Крах турецкой экспансии

30-07-2015

image001

Ефремов Андрей Альбертович. Родился в Москве 25 июня 1957 г. Играл в хоккей в системе детских и юношеских команд «Крылья Советов», Москва. Кандидат в мастера спорта РСФСР. После службы в СА поступил в Московский Государственный Историко-Архивный институт, а после его окончания работал в Центральном Военно-историческом архиве. В дальнейшем участник движения Военно-исторической реконструкции в России на заре существования этого движения, с 1988 по 1994 г. Работал в разных книжных издательствах с 1990 по 2000 г., был ведущим редактором в издательстве ЭКСМО по военно-исторической тематике. В настоящее время фрилансер и консультант, участник международного движения военно-исторической миниатюры Wargame. Глава самостоятельного коллектива по подготовке книг к печати и разработке тематических рекомендаций по изданию книг для ряда издательств. Автор статей в специализированных журналах и периодических изданиях.

 

Будучи большим знатоком военной истории и даже реконструктором сражений, Андрей Ефремов посвятил часть своих штудий борьбе Европы с турецкой агрессией. Но прежде чем перейти к его профессиональному описанию главных битв того времени, следует сделать необходимое и весьма актуальное вступление. Дело в том, что история снова повторяется и варвары атакуют! Европа снова в опасности.

Так, Россия отхватила Крым и разбойничает в Донбассе, а «Исламское государство» мечтает возродить халифат. Да, нынешние исламисты это по большому счету обычные религиозные дикари и их остановят свои же единоверцы. Но пугает иная аналогия. Гораздо опаснее для европейской, читай – западной цивилизации – была в свое время Оттоманская порта, довольно толерантная в религиозном смысле и склонная по мере сил заимствовать западные достижения.

Аналогии прослеживаются четкие, и как пишет один историк позапрошлого века: «Поведение турок на австрийской земле, описанное самими османскими хронистами, лучше всего свидетельствует о варварстве пришельцев даже с учетом методов ведения войн в XVII веке. Бессмысленное уничтожение материальных ценностей, истребление мужчин, полонение детей и женщин, обезглавливание пленных, разорение селений и местечек, даже не оказывавших сопротивления, до сих пор наводят ужас и свидетельствуют, что отсталая Турция представляла тогда собой огромную опасность не только для Австрии, но и для всей высокоразвитой цивилизации стран Центральной Европы».

Весьма наглядно! Вспомните геноцид чеченцев во время двух путинских войн, унитазы, которые вывозили российские «освободители» из Южной Осетии в 2008 году, оборудование заводов, которое русские мародеры тащат из Донбасса. И хотя в начале XVII века Османская империя прошла апогей своей славы, но даже на излете этого столетия турок едва остановили в самом сердце Европы, у стен Вены и под Чигириным!

Лишь постоянные войны турок с персами спасали Европу от завоевания, но только ли персы спасли Европу? О важности стамбульского фактора в европейской политике говорит поведение испанского короля Филиппа II в отношении Нидерландов. Стоило Блистательной Порте ослабить нажим в Средиземноморье – и он тотчас же ужесточал гонения на еретиков-протестантов, но малейшее усиление турецкой активности сразу же отвлекало Испанию от мятежных провинций!

Европейцы с громадным трудом противостояли мощному турецкому флоту, тем более что единства в их рядах не было. Так, Франция издавна выступала чуть ли не союзником Османской империи. Знаменитая битва при Лепанто в 1571 году не имела решающего значения в многолетнем противостоянии воинов Креста и Полумесяца. Ибо вскоре за ней последовала окончательная утрата Венецией острова Кипр, Стамбул быстро восстановил свой флот – и возвратил господство в Средиземноморье. После подчинения в 1574 г. Туниса, а в 1576 г. Марокко – вся северная Африка стала турецкой. До Геркулесовых столбов и даже дальше, до марокканского побережья Атлантики. Блистательная Порта простиралась от Гибралтара до Персидского залива, от берегов Дуная, Днепра, Днестра и Дона – до порогов Нила в Африке.

После чего великая турецкая империя наконец-то начала давно ожидаемый натиск на запад, решив завоевать весь мир. Что означало в то время покорение Европы. Но путь к Парижу и Берлину лежал в те времена через Вену и Хотин и означал решительную схватку с Польшей и Австрией.

Юрий Кирпичев

 

Турецкий фактор

С XIV века не было для Европы врага страшнее турок. Османы разбили сербов в битве на Косовом поле в 1389 г., они захватили Константинополь в 1453 г., уничтожив последний реликт античности, в 1522 году они завладели последним оплотом христиан, оставшимся в их руках после Крестовых походов, Родосом. В 1529 г., в катастрофической битве при Могаче турки разгромили венгерское войско короля Лайоша (Людвига) Второго, который пал в бою, как подобает рыцарю, но не смог остановить турок. Почти вся Венгрия попала под власть османов, плюс Валахия, Банат и Трансильвания. Турки вторглись в Моравию, в 1529 году они уже стояли под стенами Вены и, хотя не смогли взять город, было почти очевидно, что мощь султана не знает границ!

image004

И когда в 1565 году огромная османская армия и флот осадили Мальту, казалось, что надежды на спасение нет. Этот остров в Средиземном море защищала горсть мальтийских рыцарей, солдат и местных жителей, которые все, как один, встали на защиту родины. Но турецкие полчища наткнулись на Мальте на такое отчаянное сопротивление, что ничего не смогли поделать, понесли огромные потери и вынуждены были уйти ни с чем. Та героическая оборона Мальты стала лучом надежды для христиан и предшественницей великой победы при Лепанто 7 октября 1571 г. В тот день объединенный христианский флот нанес сокрушительное поражение основным силам турецко-арабского флота на Средиземном море.

Если до того весы истории колебались, то Лепанто стало началом великого перелома в пользу христиан. Войны шли с переменным успехом, но в течение 15 и 16 веков, особенно в ходе Итальянских войн и Тридцатилетней войны, военное дело Западной Европы сделало большой скачок, пройдя период нескольких в полном смысле революционных преобразований. Европейская цивилизация в целом сделала мощный рывок вперед, в то время как "восточная модель" (а ведь в некотором смысле Турция предвосхищала Россию) погружалась в стагнацию.

 

Хотин

Но погружалась медленно, напоминая этим великий Рим, который с большим вкусом загнивал и разлагался целых пятьсот лет. Если бы вы сказали туркам в начале XVII века, что пик мощи Порты уже пройден, любой янычар рассмеялся бы вам в лицо, а то и снес бы вам голову. В 1620 г. стратегически важная крепость Хотин принадлежала Речи Посполитой, сравнительно небольшой, локальной империи, находившейся в то время на пике своей мощи. Под руку польского короля незадолго до того едва не легла огромная Московия, впавшая в смуту!

Но польский натиск на восток столкнулся со встречным ударом, спасшим зарождающуюся Россию. Жалеть ли об этом? Пожалуй, да…

Султан Осман Второй, разбив под Могилевым 90 летнего коронного гетмана Жолкевского, овладел Хотином. Потому что эта крепость стала своеобразным Сталинградом XVII века. В следующем году литовский гетман Ходкевич с войском примерно 70 000, в составе которого кроме коронного войска было до 20 000 запорожцев во главе с гетманом Петром Конашевичем (Сагайдачный), перешел Днестр и занял Хотин, оставленный турками. Их гарнизон, вероятно, был мал и, не имея припасов, не мог продержаться долго.

image008

Поляки, литовцы и запорожцы построили сильно укрепленный лагерь близ Хотина и за валами и рвами стали ждать неминуемого приближения турок. Ибо османы всерьез решили разобраться с Европой. Султан явился с огромным войском, в состав которого входили и крымские татары и 8, 11 и 14 сентября 1621 г. турки и татары пытались штурмовать лагерь, но были отбиты. Не на того, как говорится, напали. Поляки и казаки и сами были не лыком шиты и воевать умели, что в степях, что в крепостях.

Мало того, Ходкевич решил нанести ответный удар! В ночь на 19 сентября казаки и литвины во главе с Конашевичем во время большой вылазки учинили настоящую резню в турецком лагере и под утро вернулись в лагерь, торжествуя победу.

Осада продолжалась до октября, после чего северная погода лишила ее смысла и 9 октября при посредничестве валашского господаря было заключено перемирие.

Общие потери турок под Хотином достигали примерно 30 000, причем, больше половины умерло от эпидемии. Очень большие потери от той же эпидемии понесло и войско Ходкевича, так что перемирие было выгодно всем. Мир был заключен в 1623 г. и эта неудача охладила горячие турецкие головы. Но лишь слегка.

 

Сен Готард 1 августа 1664 г.

Конфликт между Турцией и Германской Империей из-за Венгрии и Трансильвании в очередной раз вспыхнул в 1663 году. Венгерско-хорватский магнат Миклош Зрини, обосновавшись на границе турецкий владений в разделенной Венгрии, не давал покоя османам непрерывными набегами. Зрини разбивал порой довольно сильные турецкие войска и гарнизоны. Естественно, Австрия так или иначе поддерживала его, что раздражало осман. Ультимативно потребовав от императора Леопольда выплатить им какие-то неустойки, а фактически дань, турки довели дело до войны.

Армия, реальная численность которой была порядка 60 000, под командованием великого визиря Ахмеда-паши сконцентрировалась у Адрианополя и двинулась проторенным путем в Венгрию и Трансильванию. Осенью 1663 г. турки овладели несколькими крепостями и городами на Дунае, но планировали они ни много, ни мало, а поход на Вену!

image010

На сейме имперских чинов в Регенсбурге император Леопольд Первый обратился к князьям с требованием выделить войско в помощь австрийцам. Опасность была настолько велика, что, наступив на горло своей гордости, император послал графа Строцци к Людовику XIV просить подмоги. Это был неординарный шаг, если вспомнить, что Франция и Габсбурги были смертельными врагами, начиная с Итальянских войн, то есть с первой четверти 16 века.

Молодой король Людовик с готовностью вызвался помочь. Французы были не прочь влезть в венгерские дела, установить контакты с недовольными дворянами, что не помешало бы в случае неизбежной новой войны с Габсбургами. В принципе впоследствии французы так и сделали, поддерживая тайно и явно куруцев Текели и Ракоци. Но и австрийцы все это прекрасно понимали, поэтому попросили лишь вспомогательный корпус, а не целую армию, как предлагал Людовик. Сговорились на том, что Франция выделяет 4000 пехоты и 2000 кавалерии. Строцци просил назначить командиром этого корпуса принца Кондэ, но Людовик отказал, еще не забыв переход принца во времена Фронды на сторону испанцев.

Командовать корпусом назначили графа Колиньи-Салиньи, потомка адмирала Гаспара де Колиньи, вождя гугенотов, убитого во время Варфоломеевской ночи. Во главе пехоты встал будущий маршал Франсуа де Ла Фельяд (Фейяд). Когда среди дворянства пронесся слух, что намечается поход против турок, то масса молодежи вызвалась добровольцами идти на войну. Кровь потомков крестоносцев забурлила, многие имели среди своих предков знаменитых рыцарей Крестовых походов.

Как известно, Франция со времен Франциска Первого скорее политически симпатизировала туркам и алжирским пиратам, чем была их врагом. Поскольку главные враги были именно Габсбурги, испанские и австрийские, тогда как турки были врагами и тех и других. Но повоевать с «сарацинами» желающих было полно. Офицерских вакансий в корпусе Колиньи не было. Поэтому офицеры взяли отпуск в своих полках и записались временными рядовыми в полки кавалерии, предназначенные для похода. Всего разрешили участвовать в походе примерно 250 человек.

Тем временем, уже в начале 1664, Миклош Зрини начал зимой очередную серию набегов на турок. Осаждал города и разорил могилу Сулеймана Великолепного близ города Сегетвар. Войска Зрини углубились довольно далеко и добрались до длинного в 6 километров моста через реку Драву. Мост сожгли к неудовольствию населения этих мест, христиан и мусульман.

Имперская армия начала собираться. Войска постепенно подтягивались и ждали французов, двигающихся форсированными маршами в Венгрию. Главнокомандующим союзной армии был прекрасный генерал, будущий имперский генералиссимус и знаменитый противник Тюренна в Нидерландской войне, Раймонд Монтекуколли.

Турки с главными силами приближались и отбросили войско Зрини, который был вынужден бежать с остатками своей армии. Австрийских войск имелось 50 000. Кроме того, 15 000 войск выставили немецкие князья, плюс венгерское ополчение и 6000-й французский корпус. В сумме войско христиан насчитывало до 90 000, но реальной силой были отдельные полки австрийцев и французы. Немецкие полки были не лучшего качества, большинство их состояло из новобранцев, а венгерское ополчение не способно было сражаться в настоящей битве. В целом относительно боеспособных войск имелось примерно 25-27 000, их и повел против турок Монтекуколли.

Визирь Фазиль-Ахмед-паша в конце июля с основными силами подошел на 160 километров к Вене, но туркам требовалось пересечь очень глубокую и разлившуюся реку Рааб. Монтекуколли на военном совете сказал, что надо защищать рубеж реки Рааб и не пустить турок дальше. 24 июля союзная армия подошла к монастырю Сен Готард, расположенному на противоположном берегу реки. 27 июля турки подошли к городку Кёрменд, где был мост, который защищало венгерское ополчение. Имперская армия двинулась туда.

Первым примчался Колиньи со своими личными гвардейцами (драбантами) и несколькими дворянами. Мост уже почти был захвачен турками, они опрокинули ополчение, но тут всадники Колиньи стремительно атаковали турок, которые были совершенно не готовы к появлению нового неприятеля и отступили. Со своего берега они открыли сильный мушкетный огонь.

Дворяне и драбанты спешились и, укрывшись за баррикадами, возведенными ополчением, открыли ответный огонь. Тогда один из турецких командиров на прекрасной лошади выехал на середину моста и стал на весьма неплохом французском вызывать французских дворян на поединок. Пока Колиньи думал, как поступить, в седло вскочил один из добровольцев, 20 летний Филипп де Лоррен-Арманьяк и помчался навстречу турку. Когда турецкий ага взмахнул саблей, чтобы снести голову шевалье, тот пригнулся и пронзил горло осману шпагой. Драбанты, добровольцы и венгерское ополчение, все радостными криками приветствовали храбреца, который возвратился к своим, неся в качестве трофея саблю мертвого турка.

Пока шел бой за мост, неподалеку произошла еще одна стычка за брод. Туркам и тут не удалось перейти реку. 28 июля они также не смогли сделать этого. Они встали лагерем у деревни Могерсдорф, а союзная армия расположилась напротив за деревней. В центре стояли войска немецких князей под командованием маркграфа Баденского. На левом фланге стояли французы, на правом австрийцы.

В ночь на 1 августа отряд турок под командованием Исмаил-паши (300 сипахов и 300 янычар, которых сипахи перевезли через реку на крупах коней) появился на берегу. Глубокой ночью они напали на немецкие пикеты, вырезали часовых и тут же начали наводить мосты для переправы.

Союзная армия находилась довольно далеко от берега, в ней никто ничего не заметил, а утром сильные отряды турок уже переправились через реку и начали строить укрепления. В 9 часов утра турки заняли деревню Могерсдорф.

Отбить деревню отправили немецкие полки, но они были практически полностью истреблены турками. Немцы-новобранцы впали в панику, когда их со всех сторон атаковали янычары и тюфенкчи (стрелки из мушкетов), многие вообще не смогли оказать сопротивления, линии не были выстроены, солдаты падали на колени и молили святую Деву о спасении вместо того, чтобы сражаться, и их резали сотнями.

Целые батальоны бросились в бегство, а на поле боя остались лежать 1500 обезглавленных трупов (турки по своему обычаю отрезали головы у убитых). Это было страшное зрелище. Некоторые полки, например Кёльнский, вообще не могли более сражаться. Батальон Нассау был истреблен полностью, а включая обезглавленного князя Нассау. Командующий артиллерией союзной армии Фуггер также погиб и центр союзной армии был прорван.

В панике маркграф Баденский подскакал к Монтекуколли и заорал, что все пропало и надо отступать, пока еще есть возможность. Однако Раймонд Монтекуколли недаром считается одним из самых выдающихся военачальников своего времени. Его совершенно не смутил такой поворот событий. Он спокойно ответил маркграфу «Мы еще не вынули шпаг из ножен и мы все поправим».

Остальные союзные войска уже приготовились контратаковать и ободренный маркграф Баденский собрал все боеспособные войска княжеств. Монтекуколли бросил в бой три самых сильных австрийских пехотных полка – Ланкрона, Спарра и Тассо, а также кавалерию – полки Шнейдау и Лотарингский (тогда еще Лотарингия относилась к германской Империи.

Первыми пошли в атаку французы. Турецкий автор, участник сражения пишет в воспоминаниях, что « на поле боя появились французские неверные, все в красных мундирах, цвета крови». Французские кавалерийские и пехотные офицеры носили часто именно красные кафтаны и в красных кафтанах были некоторые полки французского корпуса. И хотя большинство пехоты и кавалерии были одеты в кафтаны красно-коричневого оттенка, в лучах восходящего солнца их было вполне возможно принять за кроваво-красные.

Великий визирь в подзорную трубу оглядел новых врагов. Французские дворяне согласно обычаю того времени шли в бой в кудлатых париках, с напудренными лицами и вообще разодеты были весьма контрастно в сравнении с невзрачными австрийцами, а уж на фоне немцев княжеств выглядели просто роскошно! Визирь удивился: «Что это еще за девицы?»

Немецкий автор, участник сражения, пишет: «Они проезжали мимо нас, держась прямо в седлах, вытянув ноги в ботфортах вперед по французскому обычаю. Меня поразило, что все они смеялись и подбадривали друг друга, строго держа линию, и ни одна лошадь не вырвалась вперед из строя ни на полкорпуса. Затем шла пехота. Они все были прекрасно одеты, что контрастировало с нашими лохмотьями, держали блестящие мушкеты и пики, двигались мерным шагом под барабанный бой с развевающимися знаменами, гордо и спокойно. Один сержант, проходя мимо меня в одном шаге, подмигнул мне с добродушной улыбкой и сказал: «Не робей, старина, сейчас мы им покажем!» Все наши солдаты преисполнились уверенностью в победе и говорили «Теперь язычникам крышка, французы их перережут». Теперь нам, офицерам, ничего не стоило построить роты, которые еще полчаса назад, казалось, были готовы бежать во всю прыть».

Не успел визирь произнести фразу про «девиц», как понял, что первое впечатление было обманчиво. Французы атаковали турок с правого фланга сомкнутыми рядами. Батальоны полков д’Эспаньи и Грансэ развернулись в линию и, вопя во всю глотку “Allons! Allons! Tue! Tue!” (Давай! Давай! Убивай! Убивай!), одним ударом опрокинули янычар. Кавалерия врубилась в турецкие массы справа, а пехота, стреляя и коля пиками всех подряд, шла напролом с фронта.

Французы ворвались в деревню Могерсдорф и, увидев валяющиеся трупы обезглавленных немцев, пришли в ярость. Они не давали туркам пощады, убивая всех. Турецкий автор пишет «Все эти безнадежно испорченные неверные, бесстыдно скаля зубы в дьявольском смехе и понося Пророка, выдвинулись на поле битвы… Закоренев в своей ложной вере, атаковали повсюду со своими пушками, ружьями, так что половина секбанов и сариджа великого визиря приняли мученическую смерть…» Турки после сражения прозвали командира французской пехоты Ла Фельяда – Фулади – Стальной человек.

В это время австрийские войска ударили тоже. Полки Шпика и Пио (пьемонтцы), кавалеристы полка Риппаха яростно атаковали турок в центре. Эти полки, сметая на своем пути сопротивление турок, тоже ворвались в деревню Могерсдорф. В горящей деревне произошла страшная резня и побоище. Некоторые янычары засели в домах и предпочли сгореть заживо, но не сдаться.

Пока австрийцы и французы сражались, остальные союзные войска подтягивались и выстраивали линию. Турок еще было много, и они все еще удерживали переправу и свои траншеи. Пока что удалось только вернуть позицию, потерянную утром. Численное преимущество неприятеля было совершенно очевидно, и некоторые генералы советовали отступить. Монтекуколли категорически отказался и решил именно сегодня победить любой ценой.

Решающая атака должна была состояться в центре, чтобы выбить турок из леса перед переправой. Здесь собрались австрийские и французские войска. Немцы, еще не пришедшие в порядок, остались чуть позади. Справа встали австрийцы ‑ полки Шпика, Пио, Тассо, Лотарингский, Шнейдау, Риппаха; в центре швабские полки, на левом фланге французы ‑ полки Тюренна, д’Эспаньи, Грансэ, Ла Ферте.

Левый фланг первым пошел вперед и французская пехота после ожесточенного боя выбила противника из леса. Тогда австрийские войска с громкими кличами двинулись в атаку и вся союзная линия, пройдя лес, стала теснить турок к реке. Войска союзников образовали сплошной строй в виде подковы и турки не могли вырваться, им оставалось только пятится к гибельной воде.

Пехотные батальоны и эскадроны кавалерии стояли плечом к плечу и двигались медленно вперед, держа строй и стреляя в упор в массу турок. Это орущее, сбившееся, как стадо баранов, человеческое месиво с каждым шагом союзников скучивалось все больше и больше на маленьком пространстве возле переправы, сжимаясь в одну сплошную массу, в которую непрерывно врезались ядра и которую в упор расстреливали австрийцы и французы из мушкетов и пистолетов. Так ночной успех турок обернулся страшной ловушкой, из которой не было выхода.

В руках турок оставался только редут, возведенный ими перед самыми мостами, тут они и оказали последнее упорное сопротивление. Однако свирепый Ла Фельяд спешился, подобрал пику убитого солдата и лично повел солдат на редут, который и был тут же захвачен. Турок сбросили в реку и пленных не брали после того, что видели в деревне.

Колиньи пишет в мемуарах: «…почти у каждого убитого турка к поясу была привязана голова немца. Отвратительное зрелище преисполнило солдат ярости». Турецкий автор Челеби сообщает: «Неверные возблагодарили Иисуса, сняв свои черные шляпы. Они стреляли залпами по правоверным, которые погибали в реке, и пули их были словно проклятьем небес. Вода кипела от их попаданий, словно каша в котле».

image012

Берег был полностью очищен от неприятеля, затем французская кавалерия переправилась через реку и ударила по батарее из 14 орудий, захватив ее. В 4 часа дня сражение было окончено.

Из армии в 50 000 реку перешло примерно 25 000 отборных турецких войск, которые почти все были уничтожены. Остальные турецкие войска, полностью деморализованные зрелищем, которое они увидели, уже не могли сражаться и отступили. Потери союзников достигали 5000. Интересно отметить некоторые имена среди убитых и раненых французских волонтеров, а погибло тогда 39 человек и 74 было ранено. Среди павших господин д’Артаньян, племянник знаменитого гасконца, среди раненых маркиз де Тревиль, сын капитана мушкетеров, ранен также маркиз де Рошфор, племянник прототипа Дюма из «Трех мушкетеров».

 

Снова Хотин

Европа манила турок, как в свое время Рим германцев. Да и вообще, любая империя живет лишь тогда, когда расширяется. И самая известная и большая битва под Хотином произошла через полвека, во время другой войны Речи Посполитой и Порты, что лишний раз подтверждает стратегическое значение этой крепости в тех геополитических условиях.

Тогда, а ведь прошло всего лишь чуть более полувека с момента первой битвы, для Речи Посполитой, еще недавно царившей на востоке Европы, наступили тяжелые времена. Государство фактически умирало. Несколько прошедших подряд войн сильно ослабили страну. В довершение всех бед Дорошенко, ставший после интриг и козней гетманом на Украине, вел хитрую игру, лавируя между Москвой, крымским ханом, Польшей и Портой. Он начал войну против Речи Посполитой, а польская казна была пуста. В конечном счете Дорошенко отдался под покровительство султана, признав его сюзереном, и фактически сдал ему Украину (имеется в виду та левобережная часть Украины, которая не попала под власть Московии по итогам правления Хмельницого). Султан Мехмед IV, недолго думая, потребовал от Польши отказаться от Украины и объявил войну в 1672 г. Так и Путин сейчас требует от Европы отказаться от Украины…

В августе того же года султан и казаки Дорошенко осадили Каменец, который сдался через 10 дней. Гарнизон состоял всего лишь из 1500 человек, имелось 400 пушек, но без прислуги. Мехмед вместе с Дорошенко проехал по улицам Каменца, а дорога в главный костел была завалена иконами, которые турки бросали под ноги коня султана. Церкви были обращены в мечети, самых красивых женщин и девушек забрали в гаремы пашей. Такова была цена предательства магнатов и слабости, истощенной войнами и мятежами Речи Посполитой. Кто помнит фильм «Пан Володыевский», то там как раз все кончается сдачей Каменца и смертью Ежи Михала Володыевского и его друга Кетлинга. Оба имели, между прочим, реальных прототипов и Сенкевич их не придумал.

image014

Москва, обещавшая помочь, сама вела свою игру с Дорошенко, но итоге ничего не сделала, ограничившись посылкой бесполезного посольства к султану. Который высокомерно заявил в том смысле, что если Москва хочет стать его врагом, то ей же будет хуже. Московские послы уехали, несолоно хлебавши, и Подолия была потеряна. После падения Каменца казаки Дорошенко, татары и турки вскоре оказались подо Львовом, который тоже пал. Вторжение грозило самой Польше!

Но против Дорошенко уже начались бунты в самой Украине, ибо татары и турки грабили беспощадно и забирали в плен тысячи людей. В ходе этого бунта выдвинулся будущий гетман Мазепа, а в 1673 году коронное войско во главе с Яном Собеским выступило против главного турецкого 70 000-го войска Хусейна паши, который окопался в том же самом лагере под Хотином, где держали оборону в 1621 г войска Ходкевича и Сагайдачного.

Собеский вскоре после выступления вынужден был остановиться и ждать прибытия войска Великого гетмана Литовского Паца, известного своего недоброжелателя. Но в конечном счете литвины пришли, и объединенная армия силой около 35 000 перешла Днестр выше Каменца.

Войска Собеского и Паца подошли к Хотину в первых числах ноября, где в сильных укреплениях Хусейн-паша ожидал подкреплений. Должны были подойти по разным оценкам от 4 до 10 тысяч янычар, а также войска господарей Молдовы и Валахии. Но валахи и молдаване, числом в 6000, под водительством валашского господаря Григориу Чики перешли на сторону поляков.

Теперь Собеский смог на военном совете преодолеть сопротивление Паца и настоять на атаке турецких укреплений, что рьяно поддержал Богуслав Радзивилл (читатели «Потопа» должны помнить его) и ночью 11 ноября 1673 года войско выступило из лагеря и двинулось в бой.

Турки занимали практически неприступную укрепленную позицию перед городом, оба их фланга примыкали к реке, а конница находилась в тылу, готовая к контратаке. Однако Собессий предпринял хитрый маневр. Он переменил фронт и перешел с дороги на Черновцы на дорогу на Яссы и там развернул войско в боевой порядок. На правом фланге – напротив старого лагеря Ходкевича, занятого Хусейн-пашой, ‑ встали молдаване и валахи, левее – артиллерия, за ней хоругви Яблоновского. В центре двигались три пехотные бригады ‑ именные пешие полки Корыцкого, Вишневецкого и Потоцкого. В резерве находились гусарские и панцирные хоругви под личным командованием Собеского, которые должны по плану битвы нанести решающий удар. Против Хотина выстроилось литовское войско Паца. Сам Великий гетман Литовский командовал конницей, а пехотой Богуслав Радзивилл.

На рассвете 11 ноября хоругви пехоты, валахи и молдаване атаковали турок и, несмотря на потери от ураганного огня, ворвались в траншеи. Им удалось на некоторое время отбросить турок в нескольких местах. Польские пешие хоругви выстроились в линию и отбивались от турок, а молдаване и валахи первым делом начали делать проходы в валах и пытались под огнем турок завалить рвы, чтобы обеспечить проход кавалерии и артиллерии. Эта работа прерывалась неоднократно, и все должны были браться за сабли и мушкеты, чтобы отбиться от наседающих турок. Османы предприняли несколько контратак и почти сломили сопротивление пехоты, которая отчаянно билась в надежде на подход страшных для врага гусар и панцирных ‑ тяжелая польская кавалерия была уже на подходе.

Хоругви крылатых гусар под гром литавр и пение труб с развевающимися знаменами и длинными красно-белыми флажками (флюгерами) на копьях, древка которых согласно традиции были выкрашены в красный цвет, ворвались внутрь лагеря, преодолевая рвы и валы и проезжая сквозь проходы, сделанные для них ценой больших жертв пехотой. Следом скакали панцирные хоругви. Затем гусары и панцирные перестроились, и хоругвь за хоругвью помчались вперед на врага, сметая турок на своем пути. Массы турецкой кавалерии устремились навстречу полякам и начался страшный бой, в ходе которого туркам удалось сдерживать до поры до времени натиск польской кавалерии, в то время как пехота обеих сторон вела непрерывную стрельбу.

Турецкие сипахи и дели предприняли несколько контратак и дрались отчаянно, гусары и панцирные теснили их очень медленно, метр за метром, но задача была выполнена, потому что практически все турецкие войска были прикованы к отражению атаки поляков и у Хуссейн-паши не осталось резервов.

В этот момент настало время литвинам нанести удар. Пац и Радзивилл повели свои войска в бой со стороны Хотина. Эта атака и решила исход сражения. Литовская конница атаковала с фланга, а наемная европейская пехота Богуслава Радзивилла, имея полковые пушки в интервалах пехоты, выстроенной по шведской системе, залпами косила турок сотнями.

В полной панике турки бросились бежать. Часть их устремилась в Хотин, надеясь укрыться там, другие бросились к мосту через Днестр. Мост под огнем пушек Радзивилла сломался и рухнул. Сотни турок оказались в воде. Началось ужасное побоище и полный разгром османов, которые потеряли около 20 000 на поле боя и несколько тысяч (по некоторым данным до 10 000), утонувших в Днестре. В плен турок не брали и их потери были ужасающими. Они потеряли массу знамен и бунчуков и 120 орудий.

Хусейн-паша, призывая гнев Аллаха на головы неверных, бежал и спасся, но лишь затем, чтобы быть казненным рассвирепевшим султаном. Поляки, литвины, молдаване и валахи потеряли не более 600 человек, что было очень мало и даже странно, учитывая ожесточение боя. Это было второе сокрушительное поражение Порты после Сен Готарда. Баланс сил неуклонно склонялся в пользу христиан. По ходу дела еще одним итогом победы при Хотине стало то, что Украина не досталась туркам.

Слава Собеского загремела по всей Европе, и в 1674 г. он был избран королем Речи Посполитой. Его правление ознаменует последний расцвет в трагической и славной истории Речи Посполитой.

 

Вена 1683

После поражения турок при Хотине в 1673 г. война еще продолжалась. Собескому удалось изгнать врага из Львова, у стен которого была в крошево разбита татарская орда Крымского хана, и одержать ряд побед над турками, но истощение сил государства и полный финансовый крах заставил Речь Посполиту пойти в 1676 г. на заключение крайне невыгодного мира. Каменец и Подолия остались за турками.

После чего Порта начала войну с Московией, которая предприняла неудачный поход в Крым, закончившийся полным поражением московитских войск. В ответ турки вторглись (в 1678 г.) на левобережную Украину и овладели Чигириным. В это время там гетманом стал Юрий Хмельницкий, сын Богдана. Москва после поражения заключила с Портой мир.

Но это все было на периферии глобальных интересов османов. Их главным врагом был по-прежнему германский император, а спор с австрийцами за Венгрию и Трансильванию был далеко не решен. В 1679 г. закончилась Нидерландская война против Людовика XIV, в которой имперцы, голландцы и испанцы потерпели поражение. Людовик всегда исподволь поддерживал антигабсбургское движение в Венгрии, опираясь сперва на Миклоша Зрини, а после его смерти король-солнце поддерживал Имре Текели, возглавившего куруцев.

Турция также поддержала Текели, который одержал ряд мелких побед над австрийцами, пока их основные силы воевали с французами на Рейне, но после Немвегенского мира ситуация изменилась, и австрийцы разбили куруцев. Но не до конца. Окончательно те будут разбиты только в 1711 г. Но в 1678 г. Франция перестала поддерживать куруцев и Текели был вынужден стать вассалом султана. Турки решили, что настал час расплаты и мести гяурам за поражение при Сен Готарде в 1664 и янычары потребовали от султана Мехмеда IV, чтобы он начал войну с австрийцами. Как они заявляли: ««Для чего кормит нас падишах? Бездействие превращает нас в неумелых людей. Мы хотим войны, хотим пойти и отобрать у неприятеля наши сундуки, оставшиеся на Раабе».

Султан, которого интересовала только охота, мало занимался государственными делами и делал это через силу. Вся власть фактически была у великого визиря из рода Каюпрюли Кара-Мустафы (Черный Мустафа) и визирь уговорил султана начать войну, которую первоначально Мехмед не хотел затевать. Наплетя султану всякие небылицы об австрийцах и предоставив ему купленных ложных «свидетелей», которые расписывали притеснения неверных против подданных Порты, визирь добился своего и, как пишет турецкий автор: «В конце концов (визирь) обвел падишаха, словно дьявол. В горячности и с чувством собственного достоинства султан вскипел гневом, а потом принял решение предпринять поход и начал собирать войско». Это было в августе 1682 г.

image016

Порта предъявила императору ультиматум – отдать крепость Яворин, на что австрийский посол ответил категорическим отказом. 2 января 1683 г. перед дворцом султана появились бунчуки, что символизировало начало войны. Кара-Мустафа не скрывал своих планов и, как писал один венецианец «он не успокоится, пока не сделает из собора Св. Петра конюшни султана». Над Европой вновь нависла опасность турецкого нашествия.

Однако, несмотря на устрашающее внешнее могущество, Порта была вовсе не так сильна, как казалась. Уже с 16 века империю поразила глубочайшая и по сути безвыходная стагнация и жуткий кризис. Неуклонно отставая от Западной Европы, причем, это отставание увеличивалось стремительно с каждым годом, Турция впадала в экономическую зависимость от «гяуров» и была совершенно неконкурентноспособна. «Восточная модель» развития цивилизации, основанная на гиперцентрализации, регламентации, омертвляющем деспотизме, порождающих неизбежно мегакоррупцию и притеснения всего и вся, в очередной раз потерпела крах.

История тетка жестокая и то, что в свое время произошло с древней Персией, с Китаем и прочими восточными государствами при столкновении с развитыми западными странами, произошло в конечном счете и с Портой.

«Узость внутреннего рынка ограничивала возможности сбыта ремесленных изделий, а растущая конкуренция со стороны французских, английских, голландских и итальянс­ких товаров вела к вытеснению отечественной продукции. Османская империя постепенно становилась для более развитых европейских стран типичным колониальным рынком, поставляющим сырье в обмен на готовую продукцию, а дистанция, разделявшая уровень турецкого хозяйства и европейского, все увеличивалась» (Стивен Ранчмен).

Отставание турок проявилось и в военном деле. Наступили времена, когда гигантская численность становилась скорее обузой для армии, чем преимуществом, а махание саблями, свирепость в бою и безудержная храбрость, присущие османам, по большому счету ничего уже не решали в сражениях против четко организованных и тактически изощренных европейских армий.

Но и недооценивать турецкую мощь тоже не следует. Для похода на австрийцев под Адрианополем была сосредоточена огромная армия. Парад следовал за парадом, а войска все прибывали и прибывали. Из самых отдаленных концов империи отряды собирались для похода. Тут были помимо турок и арабы из Египта, и албанцы, и боснийцы, и сербы, и курды, и черногорцы, а по ходу похода должны были подойти крымские татары во главе с ханом, войска господарей Валахии и Молдовы, а также куруцы Текели. Никогда еще османы не собирали такой армии - около 250 000!

Вот как описывает выступление в поход турецкий автор : «все регулярные турецкие войска построились в длинные шеренги по обе стороны дороги, ведущей от шатров султана к шатрам великого визиря. Позади них, ближе к шатрам повелителя, выстроились отряды стражи и сипахи великого визиря, легкая конница и нерегулярная кавалерия (из вилайетов). Тем временем визири и другие сановники в ожидании великого визиря расселись в четырехугольном шатре, разбитом недалеко от монарших шатров. Когда туда привезли бунчук и знамя великого визиря, султан вызвал к себе Кара-Мустафу. В этот момент заиграли трубы и начался парад войск.

Во главе колонны ехали командиры стражи султана в панцирях и с колчанами, за ними члены дивана с коврами, которые они везли для парада, а дальше двигались другие военачальники и сановники — все одетые в меха, панцири, позолоченные шлемы, парчовые кафтаны, цветные шаровары и черкесские сапоги, фиолетовые тюрбаны или цветные шапки с перьями в оправках, украшенных драгоценными камнями, с красивыми колчанами. На всех конях были ковровая сбруя и чепраки. За ними следовали телохранители султана, предваряющие въезд Кара-Мустафы. Великий визирь сам в тюрбане и сановней шубе, с колчаном, в шароварах и шнурованных черкесских сапогах, сидя на коне с ковровой сбруей и чепраком, двинулся к шатру монарха в сопровождении полной блеска свиты», состоявшей из едущих за ним сановников, за которыми двигался оркестр, своей громкой музыкой добавлявший торжественности всей церемонии.

Великий визирь сошел с коня и подождал агу двора султана и главного казначея, которые привезли ему в дар от падишаха крытую парчой короткую шубу из соболя, шаровары и черкесские сапоги. Когда великий визирь надел на себя полученный в дар от падишаха наряд, Силах-дар-Шахин-Мустафа-ага пригласил его предстать перед лицом повелителя. Его милость падишах восседал на троне в главном шатре. Его благословенные ноги были опущены вниз, а колени покрыты красной шалью. Увидев великого визиря, идущего вдоль стоящих строем рядов, монарх в знак уважения к нему поджал под себя ноги, а великий визирь подошел, с выражением величайшего почтения поцеловал землю (у его ног) и встал (перед ним). Тотчас были милостиво призваны предстать перед лицом монарха также шейх-уль-ислам-эфенди и шейх Вани-эфенди. Они поцеловали его благословенную руку, после чего шейх-уль-ислам-эфенди встал за великим визирем и чуть ниже его, а Вани-эфенди было разрешено сесть недалеко от трона.

Падишах в знак своей милости велел приколоть к тюрбану великого визиря два султана в оправках, украшенных драгоценными камнями. Остальных сановников одели в собольи шубы. Затем султан взял в свои руки святое зеленое знамя Пророка и, поцеловав его, сказал: «Святое знамя отдаю под опеку твою, а тебя (визирь) — под опеку Аллаха. Пусть будет он твоим защитником и помощником!».

Войско медленно двинулось в путь и 27 июня к армии прибыл крымский хан Мюрад-Гирей с ордой. Имперский посол Капрара, сопровождавший до того времени турок, так описывает прибытие татар, которых он встретил, возвращаясь в Вену «Я был поражен ее (орды) омерзительным плюгавым видом и необычайной алчностью, соединенной с насилием, которое совершалось даже по отношению к христианским подданным султана.

Невдалеке от шатра визиря были установлены несколькими рядами огромные подносы с запеченной с фруктами телятиной и говядиной, миски с изысканными яствами, а еще хлеб и ложки. В шатрах визиря были тоже расставлены в два ряда подносы с роскошными блюдами, а в главном шатре приготовлены два стола, полные еды.

Третий стол, предназначенный для самых высоких сановников, был установлен за балдахином. Вокруг Кара-Мустафы собрались почти все турецкие высокие чины. Когда хан подъехал к шатру без стен, татары сразу же, как голодные волки, набросились на выложенную там еду и в мгновение ока смели все на глазах ошалевших османов».

Первоначальной целью похода была крепость Яварин (теперь это венгерский город Дьёр), но тут великого визирь, собрав огромную армию, решил воплотить свою мечту в жизнь и в конечном счете устроить конюшни султана в Риме, а по дороге взять Вену и сокрушить германскую империю.

Как писал участник похода Силахдар-Мехмед-ага, льстецы нашептывали Кара-Мустафе: «Если ваши благословенные стопы уже покрыты придорожной пылью, двинемся тогда и направим наши поводья прямо на Вену, столицу императора. Да позволит нам Аллах всевышний завоевать и покорить эту землю быстрее, чем требуется, чтобы выпить глоток воды. А ежели покорится нам, то овладеем несметными богатствами... тогда не только вернется (вам) на войну затраченное, но и еще тьма достанется. Замок (венский) отдадите Имре Тёкёли, когда же после покорения всей страны он станет вашим смиренным подданным... вы же будете в наивысшем блаженстве наслаждаться миром. Люди каждый год будут видеть, как вы казну султанскую умножаете, тогда с почтением и похвалой будут говорить о вас в этом убогом мире!».

Далеко не все военачальники были в восторге от этого плана, но визирь всем заткнул глотку. В главной армии было примерно 110 000 воинов с многочисленной артиллерией, эти войска должны были идти на Вену, а остальные заниматься войной на других направлениях, осаждать Яварин и так далее.

Все это время австрийцы готовились к войне, но они еще не знали, что целью турецкого нашествия будет не Яварин в Венгрии, а сама столица империи. После долгой войны с Францией и в целях экономии армию несколько сократили. Теперь же нужно было срочно увеличивать численность войск. Император Леопольд потребовал от князей империи вспомогательных войск. Во главе имперского войска должен был встать Карл Лотарингский, испытанный в боях с турками в 1663-64 гг., и французами во время Нидерландской войны 1672-78 гг. Он сражался в битвах при Сен Готарде и при Сенефе.

Карл был практически лишен своих владений и изгнан французами. Людовик XIV присоединил Лотарингию к растущему и наращивающему мощь на протяжении ста лет французскому королевству, и к ужасу австрийцев и многих германских князей мог теперь в качестве герцога Лотарингского в принципе заседать в сейме в Регенсбурге и влиять на выборы германского императора, навязывая своих ставленников. Особенно занятно в этой связи, что Ян Собеский в письме к жене описывает Карла Лотарингского так: «Он больше француз, чем немец», что польский король считает плюсом для Карла, хотя именно французы изгнали его прочь из владений.

Велись интенсивные переговоры с Яном Собеским, ставшим в 1674 г. польским королем под именем Яна Третьего. Речь Посполита была с одной стороны связана миром с османами, а с другой – не могла не воспользоваться случаем и не вступить в войну против извечного врага вместе с союзниками.

1 июля 1683 турки подошли а Яварину и вторглись на территорию неприятеля. «Велик Аллах! — восторженно писал Силах-дар-Мехмед-ага. — Ибо о таком множестве и численности, о такой мощи и красоте мусульманских войск, как в этот день, когда они были собраны в своем походе, никогда еще не слышали, даже ничего подобного не видели. Заполнились ими горы и равнины, там даже игле негде было упасть. От магометанских возгласов, от грохота барабанов, звуков литавр, боевых труб и гобоев даже пастбища под яваринским замком вздрагивали, а из замка доносилась сильная стрельба».

Ибрагим-бей, который выступал против изменения плана похода, был оставлен визирем под Яварином с сильным войском, а основные силы двинулись на Вену. Теперь Кара-Мустафа решил поставить в известность султана об изменении цели похода. Султан был крайне недоволен, но, поскольку его поставили перед фактом, не стал протестовать, но затаил гнев. «Нашей целью были замки Яварин и Комаром, а о Вене речи не было, — сказал султан. — Удивительно безрассудный шаг совершил паша (великий визирь), дав увлечь себя этой прихоти... Однако пусть Всевышний поможет ему! Во всяком случае, если бы раньше он дал знать мне, я на это не согласился бы».

Перед наступлением таких полчищ армия Карла Лотарингского не могла устоять и, избегнув боя, стала отступать к Вене. Все еще ожидалось прибытие войск германских князей и поляков. Татары и венгры Текели разоряли австрийские земли, совершая страшные бесчинства. Император Леопольд был вынужден покинуть Вену, чтобы не оказаться запертым там турками, множество жителей также поспешно бежало из столицы. Город обезлюдел, но там остались горожане и жители окрестных сел и городов, решившие защищать Вену. Гарнизон насчитывал примерно 16 000. Во главе обороны встал испытанный воин граф Эрнст Рёдигер фон Штаремберг, который поклялся защищать Вену до последней капли крови, умереть, но не пустить турок в столицу.

По мере продвижения по австрийским землям турки, кто не дурак, видели разницу между Европой и Османской империей, и сравнение было не в пользу последней. Западная цивилизация и восточное варварство продолжали незримый бой, демонстрируя реальные, а не надуманные достижения. Силахдар-Мехмед-ага  писал «(Весь) этот край составляли обработанные поля и сады, плодородная почва, волнующееся море посевов. Мусульманские войска, бредя по ним, топтали (эти посевы), пасли на них своих коней, поджигали их, но, несмотря на это, большая их часть по-прежнему колыхалась, словно море. Виноградники там были так старательно обработаны, а винограда в них было такое множество, что те виноградники, которые тянутся вокруг Стамбула, по сравнению с ними могут просто не приниматься в расчет. Сады же тамошние полны были всевозможных плодов... В каждом селении была тысяча или даже больше домов, чем в ином мусульманском городе, а в некоторых селениях видели базары, подобные знаменитому базару в Адрианополе. Все тамошние селения, виноградники, сады, дома, усадьбы были частной собственностью, поэтому никто по отношению к ним не прибегал к бесправию и насилию. Даже если кто и увидел бы ничейного гуся, то не дотронулся бы до него. Отсюда и такой огромный достаток и расцвет этого края. Дворцы тамошние отличаются такой красотой архитектуры, такой внушительностью и прочностью, а также такими размерами, что выглядят как на китайских картинах. Даже самые бедные (люди) имели там дома, лучше стамбульских сералей, с полами по большей части из порфира или мрамора, по­строенные из крепкого и очень красиво обработанного кирпича, обожженного или сырца».

Разозленные таким богатством неверных, турки убивали всех подряд, кто им встречался на пути, уничтожая все припасы, ломая и поджигая все, что не могли захапать. Как пишет один автор в 19 веке «Поведение турок на австрийской земле, описанное самими османскими хронистами, лучше всего свидетельствует о варварстве пришельцев даже с учетом методов ведения войн в XVII веке. Бессмысленное уничтожение материальных ценностей, истребление мужчин, полонение детей и женщин, обезглавливание пленных, разорение селений и местечек, даже не оказывавших сопротивления, до сих пор наводят ужас и свидетельствуют, что отсталая Турция представляла тогда собой огромную опасность не только для Австрии, но и для всей высокоразвитой цивилизации стран Центральной Европы».

До 1683 турки вторгались в земли христиан в основном в Венгрии, Польше и Украине, где уровень жизни большей части населения не сильно отличался от османского, хотя в городах на голову превосходил его, однако так далеко в Западную Европу они не забирались с 1529 г, когда Сулейман Великолепный тщетно осаждал Вену. Правда, с тех пор уже не осталось живых свидетелей, которые и тогда отмечали богатство христиан и уровень развития хозяйства.

14 июля турецкие полчища появились под стенами Вены. Визирь отправил ультиматум. У рва один хорват из гарнизона взял письмо из рук посланца по имени Ахмед-ага и отнес его графу Штарембергу. Турецкий ультиматум гласил «Мы пришли к Вене с такими его (султана) победоносными войсками, что земля не сможет их вместить, с намерением взять этот город и высоко поднять слово Аллаха... Если станете мусульманами, то уцелеете. Если не став ими, сдадите крепость без боя, мы выполним волю Аллаха: ни маленьким людям, ни вельможам, ни богатым, ни бедным не будет причинено ни малейшего зла, все будете жить в безопасности и мире... Если же будете сопротивляться, тогда по милости Всевышнего Вена будет могущественной силой падишаха завоевана и взята, а тогда никому не будет пощады и никто не спасется... вы будете вырезаны, ваши дома и запасы еды будут разграблены, а ваши дети пойдут в полон».

Иного австрийцы и не ждали и потому, прождав пару часов, посланец визиря вернулся без всякого ответа. Венцы демонстративно проигнорировали ультиматум. Началась осада, в ходе которой к туркам пришло подкрепление и их силы возросли до 120 000.

Для Яна Собеского настало время принять историческое решение и разорвать мирный договор с турками, о котором папа Иннокентий IX писал полякам: «Закройте, славные мужи, уши свои для таких позорных и унизительных условий (договора с турками), памятуя же о славе вечной предков своих и собственной, подставьте грудь и силу вашу древнюю против самого злейшего врага христианства».

Понимая, что нужно выступить сейчас или никогда Ян Третий сказал: «Лучше на чужой земле, за чужой хлеб и вместе со всеми силами империи, не только силами одного императора воевать, чем одним бороться за свой хлеб, когда нас даже наши друзья и соседи оставят, если мы им в таком случае не дадим быстрой подмоги».

И он не прогадал – рыцарство всегда в цене! В приличных странах.

Леопольд предоставил субсидию в 1,2 миллиона золотых и аннулировал весьма немалые долги Речи Посполитой перед империей. Папа также выделил огромные суммы, более миллиона талеров. И Венеция дала большие деньги на войну. Когда пришла в Вену весть, что договор между империей и Польшей подписан, то началось ликование. Австрийский автор того времени писал: «И вот после сильной грозы сверкнул луч солнца, и неожиданно грусть сменилась радостью, потому что из Варшавы привезли (за что пусть будут Богу благодарность и хвала!) давно ожидаемое и счастливо решенное дело союза». Собеский предпринял попытку вовлечь в коалицию Московию, но безуспешно, поскольку враждебность московитов к Речи Посполитой превышала выгоды от ведения войны вместе с ней. Кроме того, Москва только что потерпела поражение от турок и не была уверена в своих силах, опасаясь нового поражения.

Австрийцы требовали от поляков войска, составленного преимущественно из прекрасной польской конницы, а не из пехоты, которая у поляков была не лучшего качества, а своей отличной пехоты у австрийцев и князей империи хватало. Таким образом, войско Собеского имело вдвое более конницы, чем пехоты, что для того времени было уже анахронизмом. Коронное войско силой более 30 000 выступило в поход. Должно было присоединиться также и войско Великого княжества Литовского, но оно подоспело уже после битвы.

В состав Коронного войска вошло также 3000 украинских казаков и общая его численность достигла 35 000. Австрия и князья империи для основной армии выставили войско в 40 000. В итоге силы христиан в их главной армии должны были достигнуть примерно 70 000-75 000.

Посланец граф Вальдштейн, вручая письмо императора, на коленях умолял Собеского поспешить: «Мы ожидаем не столько войск Вашего Королевского Величества, — писал Леопольд I, — сколько особы Вашей, уверенные в том, что уже одна Ваша королевская особа во главе наших войск и имя Ваше, такое грозное для наших общих неприятелей, уже обеспечат их поражение».

Коронное войско двигалось форсированным маршем. Король посетил Ясногорский монастырь (Ченстохова), где совершил молебен. Монахи поднесли ему меч в ножнах, усыпанных драгоценными камнями. Ян III взял меч, а ножны отдал монахам. «В сражении с врагом нужно железо, — сказал он. — Серебро, золото и алмазы пусть Пресвятой Деве останутся!».

А турки тем временем осаждали Вену. Столица Австрии сумела отразить великое турецкое нашествие под предводительством Сулеймана Великолепного в 1529 году и продолжала укрепляться еще почти 130 лет. Тем не менее ее фортификационные сооружения во второй половине XVII века уже несколько устарели, а мощь армии Кара-Мустафы была огромной. Центр города, расположенный на правом берегу Дуная, окружали мощные фортификационные сооружения, состоявшие из земляного вала, обнесенного каменной стеной, и 12 бастионов. Шесть из них имели так называемые кавальеры — внутренние укрепления выше уровня бастиона.

Вся система этих укреплений была окружена глубоким, но частично сухим рвом. Между бастионами вперед выступали дополнительные укрепления — равелины, преграждавшие доступ к куртинам, прямолинейным участкам вала. Переднюю линию обороны составляла закрытая (крытая) дорога, идущая параллельно рву. Кроме того, доступ в город перекрывали восемь укрепленных ворот. Однако во рвах в южной и западной стороне не было воды, что облегчало туркам приближение к стенам.

Турецкие апроши приближались к городу. В Вене осталось на тот момент примерно 60 000 жителей и 11 000 солдат. Была только 141 пушка, пригодная для стрельбы. Но обстрел из них турецких осадных работ был очень эффективен. Начался голод, но боевой дух защитников был высок, и никто не помышлял о сдаче. Чтобы полностью отрезать Вену от получения припасов по Дунаю турки заняли все острова на реке близ города.

Но, разорив все окрестности и бездумно уничтожив припасы, сами турки начали испытывать затруднения с продовольствием. Татары, занимавшиеся грабежом окрестностей, не собирались делиться добычей с османами, что часто приводило к столкновениям и дракам между ними и турками. Венгры Текели, а также валахи и молдаване вообще не испытывали особого энтузиазма, находясь в рядах мусульман, часто саботировали приказы пашей и нередко просто дезертировали к австрийцам.

Набрав толпы пленных, турки создали себе проблемы. Пленные австрийцы с турками обращались надменно и презрительно, а один даже убил янычарского агу, когда тот вздумал потешаться над Святой Девой. Кара-Мустафа приказал убить всех пленных. Но все это только еще больше обозлило христиан. Опасаясь подхода к Вене вражеской армии, турки нарыли траншей не только для прикрытия осаждающих, но и на всех направлениях от Вены, поскольку не знали, откуда придет неприятель.

Вовсю шла минная война. Турки рыли минные галереи, а осажденные закладывали контрмины и подрывали галереи турок. Нередко под землей вспыхивали схватки между турками и австрийцами. Одни рыли минные галереи, а другие рыли галереи навстречу им. Австрийцы подрывали турецкие пороховые запасы для мин и обрушивали на головы турок тонны земли, хороня их заживо.

Тем не менее положение осажденной Вены ухудшалось со дня на день. Турецкие мины проделывали огромные проломы в фортификациях, а атаки янычар, отражаемые с большим трудом, стоили многих жертв. Несмотря на то, что проломы постоянно засыпали землей со щебнем и заделывали мешками с песком, неприятель довольно успешно продвигался вперед, а после того, как занял ров на главном направлении удара, он стал атаковать уже укрепления города. 28 августа янычары захватили упорно обороняемый равелин напротив императорского дворца, получив, таким образом, доступ к длинному участку фортификационных валов, слабо защищенных артиллерией двух бастионов.

История осады гласит «Ободренные успехом турки начали с удвоенной энергией штурмовать бастионы и соединяющую их куртину вала. Все новые взрывы мощных снарядов проделывали проломы в укреплениях, к которым яростно бросались янычары. Их фанатизм постоянно поддерживался многочисленными муллами, находившимися при турецком войске. Однако неприятель не сумел полностью овладеть обоими бастионами, хотя ему и удалось обосноваться на их более отдаленных участках. Осажденные защищались геройски, поощряемые личным примером графа Штаремберга. Численность гарнизона упала к этому времени до одной трети, несмотря на то, что под ружье призвали даже чиновников и людей, выполнявших вспомогательные работы в целях обороны. По распоряжению Штаремберга за валами города начали сооружать укрепления из корзин с землей (фашин), мешков и щебня, баррикадировать улицы, строить укрепления для домов и готовить город к уличным боям. Начали даже разбирать крыши домов, чтобы добыть дерево для изготовления заграждений».

Но были и хорошие новости. Сильный корпус Хусейн-паши, который должен был помешать соединению имперских войск и поляков дважды был разбит австрийцами ‑ сперва 29 июля под Пресбургом, а потом 24 августа под Бизамбергом. По ходу сражения при Бизамберге куруцы Текели просто уклонились от боя, не желая сражаться против христиан.

Наконец коронное польское войско достигло австрийских земель и 31 августа под Холлабрунном в польский лагерь прибыл герцог Лотарингский. Собеский приветствовал герцога перед строем своих войск. Когда герцог Карл сошел с коня и пешком пошел к королю, тот сделал то же самое и, приблизившись, обнял герцога. Затем был дан обед для императорских гостей, на котором по своему обычаю Собеский щедро угощал австрийцев вином. Вначале герцог Карл пил только мозельское вино, разведенное водой, однако, разохотившись, пил одну чашу за другой без воды. Уже хорошо захмелев, он неожиданно возжелал учиться польскому языку и все повторял за поляками не очень умело отдельные слова. В тот вечер никто из возвращавшихся в свой лагерь имперских офицеров не держался уверенно на ногах, некоторых отнесли на руках в их квартиры. «Не только наелись, но и попили, и хорошо», — написал потом Собеский жене.

Наконец коалиционное войско соединилось. 3 сентября в замке Штеттельсдорф под Тульном состоялся большой военный совет. В нем участвовали польский король, гетманы Яблоновский и Сенявский, генерал Контский, герцог Лотарингский, маркграфы Герман Баденский, Людвиг Баденский, саксонский курфюрст (отец будущего короля Польши), баварский курфюрст Максимилиан Эммануэль, командующие швабскими отрядами, другие имперские и немецкие командиры. Маркграф Баденский вручил Собескому маршальский жезл имперских войск, что символизировало признание его верховным главнокомандующим коалиционными войсками.

Собеский решил перевалить через хребты, поросшие Венским Лесом, и по единственно пригодной дороге, шедшей вдоль Дуная, ударить по главным силам врага и разбить его на подступах к Вене. Территория Венского Леса между Тульном и Веной была труднопреодолимой из-за пролегающей здесь горной гряды с многочисленными ущельями и ручьями. В восточном направлении, в сторону Вены местность постепенно понижалась и переходила в равнину, перерезанную лентой реки Вены, впадающей в Дунай. После преодоления горного массива Венского Леса король намеревался завязать сражение вначале силами левого крыла (австрийцы Карла Лотарингского), которые, двигаясь по относительно удобной дороге вдоль Дуная, должны были первыми выйти на равнину, занятую турками. Далее требовалось завязать бой с противником и отвлечь его внимание от маневра, который выполняло правое крыло войск союзников. Следующими в бой должны были вступить силы, занимавшие позиции в центре (войска германских князей ‑ баварцы, саксонцы, баденцы), поддерживая своими действиями левое крыло. К этому времени войска правого крыла – польская конница ‑ должны были выйти на самую высокую горную цепь перед равниной и нанести с ее склонов решающий удар в направлении Вены, разбить противника и отрезать ему путь к отступлению. Одновременной атакой левого крыла и центра предполагалось полностью уничтожить армию Кара-Мустафы.

Перед выступлением поляки прошли строем перед австрийскими и немецкими генералами. Вид войск был блестящий! Гусары и драгуны произвели особенно сильное впечатление, но отдельные хоругви пехоты выглядели не столь ярко, что не укрылось от опытного взгляда Карла Лотарингского.

Это заметил Собеский и остроумно выкрутился, сказав: «Присмотритесь вон к тем храбрецам. Это непобедимое войско, которое поклялось одеваться не иначе, как в одежду, добытую у неприятеля». Карл с одобрением кивнул головой и снял шляпу перед пехотой, приветствуя ее особо, чем удивил самих солдат, разразившихся криками, приветствуя Лотарингского герцога.

Турки знали о приближении неприятеля, но Кара-Мустафа на первых порах не предпринял никаких мер, не веря сообщениям о том, что силы христиан велики и достигают 70 000. Визирь несколько приостановил интенсивность осады. Он считал, что город обречен, и если взять его сейчас, то воины разбегутся по городу в поисках добычи и некому будет отразить нападение армии неприятеля. Этим он дал передышку защитникам Вены.

image018

Собеский 9 сентября писал королеве: «Почему около Вены очень редко стреляют, понять не можем». Кара-Мустафа созвал пашей на совет и сказал им: «После подхода неверных все, кто сидит в окопах, останутся на своих  участках, а все паши с отрядами своей придворной конницы и кавалерией своих эйялетов двинутся на неприятелей и вступят с ними в бои и сражения. Когда благодаря милости Аллаха мы дадим им отпор и победим, тогда силой возьмем и замок (Вену)».

То есть он собирался и дать бой имперцам и продолжать осаду. Прикрывать ее должен был Ибрагим-паша с 23 000 войском, а остальная армия, пробившая уже новые бреши и подорвавшая главные бастионы (императорский дворец уже был от турецких траншей на расстоянии мушкетного выстрела), собиралась идти на штурм.

9, 10 и 11 сентября союзники с огромным трудом, таща с собой пушки, преодолевали горные склоны, продираясь через густой лес. Собеский видел, что решающее значение на первом этапе сражения будут иметь горы Каленберг и Леопольдсберг, господствовавшие над равниной перед городом, и 11 сентября имперцы заняли их склоны. Чтобы подготовиться к завтрашней атаке, герцог Лотарингский приказал расширить проходы в ущельях и выровнять почву для прохода артиллерии и конницы. В это же время войска немецких княжеств вышли на горный массив Фогельзанг и тоже расположились на удобных для атаки позициях. Все ожидали подхода поляков, которым и в этот день досталась самая трудная дорога.

Вечером 11 сентября Собеский встал на вершине Каленберга. Его глазам открылся целый город разноцветных турецких шатров. На горизонте виднелись шпили венских соборов. Издалека доносился гул пушек, видны были огни выстрелов и зарево пожаров. Кара-Мустафа до последней минуты осаждал Вену, рассчитывая, что успеет взять город до прихода помощи осажденным.

Развертывание армии тоже оказалось нелегким делом ‑ вопреки предварительным сведениям, местность снижалась террасами и переходила в равнину непосредственно перед турецким лагерем, а каждый виноградник на пути будущего наступления союзников обнесен был невысокой стенкой из кирпича и камня, создававшей прекрасную защиту для неприятельской пехоты. Атака с гор была возможна лишь после овладения пехотой всеми холмами перед лагерем противника.

В 22.00 11 сентября с башни кафедрального собора Св. Стефана в Вене австрийцы пустили несколько ракет, давая таким образом знак, что уже знают о приближении помощи. Их сразу же увидело все войско, раздались крики радости. Силахдар-Мехмед-ага написал в тот вечер в своей хронике, что в осажденных как бы влилась новая жизнь. «До самого вечера, а потом от вечера и до утра (гяуры), те и другие, в знак радости так палили из пушек и мушкетов и выстрелили ракет столько, что не описать. И пусть их Аллах побьет! Пусть их Аллах покарает!»

Пока шла осада с риском для жизни несколько раз в город и обратно к войску союзников пробирались через турецкий лагерь два смельчака, Франтишек Кульчицкий и его слуга Ежи Михалович. Насчет национальности Кульчицкого идут споры, неизвестно, кем он был, поляком или украинским казаком. Михалович был точно поляк, но погиб во время одного из таких рейдов. Кульчицкий много лет прожил в Турции, прекрасно знал турецкий язык, одевался в турецкую одежду и пробирался прямо через линии осаждавших.

Он сообщил Штарембергу, что помощь уже близка и надо продержаться не более трех дней, что придало новые силы  осажденным и им удалось отбить яростный турецкий штурм 6 сентября. После победы ставший знаменитым Кульчицкий получил в качестве награды огромные запасы мало известного тогда в Европе кофе, захваченные в турецком лагере, и открыл первое венское кафе. Так и появился знаменитый кофе по-венски, а также потом и круасаны, символизирующие поверженный полумесяц, который особенно приятно было макать в кофе со сливками в знак триумфа.

Утром 11 сентября к шатру визиря прибыли все командиры в полном вооружении, с барабанами и знаменами. Вскоре прискакал гонец от Мехмед-паши с известием, что австрийцы уже атаковали турецкий авангард у Дуная и великий визирь построил армию для битвы. Сам он остался в своем шатре и приказал, чтобы янычары окопались перед пушками.

В ночь на 12 сентября Кара-Мустафа подтянул из-под Вены еще войска для усиления группировки, выставленной против союзной армии. Вероятно, тут сосредоточилось до 55 000 войск. Уставшие от осады турки опасались подхода войск христиан, моральный дух осаждающих падал в то время как дух осажденных рос. Османы в массе своей, вместо того чтобы думать об ожидавшем их назавтра бое, начали увязывать богатую добычу и тайком уходить из лагеря. Об этом свидетельствуют все турецкие  источники.

Вот слова Джебеджи-Хасан-Эсири: «В лагере войск среди людей царила анархия. Все беспокоились (только) о своем имуществе. Многие из тех, кто сидел в окопах, оставили их, и с приходом ночи войско толпами бежало в горы, тянущиеся вдоль дороги в Яварин, или к татарам. Во всех отрядах были тогда выделены загонщики, которые должны были сгонять солдат к обозам и к окопам. Сгоняли они тех, кто сидел в шатрах, но число сбежавших было больше, чем тех, которых удалось загнать на позиции и в окопы. Воины, которые хватались то за руку, то за ногу, не зная никакой дисциплины, и никто не мог им сказать: «Куда идете?», потому что из их уст вырывалась такая ругань, что, упаси нас Аллах, и повторить нельзя».

Утром 12 сентября группировка турецких войск под Веной выглядела следующим образом. На правом фланге, у Дуная, расположились молдавский и валашский господари со своими войсками, снятыми в последний момент с острова на Дунае. Далее к центру занимали позиции сивашский бейлербей Бина-маз-Халил-паша и несколько миримиранов, затем будинский бейлербей Ибрагим-паша, командующий всем флангом, алеппский бейлербей Бекир-паша и диярбакырский Мехмед-паша, а также часть сипахов. Центр позиции занял сам Кара-Мустафа со своей свитой и святым знаменем Пророка, окруженный лучшими сипахами и отборными янычарами. В первой линии перед ними заняли позиции боснийские отборные отряды пехоты (левенды) численностью 800 человек, а сразу же за ними — янычары, а также несколько тяжелых орудий. Ядром их был отряд арнаутской пехоты. На левом крыле были сипахи, отряды ополчения из Сирии, дамасский бейлербей Сари-Хусейн-паша, командующий всем флангом, и на самом краю — хан Мюрад-Гирей с татарской ордой.

Своим правым крылом турки стояли на хорошо укрепленных позициях, центр занял населенные пункты Грюнзинг, Зиверинг и Пёцлайнсдорф, а на левом фланге прикрытием служили каменные ограждения виноградников на склонах гор и оврагов вплоть до Хойберга. Войска Кара-Мустафы имели превосходство в артиллерии, так как союзники значительную часть своих орудий оставляли по дороге в горах. Турки расставили пушки довольно густо вдоль всего строя, с наибольшей концентрацией их у Дуная и в центре. Татары занимали передовые позиции к северу от населенного пункта Мариабрунн, откуда могли угрожать правому польскому флангу. В апрошах у Вены сидело 10 000 янычар и еще войска, всего до 20 000. Таким образом, против союзной армии Кара-Мустафа в общей сложности выставил примерно 80 000 воинов.

12 сентября около 3 часов ночи Собеский отправился на командный пункт герцога Лотарингского на Каленберге и велел ему выставить вперед драгун. «Чтобы немцы не стреляли в наших вместо турок» (польский стиль одежды походил на турецкий), король приказал всем в польской армии, от гетмана до рядовых, подвязаться соломенными жгутами.

Фронт союзных войск составлял приблизительно 10 километров. Установленная по приказу Собеского батарея орудий на Каленберге открыла огонь по виноградникам, за ограждениями которых укрывались янычары, оборонявшие склоны. Янычары с пешими и конными сейменами пытались контратаковать и захватить батарею, но их отбили два батальона имперской пехоты. Минуту спустя Карл Лотарингский, ударил всеми силами на левом фланге, чтобы отбросить турок от Дуная и овладеть горой Нусберг. По сигналу артиллерийского залпа с горы Леопольдсберг вначале в атаку двинулись отряды пехоты и спешенных драгун. Авангард Ибрагим-паши не оказывал сильного сопротивления и с мелкими стычками постепенно отступал к главным силам правого турецкого фланга.

Австрийцы Карла Лотарингского на левом фланге союзной армии успешно теснили турок, двигаясь по дороге вдоль Дуная к Вене, как и предписывалось планом битвы. У горной речки, пересекающей дорогу, завязалась ожесточенная схватка. Тут турки имели сильную батарею. Янычары и кавалерия бросались под прикрытием огня пушек несколько раз в контратаку, и доходило до рукопашных схваток, но австрийцы залпами и пиками всякий раз отбрасывали врага.

Полковые австрийские пушки небольшого калибра, которые солдаты тащили на себе, уничтожали турок, засевших за изгородями. Австрийцы и примкнувшие к их флангу саксонцы теснили турок, нанося им большие потери, и приближались к Вене. Весь правый турецкий фланг был опрокинут. В рядах имперских войск раздались кличи «Победа! Победа!», но до нее было еще далеко.

В 8 утра гора Нусберг была в руках австрийцев. Но левый фланг христианской армии слишком далеко вырвался вперед и мог подвергнуться атакам всех сил турок, пока еще не подошли войска центра и правого фланга союзников. Собеский приказал австрийцам приостановить наступление, обороняться и ждать подхода остальных войск.

Войска немецких князей Империи уже развернулись в центре и готовы были атаковать. Отбиваясь от турок, они держали линию стойко. Все были готовы и ждали появления поляков на правом фланге, чтобы атаковать по всей линии.

Маркграф Герман Баденский писал: «Наши генералы посчитали за лучшее сделать остановку в ожидании поляков, лагерь которых был в отдалении и они не могли прибыть раньше. Горя нетерпением, мы сидели хороших полчаса, лица всех были обращены в ту сторону (на запад), когда вдруг мы увидели красно-белые флажки, которые польская кавалерия носит на своих пиках. Наши войска подняли тогда такой крик, что, казалось, даже стоявшие напротив нас турки были потрясены этим. Солдаты, которые перед этим легли отдохнуть, без команды и без барабанного боя мгновенно вскочили, пришлось даже силой возвращать тех, кого излишний пыл погнал на неприятеля».

Все считали, что именно здесь, на правом фланге войск союзников, решится исход битвы. Поэтому в воодушевлении немецкие и имперские солдаты закричали: «Да здравствует король Ян Собеский!»

Кара-Мустафа лишь теперь понял, что главное наступление будет не по дороге вдоль Дуная, а с гор, занятых польскими войсками. Поэтому он снова начал быстро перегруппировывать свои силы, перебрасывая отряды с правого на левый фланг и прекратив контратаки. Но было поздно!

На горе позиции заняли войска под командованием гетмана Яблоновского, где крайними справа были драгуны. Середина боевых порядков расположилась на горе Грюнберг. Около короля стояли отборные гусарские хоругви самого Яна III, королевичей Якуба и Александра. Левое крыло под командованием польного гетмана Сенявского расположилось на горе Драймаркштайн. Войска были сформированы в пять эшелонов, с пехотой впереди, разбитой на восемь бригад.

После построения отрядов перед ними появился король. Он сидел на прекрасном арабском скакуне, без доспехов, так как избыточная полнота не позволяла ему надеть панцирь. На нем был белый жупан из китайского шелка и темно-голубой кунтуш, на голове шапка с пером цапли, приколотом бриллиантовой булавкой, в руке он держал жезл. Перед ним ехали два знаменосца. Первый держал знамя с гербом Собеских, второй — копье с соколиным пером, символом верховного главнокомандующего. Рядом с королем ехал в красивых, сверкающих доспехах королевич Якуб (сын короля) в шлеме, шпагой на боку и саблей, притороченной под коленом.

В рядах установилась напряженная тишина. Минуту спустя король обратился к войскам с речью, заклиная Святую Деву помочь христианскому войску. Мощный крик,  был ответом на его слова, призывающие к бою. Остальные войска по всей союзной линии, слыша польские боевые кличи и пение труб, разразились ответными приветственными кличами, размахивали знаменами, играли трубы и били барабаны, все смотрели назад на склоны гор, покрытые массой польской кавалерии и пехоты. «Гяуры смотрели на нас горделиво и заносчиво, гнев Аллаха за наши грехи избрал их своим орудием в тот день и не было спасения правоверным, когда тысячи глоток неверных разверзлись в богохульной радости» ‑ писал турецкий участник сражения, описывая растерянность турок, подавленных боевым духом христианской армии. По сути дела битва была выиграна в тот миг.

В атаку пошла пехота, чтобы расчистить путь кавалерии. Командующий артиллерией генерал Контский, участник сражения при Хотине и многих других, писал «Такое было место на тех горах, где мы бились, что на земле, на которой, казалось, не было препятствий, приблизившись, мы обнаруживали или ров отвратительно глубокий, или виноградники с каменной оградой, с нее на несколько локтей надо было прыгать или перелезать. И так постоянно одна трудность за другой вплоть до самых турецких шатров... Завладели мы той первой горой без особого труда и разместились на ней. Был тогда между нами и турками ров или долина очень глубокая, в которую спускались турки и татары с правого (т.е. их левого) крыла, мы же в них из легких пушек стреляли и форпосты наши на полгоры спустили. В это время конное войско выходило из леса и на той горе строем становилось, которого ордо (боевой порядок) смешался до горячего часа... однако такой была диспозиция его милости короля».

Ни турецкий огонь, ни преграды на местности не остановили пехоту. Гнали турок, немало людей полегло, но натиск солдат, которые сломя голову шли вперед, турки выдержать никак не могли. Огромную помощь оказывала пехоте артиллерия, которой умело руководил генерал Контский, командовавший в тот день и драгунами. Это артиллерия своим огнем уничтожала валы и каменные ограждения виноградников, за которыми укрывались янычары, а также наносила неприятелю чувствительный урон картечью. Пехота атаковала отдельные пункты сопротивления врага в развернутом строю. Взяв очередную позицию, солдаты ожидали, когда подтянутся орудия, затем атаковали следующую, и так вплоть до выхода на равнину.

Около 16 часов пехота уже очистила выходы на равнину. Польская кавалерия и тяжелая имперская кавалерия заняли исходную позицию для атаки. Турки пытались в центре контратаковать, но были с потерями отражены залпами немецкой пехоты. Теперь и левый фланг союзников возобновил наступление вдоль Дуная к Вене.

Силахдар-Мехмед-ага описывает начало атаки союзных войск «Вот в таком порядке, в виде рогов быка, сплывали они — будто черная смола, которая уничтожает и палит все, что встретит на своей дороге, с гнусным намерением окружить мусульманских гази».

На самом деле Собеский предполагал в первый день ограничиться лишь захватом плацдармов для развертывания и атаковать на следующий день, но, увидев, что дела идут хорошо, а войсками овладел энтузиазм и уверенность в победе, король решил покончить с врагом прямо сейчас.

Признаки паники были заметны на боевых позициях турок и во всем турецком лагере, куда украдкой убегали из рядов воины, которые хватали свои трофеи и имущество и уходили в сторону Яварина. Многие янычары, до того осаждавшие Вену, вместо поддержки сил Кара-Мустафы на поле боя начали грабить лагерь, стремясь унести с собой как можно больше добычи пока не поздно.

Около 17 часов Собеским был отдан приказ к общей атаке. Тяжелая конница постепенно набирала скорость, а приблизившись к неприятелю, перешла в карьер и понеслась в бой, как ураган. За нею с гор спустились панцирные хоругви и тяжелая кавалерия австрийцев и немцев. В течение нескольких минут на турецкое войско обрушилась почти 20-тысячная конница, в том числе 2500 крылатых гусар. Такой атаки Европа в своей истории еще не видела!

Ни к чему оказался огонь турецких орудий и мушкетов. Удар был такой стремительный, что янычары и османские артиллеристы успели сделать только один залп. Через минуту массы союзной кавалерии, полк за полком, хоругвь за хоругвью стремительно ворвались на турецкие позиции. Мчавшиеся впереди гусары схватились с сипахами насмерть, только у двадцати крылатых гусар остались целыми копья. Под натиском внезапной атаки союзников турецкие ряды треснули по всей линии, и беспорядочные  толпы мусульманских воинов в панике бросились бежать.

Несшиеся впереди крылатые гусары, стараясь держать строй и выставив вперед копья, врезались в турецкие ряды, мигом прорвали линии, сломали строй неприятеля и продолжали гнать его все дальше. Тяжелая имперская кавалерия, беспощадно рубя турок и татар палашами и стреляя из пистолетов направо и налево, не отставала от поляков. Кара-Мустафа собрал против атаки поляков и имперцев почти три четверти войск, но он только оголил свой правый фланг, который окончательно был сломлен Карлом Лотарингским, а поляков и имперцев все равно туркам остановить не удалось. Местами турки оказывали отчаянное сопротивление и даже сумели кое-где приостановить наступление, но ненадолго. Даже приказ все еще остававшимся в апрошах против Вены войскам выйти из траншей и двигаться на помощь остальным войскам ничего не дал. Напротив, гарнизон Вены вышел из укреплений и атаковал турок в тыл и фланг, увеличивая панику и разгром, который уже был неизбежен.

Кавалерия неслась среди шатров турок в самом лагере, безжалостно гоня врага перед собой. Следом за кавалерией шли батальоны пехоты и тоже ворвались в лагерь, уничтожая турок, ускользнувших от всадников. Телохранители и лучшие отряды числом около 6000 сплотились вокруг великого визиря и знамени Пророка, немцы и поляки чуть было не захватили священное знамя, но его удалось спасти. Кара-Мустафа отчаянно кричал «Не бросайте меня!», но все было тщетно, ряды его телохранителей таяли и многие, поддавшись панике, бежали прочь. Союзные войска охватывали лагерь уже с двух сторон и могли отрезать турок от Дуная, что означало бы полное уничтожение.

Тысячи турок бежали к переправе, чтобы успеть перейти реку. Анджа-Хасан-Ага схватил за рукав визиря и заорал ему в ухо «Прошу тебя, едем! Постарайся вывести целыми святое знамя и воинов мусульманских, потому как все потеряно! Если же сей­час, от чего пусть нас Аллах убережет, позволишь гяурам захватить святое знамя, то и до Страшного Суда (люди) проклинать нас будут!»

Последний бой визирь дал у своих шатров в центре лагеря, когда все войско вокруг него уже обратилось в паническое бегство. Телохранители и оставшиеся при визире янычары и сипахи соорудили баррикаду из сундуков с казной. Как пишет турецкий автор «Плача от горя (визирь), встал на столик, с которого двое приближенных посадили его на коня, и так, отступая, отражал по дороге атаки. Тем временем, гяуры, не нарушая порядка своих рядов, под гром пушек и мушкетов шаг за шагом шли вперед». У баррикады из сундуков произошел последний бой. «Почти полчаса продолжалась эта схватка, а когда к шатру (визиря) подошли гурьбой все полки гяуров с артиллерией. (Тогда) было разрешено грабить казну, но кому до головы (то есть дороже жизни) были деньги!».

Уже поздним вечером союзники вошли в Вену и полностью овладели турецким лагерем. Рассвирепевшие солдаты изрубили саблями до 10 000 брошенных своими раненных и больных турок, а также освободили тысячи пленных, кого турки не успели перебить.

Потери турок были огромными, только убитыми они потеряли 15 000, а общие потери достигали 45 000. Союзники потеряли около 3500, из них 1300 поляков. Это была оглушительная победа. Добыча была огромной. Ничего удивительного, что Силахдар-Мехмед-ага написал: «Поражение и проигрыш — да убережет нас от них Аллах! — были преогромными, неудача такая, какой от образования (османского) государства никогда еще не случалось». На это я могу сказать только – то ли еще будет, эфенди!

Тем временем великий визирь со своей свитой и святым знаменем Магомета через задние ворота лагеря уходил в сторону Яварина. Знамя Магомета спас один из военачальников сипахов, Осман-ага, который спрятал его за пазухой. «Также пешие и конные войска мусульманские, которые, бросив всю добычу, забрали только то, что было легким, удрученные и подавленные, последовали его примеру и поехали с ним, унося только свои головы и проливая кровавые слезы. Все сокровища великого визиря и все его вещи тоже остались в шатре, спасено было из них очень немного — только что поместилось за пазухой и под мышками. Остались на месте и достались людям, обреченным на пекло, также пушки малые и большие числом около трех сотен, огромные запасы пороха, ядер и пуль, сокровища монаршие и шатер, служивший складом, — словом, все богатства, трофеи и ценные каменья, какие только были в лагере войск монарших».

Согласно Дефтердар-Сари-Мехмед-паше, в момент подхода союзников к шатру главного казначея в нем находилось 102 кошелька денег, 16 собольих шуб, крытых парчой, а также 1190 халатов разных. Турки не смогли взять все с собой, поэтому значительная часть этих ценностей досталась победителям. После подсчета оказалось, что в лагере Кара-Мустафы было захвачено среди прочего 983 центнера пороха и 1500 центнеров свинца. В руки союзников попало также много турецких знамен, среди них и ошибочно считавшееся вначале знаменем Пророка.

Еще до конца не веря в размер одержанной победы христианское войско ночевало на поле битвы, сохраняя строжайшую дисциплину и порядок, готовое в любой момент к бою. На следующее утро стал ясен масштаб победы и размер захваченной добычи. Легкая кавалерия устремилась преследовать неприятеля. Обыскивая шатры великого визиря, имевшие несколько комнат, нашли прячущуюся там среди подушек и ковров наложницу и с ужасом увидели обезглавленное тело другой наложницы, убитой Кара-Мустафой.

Об этом пишет Пасек «Золота, стад коней, верблюдов, буйволов, скота, овец около лагеря полно. Этих шатров, красивых, богатых, этих сепетов с разными принадлежностями аd munditiem (для опрятности), даже деньги не успели забрать, а их во всех шатрах осталось достаточно... Даже мешки с талерами на земле лежали большими кучами; коврами золотыми, серебряными земля была устлана; кровать с по­стелью ценой (в) несколько десятков тысяч талеров. Комнатки в этих шатрах так скрыты, что едва на третий день нашли какую-то спрятавшуюся визирскую наложницу, а другую, очень нарядную, обезглавленную, перед шатром лежащей нашли. Рассказывали, что ее сам визирь убил, чтобы в руки неприятеля не досталась... Рассказывали наши, какие там турки удобства имели в тех своих шатрах, и ванны, и бани со всем, как в городах, араramentem (принадлежностями) и тут же при них колодцы красивые срубовые, мыла ароматные, на полках кучами лежащие, воды благовонные в банках стеклянных круглых, аптечки еще особые с разными бальзамами, благовониями и другими принадлежностями, серебряные сосуды для воды, кувшины и тазы такие же для умывания, ножи, анджары (кривые турецкие ножи), рубинами и бриллиантами усаженные, часы специальные, на золотых цепочках висящие, четки сапфировые или, если коралловые, рубинами или какими другими каменьями усаженные, даже деньги или кучами мешков лежащие, или же прямо на земле кучами насыпанные»

Собеский и другие начальники союзного войска торжественно вступили в освобожденную Вену под колокольный звон всех соборов. Повсюду были видны разрушения от бомбардировок и штурмов. Дома лежали в руинах, кругом дымились развалины. Вдоль улиц лежали вереницы трупов, которые не успели похоронить… Почерневшие от пороха и дыма исхудавшие лица солдат гарнизона и горожан. Дворец императора был изрешечен ядрами. Но тысячи людей запрудили улицы и приветствовали освободителей. Сотни горожан и солдат обступили коня Собеского, целовали сапоги, край одежды, руки короля… Матери поднимали детей, чтобы Собеский благословил их. Карл Лотарингский слегка позавидовал, но и ему досталась его доля почитания.

Собеский был потрясен разрушениями и несчастьями Вены. Особо его поразило страдание матери, которая держала в руках мертвое дитя. Король писал Марысеньке: «Вчера видел младенца одного трех лет, мальчика премилого, которому злодей рассек губу безобразно и голову. Мать несчастная ко мне его поднесла. Видел я много на войнах, но вот деток убиенных видеть не могу привыкнуть. Покарай, Господь, проклятого паганца (язычника), который душу невинную загубил»

Весть о великой победе христиан пронеслась по всей Европе. Везде служили благодарственные молебны и не зря. В тот памятный день 12 сентября 1683 года окончательно был положен конец турецкой угрозе. Больше никогда полчища османов не появятся в Европе. Великий перелом, начало которому положила героическая оборона Мальты в 1565 г., увенчался полной победой под Веной в 1683 г. Отныне турки обречены были отступать шаг за шагом, только обороняясь и не помышляя о завоеваниях, они теряли после каждой войны все новые и новые земли. И, главное, теперь европейцы их уже нисколько не боялись.

Австрийцы одержали еще ряд блестящих побед после Вены и отняли у турок Буду в 1686 г., которую турки держали в своих руках почти 150 лет. В следующем году на поле битвы при Могаче, где в 1529 г. были разбиты венгры, австрийцы разбили наголову османов. Было еще несколько побед. Города сдавались австрийцам один за другим. Венгрия, Трансильвания, Славения (Славония) были практически очищены от османов и наряду с Хорватией вошли в состав австрийской империи.

В компании 1683 г. Собеский одержал еще одну блестящую победу при Парканах 9 октября, хотя 7 октября чуть не был убит сипахами. Короля спас неизвестный драгун, убивший одного турка шпагой, а другого застрелив из пистолета. Несмотря на все старания найти героя не удалось. Вероятно, он пал в бою, защищая короля.

Кара-Мустафа жизнью заплатил за поражение и по приказу султана был удавлен шелковым шнуром в своем дворце в Стамбуле 25 декабря 1683. Как мусульманин он не мог оценить иронию того, что был задушен в аккурат на Рождество.

Победоносная война с турками была прервана девятилетней войной Аугсбургской лиги 1688 – 1697гг. В ходе этой войны Людовик XIV сумел успешно противостоять мощной антифранцузской коалиции и приобрести новые территории. После окончания Аугсбургской войны новый сокрушительный удар туркам нанес молодой фельдмаршал принц Евгений Савойский под Зентой. Он 20-летним юношей получил боевое крещение на поле битвы под Веной в рядах армии Карла Лотарингского.

Был заключен с турками Карловицкий мир, который подвел черту под претензиями османов на доминирование. Как справедливо писал Рейнчман в своей «Истории Турции»: «Мир в Карловцах стал переломным моментом в новой истории Турции. Начатая Сулейманом Великолепным завоевательная политика Османской империи тем самым была закончена, из субъекта она стала объектом европейской политики. С этого времени начались, с одной стороны, борьба европейских государств за наследство, доставшееся от Турции, а с другой стороны, попытки Турции удержать прежние владения и позиции».

В 18 веке Турция окончательно слабеет и терпит от австрийцев и русских только поражения, чем пользуется Россия, отхватившая у нее Крым и прочие территории, о чем прежняя Московия и помышлять не могла. А в 19 веке Турцию уже называли «больным человеком Европы», она стала страной, которая могла выжить, лишь опираясь на поддержку Франции и Англии, защитивших обломки Османской империи от поползновений России. Скатившись до роли прихлебателя при кайзеровской Германии в начале 20 века, Османская империя прекратила свое существование, потерпев вместе с Германией сокрушительное поражение в Первой Мировой войне.

 

Комментарии
  • sergeychet - 30.07.2015 в 23:43:
    Всего комментариев: 1
    Андрей , Большое спасибо , с удовольствием прочитал статью-обзор – масса деталей очень полезных Когда-то молодым в 1979-1983 я сам занимался анализом империй, чтобы Показать продолжение
    Рейтинг комментария: Thumb up 3 Thumb down 0
  • Игорь Литвин - 01.08.2015 в 11:42:
    Всего комментариев: 66
    Барельеф, посвящённый новогрудским рыцарям, погибшим под Хотиным в битве 1621г.: http://vk.com/photo-471222_353662267 , фарный костёл г.Новогрудка, Гродненская обл., Показать продолжение
    Рейтинг комментария: Thumb up 3 Thumb down 2
  • СанСанчес - 10.08.2015 в 16:28:
    Всего комментариев: 19
    Спасибо огромное! Прекрасный исторический очерк.
    Рейтинг комментария: Thumb up 2 Thumb down 0
  • 1234567890 - 08.09.2015 в 22:15:
    Всего комментариев: 2
    очень интересно!! Супер!! а Юрию Кирпичеву во вступлении обязательно было писать всякий бред- и позорился бы своими убогими вступлениями )))
    Рейтинг комментария: Thumb up 0 Thumb down 0

Добавить изображение