Эстетика нового российского террора

28-04-2018

pastukhov

  • Владимир Борисович Пастухов (родился 22 апреля 1963 г.;),  политолог, публицист, юрист, доктор политических и юридических  наук, был членом Московской городской коллегии адвокатов и Международной коллегии адвокатов, одним из наиболее опытных и высокоуважаемых адвокатов в России. Владимир Пастухов - известный специалист по правовым вопросам. Автор книг "Три времени России", "Реставрация вместо реформации", "Украинская революция и русская контрреволюция". После дела Магнитского уехал в Лондон (2010) , сейчас  научный сотрудник University College of London По ходатайству Следственного комитета 27 апреля 2018г. суд должен был выпустить под домашний арест Алексея Малобродского, бывшего продюсера «Седьмой студии», бывшего директора «Гоголь-Центра», который находится в СИЗО вот уже 10 месяцев. Прокуратура возражала. Судья вынесла решение в пользу прокуратуры.По закону у нас все стороны уголовного процесса являются самостоятельными процессуальными фигурами: следователь, прокурор и судья. И каждый вправе иметь свое независимое мнение, в том числе, следствие независимо от прокуратуры, прокуратура независимо от суда, суд независимо от прокуратуры, следствия и защиты. Поэтому ходатайство следствия не является чем-то, что имеет обязательную и доминирующую силу.

    То есть есть практика, которая в 99% случаев говорит, что если что-то попросил оперативный уполномоченный, то этого же просит следователь, а что просит следователь, того же просит прокурор, а что просит прокурор, это же штампует суд. И мы к ней привыкли. В действительности это не так. Поэтому следователь попросил, прокурор не согласился, судья изумился и принял самостоятельное решение в пользу прокуратуры. Это по закону. Теоретически возможно.

    По понятиям. В этой стране только один процесс был доведен до своего логического конца. Это процесс создания абсолютно управляемой вертикали судебной власти. В этой вертикали ничего не может никогда произойти по резонансному политическому делу такого, что не было бы заранее согласовано. И ни одна из этих фигур не является на самом деле самостоятельной. Это просто винтики огромного организма.

    У нас есть два института. У нас есть Верховный суд, который стоит формально во главе судебной системы, и у нас есть верховный судья, который ни в какой Конституции не прописан и который является единственной реальной персоной, которая принимает любое независимое взвешенное решение. Фигура верховного судьи или жреца у нас совпадает с фигурой президента Российской Федерации. Поэтому соревнование обвинения и защиты реально в этой стране происходит до того момента, пока верховный судья не принял своего какого-то определенного мнения.

    С моей точки зрения, процесс формирования мнения Владимира Путина по делу «Седьмой студии» завершился много месяцев тому назад. Он свое решение принял, в виновности тех или иных лиц для себя лично убедился, субъективное мнение сложил. Это мнение всей вертикали известно.

    Таким образом, всё, что произошло, по понятиям можно оценить следующим образом. Во-первых, это была несколько садистическая сцена. То есть у нас мало человека наказать, у нас надо еще его помучить. Скажем так, и Малобродскому, и его родственникам нож-то в спине провернули несколько раз. Потому что нет ничего хуже, чем несбывшиеся надежды. Это все прекрасно понимают. Он находится в пыточных условиях. Эту пытку решили сделать еще более сложной.

    Я не испытываю ни капли сомнений в том, что это был такой розыгрыш.

  • И второе: внутри этого розыгрыша есть такая новая составляющая, которая сейчас довольно во многих случаях себя проявляет. Это конкуренция между Следственным комитетом и прокуратурой, где прокуратура пытается именно сейчас поглотить Следственный комитет, и поэтому они пытаются немного друг друга подставить.Я оцениваю это дело Малобродского  как переход к массовому террору. Есть отличие террора от репрессий, оно мало кем понято, но оно очень существенно. Репрессии носят направленный характер. И в репрессиях есть смысл и вектор. И если кого-то прессуют, то для этого есть инициатор, логика и, в общем, в той или иной степени репрессия управляема.

    Террор, он неуправляем по определению. Это машина, которая действует сама, и даже тот, кто находится в центре всего этого движения как Солнце в системе планет, он тоже не управляет этим движением. Они вокруг него – эти планеты  силовые – вращаются, но закон тяготения Солнце не определяет.

    Поэтому, с моей точки зрения, смешно искать там какую-то конкретную версию: отомстили – не отомстили Серебренникову. Конечно, у Серебренникова было много врагов. Но надо понимать, что это дело тлело, по-моему, последние пять лет. Оно не вчера появилось, оно появилось даже не год назад. В какой-то момент что-то такое сломалось в этой системе, где практически каждый человек в силу случайных обстоятельств может оказаться зажатым вот в эти шестеренки. При этом не обязательно быть Серебренниковым, не обязательно быть резонансной фигурой, потому что ведь, скажем так, Серебренников , по сути, не был оппозиционным.

    Ситуация больше напоминает 37-й год, когда кто ближе к жаровне, тот первый и сгорает. И здесь ситуация более страшная. То есть был человек, в принципе, не конфликтовал, в чем-то получал свою плюсы от сотрудничества с системой. При этом вне зависимости от этого человек, безусловно, талантливый, безусловно, яркий со спорным художественным, эстетическим наследием. Кому-то активно нравилось, кому-то точно так же активно не нравилось. Все это были какие-то частности, ни имеющие никакого значения. И дальше происходит случайное заискрение,  несколько каких-то искр сложились.

    Какие искры? Ну, во-первых, действительно, есть всем общеизвестная практика финансирования культурных проектов, при которых – не берусь судить, не знаю материалы дела, — но предполагаю, что элементы обналичивание денег могло иметь место быть.

    По закону это преступление, но проблема в том, что у нас же избирательная юстиция, и в этой избирательной юстиции дискредитируется сама идея законности и правосудия, потому что из 10 человек одного методом случайно выборки можно вздернуть на дыбу, а 9 за то же самое будут оставаться неприкасаемыми.

    Это не вчера началось.  Компания ЮКОС не единственная была олигархическая компания, у которой могли быть какие-то нарушения. Начало-то было положено в 2003 году. Но просто тогда нас это мало коснулось.

    Когда происходит ядерный взрыв есть замечательный момент красоты ядерного взрыва между тем, как вы увидите вспышку и когда ударная волна до вас дойдет. В этот момент зарождения ядерного гриба взрыв эстетически кажется очень красивым .

    2003 год – это было зарождение ядерного гриба, а  ударная волна дошла только сейчас, и она приобрела характер террора. И то, что мы сегодня переживаем – начальная стадия именно террора. И террор – это всегда ненаправленное, неуправляемое массовое явление. И ни по одному случаю вы теперь никогда не сможете достоверно сказать, что случилось. Почему? Потому что работают все факторы.

    В этой системе, если случайно уже кто-то попал, дальше действует силовая машина, она имеет свой карьерный механизм закапывания людей. Там люди на этом делают себе карьеру.  Они не разомкнут челюсти. Потому что если кто-то из следователей разомкнет челюсти, то он будет сам пережеван: привет Максименко… Вы понимаете, что Максименко – это тот человек, который вместе со своими подельниками курировали дело Магнитского и все расследования о 28-й налоговой инспекции и прекрасно там все это заминали. Теперь эта система замяла их. То есть нам нельзя разжать челюсти.

    Процессы, которые возникают, они возникают не с целью устранить кого бы то ни было. Здесь нет конкретной цели, которой можно достигнуть сегодня другими абсолютно экономными средствами. Цель террора – создание неуверенности и страха в массах. Цель террора — чтобы каждый из тех, кто сегодня живет на любом месте – будь то губернатор, будь то сотрудник правительства, будь то художник — не понимал, что происходит.

    Жизнь в эпоху репрессий – это жизнь, когда есть определенные правила поведения, соблюдая которые, ты можешь обеспечить свою безопасность. Например, лояльность. Ты поддерживаешь кого-то, ты делаешь какие-то реверансы в сторону власти, ты не заходишь за какие-то рамки – и тебе обеспечена возможность заниматься творческой работой – один вариант; административной карьерой губернатора – другой вариант. Выполняя эти правила, ты знаешь, в чем суть безопасности.

    Сегодняшняя ситуация – это попытка воссоздать механизм управления страной 70-летней приблизительно давности. Суть этого механизма – появление новой мотивации. Страх, неопределенность, непонимание того, что происходит – это главное, что добиваются методом террора. Это какая-то супермотивация, мотивация другого порядка. Когда ты должен не выполнять любые правила, а на интуитивном уровне, методом самоцензурирования, методом перекодирования своего культурного ДНК должен делать не просто, что тебя просят, а угадывать, что могло бы быть для тебя наиболее лучшим поведением с точки зрения власти раньше, чем даже сама власть об этом подумает. Вот чего добиваются.

    Есть, правда, одна существенная разница между сталинскими и путинскими репрессиями. При Сталине фабриковались фактические обстоятельства дела (людей заставляли признаваться в совершении преступлений, которые они не совершали), но при этом формальная законность соблюдалась неукоснительно – «врагам народа» сначала «рисовали» состав преступления с помощью пыток, а потом судили в полном соответствии с требованиями Уголовно-процессуального кодекса. При Путине признание никого не волнует, равно как вообще никого не волнует, что там было на самом деле, потому что в суде фабрикуются не фактические, а правовые основания. Закон превратился в нечто резиновое, что можно натянуть на любую фабулу обвинения. Зачем ломать кости, когда можно запросто поломать правовую логику.

    Нарком иностранных дел Литвинов,  единственный на Пленуме ЦК выступил против перекосов в компании 37-го года, оказался чуть ли не единственным членом ЦК, который выжил. Поэтому, действительно, никогда этого не угадаешь.

    Гонения на Серебренникова  рассматриваются как мистическое возмездие за недопустимый компромисс с Кремлем, а сам режиссер предстает чуть ли не в образе Фауста, заключившего сделку с дьяволом.

    Выглядит занимательно, но по сути глубоко неверно. Это могло быть важным и полезным уроком, если бы в поведении Серебренникова присутствовал элемент рационального выбора, будь то акт предательства (продал совесть и душу за деньги) или проявление наивного простодушия (веры в то, что черта можно перекрасить в ангела), но ни того ни другого в поведении Серебренникова не было.

    Серебренников и власть – это вовсе не чуждые друг другу силы, а две части единого целого, симбиоз которых является для России нормой. Впрочем, такой же нормой является и каннибализм, когда очередная мутация во власти порождает монстра, пожирающего интеллигенцию, духовно выпестовавшую эту власть. Это очень русская история, в которой нет никакой сделки: тридцать сребреников постоянно ходят туда и обратно, но кто кому давал – понять невозможно.

    Отношения между властью и творческой интеллигенцией в России штука почище «Фауста» Гете. Это скорее «Тарас Бульба» Гоголя – семейная драма, где отец время от времени (приблизительно каждые сто лет) убивает своего повзрослевшего сына. Между русской властью и русской интеллигенцией есть глубинная внутренняя связь, и поэтому описывать их отношения в терминах вражды и предательства несправедливо. Власть постоянно порождает русскую интеллигенцию, поддерживает ее и потом уничтожает. Это естественный процесс.

    У власти и творческой интеллигенции много общего, для начала – обе глубоко «антикапиталистичны», то есть на деле (не на словах, конечно) не признают права частной собственности. Когда русский гений, без всяких кавычек и в кавычках, берет у русской власти (у олигархов, у меценатов, у фондов и так далее) деньги, то он не считает, что что-то ей должен взамен, не чувствует, что он что-то продает или покупает, он всегда выше этого. Русский интеллигент берет у власти то, что ему должны, и как должное. Поэтому и никакой рационализации этих отношений не происходит, никаких обязательств не возникает, и обе стороны это знают.

    По умолчанию интеллигенция разрешает платить ей деньги, а власть пользуется возможностью приобрести деньгами ее расположение. Все формальные договоренности, все эти контракты и «росписи» бюджетов воспринимаются как легкий обман друг друга по договоренности, который является допустимым условием этой игры. Никакой политики в отношениях Серебренникова с властью не было, он никому не присягал, ни на что не надеялся, не шел на компромиссы с взглядами, не мучился угрызениями совести по ночам. Он брал то, что ему были должны дать, у своей власти и искренне любил ее за то, что она позволяла ему ставить спектакли, развивать безумные (в хорошем смысле слова, конечно) идеи и вообще хорошо и насыщенно жить. А что еще делает эта власть, ему было все равно, он об этом не задумывался – так же как Мейерхольд, получавший до поры до времени на свои проекты от большевиков то, что никакой капиталистический рынок ему бы никогда не смог предложить. Ведь прекрасно же быть директором театра имени самого себя, созданного на чужие деньги, но у которого нет хозяина.

    Серебренников был «свой среди своих», у него никогда не было ни сущностного, ни формального конфликта с властью, он был власти если и не полезен, то уж точно безвреден. Ни его политические взгляды, ни тем более его политические действия не могли послужить триггером уголовного преследования и произвола. И раз это произошло, то причины нужно искать в чем-то другом, но не в политике.

    С моей точки зрения, главным и пока еще почти не осмысленным уроком, который русская интеллигенция может извлечь из дела Серебренникова, является та простая истина, что потеря политической свободы рано или поздно приведет к потере свободы эстетической, свободы творчества. Серебренников пострадал не за право, не за политику, а за эстетику. В какой-то момент его нетрадиционное искусство стало эстетически чуждым власти, и она его отредактировала шершавым языком полицейского протокола.

    Долгое время эстетикой власть не интересовалась, она была вынесена за скобки отношений государства и художника. Проявляй политическую лояльность – и бегай по сцене в чем хочешь, хоть в чем мать родила. Обе стороны были такими отношениями довольны. Власть держала творческую интеллигенцию на коротком политическом поводке, творческая интеллигенция самореализовывалась без ограничений, причем зачастую за государственные деньги. Но всякой идилии рано или поздно приходит конец.

    За  годы, прошедшие после начала второй крымской войны, власть существенно изменилась. Она перестала быть эстетически нейтральной, а приобрела четко выраженный профиль – преимущественно черносотенный. Она еще не вся перекрасилась, но уже сильно потемнела. Найдя политическую опору в самых маргинальных, самых реакционных элементах российского общества, власть вынуждена была стилизоваться под их мировоззрение, в том числе принять их эстетику. Сначала ты используешь кого-то в своих политических целях, а потом этот «кто-то» начинает использовать тебя. Власть сама не заметила, как стала заложником тех, с чьей помощью она обеспечивала присоединение Крыма и строила Новороссию. Соответственно изменились ее требования к художнику. В новых условиях ему уже мало быть политически лояльным; надо еще и вписываться в неизвестно откуда взявшиеся эстетические предпочтения власти. Он больше не может делать все, что хочет, тем более за средства бюджета. Выживут только те, кто будет делать то, что надо. Пока «то, что надо» определял серый Мединский, Серебренников еще мог выжить, но когда на горизонте замаячила «черная Поклонская», он потерял свое место на русской сцене. Способ, каким его оттуда выбросили, не имеет значения: он соответствует духу времени.

    По сути, в деле Серебренникова срезонировали две негативные тенденции в развитии российского общества – перерождение репрессивного аппарата в террористическую машину, которая работает в автономном режиме и без разбору бьет по всем случайным целям, с одной стороны, и вторичная идеологизация власти – с другой. То есть дело совсем не в Серебренникове: он каким был, таким и остался. Власть стала другой. Она полностью переформатировалась, наполнилась новым идейным содержанием и стала Серебренникову не матерью, а мачехой. С этим дьяволом уживутся только те, кто сможет заставить себя его полюбить, кто без всяких указаний сверху и поощрений будет угадывать все его тайные желания, кто будет служить не за страх, а за совесть. Делом Серебренникова государство сигнализирует, что ему больше не безразлично, в каких трусах актеры бегают по сцене. Бесшабашной творческой свободе двух посткоммунистических десятилетий приходит конец. Дело Серебренникова не частный случай. Это начало новой эры.

    Оппозиционно настроенная часть русского политического класса зациклена на "путинских друзьях", их "нетрудовых доходах" и "коррупционных связях". Не исключено, что число этих друзей в недалеком будущем поубавится, а их политическая роль будет сведена к минимуму, но вовсе не обязательно, что кому-то от этого станет легче. Их место займут "путинские наркомы", не исключено, что гораздо более аскетичные и менее коррумпированные, но их ментальность может оказаться еще более реакционной, чем у бывших друзей президента.

    Возрастание роли бюрократии вообще и военной бюрократии в частности с большой долей вероятности приведет не к либерализации, а к дальнейшему росту изоляционизма, монополизации в экономике, закручиванию гаек в политике, дисбалансам социальной политики, которая станет первой жертвой новой гонки вооружений, и, безусловно, к дальнейшей милитаризации общественного сознания. Причина этого в том, что военная бюрократия в России является носителем одного из самых устойчивых архетипов русского реакционного мышления. Из поколения в поколение она воспроизводит архаичный взгляд на безопасность страны, в основе которого лежит концепция "периметра".

    Суть этой концепции, своими корнями уходящей в глубины русской истории, состоит в понимании безопасности как защиты внешнего контура. В этой парадигме универсальным способом борьбы с любой угрозой является попытка отодвинуть эту угрозу как можно дальше от границы (контура). Такое понимание безопасности – одна из причин вынужденной бесконечной русской экспансии во всех направлениях, которая и сделала Россию крупнейшим государством на планете (по размерам территории). Она же лежит в основании сложных и запутанных отношений России с Европой.

    Сегодня такая ситуация, когда в стране требуется найти ресурсы, которых не хватает. Страна после Крыма вошла в мобилизационный режим, который является очень затратным. Этот мобилизационный режим не по карману. Таким образом, нужен пресс для того, чтобы выжимать соки. Никакого другого. Если нет позитивной мотивации, должна быть отрицательная мотивация. Эту отрицательную мотивацию инстинктивно – никто не принимал этого решения, поймите, это как бы методом проб и ошибок – сейчас создают методом террора. Поэтому ни один человек не может угадать, почему и когда это случиться. Это всегда случается в силу соединения миллиона абсолютно непредсказуемых обстоятельств. Но когда это случается, дальше уже практически ничего сделать нельзя.

    Я думаю, что международное давление,  санкции и ЕСПЧ, и какие-то международные правозащитные организации  будут иметь минимальное значение. Может быть, в отношении одного из десяти тысяч человек и только тогда, когда это давление совпадет по времени с моментом, когда вдруг по каким-то причинам администрации, Кремлю от Запада что-то потребуется в данный момент и возникнет проблема торга. Условно говоря, если давление совпадет с желанием провести бесконфликтно чемпионат мира по футболу, финал и потребуется какой-то жест, то, может быть, тогда это будет срабатывать.

    Во всем остальном Россия уже сформировала свои идеалы строительства изолированного общества. Для нее идеал – Китай, Корея. Я  прекрасно понимаю, что лет через 6-8 приблизительно всё это накроется страшным медным тазом, но другой вопрос, что эти 6-8 лет надо как-то прожить, нам еще надо доехать.

    Этот режим нежизнеспособен по двум причинам. Раньше десятилетиями держались, потому что под тем режимом была совершенно другая идеологическая база, соответственно, она давала совершенно другой ресурс. И, в том числе, и экономическая база была другая. Сегодня воссоздать эту экономическую базу практически невозможно, потому что совпало это всё с новым витком научно-технической революции, и даже с точки зрения гонки вооружений через 10 лет в случае вывода оружия в космос, России просто будет нечем защищаться.

    Все эти красивые мультфильмы о непонятно где и на чем летающих ракетах, они хороши только для тех, кто не знает, что на 80% все эти ракеты сделаны из элементной базы, которую мы пока что воруем у США, и пока США сквозь пальцы смотрит на это воровство, у нас тут что-то летает. Как только прекратят смотреть сквозь пальцы, спутник элементарный для прогноза погоды собрать будет не из чего.

    Хотя нынешняя версия террора и кажется менее «живодерной», в долгосрочной исторической перспективе она более опасна, чем допотопная сталинская модель. Сегодня активно разрушается сама ткань права, уничтожаются те фундаментальные основания, от которых позднее можно было бы оттолкнуться, чтобы начать возвращение в правовое поле. Из нынешней правовой ямы будет труднее выбраться, чем из провала Большого террора, ее края чересчур скользкие. Когда политические условия изменятся, обнаружится, что не за что ухватиться – все изгажено. Юридическую корпорацию придется собирать заново буквально с миру по нитке. Так или иначе, но объяснение делу Серебренникова надо искать в любой другой, но только не в юридической плоскости.

    Правители России  ищут простых решений. И они нашли это простое решение. И это простое решение – та диктатура, которую мы сегодня строим.

    Сегодня многие в России живут ожиданием прихода после Путина предсказанных Стругацкими "черных". В некотором смысле "черные" уже пришли и вовсю вытесняют "серых", но люди, увлеченные вчерашней повесткой дня, этого не заметили. Коррупция – это о прошлом. О будущем – война. Политика, в основании которой лежит паранойя, обусловленная архаичными фобиями и предрассудками, приведет к катастрофе быстрее, чем корысть коррумпированных путинских элит старого образца.

    Чтобы выжить, России надо переосмыслить свое место в мире, отказаться от претензий на исключительность, найти новый неимперский формат существования, определиться с какими-нибудь другими союзниками, кроме армии и флота, и вписаться в мировое разделение труда. Все это требует гораздо большего напряжения сил и выдержки, чем борьба с "путинизмом". Путин рано или поздно уйдет, об этом позаботится природа. Но в России ровным счетом ничего не изменится, если его преемник начнет снова защищать "периметр", будь он даже трижды демократ и либерал.

    По материалам https://echo.msk.ru/programs/beseda/2192174-echo/

    https://republic.ru/posts/86877

    https://www.obozrevatel.com/abroad/chem-opasna-zamena-druzej-putina-na-narkomov-putina.htm

    подготовил В. Лебедев

     

Комментарии
  • Константин Глинка - 28.04.2018 в 07:22:
    Всего комментариев: 29
    Валерий Петрович - человек неординарный и талантливый. Его особый талант проявляется, в частности, в выискивании велеречивых русофобов, заявления которых Показать продолжение
    Рейтинг комментария: Thumb up 4 Thumb down 43
    • redactor - 28.04.2018 в 12:27:
      Всего комментариев: 1758
      Дорогой Игорь, с вашим вылупившимся в последнее время этнически-племенным сознанием политические проблемы понять не выйдет. Как не выйдет понять работу Показать продолжение
      Рейтинг комментария: Thumb up 40 Thumb down 3
    • Эдуард Бернгард - 28.04.2018 в 14:50:
      Всего комментариев: 370
      Недорогой и малоуважаемый Константигорь Глинкриштафович, уже объяснял Вам, но Вы категорически не врубаетесь: никакой ошибки с ДРУГИМ памятником Марксу в Показать продолжение
      Рейтинг комментария: Thumb up 37 Thumb down 1
      • Эдуард Бернгард - 28.04.2018 в 14:57:
        Всего комментариев: 370
        Опечатка. Следует: "...церемонии открытия памятникА..."
        Рейтинг комментария: Thumb up 7 Thumb down 1
        • Эдуард Бернгард - 28.04.2018 в 15:11:
          Всего комментариев: 370
          P.S. Тем более (касательно ДРУГОГО памятника), что речь в статье идёт также и о российских коммунистах.
          Рейтинг комментария: Thumb up 15 Thumb down 0
  • Константин Глинка - 28.04.2018 в 15:15:
    Всего комментариев: 29
    Поскреби антипутинца - найдёшь русофоба. Ваша риторика, дорогой Валерий Петрович, способна ввести в заблуждение людей со слабыми мозгами. Но те, кто попрозорливее, Показать продолжение
    Рейтинг комментария: Thumb up 2 Thumb down 42
    • Эдуард Бернгард - 28.04.2018 в 18:47:
      Всего комментариев: 370
      "Поскреби антипутинца - найдёшь русофоба." Чудесно! Сеанс саморазоблачения Игоря Алексеевича Штирлица. Как-то обидно за Америку, чесслово.
      Рейтинг комментария: Thumb up 36 Thumb down 1
  • Просто зритель - 29.04.2018 в 11:16:
    Всего комментариев: 1135
    Оставить еврейского пидараса Серебренникова без госбюджетного финансирования - нет пределов чекистской мерзости путинского режима!
    Рейтинг комментария: Thumb up 6 Thumb down 15
  • server31453 - 02.05.2018 в 16:42:
    Всего комментариев: 336
    Уважаемый В.П. Меня впечатляет счёт 5:2 в пользу изысканного зрительского комментария даже больше, чем сам комментарий. Метла есть погрязней? - а Вы им свободу Показать продолжение
    Рейтинг комментария: Thumb up 4 Thumb down 0
  • server31453 - 03.05.2018 в 21:40:
    Всего комментариев: 336
    Трудно поверить, но счёт сравняли. Моя пошатнувшаяся вера в абсолютную ценность свободы слова вновь крепнет.
    Рейтинг комментария: Thumb up 2 Thumb down 0

Добавить изображение