Русские пушки во Франции

Не будучи военным реконструктором, как одиозный Гиркин (Стрелков) или достойный Андрей Ефремов, чье батальное полотно я представляю читателю в данном номере альманаха, милитарной историей я все же интересуюсь и о русских пушках писал не раз, в том числе и в «Лебеде». Поэтому поговорим о высоком.

Так, на Воробьевых горах в Москве хотели было («есть мнение» – помните?) возвести титаническую статую князя Владимира, не имевшего ни малейшего отношения к этому городу, но одноименного нынешнему великому кнезе. Затем, правда, вынесли вопрос на референдум. Видимо, ввиду очевидной глупости. Кого? А всех! И нынешнего кнезе, и его холуев – и его народа.

Между прочим, куда оправданнее был бы монумент королеве Анне Киевской в Париже! Увы, его там нет. Нет и трофейных русских пушек на Севастопольском бульваре в Париже. А ведь хотели в свое время поставить там несколько сотен – в пику Кремлю, где стоят наполеоновские пушки.

Итак, пушки! Эти орудия убийства всегда были в центре внимания цивилизованного общества – и даже инструментом его создания, сила армии и поныне зависит от числа стволов, а цена и блеск победы исстари определялись количеством убитых и плененных врагов, а также захваченных знамен и орудий. Ultima Ratio Regum – последний довод королей – чеканилось на пушках Луи Каторза, и этот довод был веским!

Их роль трудно переоценить. Даже устаревшие или вовсе старинные, непригодные для современного боя, они сохраняют свою ценность не только в качестве металлолома, но и в познавательно-патриотическом и даже эстетическом плане. Inter arma silent Musae – когда говорят пушки, музы молчат – восклицают, подражая римлянам, но порой сами орудия мастерством отделки достигали уровня произведений искусства и по этой причине становились полноправными музейными экспонатами, а уж как элемент мемориалов или непосредственно в виде памятников они осенялись крылами Клио!

Широта мировоззрения во многом определялась именно ими. И музами и пушками. Не будь на европейских судах целых батарей орудий, не было бы и феномена западной цивилизации! Именно они придали ей дальнодействие и всемирный охват, брутальную батальность и культуртрегерскую убедительность.

Кстати, о культуртрегерстве: пушки весьма хороши и как орудие эстетики, как артефакт, украшающий городской ландшафт, площади, скверы и парки. Они компактны и убийственно красивы, долговечны и мобильны, требуют минимального ухода и сравнительно недороги. То-то в Донецке появилась копия Царь-пушки! Московский подарочек… Увы, сейчас именно русские гаубицы разносят мой родной город вдребезги, лишний раз напоминая о правоте вековой украинской максимы: «Геть вiд Москви!»

Но случается и необычное применение орудий. Так, доминантой симпатичного городка Ле-Пюи-ан-Веле в живописной Оверни в самом сердце Франции является статуя Нотр Дам де Франс. Вознесшаяся на высокой скале, фигура сия, чтобы не выглядеть несоразмерно на фоне мощной природы, сделана гигантской. В ней 110 тонн весу, 23 метра высоты (c пьедесталом) и видна она из любой точки означенного городка. Внутри стати есть винтовая лестница, ведущая к голове, а там, как и по пути вверх, есть смотровые окошки. Но интересна эта монументальная Богородица, установленная в 1860 году, не только размерами и несомненными художественными достоинствами, но и материалом, из которого она изготовлена. Скульптор Жан-Мари Бонасье отлил статую из чугуна трофейных русских пушек, захваченных союзниками на поле боя под Альмой, в Балаклаве, Керчи и, конечно, в Севастополе!

И сейчас самое время обратиться к этой теме. Ибо на наших глазах идет вторая Крымская война. О чем и свидетельствует план церетелизации и московизации старого развратника Владимира. Кстати, мои лучшие донецкие друзья вынуждены были бежать из родного города, оккупированного Россией, и вот уже год живут во Владимире Волынском, названном в честь этого князя – он родился в этих местах.

Статуя мадонны ее в Ле Пюи хороша, однако пушки, из которых скульптор изваял, были чугунные, черные, мрачные, плохо стыкующиеся с идеей милосердия, проповедуемой христианством и высокой нотой звенящей в теме девы Марии. И я ценю вкус французов: чтобы не омрачать яркий южный пейзаж, чтобы статуя гармонировала с цветом черепичных крыш, ее покрасили в темно-розовый цвет.

Дорога к ней нелегка и очень к месту оказываются старые пушки, лежащие вдоль тропы. На них можно посидеть и перевести дух, и они отполированы до блеска седалищами путников, особенно, судя по снимкам, симпатичными дамскими попами.

После захвата Севастополя в сентябре 1855 г. союзникам досталась богатая военная добыча. На русских фортах, батареях и бастионах стояло более семисот орудий! Но это были в основном морские пушки больших калибров, 18, 24, 36 и даже 68-фунтовки, мощные и дальнобойные, способные противостоять огню европейцев. Те, пользуясь самозатоплением Черноморского флота, сняли со своих кораблей часть тяжелых орудий для осады города, а также около десяти тысяч моряков, сформировав из них знаменитые морские бригады – «голубые куртки».

В общем, на бастионах стояли весьма тяжелые пушки, от двух до трех тонн весу, то есть от 120 пудов и больше. Тогда как на цапфе одного орудия из Ле Пюи выбит вес гораздо меньший, всего 20 пудов, а другие, более солидные, те и вовсе без цапф. Они большого калибра, но короткоствольные и с тонкими стенками, а значит, также не слишком тяжелые. В этом и заключалась их боевая ценность – ну кому охота возить с собой большие тяжести? Нельзя ли найти некий легкий выход?

И его нашли. Им стали карронады, орудия для ближнего боя, модные в конце XVIII – первой половине XIX века, с большим ядром, но малым зарядом пороха. На бастионах и батареях им делать особо нечего. Такие стояли на кораблях, но к моменту сдачи «города русской славы» все они были затоплены и их, либо их пушки поднимет американская водолазная экспедиция лишь в 1857-61 гг.

Значит, пушки, что украшают Ле Пюи, взяли либо из брошенного военного имущества отступающих на Северную сторону батальонов русской армии, либо из арсенала Севастополя, где союзники обнаружили много добра. Подполковник Брюс Хамлей в своей «Истории севастопольской кампании» пишет: «Проходя вниз по дороге, идущей вдоль внутренней гавани, мы пересекли пристань за Греческой батареей и вступили в арсенал, расположенный вдоль края небольшой бухты и состоящий из многих рядов артиллерийских орудий, доселе ни разу не использованных, отлитых так же, как и наши собственные, изготовленные на Карронском литейном заводе».

Комиссия из английских и французских офицеров распределила огромное количество военной добычи, взятой в Севастополе: пушки, боеприпасы, якоря и припасы всех сортов, включая огромное количество медной обшивки, церковных колоколов и тому подобное. В том числе и «4000 единиц артиллерии, свыше 100000 комплектов ядер и снарядов и более чем 420000 фунтов пороха».

Англичане задумались о трофеях, в том числе и о захваченных пушках. Казалось, что трудности их перевозки превышают их цену, реальную или символическую, и в феврале 1856 г. британский командующий в Крыму сэр Уильям Кодрингтон телеграммой запросил у военного секретаря (министра обороны) лорда Панмура инструкций. Он уже отправил на родину несколько трофейных колоколов и бронзовых орудий (они были дороги, эти аристократы войны, и ценились намного более плебейских чугунных) и хотел бы послать больше, но его пугали трудности и стоимость доставки.

Панмур разделял его сомнения и предложил вывезти бронзовые и лучшие чугунные орудия, а остальные взорвать и затопить в гавани. Премьер-министр лорд Пальмерстон также поддерживал это предложение. Но в телеграмме от 25 февраля Панмур, сообщая о ходе мирной конференции в Париже, добавил также, что королева желает увидеть свои трофеи и уже выбрала место для двух больших колоколов, что ей очень понравились. Пушки, конечно, не столь ценны, но они дороги как трофеи. Саперы и артиллеристы принялись за дело и вскоре первая партия в 406 орудий отправилась в Вулвич, в арсенал. Там к ним добавились трофеи с Балтики, из Ханко и Бомарсунда.

В итоге в Британию уплыли 1079 чугунных и 89 бронзовых пушек (The Times, 13 May 1858, p. 12). Часть их распределили по колониям и доминионам в знак благодарности за помощь в войне. Так 20 пушек попали в Канаду, и я не раз писал об их судьбе, в том числе и в американском журнале The Artilleryman. В Кембридже, Онтарио, даже специальное крепкое пиво варят в честь орудия, расположенного в городе, Russian Gun Imperial Stout называется. С этой пушкой связана мрачная история: 24 мая 1866 года, во время празднования Victoria Day, дня Победы, из нее попытались дать королевский салют в 21 выстрел, но артиллеристы подвернулись неопытные, на четвертом выстреле порох взорвался преждевременно, и пушка убила двоих, ранив столько же. Кажется, это был последний выстрел Крымской войны!

Часть пушек передали Сардинии, младшему союзнику по коалиции. Ей досталось 200 чугунных орудий, включая шесть британских, состоявших на вооружении сардинцев в той войне. Позднее Британия добавила к дару еще несколько бронзовых пушек. А вот информации о количестве орудий, отправленных во Францию, как и о местах их размещения и об их дальнейшей судьбе очень мало.

Французы весьма желали отомстить за наполеоновские пушки, захваченные русскими и выставленные в Кремле! Тем более что Крымская война началась помимо всего прочего еще и в результате привычного русского хамства. Дело в том, что Николай I, искренне полагавший, будто каждый шаг в Европе должен быть согласован с ним, а легитимность Бонапартов сомнительна, в ответ на воцарение Наполеона III поздравил его абсолютно некорректно. Он написал в письме «дорогой друг», а не «дорогой брат», как полагалось в переписке между равными венценосными особами.

«Дорогой друг» затаил зло и Кодрингтон писал, что с целью свести счеты французы вывозят много орудий – для украшения Севастопольского бульвара в Париже. Как раз в это время барон Гусман снес множество старинных построек в центре города и провел эту грандиозную магистраль, определившую новое лицо французской столицы. Но идея орудийного мщения по неизвестной причине не осуществилась, и вместо нее получивший полную сатисфакцию Наполеон III передал 213 трофейных пушек для сооружения статуи девы Марии в Ле Пюи ан Веле. Судя по всему, не все они пошли в переплавку, и теперь уцелевшие русские карронады украшают подъем к Деве.

Дуньки в Европе

А теперь о мести. Вот уже более двухсот лет трофейные наполеоновские пушки украшают аллеи Кремля. Но пока что никто из французов не требовал вернуть их на родину и не пытался подчеркнуть свою особенную национальную гордость какими либо действиями. Например, ритуальным повязыванием на родных орудиях ленточек цветов родного флага. Да и кто бы им позволил так чудить – в Кремле!

А вот патриотичный россиянин с нордическим почему-то ником Scandic, пишущий на туристическом форуме, у которого я и позаимствовал снимки, был весьма расстроен и статуей, и бедными пушками, оторванными от родины. По долгу службы он весьма подробно описывает достопримечательности городка, а по велению души хает французов.

Вот, что он пишет о статуе: «Честно говоря, желания подниматься туда, наверх, к статуе, у меня изначально не было. Вернее так, категорически не было. И не из-за цвета, или, как некоторые считают, неуместности ее возведения в старинном городке и т.д. Нет, это как раз и не смущало нисколько. Отторжение появилось тогда, когда я узнал, что статуя эта отлита из наших русских пушек, захваченных французами в Севастополе во время Крымской войны 1853-56 гг. Не поленились ведь, притащили, переплавили... Это тогдашний Наполеон III, видимо, мстил за своего дядюшку, битого нами в 1812 году.

Да и события у нас недавние важные произошли, Крым и Севастополь вернулись, в голове постоянно эти имена последние месяцы присутствовали, и не хотелось как-то, чтобы о прежних поражениях в тех местах что-то напоминало. Вроде как на кладбище тебя заставляют идти, а я же на отдыхе. Да, и как раз 9 мая было, День Победы. Не пошел, в общем...»

А потом все же передумал и пошел: «…пойду, хоть потрогаю металл наш пушечный. Ведь кто-то из наших прадедов его делал, руду добывал где-то на Урале, плавил, потом воевал и погибал вместе с ними. Пушки не виноваты, что в плен попали и потом во вражескую топку. Наверное, дрались, как могли…»

Пошел, взобрался и завозмущался варварством французов! Какой ужас – они перековали наши сакральные крымские пушки! И даже не на орала, а в статую Мадонны. Ничего святого в этой Гейропе. «Вот ведь что интересно, наши ведь так с пленными не поступают. После войны 1812 года нами было захвачено около 800 пушек, большей частью французских, так их же не переплавили и не поставили из их останков памятник, допустим Кутузову (да тогда и Церетели не было), стоят они до сих пор у стен Кремлевского арсенала в Москве. И ведь пережили и революцию и голодные времена и войну Отечественную, не пошли на металл. Удивительно даже, какие мы странные бываем. В отличие от других.

Итак, значит, превозмог сей росский Скандик сам себя и пошел к статуе, «сам себя убедив, что она же практически на 100% наша». «А там...!!! Представляете! Вот они: наши, родные, выжившие!!! В общем, долго я там сидел, смотрел, наплевав на свой туристический график. Хорошо с собой была маленькая фляжка, как раз с военной символикой, взятая с собой из дома специально под День Победы. Очень к месту была».

Это он увидел родные пушки, а выпить – святое дело для каждого русского. Был бы повод. И он непременно находится. Или его находят. Протрезвев поутру, наш Скандик снова поперся в гору. Оказывается: «Перед отъездом надо было сделать еще одно важное дело, мысль о котором засела в голове с вечера накануне, и все не давала покоя. Пришлось ее материализовать поутру, чтобы уехать уже со спокойной совестью и полностью удовлетворенным».

Что ж, вот на снимке результат самоудовлетворения русского патриота Скандика. Он повязал на пушки колорадские ленточки, символ позора России! Любуйтесь. И задумайтесь, что думают по поводу руссо туристо с их облико морале в Европе. И в остальном мире.