Журналистика – это профессия, которая позволяет быть свободным

01-08-2018
  • В ЦАР  убиты (30 июля 2018) журналист Орхан Джемаль, оператор Кирилл Радченко и режиссер Александр Расторгуев. Они планировали совместный проект с Центром управления расследованиями Михаила Ходорковского. Группа снимала фильм о ЧВК Вагнера.
    Секретарь Союза журналистов России Рафаэль Гусейнов отметил, что корреспонденты не были командированы Союзом журналистов. «Это частная продюсерская компания. Родилась идея сделать материал о частных военных компаниях". Финасировал поездку Ходорковский. У группы не было официальной аккредитации от России и, соответственно, не было силового прикрытия. Версию убийства с целью ограбления выдвигают местные СМИ и, вроде бы, охотно поддерживает МИД России. На группу была организована засада, все убиты, кроме случайно выжившего водителя группы. Снимать ролик о ЧВК Вагнера в самой опасной стране Африки, где до сих пор процветает каннибализм - дело очень опасное. Вряд ли Вагнер одобрил расследование свой деятельности. И вот результат.
    Я обычно не пропускал передач с Орханом Джемалем на Эхе Москвы. Большое знание Ближнего Востока, вообще Ислама, отличный язык, резкость и ясность суждений. Иногда делал композиции по его выступлениям.Одно из последних вот здесь: "Я от Путина ничего не жду, а просто жду смерти этого человека" (это фраза из его выступления).
    Орхан Джемаль в 2003 году был признан лучшим журналистом мира в жанре «Travel».
    В ЦАР примерно с 2003–2004 годов начался запутанный этническо-религиозный конфликт между христианами и мусульманами, приведший к нескольким переворотам, массовому кровопролитию, зверствам и утрате центральным правительством в Банги контроля над большей частью территории государства. Фактически территория страны поделена между различными вооруженными бандами, главными из которых являются христианская группировка "Антибалака" и исламистский альянс "Селека".
  • В воскресенье, 29 июля, журналистов остановили двое полицейских на блокпосте - они потребовали у Джемаля, Расторгуева и Радченко взятку в 100-200 долларов, заявив, что те незаконно используют аппаратуру. Требование о взятке переводил именно водитель. Это смутило редакцию -  есть  предположение, что он может быть связан с полицией. Главред Центра Управления Расследованиями (Ходорковского)  Андрей Коняхин уверен, что именно  водитель "навел" полицейских на журналистов, "это было очевидно". Водитель был из местных, он же - переводчик. Он же, наводчик.
  • 30 июля во время поездки в столицу префектуры Камо город Сибю, расположенный в 180 километрах к северо-северо-востоку от Банги, журналисты прибыли в тот же день. Как передает AP со ссылкой на местного чиновника Марселена Йойо, из Сибю журналисты выехали около 19 часов (21 час мск). При этом местные силовики, заметил чиновник, не советовали россиянам покидать Сибю, поясняя, что уже стемнело.94506
    "Пленительная Сибю желает вам приятного путешествия".
    В 23 километрах от города, на дороге между двумя деревнями из кустов вышли убийцы с автоматами. Водитель открыл свою дверь и вывалился на дорогу,  сразу же был открыт шквальный огонь на поражение (по словам водителя). Убили говорившие по-арабски мужчины в тюрбанах. На съемочную группу напали 10 человек, рассказал местный чиновник. По некоторым данным, сначала их захватили, потом расстреляли.
  • jemal killed
  • Убитые журналист Джемаль и режиссер Расторгуев
  • Как потом водитель добрался до столицы Банга и где он сейчас - неизвестно. Предполагается, что убийцы были наняты из исламистского альянса "Селека".8,5 тыс. долларов, ставшие добычей убийц, были в наличных только потому, что в ЦАР почти нет банкоматов. Деньги у группы были на гостиницу, оплату работы водителя, еду и непредвиденные расходы.
  • Ниже - последнее интервью с Орханом Джемалем.
    В. Лебедев

Jemal (left)-Velekhov

  • Орхан Джемаль (справа) в студии "Свободы", ведущий - Леонид Велехов, 30 июня 2018 г.
  • Союз ислама с православием
  • Леонид Велехов: Обратимся непосредственно к тебе, к твоей жизни, к твоей семье, такая богатая родословная, с одной стороны азербайджанцы, советская номенклатура, причем, как я понял, высокого уровня, там же и художник, твой дед. С другой стороны дворяне, совершенно замечательный дворянский род, в котором участники битвы при Аустерлице…Орхан Джемаль: При Бородино.Леонид Велехов: При Бородино, что тоже неплохо. Ты дорожишь этим всем: предками, памятью, родословной? Что это такое для тебя?Орхан Джемаль: Гордится прошлым, предками тот, кому нечем в своей собственной жизни гордиться. Например, мой дед очень любил вспоминать о карабахских родовитых корнях, а отец над ним всегда очень смеялся и говорил: "И чем ты гордишься? Тем, что мы сдались без боя? (Смех в студии.) Тем, что мы проявили лояльность, когда русские на нас пошли войной?!" Да, это красивые завитушки – именитые предки, но в общем, я и сам свою жизнь прожил так, что, наверное, есть чего стыдиться, но есть чем и гордиться.Леонид Велехов: Бесспорно. Отец, которым, я думаю, ты гордишься, действительно крупная фигура уже нашего времени, с очень интересной судьбой, по-своему противоречивой. Он ведь выпал, что называется, из семейного гнезда? Потому что его дед – это советская номенклатура…Орхан Джемаль: И его отец, мой дед, Джаид, выпал… В восемнадцать лет уезжает из Азербайджана учиться в Москву. Он долго не мог решить – стать живописцем или оперным певцом? У него был прекрасный голос.Леонид Велехов: Хороший выбор.Орхан Джемаль: Да, он очень красиво пел. В итоге он стал художником. Но он уехал вопреки воли своего отца, который в разные времена занимал посты и верховного судьи Азербайджана, и прокурора, какой только страшной шишкой он там не был. Это был настоящий чекистский человек, который что угодно мог свернуть в бараний рог. А сын его, мой дед, уезжает в Москву, учиться, на вольные хлеба, художник, богема, носит модные одежды, курит трубку и все такое прочее! Точно такое же преодоление было и у прадеда, вот этого держиморды, который и Верховный судья, и прокурор. Но, как говорил мой отец: "Все они были чекистами, вне зависимости от того, занимались они юриспруденцией или культурой". (Смех в студии.) Он тоже порвал со своим родом! Это же было время революции. А он исподтишка, будучи должностным лицом в Российской империи, поддерживал революционеров-большевиков, за что, кстати, не был расстрелян после 1917 года. А мой отец, Гейдар, конечно, взбунтовался в юности: совершенно такой андеграунд, диссидент, он выпал из советского общества целиком и полностью. Это был круг друзей, единомышленников, как их называли тогда – шизоидное подполье. Мамлеев Юрий Витальевич, покойный Головин Евгений, еще очень много фигур принимали участие в этой культурной деятельности. К 1970-м годам Гейдар, любя горы, ездя постоянно в Таджикистан, столкнулся с такой вещью, как параллельный ислам, то есть ислам народный, неподконтрольный духовному управлению той поры.

    Леонид Велехов: Альтернативный.

    Орхан Джемаль: Да, со своими учителями, со своими учениками. И вот это пространство, которое достаточно оппозиционно властям, но оппозиционно не по-московски, где Хельсинкская группа хочет либерализации, а очень специфически. Вот он очень легко и просто вошел в это пространство. И дальнейшая его политическая судьба начала определяться этим вектором. То есть он сознательно в юности ушел в маргиналитет по отношению к советской власти, а дальше, наоборот, в 90-е годы стал вполне респектабельной фигурой, общественной, политической.

    Леонид Велехов: Но ведь в какой-то период его имя связывалось с обществом "Память".

    Орхан Джемаль: Да, да, да. В 80-е годы он действительно познакомился с Васильевым, вошел в это пространство на какой-то не очень большой срок. Потом у них произошел конфликт. Они вместе с Дугиным туда зашли, и вместе с Дугиным они, по-моему, оттуда и вышли в результате большого конфликта. Но с той поры у него остались связи с патриотически-ВПКашным пространством. Они сохранялись практически всегда.

    Леонид Велехов: "Патриотически-ВПКашаным". На слух не сразу воспримется даже.

    Орхан Джемаль: Многие люди из нашей семьи были связаны с армией, с войной, дослужились до генеральских погон, воевали. Это тоже часть нашей семьи. Это тоже нам было не чуждо. Но у Гейдара, в отличие от меня, был какой-то необъяснимый сантимент к русскому.

    Леонид Велехов: А у тебя такого сантимента нет?

    Орхан Джемаль: У меня нет такого сантимента. К русскому, к русскому пространству, к русской культуре. Он любил русских. У него была необъяснимая любовь к русским.

    Леонид Велехов: Что же в этом необъяснимого-то?!

    Орхан Джемаль: Для меня это не очень понятно.

    Леонид Велехов: По-моему, это замечательно.

    Орхан Джемаль: У него это было. Он был сентиментален в этом отношении. Он обожал Достоевского. А я люблю Гоголя. Мы разные. (Смех в студии.)

    Леонид Велехов: Но Гоголь тоже русский.

    Орхан Джемаль: Он был последовательный интернационалист, интеллектуальный. Как он говорил: "Вера и убеждения – это результат интеллектуального усилия".

    Леонид Велехов: Большое на тебя влияние отказал отец, да?

    Орхан Джемаль: Да. Он не просто оказал на меня большое влияние… Уже после его смерти я подумал, что обычно, пока человек совсем маленький, главная – мама. А потом, когда он подрос, отрок, юноша, на него влияет отец, но дальше он утрачивает влияние.

    Леонид Велехов: Разрываются связи.

    Орхан Джемаль: И к годам двадцати молодой, с пробивающейся порослью вместо усов, говорит: "Родителей нам дает бог, поэтому мы друзей выбираем сами". Идет и ищет иные ориентиры, иных учителей и так далее. У меня не так. Отец на меня влиял до самой своей смерти. И до самой своей смерти он был ориентиром интеллектуальным, духовным для меня. И это не было в силу традиции. Это было в силу того, что он обладал определенным превосходством над очень многими людьми. Он был фантастический собеседник. С ним можно было обсуждать специфику каких-то шариатских проблем, а можно было обсуждать теорию относительности, а можно было обсуждать какие-то математические проблемы.

    Леонид Велехов: Я не случайно такое большое место уделил твоим воспоминаниям об отце. Мне кажется, что это в нашу эпоху девальвации всех ценностей и разрыва связей, тема отцов и детей снова вышла на первый план. И пример твоих отношений с отцом очень важен… Ты стал безумно на него похож.

    Орхан Джемаль: Когда мне об этом говорят, я говорю: "Логично! На кого же мне еще быть похожим".

    Леонид Велехов: Логично, но раньше это не так чувствовалось, а вот с годами все больше.

    Орхан Джемаль: Мне вообще повезло с родителями.

    Леонид Велехов: Да. Маму мы не упомянули, это, конечно, неправильно совершенно.

    Орхан Джемаль: Мама тоже была очень необычным человеком. Она точно так же, как и отец, выпадала из советского социума. Но она значительно радикальнее него была. Она была, если на такой жаргон перейти, настоящим отрицаловым. Они никогда не работала на власть.

    Леонид Велехов: Но это могла себе позволить только домохозяйка.

    Орхан Джемаль: Нет. Она большую часть жизни проработала регентом церковного хора.

    Леонид Велехов: Ах, вот оно как!

    Орхан Джемаль: Да.

    Леонид Велехов: Я же говорю – богатая родословная.

    Орхан Джемаль: Она была православная. Это называется клирошанка, то есть часть клира, часть церкви, не рукоположенная, а где-то рядом находящаяся. На самом деле, более антиклерикального человека я в своей жизни не видел. Я помню в юности ее рассказы о перипетиях отношений митрополита Питирима и митрополита Ювеналия…Она была настолько ядовита по отношению к попам! При том, что она была, безусловно, очень верующая и очень внутри религии находящаяся.

    Шнурки ему Белянчикова завязывала…

    Леонид Велехов: Теперь о тебе. Почему, собственно, журналистика? Слушаю, какие интеллектуальные корни твоей семьи и… журналистика…

    Орхан Джемаль: Легкий жанр.

    Леонид Велехов: Да, да.

    Орхан Джемаль: Может быть, в какой-то степени это и случайность. Я был совсем юным человеком, когда взрослая женщина, сделавшая много добра, звали ее Людмила Попова, взяла меня за руку и отвела в третью редакцию Центрального телевидения, в медицинский отдел, который изготовлял передачу "Здоровье" и передачу "Мамина школа".

    Леонид Велехов: Юлия Белянчикова!

    Орхан Джемаль: Юлия Белянчикова. Устроила меня помрежем. Конец 80-х годов, я помреж. В титрах мое имя мелькает. В тот момент у меня какой-то период была сломана рука. Я помню, шел я по коридору, Юлия Васильевна какие-то распоряжения мне отдавала. И в этот момент я заметил, что у меня развязался шнурок. Я наклонился, пытаясь одной рукой завязать его, она увидела это, сама присела, завязала мне шнурок, и мы пошли дальше. И я услышал в спину: "Не знаю, кто это, но шнурки ему Белянчикова завязывает". (Смех в студии.) Такая смешная история. И я проработал год в этом отделе. И дальше все начало потихонечку сыпаться. Перестройка. И я ушел из "Здоровья", ушел на какие-то там вольные хлеба. Это был самый, наверное, прекрасный период жизни моей страны – перестройка, постперестройка, вокруг поэты, художники, бандиты, коммерсанты.

    Леонид Велехов: Да, это было замечательное время.

    Орхан Джемаль: Я обожал все это дело. Я впутывался в какие-то жуткие истории. Однажды мне пришлось бежать в Алжир от неприятностей: кто-то сел, а я сбежал. (Смех в студии.) Я очень люблю эту эпоху. Эти лихие и ужасные 90-е, я их обожаю! Это самое прекрасное время.

    Леонид Велехов: Конечно, это было очень яркое время.

    Орхан Джемаль: И когда уже все стало таким совсем критичным, это надоело моему папе. (Смех в студии.) Он сказал: "Хватит, успокойся! Чем-нибудь займись. Есть разные виды деятельности легкой, оставляющей много свободы". И я решил попробовать себя в пишущей журналистике. И первый мой настоящий учитель в журналистике, тот человек, который научил меня ремеслу, – это, конечно, Муратов Дмитрий Андреевич. Я всегда ему буду благодарен, потому что я считаю себя учеником Муратова, хотя рядом работали мэтры, у которых тоже было чему поучиться. В соседней комнате сидел ныне покойный Микеладзе. Это человек, который пек, как пирожки, звезд журналистики. Он умел воспитывать. Он умел это делать. А еще был жив Щекочихин, который увидел, что я ухожу в пространство, где у нас планерки проходили, на намаз, помолиться. Он сказал: "Я все равно весь день сижу в Думе. Мой кабинет пустой. Вот тебе ключ". У меня в "Новой газете" была собственная мечеть. (Смех в студии.) Через два кабинета был кабинет Политковской. У нее не было телевизора и видеомагнитофона, а у меня был. И когда ей приносили какие-то кассеты, она шла ко мне, там ставила и смотрела. Меня окружали титаны.

    "Война –​ это возможность прикоснуться к истории"

    Леонид Велехов: Ты был на нескольких войнах – в Осетии, в Ливии…

    Орхан Джемаль: Донбасс, Афганистан, Чечня, Сомали.

    Леонид Велехов: А зачем журналист нужен на войне?

    Орхан Джемаль: Так уж повелось, по-моему, с Крымской кампании, когда впервые стала профессиональная журналистика сопровождать армию. Если уж это есть, если это имеет определенный выход, определенный выхлоп, значит это все правильно.

    Леонид Велехов: А разве можно, находясь в гуще событий, понять и донести правдивую информацию о войне?

    Орхан Джемаль: А не нужна правдивая информация. Это иллюзия. Прежде всего, почему ты едешь туда? История – это история войн. Это история наполеонов. Ты едешь и пробуешь историю на ощупь. Потом в учебниках у тебя будет прекрасная картинка, которая в той или иной степени будет соответствовать тому, что было, но ты-то знаешь, как это было на ощупь! Это соприкосновение с историей.

    Леонид Велехов: Ты апологет войны?

    Орхан Джемаль: Я люблю войну. Я написал книжку об осетинской войне.

    Леонид Велехов: Я знаю.

    Орхан Джемаль: Там есть фраза, которую пытался вычеркнуть редактор, где я описываю, как меня раздражает пересечение границы Осетии Южной и Северной, когда я возвращаюсь. Я пишу, что я отвык от этих ментов, пограничников и так далее. Я привык к войне, где можно голоснуть вертолету: "Братишка, подбрось туда-то", где не нужны деньги, документы и так далее. К войне привыкаешь быстро. К хорошему вообще быстро привыкаешь.

    Леонид Велехов: Но, как и у профессионального военного, происходит деформация сознания, что ты живешь в ожидании следующей войны.

    Орхан Джемаль: Ныне сидящий Квачков однажды рассказал мне о том, что один из его подчиненных подал ему рапорт: "Прошу меня перевести в место для прохождения дальнейшей службы, где ведется активная боевая деятельность, потому что я более не в силах выносить ужасов мирной жизни". Конечно, к войне привыкаешь быстро. Война – это свобода.

    Леонид Велехов: И что, ждешь следующей войны? Кому война, а кому мать родна. Все в точности по этой пословице.

    Орхан Джемаль: Вот в Ливии меня подстрелили, я долго там лечился. Но как только встал на ноги, уехал на Донбасс. Если сейчас заварится где-то каша, конечно, я поеду.

    Леонид Велехов: Я вспоминаю Вершинина чеховского из "Трех сестер", который говорит, что человечество не может без войн. Именно они двигают и человечество, и историю, и развитие вперед…

    Орхан Джемаль: Это так, да. Скорость изменения скорости, производная в математике. Война – это самое динамичное изменение ситуации. Это квинтэссенция истории.

    Леонид Велехов: Вспомним Осетию. Ты вошел в эти события вместе с батальном "Восток". Означает ли это, что…

    Орхан Джемаль: Нет, вошел я за два дня до "Востока"…

    Леонид Велехов: Я имею в виду в самом широком смысле слова. Означает ли это, что принял российское вмешательство, итогом которого стало отсоединение, отторжение части Грузии от ее территории?

    Орхан Джемаль: Я скажу так. Технически это проходило следующим образом. События начались 1 августа еще: какие-то пострелушечки, туда-сюда. За этим следили: то это сгущалось, то это рассасывалось. Среди ночи мне позвонил заместитель главного редактора Степан Кравченко и сказал: "Езжай в аэропорт прямо сейчас". Отличное было решение, отличный был приказ, потому что я смог попасть вовремя на эти события до того, как все перекрыли и Рокский тоннель закрыли. Я довольно быстро понял, что все намного сложнее, чем это казалось издалека. К войне толкали обе стороны. Путин стремился к войне, Саакашвили стремился к войне. Это набирало обороты несколько месяцев. В какой-то момент грузинскую блокаду Цхинвали прорвал батальон "Восток": хищно, варварски вырезал всех артиллеристов на высотах, которые там удерживали подход российских сил. Разблокировал Цхинвали, туда вошли войска. И я отправился с батальоном "Восток". О батальоне "Восток" ходили страшные вещи, страшные рассказы о том, что они творили когда-то в Чечне. Но я хочу сказать, что на той войне, не осетинской войне 2008 года, эти чеченцы вели себя как абсолютные джентльмены. Это было абсолютно джентльменское поведение.

    Леонид Велехов: Какое же джентльменское, если ты говоришь, что вырезали все артиллерийские расчеты?

    Орхан Джемаль: Ну, а что же им оставалось делать? Их как диверсантов послали вырезать эти расчеты. Они пошли и их вырезали. Но, например, они саботировали приказы пленных не брать. Просто нагло саботировали. Я знаю, что этот приказ был, он был не в письменной, а в устной форме, но они это саботировали.

    Леонид Велехов: То есть "пленных не брать", для штатских поясним, приказ просто уничтожать людей.

    Орхан Джемаль: Да. Допустим, они взяли пленного, увидели, что бьет какой-нибудь осетин этого грузина, они этого грузина защищали, не мучили никого. Однажды застрелили корову на шашлык, а потом бегали, искали пастуха, чтобы расплатиться.

    Леонид Велехов: Это интересно, я этого не знал. Я там был. Я видел дико разоренные грузинские села. Это производило страшное впечатление.

    Орхан Джемаль: Это делала толпа добровольцев, которых запустили уже после войны.

    Леонид Велехов: Конечно, конечно.

    Орхан Джемаль: Они сожгли эти села. Я нисколько не стыжусь своего знакомства с Ямадаевым, с которым впоследствии мы сдружились. Несмотря на то что я знаю о его "подвигах" эпохи чеченской войны, тем не менее, я говорю – да, я с ним дружил. Это был интересный, необычный человек, которого можно было уважать.

    "Я – "укроп"

    Леонид Велехов: А теперь о Донбассе. Я знаю, что ты был там несколько раз, причем, что называется, с обеих сторон.

    Орхан Джемаль: Да, переходил линию фронта туда-сюда.

    Леонид Велехов: Сердце, душа, интеллект – на какой из сторон?

    Орхан Джемаль: Я – "укроп", я проукраинский человек в этом смысле. Я-то как раз считаю, что у местных, у жителей, у населения есть право на восстание и на самоопределение, и это право выше права на государственную целостность. Но я же там был много и иногда довольно подолгу, и я видел, что это очень быстро перестало быть восстанием местных. Я скажу больше – это вообще не было так уж восстанием местных.

    Леонид Велехов: А какая-то реальная угроза для их жизни была со стороны Киева?

    Орхан Джемаль: Не было. Мы можем посмотреть на соседние регионы, где точно такое же русскоговорящее население: и что? Там что, бандеровцы жарят их младенцев и кушают на завтрак? Нет. Максимум, что… Я вот говорил с моим водителем. Хороший парень, был абсолютно на тот момент продонбасский, пророссийский. Сейчас поменялся. Я с ним говорил. "Ну, какая реальная угроза? Ну, вот они в Днепропетровск поехали памятник Ленина обрушивать. Не то что я большевик, не так чтобы я за Ленина, но это наш памятник!" Вот уровень угрозы. Угроза от бандеровцев была вымышленная, пропагандистская. Из беспорядков и волнений в формат мятежа и гражданской войны это, конечно, перевели русские. Это перевел, можно персонально сказать, господин Гиркин, который явился, стал расстреливать, ввел чудовищные порядки. Поскольку он тупой, он бы проиграл быстро. Но у него был умный Бородай, действительно хороший политтехнолог, который позволил продержаться какой-то период всей этой системе, чтобы полностью подключилась Россия, и сделал это все необратимым. Пасту нельзя запихнуть назад в тюбик.

    Леонид Велехов: Годы идут. Что дальше будешь делать? Тем более что журналистика у нас… Сжимается островок, на котором может существовать.

    Орхан Джемаль: Но ведь я, когда был юношей, я же не думал, что буду журналистом. Я полагал, что буду геологом. Сейчас задним числом я понимаю, что это определенный эскапизм, возможность сбежать от совка. Вокруг тайга. Тайга – закон.

    Леонид Велехов: Медведь хозяин.

    Орхан Джемаль: Тогда я этого не понимал, я искренне интересовался геологией и так далее. У нас, у студентов, была игра: подкинуть камень, пока он летит, назвать входящие в него минералы, которые успел усмотреть. Я был искренне этим всем увлечен. Но стал журналистом. Я же не предполагал, что так будет. Я не буду загадывать, чем я буду заниматься. Мы живем в большом пульсирующем мире, мире страдающем, мире, на который мы никак не можем повлиять, но мы не имеем права от него отгородиться. Я проживу ту свою судьбу, которую этот мир и определит. А искать какой-то вариант, то есть чем я буду заниматься, буду ли я пенсионером, бизнесменом, главным редактором…

    Леонид Велехов: Но все-таки журналистика – хорошая профессия.

    Орхан Джемаль: Журналистика – это профессия, которая позволяет тебе быть свободным.

    Леонид Велехов: Конечно, конечно.

    Орхан Джемаль: Ты просто живешь, а тебе за это деньги платят.

    Леонид Велехов: Конечно.

    Орхан Джемаль: Это величайшая свободная профессия, когда тебе платят за то, что ты просто живешь.

    Леонид Велехов: Это хорошо сказано. И действительно, журналистика – профессия, с которой связаны лучшие годы нашей жизни.

    Орхан Джемаль: Да.

    Леонид Велехов: Замечательно, Орхан. Спасибо тебе за этот разговор!

    По материалу "Свободы" подготовил В. Лебедев

Комментарии
  • net - 01.08.2018 в 18:51:
    Всего комментариев: 470
    Amen.
    Рейтинг комментария: Thumb up 1 Thumb down 35
  • Червона Калина - 01.08.2018 в 23:23:
    Всего комментариев: 269
    "Журналистика – это профессия, которая позволяет быть свободным." Если заменить слово журналистика на слово проституция, то смысл фразы не поменяется. И там и там Показать продолжение
    Рейтинг комментария: Thumb up 5 Thumb down 44
  • Эдуард Бернгард - 02.08.2018 в 21:02:
    Всего комментариев: 370
    Гомункулы Мордора празднуют убийство... не догадываясь, что Мордор неотвратимо сожрёт их самих с семьями их. Amen.
    Рейтинг комментария: Thumb up 39 Thumb down 5
  • someone - 04.08.2018 в 03:11:
    Всего комментариев: 609
    Мордор всех неотвратимо сожрет. Без исключений. Tempus edax rerum. -- P.S. В Мордоре не гомункулы, а орки и тролли.
    Рейтинг комментария: Thumb up 2 Thumb down 27
  • net - 05.08.2018 в 22:18:
    Всего комментариев: 470
    А почему Я должен преисполниться уважения к " журналисту", не знавшему в жизни, что такое зарабатывать на кусок хлеба,что такое голод, поденный труд, жизнь на краю Показать продолжение
    Рейтинг комментария: Thumb up 3 Thumb down 37

Добавить изображение