Откровения старого эмигранта: от строителя коммунизма к свободе

14-07-2017

Редактор: У меня к вам, уважаемый Белочкин, такой вопрос: каковы были ваши мотивы эмиграции? Что послужило последним толчком? Вы ведь были в свое время правоверным советским человеком, так? С довольно успешной карьерой.  Каковы были этапы вашего прозрения?

====================================================================================

mark-2015

          Марк передумал

Ох, не только и не просто правоверным. Таким, мне кажется, я никогда и не был. Я не жил - я верил, горел и работал для своей Родины, как ни смешно сейчас об этом говорить и писать.

Ради этого я простил ей антисемитизм, я простил, старался не думать о страхе моего отца перед государством, ради этого я сам напросился служить в Армии в 26-летнем возрасте, ради этого я всегда старался работать больше всех и лучше всех, что бы я ни делал.

Лучшие годы моей веры в коммунистическую идею – не больше и не меньше – приходились на 1959-1980-е годы. Всё мне нравилось, всему вокруг я верил безоговорочно кроме школы после 5-го класса, это стала статьёй особой. Человек прагматически устроенный, я находил доказательства тому, что «мы идём правильным путём» во всём, что окружало меня в те годы:

-появились пенсии по старости, кажется в конце 50-х, помню деда, радовавшегося, кажется, 10 или 30 рублям в месяц, точно не помню, в доме радовались всё-таки, ну, и я с ними.

-мама сняла темносинюю военную форму, кажется, три или четыре звездочки, потому что все учреждения, даже её гражданский научно-исследовательский институт геологии Арктики, были военные со времён войны.

-исчезли с ленинградских улиц множество инвалидов, калек, пьяных, отчаянных и несчастных.

-где-то в конце пятидесятых прямо днём все жители района стали свидетелями милицейской операции: множество постовых с пистолетами в руках бежали по проспекту и по прилежащим улицам за вооруженными людьми, как было потом объявлено, город очищали от преступности. И действительно, стало намного безопаснее.

-началось и продолжалось развенчание сталинского культа личности, это давало всем веру в справедливость государства.

-к началу 60-х годов на улицах Ленинграда намного уменьшился бытовой антисемитизм, так страшно повлиявший на моё детство.

-всё больше печаталось книг и журналов, ставилось фильмов, начала появляться бытовая техника, работали театры, можно было заниматься спортом.

-началось жилищное строительство, были организованы жилищные кооперативы, в одном из которых мои родители купили свою первую в жизни отдельную квартиру.

-в начале 70-х большая компания моих студенческих приятелей, евреев по национальности собралась и уехала на постоянное жительство в Израиль. Их подготовка к отъезду, знакомство с новым для них языком, информация об Израиле, планы – всё это происходило у меня на глазах, ничего не скрывалось, и мне это казалось ещё одним подтверждением силы и уверенности моей страны, разрешившей свободный демократический выезд тех, кто этого желал. Меня звали с собой, но я, смеясь, отвечал, что вы, мол, бездельники, вот и едете, а мне надо работать и строить свою страну, которая мне нравится. Ребята тоже посмеивались в ответ: «вот и мы поэтому едем».

-придя работать на производство, я сумел получить добро реконструировать по своему дипломному проекту цех, в котором работал я рабочим, затем мастером, старшим мастером, начальником участка и цеха – это первые мои пять производственных лет, появился интерес и желание делать производственную карьеру. Реконструкция прошла успешно, мне даже выплатили авторские за рационализацию, продукция выпускалась втрое против предыдущего, я был счастлив.

-жизнь налаживалась, московский фестиваль молодёжи, запустили первый спутник, затем космонавты, Олимпиада в Москве.

-я работал очень успешно, без всякой протекции за восемь лет став замдиректора завода, затем позвали в заводское объединение на должность заместителем генерального директора, вскоре я стал исполнять обязанности трёх его заместителей, успешно работая и удивляя многих за одну зарплату.

-всё шло по нарастающей, как и было обещано народу, до самого начала 80-х.

Вот здесь что-то случилось, сломавшее мою незыблемую веру в коммунизм грядущий, в своё, я был уверен, своё государство.

первое сомнение пришло в армии, где увидел полностью небоеспособные, пьяные по ночам, офицеры в это время в казармы не показывались, вдрызг роты и полк, рядом с которым я служил, нескрываемое полное равнодушие военных начальников к такому положению дел.

часто приходила мысль о пропавших инвалидах с послевоенных улиц, особенно после поездки на остров Валаам в конце 60-х, и после поездок по стране и за рубеж в Молдавию, Украину, Азербайджан, все прибалтийские республики, Узбекистан, Казахстан, Чехословакию, Югославию, Финляндию, Болгарию, Венгрию, ГДР, Румынию, куда я ездил и по работе и туристом.

Брежневская программа, призывавшая развивать экономику страны «не вширь, а вглубь», так это, кажется, называлось, привела меня в ярость: попёрся на приём в разные инстанции с вопросом – как это вглубь, где мои деньги? Я план выполнял всегда за счёт новых технологий и повышения интенсивности труда моих рабочих, теперь за счёт чего повышать? Требую денег на реконструкцию, на новое оборудование, только так можно повысить производительность, а не пер… паром рабочего, нормы которого мы уже и так загнали за все предыдущие годы. Слушают меня как идиота, не понимают, звонят моему генералу, что мол, за идеалист-придурок у тебя работает. Тот просит не обращать внимания, «отечески журит»: куда попёрся? Советский цирк, одним словом, но ещё терплю.

а в 1980-м приходит работать в моё объединение Владимир Иосифович Пятницкий, сын расстрелянного врага народа Иосифа Пятницкого, бывшего ленинского сподвижника, Председателя Третьего Интернационала, именем которого назывались пароходы и улицы. Мальчиком, отсидевшим своё в спецприёмниках и детских домах для детей изменников Родины, и сразу ставшим моим другом и товарищем. Был он постарше меня лет на десять-пятнадцать, образованный и интересный, очень хороший и добрый человек, помнивший многое и понимавший что-то, что я сам понять и во что поверить не мог. Нечего и говорить, что он был «истинным ленинцем», ненавидел и винил только Сталина во всём.

Он имел связи в Москве с первым Мемориалом, в то время, кажется, запрещённом. Мы много говорили, он просвещал. А однажды дал мне под большим секретом книгу А. Авторханова «Технология власти», сказав только, что за неё сажают сразу. Почему он мне доверился – понять не могу до сих пор, вроде, я в то время был на другой стороне, мне кажется. Но доверился. Книгу прочитал я одним ударом и жене дал на следующий день, т е ночь, предупредив, конечно.

Всё мое мировоззрение, моё видение окружающей жизни, моя вера, казалось незыблемая, всё изменилось в одну ночь, встало точно на свои места, не оставив ни одного положительного лица на советской стороне.

Я воспринял правду от Авторханова сразу и до сегодняшнего дня, возненавидев по-настоящему кремлёвского бандита и его окружение на всю мою жизнь. Больше того, я воспринял эту правду как многолетний личный обман, персонально меня моим государством, которому я так верил и так служил. Я воспринял её прямым оскорблением, нанесенным мне советской страной. И я понял, почему не желали понимать меня военные начальники в армии, слушая об обстановке в частях, почему смеялись надо мной советские бюрократы, когда я их спрашивал, где деньги, которые мы с моим производством заработали.

Им было всё равно, они думали только о себе, наплевав на то, что делается там, «внизу». Простоту такого объяснения я и представить себе до Авторханова не мог. Особенно больно было то обстоятельство, что полуграмотный преступный грузин сумел подавить всех российских «твёрдых» ленинцев, вокруг себя, используя самые примитивные бандитские способы, взятые им на вооружение из практики тюремного быта.

Прочитав через два-три года Шаламова, я увидел полное подтверждение понятого мною, что бандит – это бандит всегда и во всём, и что физическая слабость человека – единственное объяснение «чудес» сталинских процессов, которые всегда были камнем преткновения для многих тогда: «но не могли же они…». Обидно и больно было то, что страной продолжают руководить всё те же неумные, неумелые и преступные люди, прикрывающие лозунгами свою глупость и неумение.

Эта правда дорого мне стоила, я испытал удар невероятной силы, опрокинувший все мои представления о стране, о мире, в котором я живу. Потом я целенаправленно стал искать и находил множество книг и материалов, которые могли бы подтвердить почерпнутую правду. Я преуспел в этом. Но с тех пор меня никогда не покидало острое чувство памяти того, чего я сам и не видел, что сам не пробовал, но что досталось в жизни предыдущим поколениям, за всю историю всему народу. В нём уже не было ни русских, ни украинцев, ни евреев, но были все они вместе, загнанные и несчастные рабы, жестоко и безжалостно управляемые маленькой группой «вождей», бюрократов, начальников, охраняемых тысячами безликих и безмолвных вооружённых фанатиков.

Это двухступенчатое «сооружение» страшит каждого мощью своей беззаконной власти над бесправными миллионами. Это беззаконие власти для меня было очевидно сразу, ибо нельзя представить законы, позволяющие одному человеку, или кучке людей жестоко править миллионами беззащитных, нет и не может существовать такого закона, так я думаю и сейчас.

И сейчас, полвека спустя, я часто мысленно вижу жизнь своих родителей, ужасную по всем человеческим условиям. Но я хорошо знаю и гораздо худшие, намного худшие условия жизни российского населения в те годы даже в самом центре Ленинграда. Затем я увидел и узнал по своим многочисленным командировкам по всему Союзу ещё более страшное: «картонные города» под Сумгаитом, в которых много лет жили рабочие со своими семьями, детьми, стариками, или заброшенные села по всей стране, некогда богатые и процветавшие, сожженные во время войны по приказу сталинских генералов, и так и не восстановленные.

Я читал об ужасе и трагедии переселённых народах Крыма. Я чётко представлял тех, кто был расстрелян в самые первые годы новой власти в стране, как в том фильме «Чекист», помните? Я ясно видел людей, замерших насмерть на ленинградских блокадных улицах, лежавших неделями и месяцами на месте, где их смерть их застала. Я слушал рассказы очевидцев той зимы, выживших и рассказавших мне об этом. Я видел миллионы необученных добровольцев на зимних полях войны, посланных на смерть волею одного человека, в страхе смертельном державшем своих ручных псов-генералов. Я знал об ошибке его одного, стоившей жизни этим миллионам.

Я хорошо знал водителя маленького грузовичка, доставившего первый груз на ладожской дороге жизни в осажденный блокадой город. Степан Иванович никогда после войны не водил заводской автомобиль со скоростью выше 35 км в час, как бы его ни просили «нажать». Главное – доставить груз невредимым – осталось в нём навсегда с тех жутких трёх блокадных лет, рассказы о которых у меня в памяти. У него тоже осталась память и она не была доброй.

Мне всё кажется, нет, не кажется, я убеждён в том, что миллионы погибших во все времена были жертвами глупости и жестокости обыкновенных козлов, руководивших человеческим стадом российским. Я хочу крикнуть им: «Когда же вы, сволочи, сдохнете, наконец!», но нет, всё новые и новые появляются, один не лучше другого.

Мне хочется обличать их спокойно, рассказав правду о них всем на свете разумно и убедительно, написать целую книгу как, Томас Манн, например, но разве возможно мне такое? Нет, так не способен, так не дано, вот и ору своё про себя, представляя себя на людной площади, но только про себя.

С приятелями за океаном говорить малопродуктивно, всех почти уже растерял в ненужных попытках сообщить им, как плохо они живут. Очевидно, что очень немногим хочется знать об этом, знания печаль умножают, а у них и без того погода вечно плохая. Поэтому выслушивать рассказы моей памяти им невмоготу, тем более, что о том, как они живут сегодня, им спокойнее довериться ящику. Там у них всегда всё в порядке, а если что и не так, то виноваты американские банкиры. Это создаёт настроение правильности и порядка, что так редко бывало на Руси и потому всегда ценилось.

Простите, но и Вам, дорогой мой, как видите, немного досталось, сами напросились. Характер мой был испорчен ещё тогда, в ленинградском детстве лет с шести, дети чувствуют жестокость самым острейшим образом, я думаю, но переносят обиды плохо, удар не держат, особенно те, что поумнее. То есть, не переносят совсем, она остаётся в них навсегда.  Горе от ума, мне кажется, отсюда, из детства: те, что сообразительны поменьше, реагируют значительно позже и послабее, память у них, как и реакция, похуже, зато они и спокойнее, равнодушнее. А нервная система убивалась постепенно далее, как у всех, но начиная с 80-х и с двумя эмиграциями, усугублялась особенно. Так что, озлился я, к сожалению своему, и нервничаю не в меру, более, чем хотелось, держусь из последних, но это всё тяжелее, даже несмотря на хороший климат и то, что теперь-то уж позади почти всё. Кроме памяти и мыслей.

Я не считал себя героем, я не желал прямой борьбы с режимом страны, в которой я жил, я не хотел ставить под удар мою жену и близких. И самое главное, я видел бесполезность доказательств глупцам их собственной глупости, понять которую они не могут и не желают.

Признаюсь, что стыдно за эту мысль мне стало затем лишь однажды, когда я увидел кадры одиноко сидящего сгорбленного старика в огромном зале российской Думы, где сотни стоящих депутатов кричали и освистывали человека за его неприемлемую ими правду. Тот старик был Сахаров, которым мне никогда не быть.

Поэтому в начале 1982 года я предпринял первую попытку получить приглашение в Израиль на постоянное место жительство, единственно возможный легальный способ в те годы. Среди моего окружения не было евреев, которым я мог бы довериться, приходилось забрасывать мои данные с просьбой прислать приглашения в Москве, прямо в голландское посольство через забор, что было рискованно, но другого способа я не имел. Так я делал четыре раза в течение двух лет, мне не везло.

Кроме того, я передавал такие записки своим еврейским приятелям по школе, и некоторым даже не очень знакомым людям. Все обещали передать, куда надо, ведь многим людям, я знал, это удавалось и они получали по почте вызовы из Израиля от прямых, якобы, существующих родственников. Мне не везло. И вообще, это другая история.

Наконец, когда я уже почти отчаялся, удалось это и мне. Жене я предложил выбирать, потому что не видел в ней своей обиды на государство, обманувшее миллионы, недоверия к нему и ненависти за то, что оно сделало с населением России. В русской женщине не было моего стремления уехать из страны, жившее во мне постоянно в те годы. Выбор был сделан сразу и не изменился с тех пор, за что я благодарен судьбе и стране, подарившей мне настоящую подругу.

Дальнейшие события с конца 80-х и по сегодняшний день только укрепили меня в правильности того, что произошло потом в моей жизни. Ещё больше утвердили меня в том, что тяжёлая участь моя, отмеренная полной чашей за тридцать лет двух эмиграций, не была напрасной, позволила дышать легче от того, что оставаясь в стране исхода, значило рисковать стать одним из них, теперешних, и скорее всего, такой участи я принять бы не смог ни при каких обстоятельствах.

Надеюсь, что сумел ответить на Ваш вопрос. Спасибо за проявленный Вами интерес к моей скромной персоне, тем более непривычный среди эмигрантов, другими судьбами обыкновенно не обеспокоенных.

Мне очень повезло иметь такого друга, дорогой ВП,

Ваш М. Белочкин

Комментарии
  • mihail - 14.07.2017 в 19:35:
    Всего комментариев: 1
    Спасибо, все очень достоверно. Я помню Вильнюс, послевоенный Вильнюс моего детства середины 50-х годов и нас: семи-десятилетних пацанов с нашего двора. В те времена Показать продолжение
    Рейтинг комментария: Thumb up 1 Thumb down 0
    • MurKLnT2 - 15.07.2017 в 00:35:
      Всего комментариев: 176
      Вероятно, их исчезновение проходило по какому-то единому плану, кремлевские вожди решили вопрос с несчастными людьми повсеместно и сразу, гады. Я упомянул Валаам Показать продолжение
      Рейтинг комментария: Thumb up 2 Thumb down 0
  • beobachter - 14.07.2017 в 20:57:
    Всего комментариев: 4
    Господин Белочкин: должность начальника цеха предполагает членство в КПСС. Состояли ли Вы в КПСС?
    Рейтинг комментария: Thumb up 0 Thumb down 1
  • beobachter - 14.07.2017 в 21:21:
    Всего комментариев: 4
    "Мне это казалось щё одним подтверждением силы и уверенности моей страны , разрешившей свободный демократический выезд тех, кто этого желал". Вы серьёзно, Показать продолжение
    Рейтинг комментария: Thumb up 1 Thumb down 1
    • MurKLnT2 - 15.07.2017 в 00:16:
      Всего комментариев: 176
      Уважаемый г-н beobachter, в первом вопросе - вы не совсем точны: должность нач цеха не была номенклатурной и кандитаты не утверждались райкомом. Во втором вопросе не Показать продолжение
      Рейтинг комментария: Thumb up 1 Thumb down 0
  • beobachter - 18.07.2017 в 05:52:
    Всего комментариев: 4
    Господин Белочкин: Вы просто уклонились от моего вопроса: были ли вы членом КПСС?
    Рейтинг комментария: Thumb up 0 Thumb down 4
  • someone - 22.07.2017 в 05:07:
    Всего комментариев: 607
    Напомнило. Иван Васильевич Бунша: Вы игнорировали мой вопрос относительно магнитофона. Жорж Милославский: Тьфу на вас... Тьфу на вас еще раз.
    Рейтинг комментария: Thumb up 0 Thumb down 1
  • MurKLnT2 - 23.07.2017 в 19:39:
    Всего комментариев: 176
    Императивность требования г-ном В. ответа вызывает улыбку насмешливую, отличный ответ г-на Некто вызывает улыбку благодарную. Улыбку удивления и сочувствия Показать продолжение
    Рейтинг комментария: Thumb up 2 Thumb down 0

Добавить изображение