СОРОСОВСКИЙ  ОБРАЗОВАТЕЛЬНЫЙ  ЖУРНАЛ

17-04-2015

image002

Сорос и Сойфер (слева)

Необходимость издания лекций Соросовских профессоров

Разговоры о том, что надо дать какие-то задания Соросовским Профессорам, возникали у нас с Соросом в 1994 и 1995 голах не раз. Размер грантов для профессоров был очень высоким (превышал зарплату тех лет в 20–30 раз), причем первоначально от них ничего не требовали, исповедуя один завет — спасти этих важнейших для общества людей от неимоверных финансовых трудностей. Но скоро Сорос стал говорить мне о необходимости найти достойные задачи для Соросовских Профессоров. Он мягко, но неоднократно повторял, что хотел бы подтолкнуть профессоров к тому, чтобы они не просто получали средства к жизни, потому что они — лучшие представители профессуры, а принимали более активное участие в интеллектуальной жизни, чтобы от них требовалось делать что-то конкретное в сфере их специальности.

Поэтому, когда я высказал идею о проведении конференций для учителей, на которых профессора читали бы им лекции о последних достижениях науки, и введении тем самым задания для профессоров прочитать по крайней мере две обзорных лекции в год на таких конференциях, Сорос встретил эту идею положительно.

Уровень обзорных лекций воистину лучших профессоров России на конференциях учителей оказался настолько высоким, что стало ясно: оставить их лишь в памяти небольшого числа слушателей было бы ошибкой. Успех Соросовских конференций стал неоспоримым, поэтому идея дополнить требование читать лекции еще одной просьбой к профессорам — писать по две обзорных статьи в год, которые бы мы печатали в собственном журнале Соросовской Образовательной Программы. показалась мне правильной. Эти лекции, как я считал, следует издавать массово и регулярно, так же регулярно, как проходят сами Соросовские конференции.

Разумеется, еще одним из важных начальных стимулов к обдумыванию идеи об издании собственного журнала стали сведения, полученные при работе дирекции Международного Научного Фонда, говорившие о катастрофичном падении тиражей некогда массовых научно-популярных журналов в России. Финансовые трудности лишили российских интеллектуалов возможности пользования источниками информации из популярных журналов. Так, вместо двух с половиной миллионов подписчиков самого расхожего в СССР журнала «Наука и жизнь», этот журнал довольствовался теперь аудиторией в пятьдесят — сто раз меньшей, и то же творилось со всеми другими научно-популярными журналами. Стало очевидным, что вакуум в результате провалов в снабжении новой научной информацией может быстро подорвать тот уникальный интерес к точным наукам, который процветал в России. Утрата источников популярной информации о новых достижениях науки неминуемо вело к потере интереса к науке у молодежи, из которой формировался слой будущих исследователей. Это не могло не сказываться пагубно на будущем России, а, следовательно, и на будущем вообще цивилизации, в которой российские наука и техника традиционно занимали далеко не последнее место.

В то же время успех Соросовских конференций ясно показал, что с помощью адресного сообщения новых сведений учителям средней школы можно наладить ознакомление огромного числа школьников с новинками науки. Учитывая, что один учитель преподает сотням школьников каждую четверть, этот фактор умножения мог дать огромный социальный эффект. Для достижения такого эффекта вовсе не обязательно было издавать миллионы копий журнала: тираж в несколько десятков тысяч позволял бы доносить информацию до миллионов школьников, если ежемесячно направлять большую часть тиража учителям школ.

Однако стоило мне поделиться соображениями об издании журнала ISSEP с руководителями российского отделения Фонда Сороса в Нью-Йорке, как я увидел, что эта инициатива рождает у американцев больше недоверия, чем поддержки. Создание нового журнала показалось им непростительной лихостью и необузданной фантазией. И снова, как во многих других случаях, буквально одна фраза Сороса о благоприятном отношении к желанию наладить выпуск нового журнала, произнесенная как-то вроде невзначай в присутствии этих людей, сразу прекратила все открытые проявления недовольства. На мои шаги по изданию журнала закрыли глаза.

В 1994 году, с первых дней обдумывания структуры журнала, я считал, что статьи в нем должны были разительно отличаться как от специализированных обзоров, публикуемых в чисто научных изданиях, так и в равной степени от популярных статей в журналах «Знание — Сила» или «Наука и жизнь». Профессора университетов, готовя статьи для нашего журнала, могли обойтись без угрюмой серьезности одних изданий и нарочитой занимательности и притянутой веселости других. Простецкий язык надо было заменить строгим стилем, но доступным для квалифицированного интеллигентного читателя, такого как учитель средней школы или даже старшеклассник. Именно учитывая высокий уровень образованности и тягу к знаниям российских учителей средней школы, можно было надеяться, что статьи, написанные с уважением к интересу потенциальных читателей, но строго и без налета завлекательности, были бы встречены широким кругом читателей с признательностью. Тем самым создание нового журнала могло сыграть исключительную роль в интеллектуальной жизни страны.

На заседании Правления Программы, состоявшемся в Вашингтоне 6 июня 1995 года, вопрос о ежемесячном издании нового образовательного журнала» тиражом 40 тысяч экземпляров, которрые бы бесплатно распространяли по всем школам и институтским библиотекам. был одобрен единогласно.

Однако мои первые призывы взять на себя всю работу по выпуску журнала в свет были встречены в штыки сотрудниками дирекции Программы в Москве. Редакционная кухня казалась им неимоверно сложной, ответственность слишком большой, а потенциальное фиаско в случае провала слишком наглядным. Ведь выход в свет плохого журнала стал бы заметен всем. Да и первые консультации с издателями журналов в Москве, проведенные директором Московского офиса В. В. Борисовым, дали неутешительные результаты. Главные редакторы нескольких журналов назвали захватывающие дух цифры расходов на оборудование в случае, если бы мы взялись наладить собственную базу для подготовки журнала к печати. Поэтому со вздохом облегчения в дирекции Программы встретили другое мое предложение: попробовать пойти более дешевым путем, скажем, передать тексты записанных лекций профессоров существующим научно-популярным журналам, таким как «Наука и жизнь», «Знание — Сила» или «Химия и жизнь», чтобы те начали их использовать в своих изданиях.

Но когда мы подсчитали число лекций (близко к пятистам в год), объем материала (при размере текста лекции в 20–25 машинописных страниц это составило бы более 675 печатных листов), то поняли, что всем журналам совокупно не одолеть такого материала. К тому же, как уже было сказано, при существующей нищенской зарплате учителей школы и бедности фондов школьных библиотек подписка на научно-популярные журналы катастрофически упала. Надеяться на то, что лекции с помощью этих журналов дойдут до тех, кому нам следовало их донести, было нечего.

Нужно было принять во внимание еще одно соображение: каждый из существующих научно-популярных массовых журналов имеет свое лицо, свою манеру оживления печатаемого материала, свою аудиторию. Мне же, как я уже упоминал выше, не хотелось ничего искусственно оживлять и упрощать. Я продолжал считать, что журнал нужно издавать адресно — для учителей и лучших школьников России — с неадаптированными для «пионеров и пенсионеров» лекциями лучших из возможных российских авторов, причем не просто лучших ученых, но и лучших педагогов (не зря же мы ставили одним из главных условий прохождения в Соросовские Профессора — быть активными профессорами высшей школы, высоко ценимыми студентами).

Поэтому я продолжил переговоры с редакциями наиболее известных в России научно-популярных журналов о том, чтобы те взяли под свое покровительство редакционную и издатель-скую деятельность по выпуску «Соросовского Образова-тельного Журнала», как в конце концов я назвал его.  Мы остановились на предложениях редакторов «Химии и жизни», и статьи для первого выпуска нашего издания были первоначально отредактированы сотрудниками этого журнала. Но на этом этапе сразу выявились принципиальные различия в подходе к этой работе. Редакторы «Химии и жизни» слишком вольно вмешались в представленные тексты в погоне за легкостью стиля и привлекательностью изложения. Получив отредактированные в «Химии и жизни» тексты, многие из авторов не согласились с манерой, навязываемой редакторами «Химии и жизни», с тем, как вольно (или, порой, фривольно) обращались с их текстами редакторы научно-популярного журнала.

Решение самим взяться за издание журнала

Многочисленные споры авторов с редакторами «Химии  и жизни» принудили к тому, чтобы отойти от первоначального плана и перейти к тому, чтобы, почти не редактируя статей уважаемых авторов, начать самим готовить номера журнала. Мы начали срочно готовить собственную базу для издания журнала и оказалось, что первоначально названные нам цифры расходов были завышены в десятки, если не в сотни раз.

Возглавить немногочисленный коллектив редакции журнала мы пригласили известного в стране научного редактора, в тот год работавшего ответственным секретарем журнала «Доклады Академии наук», Юрия Анатольевича Пашковского. Я познакомился с ним в 1967 году, когда принес рукопись своей первой монографии «Молекулярные механизмы мутагенеза» в редакцию биологической литературы Издательства Академии наук СССР, переименованного в «Издательство наука в кавычках», как шутили в академической среде. Позже в его же редакции была издана еще одна моя монография «Очерки истории молекулярной генетики». Юрий Анатольевич пользовался уникальной репутацией исключительно культурного и знающего человека.

С большим трудом я уговорил его возглавить редакционную группу нашего журнала. Были закуплены необходимые для допечатной подготовки журнала компьютеры и другое оборудование, набран штат сотрудников. От прежнего сотрудничества с «Химией и жизнью» у нас сохранился контакт с типографией «Алпринт» в Финляндии, с которой мы заключили договор о печати журнала.  Авторов статей мы просили дать понятный учителям и даже старшеклассникам анализ последних достижений в той узкой области науки, в которой автор работал. Под словом «последних» подразумевался отрезок времени, не превышавший четверть века. Единственным требованием к содержанию статей, оговоренным с самого начала, был запрет основывать статьи только на своих личных достижениях.

Главный акцент должен был уделен описанию положения в мировой науке. Запрещено было также вставлять в статьи протяженные исторические описания своей научной школы, своих планов работы, непроверенных гипотез.  В то же время мы понимали, что приглашаем к участию в работе журнала ученых самого высокого академического уровня, и заявили, что, уважая право каждого автора по своему усмотрению описывать прогресс в избранной области науки, мы не будем вторгаться в стиль и характер изложения.

Вскоре после выхода журнала в свет нам стало ясно еще одно ограничение, которое для пользы дела следовало наложить: отказаться от печатания методических статей, советов учителю, как ему лучше строить преподавание, хроники общественной жизни, включая информацию о текущих событиях в педагогической среде. Для этих тем в стране существовало много печатных изданий, а мы решили сосредоточиться только на обзорных научных статьях.

Довольно скоро мы убедились, что тематика предложенных Соросовскими Профессорами статей охватывает многообразные стороны современных естественных наук. Одна из трудностей была связана с тем, что некоторые из статей были перегружены техническими деталями, подробными и порой излишними математическими выкладками, ссылками на недоступные нашему кругу читателей западные литературные источники. Однако в первые два года существования журнала число таких статей было относительно небольшим, а позже мы стали сталкиваться с ними чаще и решили просить авторов устранять эти огрехи при подготовке статей.

Создание Экспертных Советов по специальностям

Портфель редакции стал быстро пополняться статьями профессоров, но теперь следовало оценить их научную добротность и отобрать наиболее ценные для журнала статьи. Это должны были делать специалисты в каждой из отраслей науки, иными словами, возникла проблема формирования Советов Экспертов по основным дисциплинам. Я попросил Л. А. Рябову как руководителя Профессорской подпрограммы помочь создать эти Советы (из трех-шести профессоров по каждой из наук). Лидия Александровна переговорила с многими профессорами, заручилась согласием двадцати двух ведущих специалистов, и персональный состав Советов был установлен. Всего было учреждено пять Советов, по одному на каждую специальность (физику, биологию, химию, математику и науках о Земле). Члены Советов методично просматривали тексты присланных Соросовскими Профессорами лекций, отбирали лучшие статьи, отправляли на переделку те из них, которые, по их мнению, нуждались в доработке.

С 1996 года профессор, не представивший статей в журнал, получал предупреждение о невозможности выплаты Cоросовского гранта на следующий год, если он или она пренебрегли нашим требованием и не представили статей в журнал. Каждый из членов экспертных советов читал все статьи по своей специальности, давал краткие заключения по каждой из них, а затем члены Cовета распределяли между собой статьи таким образом, чтобы кто-то один персонально отвечал за каждую из них. Если член Совета не был в состоянии сам написать рецензию на статью (или не хотел этого делать) статью отправляли на внешнее рецензирование. Технические редакторы журнала ограничивались минимальным редактированием текстов и следили за объяснением всех вводимых специальных терминов.

Могу с гордостью отметить как главный редактор журнала, что за все годы работы не было ни одного случая, когда бы авторы высказывали недовольство тем, что в их статьях было что-то искажено в процессе редактирования. После получения отзывов член экспертного совета, следивший за данной статьей, докладывал всему составу советов о положении со статьей, после чего принималось одно из трех решений: опубликовать статью, направить ее на доработку в соответствии с замечаниями рецензентов или отклонить.

С сентября 1995 по март 1997 года редакция получила от профессоров 1181 статью. Из них Экспертные Советы после первой рецензии отклонили 158 статей как не отвечающих требованиям журнала, и 131 статья была отклонена главным редактором по тем же соображениям. В числе отклоненных оказались также статьи, которые грешили сложностью изложения и были трудны для усвоения, а также статьи, посвященные слишком узким техническим вопросам. В целом, за указанный период было опубликовано 258 статей, или 21,8% от общего числа полученных. Примерно та же статистика наблюдалась и позднее.

Несомненно, столь строгий подход позволил придать журналу высокое качество. В этом отношении Экспертные Советы показали себя с самой лучшей стороны.

Я аккуратно отправлял очередные выпуски журнала в офисы Сороса в Нью-Йорк и в двадцать ведущих библиотек США, причем из библиотек всегда приходили подтверждения о получении очередных номеров, профессора из разных университетов иногда присылали письма с выражением благодарных чувств по поводу содержания журнала.

Обсуждение первого номера на заседании Правления и презентация журнала в Москве

Первый номер журнала вышел в конце 1995 года, его разослали по всем школам страны и всем вузам, с журналом ознакомились все члены нашего Правления, и потому естественно, что на заседании Правления 11–12 января 1996 года вопросы о содержании журнала, о принципах работы Экспертных Советов, об адресах для рассылки подняли Н. В. Карлов, Л. В. Хотылева и Д. А. Гранин.

На этом заседании украинская и белорусская дирекции отчитывались о работе в их странах, было представлено много цифр, названы десятки имен ученых и педагогов из этих стран, включившихся в конкурсы, в лекционные программы на конференциях, в олимпиады.

Затем тогдашний директор информационного отдела нашей российской дирекции В. Г. Зарницын перечислил и кратко охарактеризовал шесть баз данных, сформированных в результате первого года работы Программы: адреса 32 000 школ России для рассылки журнала, база почтовой индексации всех населенных пунктов России, где есть школы, база данных о 700 вузах России, база данных отделений Сбербанка, через которые мы выплачивали гранты десяткам тысяч Соросовских лауреатов, и, наконец, база данных на всех людей, участвовавших в наших конкурсах (к тому времени 116 тысяч учителей, 3500 аспирантов, 1558 доцентов, 1520 профессоров, более 11 тысяч школьников — участников и призеров Первой Соросовской олимпиады), и их достижений (включая индекс цитирования каждого из профессоров и доцентов). «Иметь списки лучших учителей России — вещь очень хорошая, гуманная», — заключил эту часть дискуссии Н. В. Карлов.

В том заседании впервые участвовал Ж. И. Алферов, которого единогласно избрали в члены Правления в первый день, и германский член Правления профессор М. Ценк из Мюнхена. Последний активно интересовался методами отбора, сравнивал результаты, полученные на Украине и в Баварии, находя много общих черт, а в самом конце заседания высказался следующим образом:   «Мне понравился тот дух демократизма, который присутствовал на заседании. Высказывались личностные замечания, была борьба мнений, но она не была в ущерб Программе. Меня не покидает чувство, что я приобрел много друзей. Думаю, что мир можно улучшить благодаря науке, а не философии, идеологии и религии. Я уезжаю домой в восхищении, с чувством выполненного долга».

А через день, 14 января 1996 года, в центре Москвы в Политехническом музее состоялась презентация журнала, на которую приехал и Джордж Сорос. Его весьма удивило число выдающихся деятелей образования и науки, собравшихся в огромном зале Политехнического музея, где не осталось ни одного свободного места, и атмосфера праздника, царившая в тот день. Вот длинный отрывок из тогдашнего выступления Сороса:

«Во-первых, я хочу выразить свое восхищение тем способом, которым вы решили отметить начало нового года. Я не буду рассказывать о том, что я думаю о российской науке и российском образовании, потому что вы знаете эти вопросы лучше меня. Хотел бы поделиться с вами мыслями, которые у меня были, когда я начинал этот проект, а также мыслями о будущем. Я не собираюсь читать вам лекцию о своей концепции открытого общества, хотя, конечно, идеалы открытого общества были движущей силой, которая стояла за моими поступками. Кроме того, я видел революционную ситуацию.

Природа революций такова, что люди, которые их переживают, не понимают, что происходит вокруг. Поэтому они не могут адекватно реагировать. Это справедливо и в отношении тех людей, которые начали данную революцию, в том числе в отношении людей из окружения Горбачева. И в общем хорошо, что они не понимали, что делали, иначе они могли и не начать ее. То же можно сказать и о лидерах западных демократических стран. В их отношении я более разочарован. Сначала мне казалось, что они не понимают природу этих быстрых изменений, поэтому и не реагируют на них. Но теперь, когда прошло 5–6 лет, я, к сожалению, пришел к выводу, что открытые общества на Западе не осознают, что идеалы открытого общества требуют жертв и стоят жертв. На эту тему я выступаю сейчас в западных странах — в Америке и Европе.

Разрешите теперь вернуться к своей деятельности в России. Программа научного образования стоит на полпути между Международным Научным Фондом (МНФ) и программами образования в области гуманитарных дисциплин и экономики. МНФ должен был быть срочной инициативой. Целью МНФ было помочь науке, которая находится на мировом уровне, пережить этот кризис и выжить. И если вы помните, мы начали выдавать гранты по 500 долларов активно работающим ученым, которых оказалось около 30 тысяч. Сейчас исследовательская программа МНФ практически завершила свою миссию, и мы занимаемся программой развития телекоммуникационной системы Интернет и более мелкими программами, такими, как научные издания и оплата командировок ученых.

Что касается исследовательских программ, то я пришел к выводу, что было бы неправильно, если человек, не занимающийся конкретной наукой, будет единственным спонсором исследовательских программ в России. Поэтому я обратился к российскому и американскому правительствам вносить в развитие науки такие же суммы, которые вношу я. Должен с удовлетворением констатировать, что, хотя бы на словах,  это было принято. Таким об-разом, я вношу четверть всех фондов, но не контролирую данные программы. Поэтому я решил поставить точку на финансировании исследовательской программы. Думаю, теперь исследовательская программа может развиваться сама при помощи двух правительств. Это все, что касается МНФ.

Кроме МНФ, имеется Фонд содействия образованию в области точных наук. В общем, это аналогичное учреждение, которое представляет временную материальную помощь учителям, профессорам, известным ученым. И здесь я отдаю должное профессору Валерию Сойферу, убедившему меня в необходимости такой помощи. Он именно тот человек, который начал все это, и в значительной степени благодаря усилиям Валерия Сойфера эта работа сейчас ведется. Мне была не очень по душе идея называть всех получателей грантов с прилагательным Соросовский — Соросовский Профессор, Соросовский Учитель и т.д., хотя признаю, что мне пришлось с этим смириться, так как в целом это отвечает идее выделения лучших людей, связанных с образованием, и я верю, что поддержка лучших — это именно то, что дает возможность поддержать всю систему образования. Так что в этом отношении мне пришлось с профессором Сойфером согласиться.

Мы говорили с ним также о том, чтобы издать сборник работ, где в популярной форме излагались бы достижения во всех областях естественных наук и математики. Эта идея выросла в мощную инициативу по изданию журнала. Журнал немного напоминает “Scientific American”, а, может быть, он даже лучше, говорит профессор Валерий Сойфер.

Издание журнала доказывает, что Программа начала жить собственной жизнью, и мне очень бы не хотелось, чтобы она закончилась. Поэтому, если другие организации дадут такое же финансирование, как и я, то я готов продолжить финансирование программы ISSEP и в дальнейшем. Я не надеюсь на вклады со стороны правительств стран Запада, но рассчитываю на то, что Российское Федеральное Правительство и местные власти будут вносить средства для осуществления этой цели. Откровенно говоря, я питаю больше надежд на помощь региональных властей, чем на помощь центрального правительства. Поэтому хочу сказать, что мне будет очень грустно, если вдруг эта программа закончится. Я готов продолжать ее финансирование, но только при условии, что другие также будут вкладывать аналогич-ные суммы денег.

Я с удовлетворением узнал, что в разных регионах России и даже среди членов Федерального Правительства имеется желание продолжить эту работу. Очень хочется верить, что это будет воплощено на практике».

Рассказав о планах по трансформации гуманитарного образования, о своих разочарованиях деятельностью «Культурной Инициативы» и надеждах на будущую плодотворную работу Института Открытого Общества, Сорос закончил свою речь такими словами:

«Откровенно говоря, не могу сказать, что с большим оптимизмом отношусь к перспективам развития открытого общества в России, но, однако, я готов бороться за это, во всяком случае поддерживать людей, которые пытаются двигаться в этом направлении. Сергей Ковалев в свое время сказал, что он всю жизнь посвятил тому, чтобы бороться за неосуществимые цели. Я готов последовать его примеру. Должен сказать, что я выиграл несколько войн на финансовом рынке, и это дало мне средства, которые я счастлив предоставить на развитие открытого общества не только в России, но и в других странах, которые долгое время находились под коммунистическим господством. Правда, признаюсь, меня все больше беспокоит будущее открытого общества в открытом обществе. Благодарю за внимание» (полные тексты всех выступлений на презентации журнала опубликованы в «Соросовском Образовательном Журнале», 1996, № 1, стр. 113 и помещен на сайте «Русский переплет»: http://www.pereplet.ru/obrazovanie/stsoros/30.html).

С исключительным вниманием слушали собравшиеся министра образования России Евгения Викторовича Ткаченко, рассказавшего без утайки о трудностях средней школы и о стремлении его министерства внести в среднее образование новые принципы. Он с фактами в руках доказывал, что в обществе стали меняться приоритеты, начала отступать тяга к голой наживе и заменяться реальным интересом к получению качественного образования. Важным было для нас то, что сказал министр в завершение своего насыщенного цифрами и фактами выступления:

«Последнее, о чем сегодня нужно сказать, — это о привлечении лучших профессоров вузов для работы со школой. У нас существовал большой разрыв между профессорской элитой и средней школой (я не имею в виду педагогические вузы страны). Теперь с помощью Программы Образования в Области Точных Наук мы пытаемся поднять необыкновенный интеллектуальный пласт России для российской школы, для детей. Это может иметь колоссальное значение для будущего нашей страны. Я хочу обратиться к сидящим здесь ученым. Когда вы будете писать статьи для Соросовского Образовательного Журнала или для Соросовской Энциклопедии, о которой мечтает Валерий Николаевич Сойфер, имейте в виду… что… недостаточно писать только в старой идеологии “знания — умения — навыки”. Давайте переходить в том числе и к педагогике развивающего обучения, к моделям обучения. Детям нужна база для мотивированного выбора своего будущего… В том информационном море, в котором находятся наши школьники, научить всему уже нельзя. Мы сегодня даем дифференцированное образование, с учетом интересов, возможностей и даже состояния здоровья детей. Желаю вам успехов и самореализации в своих учениках. Ради этого стоит жить».

В тот день многие члены Правления (Л. И. Леонтьев, А. И. Приставкин, В. П. Лукин, В. С. Меськов), заместитель министра образования РФ А. Г. Асмолов, учительница из Санкт-Петербурга Е. Г. Скорнякова, профессор Ю. А. Кравцов, академик А. С. Спирин, депутат Мосгордумы Д. И. Катаев поделились своими соображениями о вкладе Сороса в развитие России, о роли Образовательной Программы и нового журнала. Таким образом, начало выхода в свет журнала было замечено и одобрено лидерами образования и науки на самом высоком уровне.

Новое правило в редакционной практике — предание гласности имен

рецензентов статей

Месяц от месяца росло число статей, направляемых в журнал. Экспертные Советы работали самоотверженно. Был создан огромный коллектив рецензентов нашего журнала — людей знающих, принципиальных и в то же время заботливых и тактичных. Вскоре я обратился к членам всех Советов с просьбой изменить привычную во всем мире практику, когда имя рецензента статей остается неизвестным авторам. Я предложил просить рецензентов подписывать рецензии и оставлять свои координаты, чтобы авторы статей могли обсуждать с рецензентами их замечания и тем ускорить и упростить процедуру рассмотрения статей и их редактирования. Члены Экспертных Советов согласились с этим предложением, и такое нововведение в нашем журнале было принято. Теперь в конце каждой напечатанной статьи была приведена фамилия рецензента.

Практика открытого объявления имен рецензентов оказала исключительное влияние на оздоровление взаимоотношений в столь тонком и нередко нервном деле, как прохождение статей в редакциях. На роли экспертов и рецензентов мы приглашали широко известных в научном мире ученых, чья научная репутация была весомой и не вызывала ни у кого сомнения. Переписка между рецензентами, экспертами и авторами привела к тому, что на конкретные замечания рецензентов авторы в подавляющем большинстве случаев отвечали столь же конкретно и четко. Многие авторы стали обсуждать с рецензентами свои недочеты и быстро исправлять тексты в согласии с их замечаниями. Этим шагом была, кстати, выбита почва из-под ног некоторых потенциальных склочников, привыкших видеть в критике личностные моменты и ничего более.

В целом, за все шесть лет, когда журнал выходил в свет, я получил восемь писем от авторов отклоненных статей, в которых эти авторы с той или иной степенью категоричности оспаривали принятое решение. Четверо из них работали в нестоличных вузах, и, основываясь на этом факте, писали, что московские эксперты якобы создали специфическую среду, препятствующую прохождению в журнале статей, подготовленных в провинции. О том, насколько это заключение далеко от истины, можно судить на основании следующих цифр.

Только в 1999 году в журнале была опубликована 121 статья, написанная московскими и петербургскими профессорами и доцентами, и 77 статей, написанных авторами, работающими в Астрахани, Бирске, Владивостоке, Воронеже, Екатеринбурге, Иванове, Иркутске, Казани, Калуге, Красноярске, Нижнем Новгороде, Новосибирске, Перми, Пущине-на-Оке, Ростове-на-Дону, Самаре, Саранске, Саратове, Сарове, Сыктывкаре, Таганроге, Томске, Уфе, Чебоксарах и Челябинске. Такой географии может позавидовать любое издание, а к тому же этот перечень городов показывает, как широко в России было распределено сообщество Соросовских Профессоров и Доцентов, как велико было его влияние на высшее образование в стране.

Путь от редактирования и печати до рассылки журнала

Одобренные для публикации статьи поступали к техническим редакторам журнала, которые проверяли, введены ли все термины, отмечали места, нуждающиеся в пояснениях, или предлагали авторам изменить небольшое число особенно неуклюжих предложений. После этого готовили макет статьи, рисунки, схемы и графики, А. Ю. Кондратович размечал цвета на всех иллюстрациях, следил за тем, чтобы были качественно приготовлены диапозитивы для печатания всех страниц журнала, с ними он отправлялся в финский город Тампере, и там в типографии Акционерного Объединения «Алпринт» внимательно следил за качеством печатаемого номера.

Весь тираж журнала — 40 тысяч экземпляров —рассылали по школам через независимое почтовое агентство «Бета-сервис». Мы старались сэкономить на всем, и почтовые расходы на журнал были небольшими — около тридцати центов. Вскоре это обстоятельство очень мне пригодилось. После рассылки первого номера Сорос строго спросил меня, сколько мы платим за рассылку одного номера. Я назвал эту цифру. Вместе с печатанием и рассылкой один экземпляр журнала стоит нам 1 доллар 10 центов и привел для примера стоимость одного маленького буклета, который издавали сотрудники Сороса в Нью-Йорке. Он стоил Соросу пять долларов за экземпляр. Разговор на эту тему после сообщения цифры в один доллар 10 центов завершился, хотя Джордж сказал тогда, что можно было бы ограничиться черно-белой печатью, а не издавать полноцветный журнал. Все, кто держал в руках «Соросовский Образователь-ный Журнал», отмечали его высокое типографское качество. Ни один выпуск журнала за все шесть лет не вышел в свет с типографским браком. В течение первых трех лет 500 экземпляров журнала ежемесячно бесплатно передавали школам Белоруссии.

Сложной оказалась проблема поиска адресов для рассылки журнала. Никто ни в стране, ни в Министерстве образования, ни в Правительстве России, как это ни удивительно, не имел не то чтобы адресов всех школ, но даже полного списка школ России. Когда мы впервые начали интересоваться таким списком, чтобы скорректировать адреса учителей, которые были названы в анкетах студентами, оказалось, что корректировать не по чему: списка школ нет нигде.  Потом, как это теперь водится на Руси, нашлась некая «некоммерческая структура», возникшая из руин бывшего союзного Министерства просвещения, располагавшаяся в подвале в одном из московских дворов и якобы владевшая такой информацией. Владельцы этой «структуры» довели до нашего сведения, что они готовы продать нам этот списочек за очень хорошие деньги (неистребим ведь дух наживы, так тонко описанный Гоголем в его истории «мертвых душ»!)

Поверить в то, что этот список действительно содержит адреса всех школ, было трудно, а на хотя бы частичную проверку списка новоявленные собакевичи пойти не хотели. Так и остались мы на несколько месяцев без списка школ. Но теперь, когда надо было точно знать, в какие адреса отправлять журнал, старая задача всплыла снова. Пришлось трем нашим сотрудникам, отложив все дела, в течение почти двух месяцев звонить в управления образования по всей стране, запрашивая списки местных школ, а затем формировать впервые в постсоветской России полный список средних школ и десятки тысяч их адресов. Последние коррективы были внесены чуть позже, когда учителя некоторых школ, не попавших в наш список, обнаружили, что не получают бесплатный журнал. Быстро руководители этих школ написали нам письма с просьбой внести их адреса в наш список. Таким образом, в конечном виде наш список отразил полностью все школы страны.

Оценка журнала читателями

Важным мы считали постоянный мониторинг мнения читателей о журнале. В конце мая—начале июня 1996 года всем 4120 тогдашним Соросовским Учителям в России были направлены письма с просьбой дать оценку журналу. Ответы на анкету прислали 2870 учителей, и на их основании был проведен статистический анализ мнений читателей о публикациях в журнале (см. статью тогдашнего зам. директора Российского отделения ISSEP В. Г. Зарницына «Соросовские Учителя о “Соросовском Образовательном Журнале”» (СОЖ, 1996, № 8, стр. 2–5).

Наибольшее недовольство статьями по своей специальности высказали учителя математики (40% респондентов), наименьшим число недовольных было среди биологов и химиков (по 10% в каждой дисциплине). Наибольший интерес среди учителей всех дисциплин вызвали статьи из разделов «Науки о Земле» (67% всех учителей) и «Биология» (52%). Почти половина опрошенных дали высокую оценку уровню изложения материала в целом, хотя 8% учителей заявили, что уровень журнала чрезмерно высок. «И я, и мои ученики с интересом читаем весь журнал, не только раздел “математика” (я учитель математики)».  «Здравствуйте, сотрудники редакции Соросовского Образовательного Журнала!  Земное Вам спасибо за журнал, который не имеет цены для столь далекого сельского учителя своей научной информацией о достижениях в области естественных наук. Он стал для меня связующим звеном с ученым миром страны. Журнал с большим интересом и удовольствием читают от начала и до конца».  «Уважаемые господа!  Присылаемый Вами журнал — это чудо! Последнее слово науки — на дом! В это нельзя было верить, а теперь — наяву… Журнал с удовольствием читают учителя математики, биологии, физики. В школе он доступен всем».

Опросы читателей мы повторяли каждый год, стараясь понять, где нам надо что-то корректировать и улучшать. Во втором опросе, осуществленном в 1997 году, анкеты были разосланы 40 000 читателей (не только учителям, но и профессорам, доцентам и аспирантам), и собираемая информация касалась более широкого круга вопросов: читателей просили указать сферу их интересов, оценить доступность статей в журнале, познавательность и сложность каждого из разделов журнала, охарактеризовать методы использования журнальных статей. Ответы прислали 9036 читателей, в том числе школьники, регулярно читавшие журнал.

Анкета третьего опроса по содержанию повторяла анкету предыдущего и была разослана 30 000 читателей. К тому времени было опубликовано 689 статей. На этот раз ответы были получены от 5151 респондента.

Число полученных нами за все годы ответов читателей на разосланные анкеты огромно (14 187) и в сотни раз превышает числа, используемые в мировой практике для оценки качества печатных изданий. Читатели прислали развернутые ответы на вопросы о качестве статей, причем 1380 ответов были составлены группами читателей, то есть отражали не единичные мнения, а выводы, сформулированные коллективами читателей. Этот факт, кстати, яно показывал, что к просьбе редакции журнала отнеслись с интересом многие люди, а не отмахнулись от нее, как от ненужной затеи. Журнал действительно завоевал читательские массы. Наибольшее число заполненных анкет пришло от Соросовских Учителей (6027 анкет), 5377 анкет поступило от школьных библиотек (их можно было также отнести к разряду коллективных ответов на задаваемые вопросы), 235 анкет были получены от Соросовских Профессоров, 420 — от доцентов, 393 — от аспирантов, 1735 — от старшеклассников. По-видимому, такими цифрами не оперировал ни один журнал в мире за всю историю книгопечатания.

Подробный анализ результатов опроса был дан в 2000 году В. Г. Зарницыным (см. его статью «Сто лучших статей в “Соросовском Образовательном Журнале” за 5 лет его существования», СОЖ, 2002, № 1(50), стр. 10–14).

Опросы показали, что в среднем каждый экземпляр журнала читают 13 читателей. Это означает, что 4,7 млн человек составляли корпус читателей «Соросовского Образовательного Журнала» каждый год.   В каждом из ответов читатели указывали, какие статьи журнала они считают лучшими. База данных об оценке всех статей журнала читателями содержала 77 281 записей (для составления списка оцененных высоко статей потребовалась работа двух операторов в течение трех месяцев). Применив статистические методы (нормировав суммарные результаты по каждой из статей журнала на основании учета потенциального числа респондентов, которые высказали мнения о статьях), стало возможным подсчитать частоту упоминания каждой статьи читателями и выстроить рейтинг статей.

Этот анализ позволил прийти к важному выводу о том, что в целом уровень журнала рос от года в год. Опросы показали также, что наибольший интерес вызывают у читателей статьи по биологии. Лидирующую роль комплекса биологических наук в современном естествознании нельзя было объяснить только тем, что биологи традиционно пишут статьи более понятным языком, более увлекательно и грамотно, чем представители других дисциплин. Резонно полагать, что биология, ставшая центральной дисциплиной XX века, находится в фокусе внимания читателей.

На основании высчитанных рейтингов все статьи были ранжированы в порядке убывания частоты упоминаний. Список 40 лучших статей был размещен в Интернете на сайте http://www.issep.rssi.ru. Проведенный анализ показал, что в журнале сотрудничали многие авторы, статьи которых неизменно вызывали глубокий интерес читателей. Рекордное число опубликованных статей среди математиков принадлежало профессору Владимиру Александровичу Брусину из Нижнего Новгорода (8 статей), у физиков лучшим был будущий академик, а тогда еще член-корреспондент РАН Анатолий Михайлович Черепащук — директор Астрономического института МГУ имени П. К. Штернберга (9 статей), у биологов — академик РАН Владимир Петрович Скулачев, директор Института биоорганической химии МГУ имени А. Н. Белозерского, декан факультета биоинженерии и биоинформатики МГУ, и Александр Николаевич Тихонов, профессор кафедры биофизики физического факультета МГУ (по 9 статей каждый), у химиков максимальное число статей принадлежит профессорам Кириллу Николаевичу Зеленину из Санкт-Петербургской военно-медицинской академии и Льву Николаевичу Сидорову с химического факультета МГУ (по 8 статей), наконец, в разделе «Наук о Земле» больше всего статей — шесть — опубликовал профессор геологического факультета МГУ Николай Владимирович Короновский.

Решение Сороса закрыть Программу и дискуссия о журнале  на заседании Правления в октябре 1998 года

Ранней весной 1998 года Сорос решил немедленно закрыть нашу Программу в связи с невыполнением Российским правительством своего обещания разделить с ним бремя финансовых затрат на нее. Он напомнил мне, что с самого начала говорил не раз российским руководителям, что хочет добиться такой ситуации, когда всё большую часть бюджета Программы российское правительство возьмет на себя. На словах ему обещали это сделать, глава Правительства В. С. Черномырдин подписал в свое время распоряжение о выделении 10,5 миллиона долларов на 1997 год, но вместо этого мы получили только 4,25 миллиона долларов за три года. Поэтому Сорос распорядился значительно сократить размер предоставляемых на 1999 год средств.

Вице-президент Института Открытое Общество Стюарт Паперин позвонил мне из Нью-Йорка через несколько дней после нашего разговора с Соросом и потребовал, чтобы я подготовил предложения по закрытию Программы. Я срочно вылетел в Москву, мы провели совещание с сотрудниками, была начата инвентаризация всего имущества, подготовлен план по приведению нашего архива в порядок, и каждому сотруднику было выдано уведомление, что через два месяца после ознакомления каждого с этим приказом он будет уволен. Последним шагом стали предложения о том, как нам рассчитаться за арендуемые помещения, как известить всех грантополучателей о прекращении выплаты им средств Сороса (а надо сказать, что на тот период около 40 тысяч человек уже были лауреатами конкурсов, проведенных на средства Сороса).

Разумеется, никаких секретов из всего этого никто не делал, и вдруг известия о намерениях Сороса буквально взорвали молчание этих десятков тысяч людей. Без всякого с нашей стороны подталкивания более 2 тысяч человек, включая именитых академиков и простых учителей средней школы, стали бомбардировать Президента Российской Федерации, председателя Госдумы, председателя правительства письмами с требованиями выполнить обещания российской стороны.

Я вдруг получил копию письма Президенту Ельцину, напечатанного на бланке Международной Лиги защиты культуры, подписанного академиком Д. С. Лихачевым, его заместителем Г. Н. Фурсеем, академиком Б. В. Раушенбахом и еще пятью видными деятелями российской культуры. Затем в мой Вашингтонский офис каждый день начали приходить копии писем, подписанных отдельными людьми, а то и ста пятьюдесятью школьниками или двумястами студентами. Часто эти письма были написаны от руки на листках из школьных тетрадей. С моим ассистентом мы перевели их все на английский. В конце концов получилось два солидных тома писем, в которых тысячи людей выражали свою благодарность Соросу и свое несогласие с позицией российских властей. Эти папки мы отослали в Нью-Йорк Соросу.

Через несколько дней утром раздался телефонный звонок и Джордж Сорос сказал мне, что его тронули эти письма, и он решил продлить Программу еще на два года. Как сообщила в октябре того же года на заседании Правления нашей Программы директор российского отделения Института Открытое Общество Е. Ю. Гениева, читая текст с бумажки, которую она держала перед собой, что Сорос  «…принял решение в экономически страшную минуту. Он пишет, что не считает возможным (цитата) “оставить русских людей, русских профессоров и учителей без помощи, когда Правительство эту помощь оказать не может”. Это — очень человечно…»

По телефону Джордж сказал мне, что сократит ежегодный бюджет до 9 млн долларов, но Гениева настояла на том, чтобы эта цифра на 1999 год была снижена еще более — сначала до 8 млн долларов, а затем до 6 миллионов.  Затем в июне 1999 года Сорос прилетел в Россию и среди других дел нашел время встретиться с членами нашего Правления, собравшимися на заседание в Централь-ном Доме Литераторов (ЦДЛ), а затем прошел в Большой зал ЦДЛ, в котором собрались более пятисот получателей грантов его имени, и выступил со следующей речью:

«Я хочу прежде всего выразить благодарность руководителям Образовательной Программы в Области Точных Наук и сказать, что восхищен работой, выполненной за годы существования Программы. Вы видели цифры, представленные в докладе Валерия Сойфера, они впечатляют, но, на мой взгляд, главнее всего — духовные достижения, и ваше присутствие в этом зале демонстрирует этот дух. У нас была встреча с членами Правления Программы. Они дали свою оценку ее деятельности, подвели итоги Программы, которая завершается. Может быть, они повторят то, что сказали, я не хочу суммировать сейчас, что было сказано на Правлении. Нет сомнения в том, что Программа показала, какие огромные интеллектуальные силы заложены в российском образовании в области точных наук. Я хочу особо отметить, что, например, олимпиады помогли направить интеллектуальный потенциал школьников в новое русло.  С огромным чувством сожаления я должен объявить, что прекращаю поддержку индивидуальных грантов.

Они были предназначены к тому, чтобы стать временной мерой поддержки в годы серьезных экономических трудностей. Я просил правительство вашей страны выделить равные со мной средства в качестве второго шага развертывания Программы и взять на себя целиком ее финансирование в качестве третьего шага. К сожалению, правительство не смогло выполнить своих обещаний и дать недостающую половину. Из-за финансового кризиса я продлил Программу в ограниченном виде на год, этот год кончается, и я не могу больше поддерживать Программу. Я сделал исключение для Заслуженных Профессоров и Заслуженных Учителей потому, что эти люди заслуживают помощи в вашей трудной экономической ситуации. Конференции, олимпиады, журнал достигли такого уровня, что заняли вполне определенное место в российской интеллектуальной жизни, и мы, хотя и в ограниченном масштабе, должны продолжать оказывать им материальную поддержку. Как вы знаете, мы будем создавать ряд новых программ, вот почему мы должны сейчас повести себя таким образом.  Однако я надеюсь, что тот дух интеллектуального развития, который был рожден Программой, не должен быть оставлен без внимания.

Я не могу и не в силах сопротивляться этому духу. В ограниченном виде Программа будет мной поддержана. Я могу лишь еще раз выразить свое восхищение Программой, её достижениями за пять лет существования. Я действительно восхищен проделанной работой. Я ведь могу лишь дать деньги, а как эти деньги будут использованы, целиком зависит от тех, кто участвует в Программе. Я хочу выделить роль Валерия Сойфера за его особый вклад в Программу. Это были его идея и его свершение. (Аплодисменты.) Я хочу также поблагодарить членов Правления, но более всего хочется поблагодарить тысячи людей, которые были охвачены Программой и вовлечены в ее деятельность. Я надеюсь, что Программа будет продолжена, потому что было бы печально, если бы она прекратила свое существование. На Правлении я отметил, что можно и дальше присваивать звания «Соросовский Профессор», «Соросовский Учитель» и так далее, но без денежного вознаграждения. Конечно, вам решать, как в этом случае поступить, но я буду очень доволен, если это направление продолжится.  Большое спасибо. (Продолжительные аплодисменты.)»

К истории того, как российские интеллектуалы ответи-ли на решение правительства страны о невозможности финансировать программу Сороса члены Правления вернулись на заседании 3 октября 1999 года. Ответственный сотрудник Министерства образования России М. Н. Стриханов дал такой отчет Правлению:

«В Минобразование поступило 446 индивидуальных и 72 коллективных обращения. Всего письма написали более 1000 человек из городов России. По студентам — 140 заявителей из 15 городов. По учителям — 861 заявитель из 76 городов. По профессорам — 100 заявителей из 6 городов. По доцентам — 51 заявитель из 8 городов.  По аспирантам — 75 заявителей из 11 городов. Заявления самые разнообразные. У нас ряд сотрудников  работали полный рабочий день, отвечая по разным инстанциям на эти заявления. Основной настрой был — за Про-грамму. Также хочу сказать, мы боролись за софинансирование Российской Программы, и нам удалось, совместно, конечно, с Валерием Николаевичем Сойфером и с членами Правления добиться такого решения, что Минфин будет помесячно выделять такое финансирование из расчета того, что он недодал за 1997 год, т.е. 7,5 миллиона долларов. Поток писем у нас начался в мае. Пик был — май—июнь».

Забегая вперед, надо сказать, что именно в день нашего заседания в Москве приступил к исполнению своих обя-занностей новый министр образования В. М. Филиппов, и он сделал все, чтобы мы никогда ни копейки из российско-го бюджета не получили. Заявление Стриханова было последним добрым словом из недр этого министерства. С приходом нового министра вся тональность откликов из Минобразования сменилась на резко отрицательную.

Вскоре подошел срок выхода в свет пятидесятого номера нашего журнала, и Сорос прислал приветствие читателям, опубликованное в первом номере за 2000-й год:  «Я рад поздравить всех читателей Соросовского Образо-вательного Журнала с замечательным событием — выходом в свет 50-го номера этого журнала. В последние пять лет Соросовский Образовательный Журнал стал важным источником информации о недавних достижениях в естественных науках. Один только факт, что сотни выдающихся профессоров из России, Белоруссии, Украины и Грузии поделились своими знаниями на страницах журнала с миллионами коллег и сограждан, отражает значительный прогресс в точных науках.

Несмотря на все трудности, в этих странах существует множество людей, активно работающих в естественных науках, и много молодежи — студентов, жадно следящих за новой информацией и готовящих себя к будущей карьере в различных областях науки и техники.  Я также рад отметить, что все статьи, опубликованные на страницах Соросовского Образовательного Журнала, сейчас размещены в Интернете и доступны читателям.  Мои искренние поздравления редакторам Соросовского Образовательного Журнала, сотрудникам редакции и многочисленным замечательным авторам, внесшим вклад в издание журнала.  Джордж Сорос 24 марта 2000 г.»

После этого журнал выходил еще почти два года. Однако, поскольку с весны 1999 года Дж. Сорос распорядился отменить выплату индивидуальных грантов всем, кроме Заслуженных Соросовских Профессоров и Заслуженных Соросовских Учителей, нам пришлось внести изменения в нашу работу. Мы не могли больше требовать от Соросовских Профессоров и Соросовских Доцентов писать бесплатно статьи и решили перейти к практике частичного заказа статей. Теперь Экспертные Советы готовили списки тем, которые было бы желательно осветить, их разослали по научно-исследовательским институтам и вузам страны. Некоторым авторам, известным своими достижениями в той или иной области, были направлены приглашения представить статьи на определенные темы.

Персонально заказанные статьи оплачивали в размере по сто долларов за статью размером три четверти печатного листа. Впрочем, надо отметить, что большинство Соросовских Профессоров продолжали присылать нам статьи, не прося за них гонорара. Таким образом, мы платили примерно за одну-две заказных статьи в номере. Никаких изменений в практику прохождения статей в редакции (просмотр статей членами Экспертных Советов, направление статей на внешнее рецензирование и др.) внесено не было. Конечно, в связи с уменьшением наших финансовых возможностей нам пришлось уменьшить тираж журнала.

Все время, пока над журналом висела угроза закрытия из-за финансовых трудностей, многие ученые писали обращения Джорджу Соросу с просьбой сохранить его издание. Благодаря этим письмам он просуществовал достаточно долго. Всего за 6 лет существования журнала было опубликовано 72 выпуска, в которых были помещены 1354 статьи (печатные выпуски составили 9229 страниц). Последний номер журнала не был напечатан, а лишь размещен в Интернете. Всего же вышло в свет почти 2 миллиона экземпляров журнала. По самым скромным подсчетам его читали 30 миллионов человек. По сей день около 100 читателей в день выходят на сайт журнала в Интернете и читают его. Кроме того, надо отметить, что наш журнал разместили на своих интернетовских сайтах несколько образовательных порталов. Журнал перестал выходить с 2002 г.

В этой главе я не касался издания нашего журнала на грузинском языке, а приуменьшить значение этого события невозможно. В течение пяти лет Т. Г. Чанишвили и К. И. Имедашвили — два соредактора грузинского «Соросовского Образовательного Журнала» — готовили его ежеквартально на грузинском языке. Первые три года в каждом номере помещали грузинские переводы статей из российского издания и добавляли одну-две статьи Соросовских Профессоров из Грузии. Затем журнал полностью перешел к публикации статей только грузинских ученых. В то время как в России издание журнала было прекращено, Грузинское отделение продолжало выпускать в свет свой журнал. В 2003 году один из выпусков был целиком посвящен обзору экологической ситуации в стране, и этот выпуск приобрел мощное звучание в Грузии. Вообще роль журнала в небольшой, но богатой образованными людьми стране, где издания других научно-образовательных журналов было практически прекращено, стала совершенно уникальным явлением. «Соросовский Образовательный журнал» играл в масштабах Грузии, возможно, даже большую роль, чем в России.

Комментарии
  • Маркс Тартаковский. RTFgvxZS - 19.04.2015 в 15:10:
    Всего комментариев: 91
    Увы, есть и другая - более обширная и известная сторона соросовской деятельности, заставляющая вспомнить активность Парвуса-Гельфанда в "пролетарском Показать продолжение
    Рейтинг комментария: Thumb up 1 Thumb down 1

Добавить изображение