Медленное оживление Северной Кореи

    Новый вождь

Ким Чен Ын постарался отделаться и от потенциально нелояльных членов своего семейства. В декабре 2013 года был неожиданно арестован (прямо на заседании правительства, перед фотокамерами) муж его тёти Чан Сон Тхэк, который, по замыслу Ким Чен Ира, должен был стать главой неформального регентского совета при молодом сыне-наследнике. Через несколько дней Чан Сон Тхэка судили спецтрибуналом госбезопасности и немедленно расстреляли. Чан Сон Тхэка обвинили во всех смертных грехах – например, в обвинительном заключении речь шла и о том, что он злонамеренно распорядился поставить каменную стелу с одой в честь Ким Чен Ына в тень, вдали от солнечных лучей. Другим прегрешением Чан Сон Тхэка было то, что он якобы с недостаточным энтузиазмом аплодировал, когда было объявлено об «избрании» Ким Чен Ына новым руководителем страны.

Впрочем, реальные причины и казни Чан Сон Тхэка, и убийства в Куале Лумпуре живущего за границей Ким Чен Нама, брата Ким Чен Ына по отцу, были, скорее всего, вызваны совершенно прагматическими соображениями. И Чан Сон Тхэк, и Ким Чен Нам, будучи заметными фигурами в клане Кимов, отличались независимостью, а Ким Чен Нам часто вступал в контакт с иностранной прессой по своей собственной инициативе и вообще вел себя опасно для нового северокорейского руководителя.

Однако, помимо задач сохранения власти перед Ким Чен Ыном стояли и задачи экономической реформы. Судя по всему, молодой руководитель понимал, что долгосрочное сохранение власти без них невозможно. Его отец, как известно, решил реформ не проводить, опасаясь, что их эффект может оказаться неожиданным: действительно, как показал мировой опыт, реформы могут как спасти систему, так и ускорить её деградацию. Будучи уже пожилым человеком, Ким Чен Ир рассудил, что запаса прочности режима хватит на оставшиеся ему годы, и благоразумно решил ничего не менять.

                                                Парад в Пхеньяне

У Ким Чен Ына выбора не было. Система медленно, но неуклонно расползалась по швам, и он понимал: для того, чтобы оставаться у власти еще 30-40 лет (а именно это является его главной стратегической целью), ему необходимо что-то сделать с экономикой. Ким Чен Ын отличался от своего отца, который практически не выезжал за границу, не владел иностранными языками и слабо представлял ситуацию в мире – по крайней мере, настолько, чтобы решать экономические вопросы. Ким Чен Ын провел детство в дорогой частной швейцарской школе, владеет иностранными языками и достаточно хорошо представляет, как работает современный мир.

Впрочем, то, что номенклатура хочет сохранять режим, представляется очевидным. Менее очевидным является то обстоятельство, что представители новой северокорейской буржуазии – тончжу – тоже не испытывают энтузиазма по поводу возможного объединения страны под эгидой Юга. В нынешней ситуации они процветают, однако если революция закончится по германскому сценарию поглощением Северной Кореи и установлением на всей территории полуострова сеульского контроля, у северокорейского бизнеса нет никаких шансов на успех в соревновании с промышленными гигантами Юга. Сейчас многие бизнесмены из КНДР имеют шанс разбогатеть всерьез, и со временем выйти в долларовые мультимиллионеры и даже, чем черт не шутит, в миллиардеры, однако этого не случится, если к рынку получат доступ такие мастодонты, как «Хёндэ» или «Самсунг».

Таким образом, в своей политике Ким Чен Ын мог опираться на поддержку как старой, так и новой элиты – но все равно при проведении реформ следовало соблюдать максимальную осторожность.

Реформы Ким Чен Ына

Экономическая политика Ким Чен Ына может быть сведена к четырем элементам – сельское хозяйство, промышленности, частный бизнес и иностранные инвестиции.

Сельское хозяйство

Первые признаки того, что новый северокорейский руководитель собирается резко поворачивать руль государственного корабля, появились весьма рано, фактически сразу же после того, как он оказался у кормила. 28 июня 2012 года Ким Чен Ын, который к тому времени пробыл у власти всего лишь полгода, выпустил так называемые «инструкции 28 июня», которые, собственно, и запустили реформы в сельском хозяйстве.

Само решение начинать реформы именно с сельского хозяйства было вполне предсказуемым. Во-первых, именно так поступили в свое время китайцы, а реформы в КНДР имитировали преобразования в Китае 1980-х годов, то есть первых лет правления Дэн Сяопина. Во-вторых, реформы в сельском хозяйстве являются политически безопасными. Крестьянские бунты, конечно, время от времени тоже происходят, но вот серьезные революции обычно начинаются в городах. В-третьих, Северная Корея сталкивалась с острой нехваткой продовольствия, так что реформа, которая могла существенно увеличить его производство, была жизненно необходимой.

Реформа в сельском хозяйстве была по сути умеренным вариантом той, которую провели в Китае в начале восьмидесятых. Власти разрешили крестьянам создавать «малые звенья» численностью 7-10 человек, обладавшие невиданной доселе автономией. В частности, звену выдавался участок обрабатываемой земли, на котором, как подразумевалось, оно будет работать из года в год. По окончании работ часть урожая – от 10% до 40% – сдавалась государству, а остальное оставалось у звена и делилось между его участниками по их согласию. При этом размер «малого звена» соответствовал либо размеру большой крестьянской семьи, либо, скорее, двух крестьянских семей. Хотя в официальных документах на этот счет не говорилось ничего, на практике подразумевалось, что «малое звено» будет состоять из членов одной семьи или двух-трех семей, живущих по соседству. Фактически речь шла о слегка замаскированном переводе сельского хозяйства на семейный подряд.

Как и следовало ожидать, эта схема сработала в Северной Корее, хотя и с несколько меньшим успехом, чем в Китае и во Вьетнаме (впрочем, это и понятно – северокорейский вариант был менее радикальным, чем китайский или вьетнамский). Производство зерновых за время правления Ким Чен Ына увеличилось на 20-30%, и к 2017—2018 годам страна вплотную приблизилась к уровню самообеспечения продовольствием.

Промышленность

Реформы в промышленности начались чуть позже, в 2014 году. Основой новой модели стала «система автономного управления социалистического предприятия». Она во многом напоминает систему «двойных цен», которая существовала в Китае на заре реформ . Сходство это не случайно: с 2012—2013 гг. группы северокорейских специалистов находились в ряде ведущих китайских университетов, систематически собирая материалы по китайской экономической и социальной политике во времена Дэн Сяопина (и не привлекая при этом излишнего внимания к своему присутствию)

В соответствии с новой схемой, северокорейские промышленные предприятия по-прежнему получают плановые задания, которые, впрочем, существенно меньше, чем их ожидаемая мощность. Вся продукция, которая производится в соответствии с этими плановыми заданиями, отправляется государству и перераспределяется северокорейскими плановыми организациями (северокорейскими аналогами Госплана и Госснаба) по своему усмотрению. За эту продукцию предприятию платят, но плата эта носит скорее символический характер. Все, что произведено сверх этого плана, поступает в распоряжение предприятия. Предприятие может затем продавать эту продукцию по договорным (фактически рыночным) ценам. Администрация предприятия может нанимать и увольнять работников по своему усмотрению, а также назначать им ту зарплату, которую считает справедливой.

                                                       Пхеньянский зоопарк

С 2012—2013 годов в Северной Корее начался ощутимый экономический рост. По поводу темпов этого роста среди специалистов существуют серьезные расхождения. Это не удивительно: в КНДР почти вся экономическая статистика является секретной, так что при разговоре о состоянии северокорейской экономики неизбежно приходится заниматься гаданиями. Пессимисты оценивают уровень роста в 2-3% в год, а оптимисты говорят о 6-7%. При этом экономический рост сопровождается и увеличением зарплат, и заметным улучшением условий жизни населения. При Ким Чен Ире официальная зарплата составляла всего лишь $1-2 в месяц (впрочем, на нее тогда никто и не жил: все так или иначе подрабатывали). Сейчас на успешном предприятии, продукция которого пользуется спросом, зарплата может составлять и $90-100 – особенно если это предприятие является фактически частным, хотя и действующим под формальной государственной регистрацией. Средняя зарплата в Пхеньяне составляет в среднем $50-60 в месяц.

Частный бизнес

Одновременно с проведением реформ в сельском хозяйстве и промышленности Ким Чен Ын и его правительство изменили свое отношение к частному бизнесу, который в Корее появился и усилился еще в 1990-е годы. При Ким Чен Ире отношение к частному бизнесу было противоречивым: предпринимателей то поощряли, то преследовали. При Ким Чен Ыне преследования частного сектора полностью прекратились.

В 2014 году был принят Закон о производственном предприятии, 38-я статья которого предусматривает, что северокорейские государственные предприятия могут привлекать капиталы частных лиц. В закрытых постановлениях и документах постоянно подчеркивается, что для развития страны исключительно важны партнерские отношения между государственными чиновниками и богатыми частными лицами, то есть тончжу. При том, что многие формальные запреты на частную предпринимательскую деятельность никто пока не отменял, на практике статья 38 Закона о производственном предприятии создает великолепную формальную лазейку для обхода ограничений.

Частные лица могут инвестировать в северокорейские предприятия – более того, теперь существенно проще создавать частные предприятия под крышей предприятий официальных. В таком случае на бумаге все выглядит абсолютно законно и совершенно по-социалистически: государственное предприятие создает новое подразделение (возможно, даже в другом городе), используя при этом деньги частного лица, которое потом назначается директором или заместителем директора этого подразделения. На практике речь идет лишь о создании формальной крыши для частных инвестиций. Число подобных псевдогосударственных предприятий, которые имелись в Северной Корее еще с начала 1990-х годов, при Ким Чен Ыне стало быстро расти.

Иностранные инвесторы

Наконец, Ким Чен Ын попытался привлечь в страну иностранный капитал. В первые годы его правления было объявлено о создании 26 специальных экономических зон (СЭЗ), которые копировали СЭЗ, существовавшие в Китае еще в 1980-е годы. Впрочем, ничего из этой затеи не вышло, так как иностранные инвесторы не проявили особого интереса к Северной Корее. Отчасти тут дело в вялотекущем ядерном кризисе, который создает у потенциальных инвесторов представление о том, что Корея – это очень опасное место, с которым лучше не связываться. Впрочем, куда большую роль тут играют завышенные ожидания северокорейских чиновников, которые, в частности, полагают, что будущие инвесторы возьмут на себя не только возведение совместных предприятий и закупку необходимого оборудования, но и займутся созданием с нуля инфраструктуры в тех районах, где им будет позволено работать. Желающих строить железные дороги и проводить линии электропередач только для того, чтобы потом производить в Северной Корее дешёвые кроссовки, пока как-то не обнаружилось. Немалую роль играет и сложившаяся у северокорейцев репутация крайне ненадёжных партнёров – в целом, увы, заслуженная.

Впрочем, конфуз с привлечением иностранных инвестиций – это, пожалуй, единственная серьезная неудача экономической политики Ким Чен Ына. Реформы работают, и жизнь северокорейцев улучшается прямо на глазах. Северная Корея находится сейчас примерно в той же ситуации, в которой находился Китай в начале 1980-х,– если, конечно, вывести за скобки куда более репрессивный характер существующего в КНДР политического режима.

Дом, который построил Ким.

Вождь дает указания как и что строить.  Все держат блокноты для записи ценных указаний. Среди сопровождающих много военных. Ценные указания вождя выглядят так: Строить нужно быстро, качественно, недорого. "Недорого" обеспечивается тем, что - военные стройбаты вообще главные строители в стране.

Пхеньян 2018 года поражает в первую очередь обилием новой застройки. За последние 5-6 лет в городе появилось множество новых микрорайонов — и это при том, что с 1990 по 2010 годы почти никакого жилищного строительства в северокорейской столице по понятным причинам не велось.

Официальные лица очень не любят афишировать то обстоятельство, что большая часть пхеньянского жилищного строительства финансируется частным капиталом.

В Северной Корее нет и в ближайшее время, скорее всего, не будет ни фондовой биржи, ни иных возможностей для того, чтобы легко и безопасно вложить свой капитал. С другой стороны, в последние 20-25 лет в стране появилось немало людей, в распоряжении которых имеются серьезные суммы (иногда исчисляемые сотнями тысяч и миллионами долларов США) и перед которыми, соответственно, стоит вопрос о том, как бы наиболее рациональным образом вложить эти деньги. Практически единственной доступной для них опцией является недвижимость.

Цены на недвижимость до недавнего времени быстро росли — между 2005 и 2015 годами стоимость квартир в Пхеньяне увеличились в 10-20 раз. Правда, рост цен остановился в 2015—2016 гг., а в 2018 г. цены вообще резко пошли вниз — не в последнюю очередь из-за того, что в результате строительного бума резко увеличилось предложение.

Застройка начинается с того, что та или иная официальная организация получает разрешение на возведение нового жилого многоквартирного дома или целого комплекса таких домов. При этом организация-застройщик далеко не всегда имеет отношение к строительству — это может быть, например, промышленное предприятие или воинская часть. Руководство застройщика договаривается с частными инвесторами, многие из которых уже не первый год работают в сфере жилищного строительства, — и работа начинается. Организация-застройщик берет на себя решение формальных юридических и технических проблем, подготовку проекта и оформление необходимых бумаг.

Строительство в крупных городах ведется преимущественно на территориях, где ранее уже были дома — в основном типичные для времен Ким Ир Сена индивидуальные одноэтажные или иногда малоэтажные строения. Получив разрешение на реконструкцию такого жилого района, застройщик должен решить вопрос с людьми, дома которых идут под снос. Вопрос решается на строго добровольной основе: государственные и партийные органы в подобные дела обычно не вмешиваются и давления на упорствующих старожилов не оказывают, а о мафии в Северной Корее речи не идет, по крайней мере пока. Обычно жильцам домов, попадающих под снос, предлагают равноценное или несколько лучшее жилье, но и тут возможны варианты. Им могут выплатить денежную компенсацию, несколько превосходящую рыночную стоимость их домов, или же предложить квартиры в том новом доме, который будет построен на месте нынешнего.

Хотя в Северной Корее появилось немало обеспеченных людей, мало кому из «новых северокорейских» под силу профинансировать, скажем, возведение 25-этажного жилого дома на 400 квартир. Поэтому формируется консорциум из нескольких инвесторов — это, кстати, помогает и снизить риски. Подразумевается, что по завершении работ инвесторы получат свое либо квартирами, либо деньгами, которые появятся после того, как квартиры будут реализованы по рыночной стоимости.

Неквалифицированную рабочую силу на стройке составляют так называемые бойцы «молодежных ударных отрядов» — военизированных строительных организаций, в которые люди набираются в порядке обязательного призыва, как в советские стройбаты. Рабочая сила в таком случае оказывается в распоряжении застройщиков практически бесплатно, хотя начальству «ударников» приходится платить (и официально, и неофициально). Впрочем, в погоне за дешевизной есть свои минусы. Мобилизованные рабочие из ударных отрядов не слишком заинтересованы в качестве работы, зато склонны тащить со стройки и продавать на рынках все, что плохо лежит. По слухам, именно низкое качество работы «ударников» и массовые хищения ими цемента стали причиной самой крупной катастрофы в истории пхеньянского жилищного строительства: в мае 2014 года произошло обрушение многоэтажного дома, о котором, в порядке исключения, сообщила даже официальная пресса (обычно в северокорейских газетах пишут о катастрофах за рубежом, но не у себя в стране).

Стоимость квартиры зависит от расположения дома, площади квартиры, а также этажа. В привилегированных кварталах подача электричества и воды проходит более или менее регулярно и круглосуточно, и там особого преимущества жизни на нижних этажах нет. Однако в большинстве кварталов, несмотря на существенное улучшение ситуации с электричеством, веерные отключения остаются частью повседневной жизни. Поэтому жители готовы платить большие деньги на втором–пятом этажах, то есть за те квартиры, куда можно добраться и без лифта. Для того чтобы пересидеть периодические отключения воды, в распоряжении у жильцов есть большие баки, которые чаще всего монтируются в ванных комнатах заранее, уже при строительстве, – отключение воды остается здесь обычным явлением. По установившейся в последние годы традиции квартиры чаще всего продаются без отделки – покупатель сам нанимает рабочих, готовит проект и потом отделывает квартиру по своему вкусу и в соответствии со своими материальными возможностями.

По закону практически все жилье в стране является собственностью государства, а за гражданами признается только право на проживание. Однако в последние 10-15 лет северокорейцы относятся к государственной собственности как к юридической фикции и ведут себя соответственно, покупая и продавая жилье по рыночным ценам. Акт покупки-продажи жилья закрепляет выдача ордера на право вселения в квартиру. Теоретически этот ордер, как уже говорилось, не предусматривает никаких прав собственности, но на практике подавляющее большинство северокорейцев подобными тонкостями не заморачиваются и воспринимают квартиру, на проживание в которой у них имеется официально выданный ордер, как свою собственную.

Рынок жилья в Пхеньяне весьма дифференцирован. В конце 2018 года, когда цены ощутимо упали, хорошая новая квартира стоила от $50 тыс. до $80 тыс., но эксклюзивные квартиры уходили и за $100 тыс.–$150 тыс. С другой стороны, скромный домик на дальней окраине по-прежнему можно приобрести меньше чем за $10 тыс.

Расчеты производятся наличными, а главной валютой является американский доллар. Отчасти это вызвано тем, что основное жилищное строительство ведется в Пхеньяне, который в Северной Корее является скорее зоной доллара, а не китайского юаня (тот более в ходу на территориях, примыкающих к китайско-корейской границе). Есть и сугубо практические соображения. Самая большая северокорейская купюра, находящаяся сейчас в обращении, имеет номинал в 5 тыс. вон, что по курсу соответствует примерно 70 американским центам. Понятно, что оплатить такими купюрами покупку квартиры непросто: стоимость даже рядового пхеньянского жилья будет измеряться чемоданами банкнот.

Звуки новой Кореи