретом Александра III, достоинством в 100 рублей с портретом Екатерины II и даже купюры в пятьсот рублей с портретом Петра I. Подошла, поинтересовалась откуда? И услышала занятную историю. Где-то в пятидесятых годах этому владельцу небольшого антикварного магазина поступило выгодное предложение: оптом, за не очень большую сумму, купить все, что находилось в старом здании. Он, естественно, согласился. Единственное условие, которое ему поставили, это очистить все помещения буквально за один день, поскольку здание продавалось. И вот он, тогда еще молодой парень, с несколькими друзьями целый день вывозил вещи из дома. Владелец дома, очень старый господин, рассказал, что до войны в этом здании находилось немецкое представительство. И часть мебели сохранилась с тех времен. Настала очередь разбирать чердак. Молодого человека удивило, что помещение было оборудовано под жилье. Стояла кровать, стол, шкаф. Все простое, но добротное. И вот, когда он рывком стащил с кровати полуистлевший матрас, то в воздух взлетела не только пыль, но и какие-то бумаги. Присмотрелся и увидел, что из матраса высыпались банкноты. Множество неизвестных ему денежных знаков. Уже позже выяснилось, что деньги российского происхождения.

- И много их там было? – поинтересовалась я.

- Целый мешок набрали. Много лет я торговал этими бумажными деньгами. Раньше плохо расходились, а в последние годы все разобрали. Вот осталось лишь несколько бумажек, - усмехнулся мужчина и показал на екатериненки.

- А где это дом? Не могли бы Вы мне показать? – во мне взыграл дух журналиста, напавшего на интересный след.

- Да его снесли давно. Я как-то проходил там, еле узнал это место, - разочаровал меня продавец банкнот.

Я тогда почему-то не купила российские старинные деньги. Потом жалела, но больше этого торговца на Плэнпале не встречала.

Что это было за здание? Судя по словам его тогдашнего владельца оно принадлежало немецкому правительству. Не могло ли здание принадлежать немецкому представительству при Лиге Наций в Женеве? И после 1933 года, когда Германия вышла из Лиги Наций, здание было решено продать? И его купили даже не подозревая, что в матрасе, лежащем на чердаке, зашиты деньги. Что же, вполне возможная версия. Кто же был тот человек, что жил на чердаке здания и прятал в матрасе большую сумму российских денег? Скрывался ли он там до революции или после нее? И не мог ли этим человеком быть кто-то из русских революционеров? Но почему покидая дом, он не взял деньги? Отъезд был слишком поспешным?

В истории, которую рассказал мне старик с блошиного рынка, больше загадок, чем ответов.

А уж сколько русских беженцев оказалось в Женеве и в городках по берегам Женевского озера после революции! Да и в недавние времена здесь оказывались русские, которые по своей или не по своей воле, но были вынуждены покинуть Советский Союз. Тот же Солженицин, например. Не многие об этом знают, но он не сразу поселился в Соединенных Шатах. Когда его выслали из Советского Союза, он два года прожил в Цюрихе, а потом ненадолго задержался в Женеве. Она ему очень понравилась. Описывая свое путешествие на берега Лемана, Солженицын написал: «Переезд во французскую Швейцарию прошёлся по сердцу мягкостью: сразу как отвалилась та нахохленная чопорность, которую в Цюрихе мы уже и не замечали. Округа Берна и округа Женевы — как две разные страны, трудно поверить, что они в одном государстве. Женева — чем-то умягчает сердце изгнанника, вероятно, не так тяжело переживать здесь и годы». Кстати, в Цюрихе и в Женеве Солженицын собирал материал о жизни Ленина в эмиграции, которые потом использовал при написании эпопеи «Красное колесо».

Первая волна русской эмиграции еще в девятнадцатом веке, вторая - после революции, потом третья… Сколько было этих волн? А мы, оказавшиеся в Швейцарии после перестройки, кто? Тоже очередная эмигрантская волна? Наверное, это так. От чего мы бежали? Наверное, у каждого есть свой ответ на этот вопрос. Я часто задаю его себе. Почему я осталась в Женеве после того, как закончился контракт, и я должна была вернуться на Родину? Сначала это решение было вызвано эйфорией свободы. Вот, всю жизнь я обязана была поступать так, как мне велели: сначала в октябрятах, потом в пионерах, в комсомоле, в партии… Я всегда брала под козырек. А теперь, наконец, я скажу «Нет!» И сказала. И была очень горда своим поступком. Потом появились сомнения. Я ездила в Москву и примеривалась: хочется ли мне возвращаться? Мне и хотелось, и не очень. Сначала пугали грязь, пустота прилавков, разгул преступности. Потом наступило время, когда было вообще непонятно, куда идет страна, куда ведет ее этот человек, уже не забирающийся с легкостью на танк, чтобы вести за собой народ, а которого самого надо поддерживать под руки, чтобы он был способен куда-то идти. Позже грянул экономический кризис, из которого, казалось, Россия долго будет выползать. Но нет, она выбралась из него довольно быстро. Правда, для этого пришлось пожертвовать очень многими навыками демократии, к которым страна только, только начала привыкать. Это настораживало и отпугивало.

А последние годы, когда я приезжала в Москву, больше всего меня отвращало от идеи возвращения в этот город, полное отсутствие там воздуха и природы. Машин чудовищно много, им уже тесно на дорогах. Уничтожены тысячи деревьев, которыми когда-то славились бульвары и улицы Москвы. Вместо них на тротуарах машины, вытесняющие оттуда на только деревья, но и прохожих. Экология в столице такая, что уже через неделю жизни там я чувствую: если мне сейчас сделать рентген, то на месте моих легких, окажутся две емкости, наполненные пылью и гарью. А улицы, которые когда-то были засажены деревьями, плотно заставлены машинами. Когда я возвращаюсь в Женеву, вдыхаю воздух и чувствую, что он пахнет свежестью, травой, листвой и озером, я счастлива. Я бывала в Нью-Йорке, в Дели, в Париже, в Бангкоке, в Лондоне и многих других городах. И почти везде такая же ситуация как в Москве. Чуть хуже, чуть лучше. Если не произойдет каких-то радикальных изменений, которые позволят очистить воздух городов, если мы не научимся бережно относиться к природе, то не исключено, что в недалеком будущем у нас будет все больше экологических мигрантов. Они есть уже сейчас. И сегодня все больше людей, покидает насиженные места из-за того, что иссякли источники пресной воды или, как например, в Бангладеш, им просто негде жить, поскольку повышение уровня мирового океана приводит к тому, что их земли уходят под воду. Но боюсь, скоро люди будут бежать, спасаясь от загазованности городов и изувеченной природы, как когда-то бежали, спасаясь от чумы. Хочется надеяться, что им будет куда бежать.