Откровения Юлиана Семенова

28-09-2021
  • (Дело происходит в редакции газеты "Панорама", Лос Анджелес, издатель и главный редактор Александр Половец).День был как день. На наборном участке, будто переговариваясь друг с другом, попискивали компьютеры. В приемной – она совсем крохотная: стол секретаря да пара стульев для гостей – надрывно звонил телефон, почему-то никто не снимал трубку... Там сейчас два-три посетителя дожидались кого-то из наших сотрудников – кажется, тех, с кем как раз в эти минуты у нас шла рутинная редакционная летучка.
    – К вам гости, из Москвы... – Людочка, извинившись, стояла в дверях моей комнаты. – Спрашивают, когда вы сможете с ними встретиться?

    Отступление первое

  •  

    Из Москвы... Я никого в этот день не ждал из Москвы. Да и вообще... совсем недавно встречи с первыми посланцами новорожденной советской гласности казались – и наверное, действительно были – информативны и занятны сами по себе... Теперь же, с катастрофическим (в самом доброжелательном смысле этого определения) ростом их числа, ситуация решительно переменилась.
    И надо было наскоро учиться искусству уклоняться, не нарушая этикета, от ставших здесь традиционными файв-о-клоков, на которых приходилось бы вежливо пожимать ладошки советских товарищей, похлопывать друг друга по плечу и изображать при этом неподдельную радость оттого, что вот, встретились ведь!..
    Или еще так: бывало, завершив в очередной раз подобный ритуал, лавируешь между тесно стоящими гостями, незаметно пробираясь ближе к выходу и стараясь при этом не уронить картонную тарелочку с худосочным бутербродом, которой ты балансируешь на отлете. Вдруг краем глаза замечаешь: кто-то из них, помешивая ненужной уже соломкой кусочки льда в пластмассовом стаканчике, протискивается к тебе и снова оказывается рядом.
    – Ну, – как бы в продолжение незаконченного разговора склоняет он голову ближе к собеседнику, изображая своей фигурой определенную степень любезности, – так какие же у вас к нам предложения?..
    Вот так... Предложения. Выходит, его появление здесь вызвано не более как желанием выслушать нас. И, может быть, потом, при удобном случае, подумать – чем же нам здесь помочь. Господь с ними, со всеми.
    Словом, сообщение помощницы было мною воспринято без должного энтузиазма. Тем более, что были у меня собственные планы на оставшуюся часть дня, загодя и достаточно обдуманные. А все же... а все же – из Москвы... Ну, не условились заранее. И, может, вовсе не по делу – так, на пару минут, просто с приветом от друзей...
    – Они хоть назвались, кто такие?
    Людочка, как бы проверяя себя, заглянула в крохотную розовую бумажку – на таких она обычно записывает для передачи мне телефонные сообщения...
    – Да вот, один – Семенов, писатель. И другой – его помощник...
    – Семенов? – не понял я, – какой Семенов? Уж не Юлиан ли? – как бы пошутил я...
    – Да... Юлиан.
    Мы все, кто был в комнате, замолчали. Я переваривал Людочкину информацию. Мои собеседники приготовились прервать летучку.
    – Хорошо, попросите несколько минут подождать. Предложите кофе...

    Polovets Alex-Semenov Ulian

    Александр Половец (слева) и Юлиан Семенов в редакции "Панорамы"

     

    Отступление как информация

    СЕМЕНОВ, Юлиан Семенович (род. 8.Х.1931, Москва) – рус.сов.писатель. Окончил ин-т Востоковедения (1953). Начал печататься в 1958. Автор повестей: “Дипломатический агент” (1959) – о востоковеде И.Т.Виткевиче, “49 часов 25 минут” (1960), сб.рассказов и повестей “Уходят, чтобы вернуться” (1961), повестей “При исполнении служебных обязанностей” (1962), “Петровка, 38” (1963), “Дунечка и Никита” (1966), “Майор Вихрь” (1967), “Семнадцать мгновений весны” (1969). По сценариям С. поставлены кинофильмы “Пароль не нужен” (1967), “Майор Вихрь” (1968) и др.
    Соч.: Новеллы, М.,1966; Пароль не нужен, М.,1966; Вьетнам, Лаос, (Путевой дневник), М.,1969.
    Лит.: Аннинский Л., Спор двух талантов, “Лит газета”, 1959, 20 окт.; Борисова И., Чего хочет победитель?, “Лит.газета”, 1962, 19 апр.; Филиппова Н., Турков А., Спорить, но верить!, “Комс.правда”, 1962, 19 окт.; Светов Ф., “Просто” или “не просто” детектив?, “Новый мир”, 1964, №1; Кармен Р., Так держать! Письмо в редакцию, “Лит.газета”, 1967, 9 мая; Сурганов Вс., Уроки истории, “Правда”, 1970, 27 апр.
    Так выглядел далеко не полный мартиролог моего гостя в “Краткой литературной энциклопедии”, изданной в 71-м году в Москве – более поздний ее выпуск мне пока не попадался. Да. А ведь с той поры прошло без малого 20 лет...

    * * *

    – Ну, привет! Как дела? – приветствие Семенова звучало так, будто мы в прошлый раз виделись с ним вчера. Его спутник, пожав руку, присел на стул, устроив его сбоку и чуть сзади от Семенова. Молодой, мне показалось, – лет тридцати с небольшим, славное интеллигентное лицо... И в этот раз, и при нашей встрече на другой день, он больше отмалчивался.
    А я краем глаза наблюдал, как он вытаскивал наугад из стопки последних выпусков “Панорамы” случайные ее номера, рассматривал их, будто вовсе и не участвуя в нашей беседе, но вдруг, в каких-то ее местах, когда Семенов умолкал – то ли подыскивая нужное слово, то ли пытаясь вспомнить чье-то имя или дату события, – как он легко завершал оборванную Семеновым фразу нужной справкой. И я не могу вспомнить, чтобы Семенов, не согласившись, возразил ему...
    – Александр Плешков, мой ближайший помощник и заместитель по всем новым начинаниям, – представил его Семенов, одновременно вываливая из пузатого портфеля на мой стол с полдюжины поблескивающих черными глянцевыми обложками томиков.
    – Вот, смотри: это – первые три тома серии “Детектив и политика” – издание московской штаб-картиры Международной ассоциации детективного и политического романа, – быстро надписывая мне на память титульные их листы, демонстрировал Семенов вполне прилично изданные книжки.
    Я взглянул на оглавление первого сборника: Гийом Аполлинер – прозаическая новелла “Матрос из Амстердама” открывала собою рубрику СОСТАВ ПРЕСТУПЛЕНИЯ. В других разделах я обнаружил очерк Гдляна и Додолева – журналист, вероятно, помогал литературной записью известному своими разоблачениями следователю – “Узбекское” и прочие скандальные дела с главными действующими лицами из числа советской правящей элиты... (Господи, прости мне этот принятый на Западе трюизм, – подумалось по завершении последней фразы: какая уж там “элита”...). Потом шел отрывок из цикла “37-56”, принадлежащий перу самого Семенова, и ...рассказ Лимонова “Дети коменданта” – без ссылки на “Панораму”, в которой он был впервые напечатан – кажется, с год тому назад...
    – А вот, – продолжал мой гость, развертывая газетные листы формата нашей “Панорамы”, – вот наша новая газета, пока ежемесячная, название ее – “Совершенно секретно”: потому что в ней будет публиковаться впервые, – Семенов поднял вверх указательный палец, как бы обращая мое внимание на значительность того, что он готовился сказать – все, что у нас было НЕЛЬЗЯ.
    Я разглядывал газету, гости молчали.
    – Ну, и что будем делать? – прервал молчание Семенов.
    – А что... что, собственно, мы должны делать? – смешался я.
    – Как это “что?” Мы должны сотрудничать!
    – Должны? – опять не понял я. – Допустим... А в чем?
    – В чем?! – удивился моей непонятливости Семенов. – Вот, например, у нас нет бумаги, а у вас ее навалом. И с набором у нас пока проблемы...
    – А как у вас с долларами? – стал нащупывать я для Семенова почву, на которой, как мне казалось, его издание могло бы в Америке стоять достаточно твердо. Кто знает? – думалось мне. Человек он, конечно, многоопытный... за границей его видят чаще иного советского дипломата... Но писатель ведь, романист...
    – Доллары-то у меня есть, – нисколько не удивившись моему полунамеку, быстро отреагировал Семенов. – Я их экономлю для своих ребят, – он кивнул на Плешкова, – должны же и они ездить!
    Против поездок Плешкова и других коллег Семенова я не возражал.
    Разговор продолжил молчавший до этого Плешков:
    – И вообще... мы сегодня не видим никаких препятствий к диалогу со всеми русскоязычными изданиями, которые выпускаются здесь...
    Семенов не дал ему договорить:
    – Мы готовы сотрудничать с армянскими изданиями. С еврейскими изданиями. Поскольку мы мучительно ищем бумагу...
    Я все еще не улавливал связь между неожиданным визитом и желанием моих собеседников сотрудничать с зарубежной прессой, с одной стороны, и хроническим недостатком бумаги в советских издательствах – с другой.
    «Разве что, – думал я, – разве что и впрямь разверзшиеся перспективы сотрудничества с советскими коллегами побудят местных издателей открыть свои закрома: а там – дух захватывает! – аппетитно поблескивают округлыми формами многотонные рулоны типографской бумаги... тысячи рулонов... Хотя нет, вряд ли распахнут – я-то их, своих американских коллег, знаю».
    Тем временем наша беседа замедлила темп, предмет ее стал как бы истончаться – как тот самый рулон типографской бумаги, подходящий к концу в печатной машине. Наверное, происходило это по моей вине: потому что я никак не мог взять в толк, чем все же я могу быть полезным моим неожиданным и вполне приятным собеседникам? Разве что решусь бескорыстно поделиться с ними скромными ресурсами нашего издательства...
    И тогда я подумал, что надо бы продолжить нашу встречу на следующий день. «Почему бы, – подумал я, – не предложить Семенову, известному писателю, человеку незаурядному и информированному, встретиться специально, побеседовать не наспех».
    – Конечно! Больше того, – подхватил мысль Семенов, – мы потом сможем одновременно опубликовать текст в наших изданиях, ты – здесь, а я – у нас...
    На том мы и условились. Тем более, что моим гостям вскоре предстояла встреча, на этот раз оговоренная заранее, где-то в Голливуде, где вроде бы предполагался к постановке фильм по сценарию Юлиана Семенова.

    * * *

    И настал день второй. Мы, уже никуда не торопясь, снова сидели вокруг моего стола, пили скверный, сваренный “по-американски” кофе и неспешно переговаривались. Потом, с общего согласия, я пристроил на ножку студийный микрофон, направив его овальное рыльце в сторону моих собеседников, и нажал магнитофонную клавишу записи.
    Дорогой Юлиан, вот несколько вопросов, – начал я официально, не подозревая еще, что наша сегодняшняя встреча затянется не на один час. – В связи с изданием, которое тобою сейчас начато...
    – Изданиями, Саша! – укоризненно уточнил Семенов.
    – Ну да, – поправился я, – изданиями. В частности, с новой газетой – названной тобою “Совершенно секретно”, и другими... Недавно у нас гостил Виктор Ерофеев, он рассказывал о состоянии издательских дел в СССР, но больше об изданиях элитарных – и в частности, той литературы, которая до последнего времени в стране не публиковалась: об издании трудов российских философов, о той части художественной литературы, которая по разным причинам была недоступна советскому читателю. Сегодня мы, наверное, будем говорить о книгах, которые ждет массовый читатель?.. Тот, например, кого интересуют детективы.
    – Ну, Саш, – как бы не соглашаясь с самой постановкой вопроса, густым баритоном протянул гость. – Давай, для начала, я еще раз представлю тебе моего друга, Александра Плешкова – первого моего заместителя и в газете “Совершенно секретно”, и по серии “Детективы и политика”. Этот человек из первых поверил в то, что я затевал, и без его помощи дело бы просто не состоялось. И еще я хочу заочно представить тебе членов нашей редколлегии, совершенно молодых ребят, но очень нужных для советской журналистики... и литературы, – после небольшой запинки добавил Семенов, – таких, как Артемка Боровик, Евгений Додолев, как Лиханов... понимаешь, старик, – перешел он на совсем уже доверительный тон, – я боюсь этой фурмулировки – массовый читатель, – потому что, как ты знаешь, у нас манипулируют не словом, а дубиной.
    Я замер, ожидая продолжения фразы.
    – И дубина “массовая литература”, “массовое искусство” – это весьма, я бы сказал... с моей точки зрения, это – РАСИЗМ в литературе!
    – Я не хотел сказать “ширпотреб”, но сейчас мы говорим именно об этом, – испугавшись употребленного Семеновым определения, попытался оправдаться я. – Потому что, – продолжал я, – при всем моем уважении к твоему жанру, не станем забывать, что есть вещи, которые читает широкая публика, и есть другие вещи, которые какой-то части читательской аудитории неинтересны... или недоступны. Сейчас же мы говорим о жанре, который доступен всем, что есть безусловная заслуга этого вида литературы, – ну хотя бы потому, что гораздо лучше, когда человек читает, нежели, к примеру, пьет горькую. И, может, не столь уж существенно при этом, какого уровня литературу он читает...
    – Точно! – быстро согласился Семенов. – Но этот жанр литературы создал не Семенов, естественно, и даже не Конан Дойль. Его создали Аристофан и Шекспир. И Лермонтов в “Тамани”. И Достоевский – в “Преступлении и наказании”. Уговоримся сразу: если это литература, которая овладела массой, – она несет в себе нечто! В строках, как сейчас, или между строк, как раньше – в брежневский и в сталинский период...
    И слава богу, исполать ей – эта литература крайне нужна, она одна из самых нужных литератур. И она может быть не просто сиюминутно нужной, но даже пророческой! Грэм Грин – кстати, почетный президент нашей европейской ассоциации “Детектив и политика” – да это он ведь предсказал в “Тихом американце” начало трагедии там, во Вьетнаме! И он же в “массовой литературе” – “Наш человек в Гаване” – предсказал, так сказать, падение Батисты.
    Я не решился прервать собеседника напоминанием того обстоятельства, что в свое время Грэму Грину был запрещен въезд в США за крайне антиамериканскую направленность его литературной и общественной деятельности. Сегодня, в контексте нашего разговора, невольно подумал я, имя этого популярного писателя, может быть, все же не самый удачный довод в пользу ассоциации “Детектив и политика”. По крайней мере, ее европейского филиала... Однако я промолчал, и Семенов продолжил:
    – Так что наша литература... мы к ней относимся очень серьезно – именно потому, что она рассчитана на массового читателя, – закончил он фразу. – Мы публикуем материалы, которые несут на себе печать какой-то секретности и тайны, а рядом печатаем экономические обзоры. Мы боремся за свободный рынок. Да, мы понимаем, что сейчас сломать Госплан, сломать плановую структуру совершенно невозможно... (Как, однако, быстро летит время – оказалось, возможно: сломали, и еще как. Другое дело, что воздвиглось на ее месте... – А.П.). Да, наверно, и не-це-ле-со-о-браз-но, – с расстановкой, придающей особенную значительность этому слову, произнес Семенов.
    – Да... но вот мы все же боремся за рынок. Казалось бы, ну какое это имеет отношение к массовому читателю... ан нет, имеет! – с энтузиазмом завершил мысль Семёнов. – Мы получаем огромное количество писем по этому поводу, – продолжал он. – Значит, это интересно. Что же касается литературы нашего жанра, если брать чистый детектив, то ведь согласись с тем, что во времена Сталина наша литература была запрещена – последний детектив был, если можно это назвать детективом, «Мисс Менд» Шагинян.
    До этого был гениальный детектив, политический триллер (Семенов произнес thriller подчеркнуто чисто, демонстрируя, мне показалось, – ненамеренно, близкое знакомство с английским) – это был “Гиперболоид инженера Гарина”. Потом все кончилось. А началось-то все, прости меня, с Нилина. Жестокости испытательного срока... И все это было написано в жанре детектива. Детектив – это вторжение в массу! Понимаешь, ну, как это говорится: когда идея овладевает массами, тогда создается новая ситуация. Так что мы относимся к этому жанру серьезно и пытаемся быть барьером на пути халтуре, серьезным проблемам. И, действительно – чем больше людей вовлечено в политику, тем лучше для страны, – совершенно неожиданным пассажем завершил этот тезис Семенов.
    – Ну, хорошо, – перешел я к другой теме, – а что это за Международная ассоциация?
    – Три издания – это результаты ее труда, – начал рассказывать Семенов. – Сначала мы, представители детективного жанра, встретились на Кубе. А потом – в Мексике, где собрались мексиканцы, уругвайцы, кубинцы, испанцы, американцы... это было три с половиной года тому назад. И там мы сконструировали концепцию организации. Понимаешь, писатели есть скорпионы, и ты это прекрасно знаешь, но мы попытались собрать “брадерхуд” (братство – А.П.), – опять не без изящества употребил английский Семенов. – Мы, – продолжал он, – люди жанра, который третируется – и в Соединенных Штатах, кстати, тоже. Да, да, да!.. – заметив мой протестующий жест, быстро заговорил Семенов, – сплошь и рядом.
    Понимаешь – особенно для молодых ребят это секонд-хэнд арт, секонд-хэнд литерачер... да. Так вот, мы против этого – мы собрались и создали то, что по-русски называется Международная ассоциация детективного и политического романа, по-английски – Интернешнл крайм райтер ассосиэйшн, по-испански – Ассоционе интернациональ эквиторес полисьякос, по-французски... (Тут я чувствую себя вынужденным сдаться – доверившись тем читателям, чье знание французского позволит безошибочно произнести на этом языке название Ассоциации, в русском же сокращенно обозначенное трехбуквенной аббревиатурой “ДЭМ”).
    А Семенов продолжал:
    – Понимаешь, я вздрагиваю, когда слышу “литература полисьякос”! – Он рассмеялся, но быстро стал серьезным. – А что делать, если латиноамериканский, испанский контингент не приемлет слово “детектив”! Как, между прочим, его сплошь и рядом не приемлют в СССР... Так вот, создали мы эту Ассоциацию...
    – Конечно, надо уточнить, – вставил Плешков, – что основная идея... что “драйвинг форс” (движущей силой – А.П.) при создании организации был он сам, Семенов. Он был силой, сплачивающей вокруг себя людей, он знал их раньше – что очень важно...
    – Но когда организация перестала быть ассоциацией двадцати сотоварищей, – продолжил Семенов, – а расширилась до сотен людей, возникли кое-где разговоры: Семенов? КГБ, ЦК, рука Москвы... И я – а у нас только что кончился конгресс в Акапулько – подал в отставку с президентского поста. Чтобы, понимаешь, спасти эту организацию – первую международную организацию писателей жанра, в котором всегда есть конфронтация – условно говоря, “красные” и “белые”.
    – А не означала ли эта отставка, – глаза мои светились наивным любопытством, – не означала ли она признания того, что действительно – “рука Москвы”, действительно – “КГБ” и прочее?.. Сложилась ведь точка зрения, что поскольку Юлиан Семенов имеет доступ к таким источникам информации, к которым другие, работающие в жанре детектива, его не имеют...
    – Не-е, не-не, милый, – не дал мне договорить Семенов. – К этому источнику информации имел доступ Вася Аксенов: помнишь – Горпожакс? (Тут моего собеседника, видимо, подвела память. Семенов имел в виду выполненный в жанре детектива роман “Джин Грин – Неприкасаемый”, авторы которого Горчаков, Поженян и Аксенов укрылись за псевдонимом Горпожакс. И поскольку роман носил пародийный характер, авторам его, как позже засвидетельствовал в разговоре со мною Аксенов, ни за какими допусками и никуда обращаться не было надобности. – А.П.). А здесь писали “про ЦРУ проклятое”, которое уничтожает и мучает людей... Что ж, авторы – они все цэрэушники, что ли?
    – А Толя Гладилин, который написал книгу “Вечная командировка” – о контрразведке и так далее.  Я его, кстати, недавно встретил в Париже. – Семенов произнес конец фразы с неожиданно теплой интонацией, которую с одинаковым основанием можно было отнести и к французской столице, и к живущему там уже много лет Гладилину, заметки которого время от времени украшают страницы нашей “Панорамы”.
    – Так вот, видишь ли... – после недолгого молчания продолжил Семенов, – ваши странные американцы, итальянцы и французы избрали меня вот только что, когда я подал в отставку, пожизненным почетным президентом-создателем этой ассоциации. А теперь я, так сказать, абсолютно отошел от дел... руководят сейчас мексиканцы, американцы, канадцы – я ушел в сторону.
    И тут я, кажется, проявил полную неделикатность:
    – Ну, а все-таки, – спросил я его, – имеют ли хоть какие-то основания под собою эти разговоры, возникающие вокруг твоего имени?
    – Старик! – Семенов даже привстал из-за стола, – ты понимаешь, старик, – голос его звучал почти страдальчески, – мне надоело развивать этот вопрос! Откровенно тебе говорю: я генерал-лейтенант КГБ. В мои задачи входят диверсии и дезинформация. Ну, что я тебе могу ответить еще? У меня на счету вот здесь в банках Лос-Анджелеса три миллиона долларов, и я содержу разведывательную сеть. В Голливуде, в основном. Чтобы они делали фильмы про советскую власть. И про необходимость победы перестройки в Калифорнии.
    – Ну, тогда я, как добропорядочный американец, должен немедленно настучать на тебя, как минимум, в налоговое управление, – принял я шутку с подачи Семенова, – потому что с этих твоих миллионов наверняка не были уплачены налоги...
    – А вот пускай ищут, как они здесь лежат.
    – Надо еще добавить, – вмешался Плешков, – что он уникальный генерал-лейтенант, потому что, будучи беспартийным и полурусским...
    – Скажем так... – приготовился продолжить фразу Семенов.
    – Нет, ну почему, все возможно во времена перестройки... и даже до нее, – опять голубея глазами, сказал я. – Вот ведь есть товарищ Луи, например (Виктор Луи – советский журналист, по национальности еврей, имевший официальный статус корреспондента зарубежных изданий, был известен в западном мире своими связями с советскими правительственными органами пропаганды и, как многие считают, с Комитетом государственной безопасности. – А.П.). Прецедент...
    Мои собеседники помолчали. Стало ясно, что и эта тема себя исчерпала.
    – Я ведь задал вопрос, – произнес я, совершая мягкую посадку с головокружительной высоты, на которую вознес нас свободный полет мысли, – я задал вопрос для того, чтобы услышать на него ответ. В какой-то форме я его услышал и могу больше не возвращаться к этой теме. Но почему вообще возникли эти разговоры? Как ты думаешь, чем они вызваны?
    – Моими романами, – быстро ответил Семенов. – Но ведь получается так, что Мартин Голдсмит, которого мы принимали в гостях и чей “Парк Горького” печатаем, получается, что он должен быть старшим лейтенантом ФБР (Семенов произнес на американский манер – Эф-Би-Ай). Да, да, если он в этом романе проявил такое знание... («Парк Горького” – детективный роман американского писателя. Действие романа разворачивается, в частности, в Москве, в нем участвуют разведки СССР и США. – А.П.) Ну, в общем, мне эти разговоры надоели. Это во-первых.
    И во-вторых: было бы гениально, если бы я был генералом КГБ. Или даже полковником. Хорошая пенсия, между прочим. Хорошая пенсия... – задумчиво повторил он, – и мне будет из чего платить своему шоферу и няньке в Ялте на даче. Хотя сейчас очень цены повысились, овес подорожал... А вот то, что мне позвонил Андропов после моего первого романа “Пароль не нужен” и поздравил меня, и потом пригласил к себе, и я у него был – это правда. Он тогда мне сказал грандиозную вещь: “Слушайте, а вот я посмотрел фильм “По тонкому льду”. Это роман нашего работника (он в Чека работал, Брянцев... Жора Брянцев). И вы написали сценарий. А там торчат чекистские уши. Зачем вы это сделали?”
    Я говорю: “Мне нужно за дачу расплачиваться, Юрий Владимирович.” А он: “Не делайте этого, пишите свою литературу, как вы написали “Пароль не нужен”. Роман о Блюхере и Постышеве...”. – Более того, я могу тебе рассказать, и это будет интересно – сейчас я буду это публиковать в Советском Союзе. Я его просил о допуске к архивам. На что он мне после долгого молчания сказал: ”Ну, слушайте, вы же сепарейтед” (наверное, Андропов сказал это по-русски – “не живете с женой”, но Семенов произнес именно так – separated). – “Да, я не разведен с Катей (Екатерина Сергеевна Михалкова-Кончаловская, жена Ю.Семенова, мать двух его дочерей. – А.П), – согласился я. – Ну и что?” – “Вот, вы не живете вместе. И все мы про вас знаем: вы много путешествуете, вам не чужды застолья... Ну, какой вам смысл держать в голове высшие секреты государства? У вас есть фантазия, и сейчас появляются книги, более-менее приближающиеся к этой”. – Он постучал пальцем по томику Плеханова, который был заложен белыми, красными и синими штучками. – Фантазируйте!..”. – В общем, объясняться по этому поводу я ни с кем не хочу! – снова распаляясь, с нажимом произнес Семенов. – И замечательно! Пускай считают трижды генералом! Лучше бы еще – маршалом! Ну, хорошо... – Мы оба с облегчением рассмеялись.
    – А вот сейчас, в эпоху гласности – упростилась ли задача пишущих на тему о работе, например, советской милиции. Трудно ли кому-то другому – не Семенову, а Иванову, Петрову...
    – Но вот братья Вайнер прекрасно писали...
    – Это опять имена... Есть их несколько человек. А вот если новый начинает писать... и хочет разузнать, скажем, о работе той же Петровки? Здесь у нас существует закон о свободе информации – то есть любой гражданин США имеет право затребовать в ФБР досье, ну, хотя бы на самого себя. И ему его дадут, а если нет – он будет судить ФБР...
    – Минуточку, – не согласился Семенов, – Грэм Грин показал мне досье на самого себя, которое он с трудом через адвоката получил в ФБР, хотя директор ФБР мистер Сэшн – мой автор, он печатался в первом номере “Топ сикрет”. Но там было многое черным зачеркнуто. Он говорит: “Я пытался и на просвет посмотреть, и в отраженном свете – ничего не видно!”.
    – Может, там, – предположил я, – были замараны фразы, которые не имеют к нему прямого отношения? – Моя попытка заступиться за американскую демократию, кажется, успеха не имела.
    – Я думаю, что там были упомянуты имена стукачей, которых надо спасти и вывести из дела, понимаешь? – удачно возразил мне мастер жанра. – Так что тут не так уж все просто, – не без ехидцы добавил он.
    – Нет, но все-таки, может ли у вас сегодня любой прийти на Петровку и сказать: ребята, меня интересует дело – ну, не Леньки Пантелеева, а что-то более свежее?
    – Так и происходит! Наши молодые так и делают. Они приходят не только в пресс-бюро МВД или КГБ, которые созданы для того, чтобы помогать журналистам...
    – Вот как раз через эти пресс-бюро, через них-то можно многие вещи и не получить – бог с ними. Но благодаря своим личным связям они устанавливают прямые отношения и получают значительно больший доступ, чем там, – это уже говорил Плешков.
    Семенов, выслушав реплику своего помощника, продолжил:
    – Но, видишь ли, старик, при том при всем, когда я писал “Петровку, 38”, после которой часть интеллектуалов перестала подавать мне руку, – я же написал “о жандармах, сыщиках”, как, мол, Семенову не стыдно... а ведь я впервые, по-моему, рассказал в этой повести о московском подполье, о наркоманах в Москве, о проституции в Москве, о мафии в Москве – это было в 63-м году, кстати говоря.
    Здесь эта книга издавалась пять раз, и были прекрасные критические заметки, даже в журнале “Тайм” – журнал вышел с моим портретом на обложке, что у них здесь считается крайне важным. Вообще, все получилось очень смешно, я не собирался этого писать... А было так. Я возвращался с Северного полюса в очередной раз, ехал из аэропорта в машине, меня остановил милиционер и сказал: у тебя морда красная. А я не спал 25 часов, полет был длинный. И он у меня потребовал штраф.
    Я ему: у меня денег нет, я с Северного полюса лечу! И он отобрал мои права. Было это в воскресенье, и я в ярости понесся на Петровку – а тогда еще к красному мандату корреспондента относились уважительно. Я им говорю: где ваш начальник? Пришел маленький такой человек, цыганского типа. Это был генерал Иван Парфентьев, начальник МУРа – он дежурил тогда. Ну, я на него наорал, а он говорит: “Да вернем мы тебе права, дадим мы тебе еще одни запасные! Ты посмотри, они же у меня нищие все, сыщики старые перелицовывают пиджаки, потому что когда за щипачами ходят в троллейбусе, у них все пуговицы отрывают... а мы им костюм дать не можем запасной”. Понимаешь – возникла тема.
    Вот и сейчас наши ребята – Женя Додолев, например... – перешел к злобе дня Семенов. – Он работал с прокуратурой по всем этим делам, выезжал в Узбекистан, в Таджикистан... То есть сейчас все это открыто существует, и ко всему этому – я стучу по дереву – есть доступ.
    Юлиан, действительно, постучал костяшками пальцев по доске моего стола, как бы подытоживая сказанное выше. Выглядел его жест убедительно, и я счел возможным перейти к следующему вопросу, который давно держал в запасе: я попросил его поподробнее представиться нашим читателям. Ну, разумеется, знают они его по имени.
    И еще, они знают, что он автор десятков теле– и киносценариев, следящие за местной прессой знают, что причислен он ею к самым богатым советским гражданам – журнал “Пипл” как раз за пару недель до нашей встречи посвятил несколько страниц ему самому и описанию принадлежащих ему домов, квартир, дач и прочего имущества. Открывался этот раздел журнала приводимой здесь фотографией Семенова...

  • * * *
  • – Ну, а о себе расскажи всё же, Юлиан... – Я, кажется, сказал ему “Юлик”, – так уж было принято обращаться к нему в писательском кругу или когда в разговоре вспоминали его.
    – Стари-и-и-к... – протянул Семенов, – этого я не умею. Это умеют делать американцы. Я пишу книги. И, кстати, меня избрали пожизненным президентом Ассоциации по предложению не советских и не социалистических, а, так сказать, общекапиталистических писателей. Сейчас я пытаюсь помочь Горбачеву. Помочь перестроечным процессам, которым нелегко в стране. А реальная помощь, с моей точки зрения, – это бизнес, потому что бизнес по своей природе очень демократичен.
    До недавнего времени, как тебе известно, слово “бизнес” в нашей стране было полуругательным. И я всегда поражался тому, что у нас избегают слова “предпринимательство”. Я специально залез в словарь Владимира Даля. Для меня Даль – как Хемингуэй, как Пушкин, как Библия, как Ленин! Вспомним 21-й, 22-й годы, концепцию новой экономической политики.
    Так вот, слово “предприимчивость” – это маленькие дела по Далю. “Предпринимательство” – это большие дела. Бизнес сокрушает, так сказать, двухсторонние железные занавесы, потому что на Западе, ты это знаешь, очень много людей, которые боятся русских, не верят русским. Основания там, не основания – это другой разговор. Но вот это надо проламывать. Бизнесом!
    – Извини, – изловчился вставить я, – но если сегодня у вас, “на Востоке”, сами русские не верят русским, чего уж говорить о Западе!.. Сами себе не верите... Ну, ладно. Вернемся все же к твоей биографии: как ты стал писателем, известным писателем, может быть, даже самым известным писателем в СССР?
    Семенов ненадолго задумался.
    – А издательство, которое ты организовал, – спросил я его, – оно является кооперативным, или это какая-то новая форма, неизвестная еще ни на Западе, ни у вас?..
    – Совершенно верно, – ответил Семенов, – это новая форма, неизвестная ни на Западе, ни у нас. Причем, у меня уже два издательства: одно – это “Джойнт венчур кампани”, – опять перешел на английский Юлик, – первое совместное издательство. Советский Союз – с Францией. С капиталистической страной. То есть Запад с Востоком. И президент “борда”, правления, – беспартийный писатель Юлиан Семенов.
    Понимаешь, это, в общем, беспрецедентно! Опять-таки, это возможно, естественно, только при Горби (он как-то особенно вкусно произнес – “Горби”). А к кооперативному издательству я не имею никакого отношения. Не потому, что я против кооперативов – это моя надежда, кооперативы! – Сейчас голос Семенова звучал энтузиазмом первых недель НЭПа: казалось, гордая медь валторн несла откуда-то из давнего далека: “Куем мы к счастию ключи-и-и!..”.
    – В данном случае, – где-то почти под потолком плыл голос Юлиана, – я готов повторять Ленина: если мы станем страной цивилизованных кооператоров – мы построим социализм! Спорь с этим... не спорь... неважно – я ставлю как раз на эту концепцию.
    Мы чуть помолчали: я – оценивая услышанное, Семенов – как бы что-то припоминая.
    – А второе издательство, – продолжил Семенов, – это тоже беспрецедентное: московская штаб-квартира Международной ассоциации имеет свое издательство. Вот мы запускаем пятитомник Агаты Кристи. Затем мы выпускаем трехтомник Грэма Грина.
    – А экономические аспекты такой организации – какую жизнь они диктуют издательству? – напрямую спросил я Семенова. – Допустим, государственное издательство имеет выделенные ему в плановом порядке бюджет, фонд заработной платы, бумагу, типографские мощности. Что происходит в данном случае – существуют ли штатные сотрудники, которые работают, готовят рукописи к изданию? И выпускающие, которые осуществляют связь с типографией? Бухгалтер, который чего-то там должен считать и учитывать? За счет чего они существуют, кто им платит?
    – Плачу всем я, – коротко ответил Семенов.
    – Из своего кармана? – уважительно поинтересовался я.
    – Почему? – обиделся Юлиан, – из первой прибыли! Сначала я взял в банке 200 тысяч кредита, как я тебе рассказал, для серии “Детектив и политика”...
    – То есть как? – удивился я, – издательства-то еще не было! Значит, ты получил в банке кредит, не обеспеченный каким-либо имуществом?
    – Совершенно верно: в данном случае дали кредит, видимо, под Семенова.
    – Но не лично же Семенов получил этот кредит? – продолжал волноваться я, изумляясь возможностям, открывшимся перед советскими издателями. – Не на свое же имя ты его взял? Организация его получила?
    – Московская штаб-квартира Международной ассоциации – она получила кредит. Моя организация.
    – И для этого потребовалось какое-то решение Совмина или хотя бы Госплана?
    – Для этого потребовалось мое письмо и сообщение в газетах о том, что я был избран в Мексике на эту должность.
    – Письмо кому?
    – В Министерство финансов.
    – А отдел пропаганды ЦК или подведомственные ему службы в этом деле не участвовали? Комитет по печати, например?
    – Абсолютно! Например, когда я создавал ДЭМ, совместный советско-французский проект, ко мне позвонили вааповцы (ВААП – Всесоюзное агентство по охране авторских прав, образованное в 1973 году. – А.П.) и сказали: «Все издательства нам платят». А я им сказал: «Мы платить ничего не будем: мои французские партнеры будут против». И они это приняли очень спокойно. Понимаешь?.. Но, конечно, если бы не Фалин, который тогда был директором АПН и которого я очень высоко чту, если бы не его поддержка – он же мне дал комнатку в АПН, чтобы я мог связываться с коллегами, – где у меня факс, где у меня телекс? – понимаешь...
    – И сколько же у тебя сейчас сотрудников?
    – Я тебе на этот вопрос отвечать не буду. Потому что если я тебе скажу, ты можешь не поверить. Значит, так... В «Детективе и политике» четыре, нет шесть... штатных. А на договоре уже человек 15.
    – Ну, и они получают, как положено, заработную плату?..
    – Не как положено, а как я захочу! – не дал мне договорить Семенов. – Вот сейчас был Женя Додолев с нами в Мексике, был Артемка Боровик, и был Дима Лиханов. Это три самых ведущих молодых журналиста (не смею здесь редактировать прямую речь Юлиана: видимо, он знал, что говорит, именно так у него и прозвучало – «самых ведущих»). Они в «Огоньке» все работают. Но у меня они – члены редколлегии.
    А Дима Лиханов перешел ко мне. Надо только посмотреть, как он выступает, как он точен в своей позиции, как он агрессивен в своей журналистике. Я просто взял и прибавил ему зарплату. У меня нет накаких штатных расписаний – сколько у меня должно быть людей, сколько я должен положить заработной платы. Мы создали директорат...

    И еще одно отступление, вынужденное

    Незадолго до нашей с Семеновым встречи попал мне в руки январский выпуск издаваемого в Израиле журнала «Круг», а в нем – публикация, посвященная сыну известного журналиста-международника Генриха Боровика, Артему. Надо же, подумал я, прочтя эту статью, не везет семье Боровиков – сначала у отца были за рубежом неприятности, сейчас – у сына. Хотя иные говорят, бес парня попутал – он, мол, от доброго сердца хотел навести мосты между семьями ребят, отбившихся в Афганистане от своих однополчан, и ими самими.
    То Фалин, то Боровик... Вот ведь в каком окружении приходится трудиться. Может, в конце концов, оттого и распущены слухи завистниками талантливого писателя?.. – размышлял я, пролистывая израильский журнал.
    Писалось это, когда Боровик-младший только еще завоёвывал известность, но уже заявил о себе как один из самых талантливых российских журналистов той поры. Жаль парня…
    * * *
    – А налоги государству вы платите? С сотрудников, например, налог подоходный удерживаете? – продолжал я расспрашивать Семенова.
    – Все должны платить. Кроме меня – потому что я получаю рубль зарплаты в год. Это для того, чтобы быть полностью независимым, – ответил Семенов.
    – Я говорю вот о чем: скажем, тысячу рублей получает там Вася или Петя. Ему бухгалтер зарплату выписывает?
    – Деньги он получает у бухгалтера. А сейчас мы переходим на американскую концепцию – каждый сам декларирует свои заработки. Но пока только идет обсуждение. Я был категорически против налогов с писателей. Тогда, сказал я, запретите по телевидению показывать “Ясную поляну”...
    Признаюсь, будучи много лет оторван от союзного телевидения, я не понял этот тезис, но и уточнять его смысл не стал, поскольку очень уж здорово меня задело нынешнее обилие свобод в издательском деле, что следовало из рассказа Семенова. И мои собственные двадцать с лишним лет, потраченные там, как теперь выяснялось, в сугубо застойной суете московского издательского мирка, сейчас казались загубленными совершенно напрасно.
    – А при выпуске газеты “Совершенно секретно” существует какая-то предварительная... читка – не сотрудниками редакции, а где-то на стороне? – осторожно поинтересовался я.
    – Называй цензуру своим именем, – расправил плечи Юлиан, как бы увидев перед собою представителя этой живучей организации. – Она никем не отменена! И по-прежнему существует Главное управление по охране государственных тайн в печати...
    – И рукописи приходится тащить туда?
    – Видишь ли, да... Но они... как бы это сказать... мы – международная организация, но мы оперируем на территории СССР. Значит, мы должны руководствоваться законами Советского Союза. И мы отправляем рукописи в цензуру. В Главлит, – поправился он. – Но вот пока у меня не было ни одного столкновения с ними. И вообще, должен тебе сказать: я защищал цензуру – может, потому, что мне повезло, и я, вот как Симонов, допустим, как Чаковский (А.Б.Чаковский – бывший главный редактор “Литературной газеты”. – А.П.), я мог ходить напрямую даже во времена Брежнева. И драться за фразу!
    Все остальные шли только через издательство. Понимаешь, старик, ведь самое страшное – это прежде всего самоцензура.

  • * * *
  • Самоубийство Маяковского: согласно “Версии четыре” – это был вызов антисемитской гнусной кампании против Лили Брик. И ведь я докопался, почему он покончил с собой! Вот ты знаешь, что он был арестован вместе с Николаем Иванычем Бухариным? – Семенов с очевидным удовольствием произносил отчества по-старорусски, обрубая серединный слог – Аркадьичем, Иванычем... – с первым секретарем Московского комитета РСДРП! В девятьсот седьмом году...
    А ты знаешь, что Маяковского начали замалчивать в 29-м, когда Коба повел атаку на Бухарина? И первым пришел к нему маленький Николай Иванович – кстати, он работал напротив того дома, где застрелился Маяковский. Он работал начальником НТО Наркомтяжпрома. Принесся! А ведь тогда вырывали из журналов его портрет, опубликованный по поводу 20 лет его работы.
    Это все прошло – и слава богу... И слава богу, – повторил он. – Так вот, все это нашло своего читателя в СССР. И слава богу, – в третий раз повторил Семенов. – Я пишу для него, для советского читателя в первую очередь. Только для него – сказал бы я так. Я очень рад, когда меня переводят и читают на Западе, все это приятно... но тенденциозность русскоживущей (клянусь, так он сказал – русскоживущей, не русскоговорящей, не русскомыслящей, даже. Наверное, лучше и точнее не скажешь – хотя собеседник мой скорее всего оговорился. Вот ведь, подумалось мне, у талантливого человека и оговорки талантливые.), тенденциозность живущей здесь на Западе диаспоры и тенденциозность нашей прессы... т.е. вы теряете что-то, что нужно смотреть. Поэтому вы теряете многих авторов.
    Тут я ничего не понял и задумался. А Семенов тем временем продолжал:
    – То есть, вы здесь знаете – это хорошо! А это – плохо! Да, да, да, – заметив мой протестующий жест, настаивал он.
    – Но это неправда! – возразил я.
    – Тогда прорецензируй мои вещи! Прочитай вот эти мои вещи и прорецензируй их – я их писал с 62-го года – тогда я не мог их публиковать. Прочитай, прорецензируй... – Семенов положил ладонь на верхнюю из уложенных стопкой книг, принесенных им вчера. – А “Версии” я тебе обещаю прислать.
    – Какой уж из меня рецензент, – неуверенно возразил я. – Да и не очень-то люблю я так: “это, мол, вроде хорошо, а вот это – не совсем”.
    – Рецензировать, – сформулировал Семенов, – вовсе не значит говорить – что хорошо или что плохо. Это значит рассказать, о чем идет речь, – объяснил он.

    *******

    Отступление, завершающее тему

  • Вот я заново просматриваю текст, – ту его часть, что сохранена для нынешней публикации. Сегодня читатель знает – нет Артема Боровика. Нет и самого Семенова. А вот о чем читатель может не знать – о том, что Плешкова нет тоже: мне рассказывал Лимонов, как Плешков вскоре после визита в Штаты, когда мы с ним и познакомились, приехал в Париж, чтобы подписать договор о публикации нового романа Эдика в изданиях “Соверешенно секретно”.
    Утром они должны были встретиться в городе, Плешков не пришел. Лимонов позвонил в гостиницу и услышал: ночью Плешков умер. Отравился, что-то съел за ужином. В Париже? В недешевой гостинице? Кто теперь объяснит, кто ответит... Никто по сей день и не ответил. Вот оно – “совершенно секретно”.
    ...Годы спустя мне кажется уместным завершить текст выражением, придуманным именно Семеновым. Итак, информация к размышлению: число погибших журналистов только в России в 2005 году составило 47 человек – это по официальным сведениям. А до того были: Листьев..Щекочихин. Боровик Артем. Хлебников...  Это те, чьи имена пока на слуху. А всего в мире – сколько их? И сколько их еще будет?
    И ещё: вот текст подписи к фотографии, служившей также и заголовком статьи о Юлиане Семенове: “В триллерах Юлиана Семенова злодеи – сотрудники ЦРУ, – и некоторые говорят, что их автор работает на КГБ” (Журнал “Пипл”). Оставим же эту информацию на совести редакции популярного американского журнала.
Комментарии
  • Андрей - 28.09.2021 в 01:15:
    Всего комментариев: 38
    Честно говоря, я не увидел никаких "откровений", обычный треп. Статья не дает представления абсолютно ни о чем. А "Совершенно секретно", кстати, было отличным, по Показать продолжение
    Рейтинг комментария: Thumb up 7 Thumb down 0
  • Bam - 28.09.2021 в 08:12:
    Всего комментариев: 37
    Не читал я Семёнова, пытался - не осилил, даже в мирке Совка - не осилил, была более интересная литаратура, а потом стал доступен Солженицын. А сейчас много другой Показать продолжение
    Рейтинг комментария: Thumb up 3 Thumb down 2
  • someone - 28.09.2021 в 09:11:
    Всего комментариев: 609
    --- Итак, информация к размышлению: число погибших журналистов только в России в 2005 году составило 47 человек --- А сколько в 2005 году погибло врачей? Инженеров? Показать продолжение
    Рейтинг комментария: Thumb up 3 Thumb down 3
  • Arhivist - 29.09.2021 в 07:04:
    Всего комментариев: 77
    Похоже, автор перенес в статью полную, без купюр, аудиозапись длинного разговора, не добавив к этому почти ничего. Непрофессионально и малооинтересно.
    Рейтинг комментария: Thumb up 4 Thumb down 1
  • anatrik - 30.09.2021 в 05:27:
    Всего комментариев: 526
    Похоже, у автора в жизни было только одно важное событие - он поговорил с Ю. Семеновым
    Рейтинг комментария: Thumb up 3 Thumb down 1

Добавить изображение