ЛИТЕРАТУРНЫЕ ПАРОДИИ

22-10-2011

Игорь Южанин

Классические пародии

2006

Содержание

Борис Пастернак
Определение пародии

Иосиф Бродский
Письмо третьеримскому другу
Я - памятник себе ...
Стансыонный смотритель
Последний день
(не пародия)

Константин Бальмонт
Скорострельность изысканной речи

Игорь Северянин
Кэнзелень
Увертюра - 2008
Кондолиза играла...

Владислав Ходасевич
Венок сонетов

Марина Цветаева
Театр сновидений

Велимир Хлебников
Звездный экстаз

Александр Блок
Роковое предчувствие

Осип Мандельштам
Акмеистические анаграммы
Сеансъ
Альянсы
На морском берегу

Саша Чёрный
Вперед, от природы
Ночь с классиками
Актуальный

Иван Барков
Опыт цензурного переложения

Борис Корнилов
Плач о поперечном

Евгений Евтушенко
Надежда
Малая малость
Мужикальная история

Новелла Матвеева
Открытое письмо жителей периферии столичным штучкам

Михаил Герасимов
Герасимов и Му-му-за

Эдуард Багрицкий
Напасть

Евгений Винокуров
Роковые сюрпризы

Маргарита Алигер
Миленькие трагедии

Роберт Рождественский
Творческая командировка
В лес по ягодицы
Форма одежды
"Мини" и "макси"
Ответный ход
Театральный поезд
Патентованное лекарство
Мои товарищи
Жизнь-морзянка

Арсений Тарковский
Времена...
Ноги мои
Андрей Вознесенский

Из искры...

Иосиф Нонешвили
Месть поэта (Перевод Вознесенского)

Мурман Лебанидзе
Хош гелды?

Лев Лосев
Ностальгия
Терпи, бумага!
Суровая школа

Сергей Гандлевский
Три звёздочки

Александр Кушнер
Трель несоловьиная
Чтобы не было мучительно больно...

Борис Кушнер
Благодарность
Натюрморт

Бахыт Кенжеев
Гадание

Михаил Айзенберг
Диоген

Лариса Володимерова
Голубое вымя
Михаил Бриф
... мир - чужбина...

Анатолий Рабин
Многовольтная любовь

Евгений Рейн
Новая тетрадь

Рита Бальмина
Ужас всамделишный

Александр Логинов
Диалог с вороном

Юрий Кублановский
Ночной звонок

Игорь Губерман
Иерусалимские гарики

Игорь Иртеньев
Великая миссия
Российский сатирик

Мария Петровых

Любовь беспощадная

Сергей Соловьев
Анатография

Виталий Аверин
Позади нас - рать!!!

Давид Паташинский
Неравный бой

Ицхак Скородинский
Боги ветров

Юрий Внесистемный
Я буду подвешен на рее
Грузинские мотивы

Шота Нишнианидзе
Благая весть

Пародия на перевод
Шарля Бодлера

Песни
Стихи о российском паспорте
Силиконовая баня
Перекрёсток судьбы
Эротицизм кузнецкий
Мысли туманные
Сетевая колыбельная
Стёб да стёб кругом
Восполнимая потеря
Москва - Пекин - XXI

Борис Пастернак

Определение поэзии


Это - круто налившийся свист,
Это - щёлканье сдавленных льдинок,
Это - ночь, леденящая лист,
Это - двух соловьёв поединок.
Это - сладкий заглохший горох,
Это - слёзы вселенной в лопатках,
Это - с пультов и флейт - Фигаро
Низвергается градом на грядку.
Всё, что ночи так важно сыскать
На глубоких купаленных доньях,
И звезду донести до садка
На трепещущих мокрых ладонях.
Площе досок в воде - духота,
Небосвод завалился ольхою,
Этим звёздам к лицу б хохотать,
Ан вселенная место глухое.

-------------------------------------------------------

Определение пародии

Это - нервно исчёрканный лист,
Это - в чашке измятый окурок,
Это - c кистью малярной шаржист,
Это - мутной воды каламбуры.
Это - ловля ошибок и блох,
Это - в кухне с утра опохмелки,
Это - съеденный на ночь горох,
Это - лезвия скрип по тарелке.
Это - свет отражённый звезды,
Это - свист вместо "Браво!" и "Awesome!",
Это - юмор, что площе воды,
Это - вместо духов - хлорофосом.
Это - мудрость, что множит печаль,
Это - поле, что просит прополки.
Поэтическая пастораль,
Где соседствуют овцы и волки.

[большая часть литературных пародий написана во время проведения Международного Конкурса Пародистов - 2004-05, посвящённого памяти А.А.Иванова]

Марка Конкурса

Он всё делает свободно,
Что другие не могли.
Он поэт, поэт народный,
Он поэт родной земли.

Сергей Есенин

В поэзии, где я простой сержант,
Так не хватает своего майора.

Евгений Евтушенко

====================================

Пародисты и поэты
(Ода пародистам)

Кто всё делает свободно,
что поэты не смогли?
Пародист, витий народный,
плоть от плоти, соль земли!
Одинок, как волк без стаи,
ядовитый, как анчар,
Он - бессребреник и гаер,
Он - искусства санитар.
Этот - жертва символизма,
поэтический Дали,
Этим вставить нужно клизму,
Тем - подставить костыли.
Он и доктор, он и повар
и рука его легка.
Вот: шашлык из пустослова,
поэтесса-табака.
Он разложит рифмы голо-
вокружительный виток
и поэта-балабола
отобъёт тотчас в биток.
Он советчик, он и критик,
и судья, и прокурор.
Выползай на свет, пиитик:
здесь он, эпидемнадзор.
Неприветлив с пустоцветом,
с ним расправа недолга.
Он отец родной поэтам
и поэзии слуга.
Рассчитает их повзводно:
от станка и от сохи,
плодовитых и бесплодных,
на стихи и нестихи.
Этим - рифму усугубит,
тем - добавит нужный штрих.
Пародист поэтов любит,
а особенно - плохих.
Не стоит на пьедестале
и не лезет на рожон,
ведь в искусстве погоняле
не положено погон.

Он с нашивками не дружит,
не носить ему лампас.
До майора не дослужит,
до фельдфебеля - как раз.

 
Иосиф Бродский

 

* * *
Я памятник воздвиг себе иной!
К постыдному столетию - спиной.
К любви своей потерянной - лицом.
И грудь - велосипедным колесом.
А ягодицы - к морю полуправд.

Какой ни окружай меня ландшафт,
чего бы ни пришлось мне извинять,-
я облик свой не стану изменять.

Ты, Муза, не вини меня за то.
Рассудок мой теперь, как решето,
а не богами налитый сосуд.
Пускай меня низвергнут и снесут,
пускай в самоуправстве обвинят,
пускай меня разрушат, расчленят,-

в стране большой, на радость детворе
из гипсового бюста во дворе
сквозь белые незрячие глаза
струей воды ударю в небеса.

Иосиф Бродский. Назидание.
СП "СМАРТ", 1990.

========================================
Я - памятник себе ...

Нельзя к концу не впасть, как в ересь,
В неслыханную простоту.
(Б.Л.Пастернак)

Оставьте мрамор там, где был - в каменоломне,
Пусть бронзу в тигелях расплавят пушкари,
А каслинский чугун ещё побудет в домне.
Я гипсовый хочу, но с полостью внутри.

Что vita? Вrevis est, и толку нет в "нобеле".
Я заслужил один посмертный бенефис:
Поставьте вы меня, как мальчика в Брюсселе,
С табличкою внизу: Iosif Brodsky Pis.

Без фиговых листков, всё в натуральном виде,
И на чело не лавр, а просто - пастернак,
А ягодиц шары мне к морю разверните,
Чтоб драгоценный тот источник не иссяк.

Не зная Бродского, не стоит лазить в воду.
Неслыханно упавши в ересь простоты,
В бесстыдный этот век восславлю я свободу:
Прохожих одарю струёю с высоты.

Не расчленить уже мой гений априорный,
Его не перейти, ни посуху, ни вброд.
Я памятник себе воздвиг водонапорный,
Пока течёт струя, тропа не зарастёт.

Иосиф Бродский

ПИСЬМА РИМСКОМУ ДРУГУ
(Из Марциала)

 

Нынче ветрено и волны с перехлестом.
Скоро осень, все изменится в округе.
Смена красок этих трогательней, Постум,
чем наряда перемены у подруги.

Дева тешит до известного предела -
дальше локтя не пойдешь или колена.
Сколь же радостней прекрасное вне тела:
ни объятье невозможно, ни измена!

*

Посылаю тебе, Постум, эти книги
Что в столице? Мягко стелют? Спать не жестко?
Как там Цезарь? Чем он занят? Все интриги?
Все интриги, вероятно, да обжорство.

Я сижу в своем саду, горит светильник.
Ни подруги, ни прислуги, ни знакомых.
Вместо слабых мира этого и сильных -
лишь согласное гуденье насекомых.

 

Здесь лежит купец из Азии. Толковым
был купцом он - деловит, но незаметен.
Умер быстро: лихорадка. По торговым
он делам сюда приплыл, а не за этим.

Рядом с ним - легионер, под грубым кварцем.
Он в сражениях Империю прославил.
Столько раз могли убить! а умер старцем.
Даже здесь не существует, Постум, правил.

*

Пусть и вправду, Постум, курица не птица,
но с куриными мозгами хватишь горя.
Если выпало в Империи родиться,
лучше жить в глухой провинции у моря.

И от Цезаря далеко, и от вьюги.
Лебезить не нужно, трусить, торопиться.
Говоришь, что все наместники - ворюги?
Но ворюга мне милей, чем кровопийца.

*

Этот ливень переждать с тобой, гетера,
я согласен, но давай-ка без торговли:
брать сестерций с покрывающего тела
все равно, что дранку требовать у кровли.

Протекаю, говоришь? Но где же лужа?
Чтобы лужу оставлял я, не бывало.
Вот найдешь себе какого-нибудь мужа,
он и будет протекать на покрывало.

*

Вот и прожили мы больше половины.
Как сказал мне старый раб перед таверной:
"Мы, оглядываясь, видим лишь руины".
Взгляд, конечно, очень варварский, но верный.

Был в горах. Сейчас вожусь с большим букетом.
Разыщу большой кувшин, воды налью им...
Как там в Ливии, мой Постум,- или где там?
Неужели до сих пор еще воюем?

*

Помнишь, Постум, у наместника сестрица?
Худощавая, но с полными ногами.
Ты с ней спал еще... Недавно стала жрица.
Жрица, Постум, и общается с богами.

Приезжай, попьем вина, закусим хлебом.
Или сливами. Расскажешь мне известья.
Постелю тебе в саду под чистым небом
и скажу, как называются созвездья.

*

Скоро, Постум, друг твой, любящий сложенье,
долг свой давний вычитанию заплатит.
Забери из-под подушки сбереженья,
там немного, но на похороны хватит.

Поезжай на вороной своей кобыле
в дом гетер под городскую нашу стену.
Дай им цену, за которую любили,
чтоб за ту же и оплакивали цену.

*

Зелень лавра, доходящая до дрожи.
Дверь распахнутая, пыльное оконце.
Стул покинутый, оставленное ложе.
Ткань, впитавшая полуденное солнце.

Понт шумит за черной изгородью пиний.
Чье-то судно с ветром борется у мыса.
На рассохшейся скамейке - Старший Плиний.
Дрозд щебечет в шевелюре кипариса.

Mарт 1972
Сочинения Иосифа Бродского.
Пушкинский фонд.
Санкт-Петербург, 1992.

===============================
Письма третьеримскому другу

Eheu fugaces, Postume Postume.
(Эх, Постум, Постум)
(Гораций)

Нынче ветрено и волны бьют о сваи,
Всё иначе здесь, совсем не так, как прежде.
Листья падают, почти не вызывая
Аналогии с падением одежды.

Зелень лавра, доходящая до дрожи,
Над челом моим колышется от ветра.
Плед накину, утеплённые калоши
И сапожки из тарентинского фетра.

Скоро осень, не ревут уже тюлени,
До весны не будет криков пеликаньих.
Только мух вокруг согласное гуденье,
Но отмахиваться сил нет, ни желанья.

*

Коротаю вечер с амфорою джина,
Да бутылкою бордосского сотерна.
Гляну в зеркало и вижу лишь руины,
Вид, конечно, очень варварский, но верный.

Приезжай, до декабря успеешь, Постум,
Постелю тебе в саду, ведь мы не баре.
Будешь сливами питаться, как опоссум,
Про Васильевский мне тренькать на гитаре.

Я слыхал, у вас с гитарами гетеры
Стих уродуют мой двенадцатисложный.
Здесь, в Валенсии, какие адюльтеры,
Мне от мах уже отмухиваться тошно.

*

Что в престольной? Мягко стелют? Спать не жёстко?
Слышал я, сидит купец у вас толковый.
Он тирана, бают, гладил против шёрстки,
Недоимок утаивши на целковый.

Погулял - и на свои вернулся круги,
Не в Тюмени заседает, а в темнице.
Говорят, что олигархи все ворюги,
Но ворюги мне милей: родные лица.

*

Как там Цезарь новый? Снова интригует?
Ты здоров ли, друг мой, как твой Инситатус*?
В Думу въехать бы на нём в парчёвой сбруе,
Там пора восстановить и кво, и статус.

Кто в Кремле, в колонном зале чьи портреты
На стенах висят, кого в премьеры прочат?
Как на юге, в Дагестане или где там,
Неужели до сих пор в сортирах мочат?

*

Впрочем, что мне, я отшельник и затворник,
Будут книги, будет день и будет пища.
Я пошлю тебе засиженный свой сборник,
Мухи редко ошибаются, дружище.

Понт волнами камни точит у барьера,
Судно бьётся о скалу на горизонте.
На скамейке - тени Плиния с Гомером
Обсуждают книгу Бродского "О понте".

Хорошо, мой друг, до середины прожив,
Впасть в неслыханную ересь гекзаметра.
Зелень лавра, доводящая до дрожи,
Шевелюру прикрывает мне от ветра.
========================================
*Так звали коня Калигулы
Стансы

Ни страны, ни погоста
Не хочу выбирать.
На Васильевский остров
Я приду умирать.
Твой фасад темно-синий
Я впотьмах не найду,
Между выцветших линий
На асфальт упаду.
И душа, неустанно
Поспешая во тьму,
Промелькнет под мостами
В петроградском дыму.
И апрельская морось,
Под затылком снежок...
И услышу я голос:
"до свиданья, дружок!"
И увижу две жизни
Далеко за рекой,
К равнодушной отчизне
Прижимаясь щекой.
Словно девочки-сестры
Из непрожитых лет,
Выбегая на остров,
Машут мальчику вслед.

=======================================

Стансыонный смотритель

Это очень непросто,
Каждый день умирать.
На Васильевский остров
Приезжаю опять.
Сердце ноет бескрыло,
Так гудят провода,
Но у нас с собой было,
Как бывало всегда.
Твою заповедь, Плиний*,
Повторяя в бреду,
На асфальт между линий
Я опять упаду.
Сверху чувствую твердь я,
Подо мною - тепло.
Может, это бессмертье
Наконец-то пришло
И в апрельскую морось
Растопило снежок?
Только слышу я голос:
"Поднимайся, дружок!"
Путь к иллюзии зыбкой
Оказался тернист:
Надо мною с улыбкой -
Постовой пародист,
Два прищуренных глаза,
Как народный контроль.

Ни шелков, ни атласа,
Словно голый король,
Чуть прикрытый веретьем,
Выйду прямо в тираж.
И растает бессмертье,
Как в пустыне мираж.
............................
*In vino veritas.
(Плиний Старший)

Письма римскому другу
(Из Марциала)
*
Нынче ветрено и волны с перехлестом.
Скоро осень, все изменится в округе.
Смена красок этих трогательней, Постум,
чем наряда перемены у подруги.
Дева тешит до известного предела -
дальше локтя не пойдешь или колена.
Сколь же радостней прекрасное вне тела:
ни объятье невозможно, ни измена!
*
Посылаю тебе, Постум, эти книги
Что в столице? Мягко стелют? Спать не жестко?
Как там Цезарь? Чем он занят? Все интриги?
Все интриги, вероятно, да обжорство.
Я сижу в своем саду, горит светильник.
Ни подруги, ни прислуги, ни знакомых.
Вместо слабых мира этого и сильных -
лишь согласное гуденье насекомых.
*
Здесь лежит купец из Азии. Толковым
был купцом он - деловит, но незаметен.
Умер быстро: лихорадка. По торговым
он делам сюда приплыл, а не за этим.
Рядом с ним - легионер, под грубым кварцем.
Он в сражениях Империю прославил.
Столько раз могли убить! а умер старцем.
Даже здесь не существует, Постум, правил.
*
Пусть и вправду, Постум, курица не птица,
но с куриными мозгами хватишь горя.
Если выпало в Империи родиться,
лучше жить в глухой провинции у моря.
И от Цезаря далеко, и от вьюги.
Лебезить не нужно, трусить, торопиться.
Говоришь, что все наместники - ворюги?
Но ворюга мне милей, чем кровопийца.
*
Вот и прожили мы больше половины.
Как сказал мне старый раб перед таверной:
"Мы, оглядываясь, видим лишь руины".
Взгляд, конечно, очень варварский, но верный.
Был в горах. Сейчас вожусь с большим букетом.
Разыщу большой кувшин, воды налью им...
Как там в Ливии, мой Постум,- или где там?
Неужели до сих пор еще воюем?
*
Помнишь, Постум, у наместника сестрица?
Худощавая, но с полными ногами.
Ты с ней спал еще... Недавно стала жрица.
Жрица, Постум, и общается с богами.
Приезжай, попьем вина, закусим хлебом.
Или сливами. Расскажешь мне известья.
Постелю тебе в саду под чистым небом
и скажу, как называются созвездья.
*
Зелень лавра, доходящая до дрожи.
Дверь распахнутая, пыльное оконце.
Стул покинутый, оставленное ложе.
Ткань, впитавшая полуденное солнце.
Понт шумит за черной изгородью пиний.
Чье-то судно с ветром борется у мыса.
На рассохшейся скамейке - Старший Плиний.
Дрозд щебечет в шевелюре кипариса.

Письмо третьеримскому другу
Eheu fugaces, Postume Postume.
(Эх, Постум, Постум)
(Гораций)
Нынче ветрено и волны бьют о сваи,
Всё иначе здесь, совсем не так, как прежде.
Листья падают, почти не вызывая
Аналогии с падением одежды.
Зелень лавра, доходящая до дрожи,
Над челом моим колышется от ветра.
Плед накину, утеплённые калоши
И сапожки из тарентинского фетра.
Скоро осень, не ревут уже тюлени,
До весны не будет криков пеликаньих.
Только мух вокруг согласное гуденье,
Но отмахиваться сил нет, ни желанья.
*
Коротаю вечер с амфорою джина
Да бутылкою бордосского сотерна.
Гляну в зеркало и вижу лишь руины.
Вид, конечно, очень варварский, но верный.
Приезжай, до декабря успеешь, Постум,
Постелю тебе в саду, ведь мы не баре.
Будешь сливами питаться, как опоссум,
Про Васильевский мне тренькать на гитаре.
Я слыхал, у вас с гитарами гетеры
Стих уродуют мой двенадцатисложный.
Здесь, в Валенсии, какие адюльтеры?
Мне от мах уже отмухиваться тошно.
*
Что в престольной? Мягко стелют? Спать не жёстко?
Слышал я, сидит купец у вас толковый.
Он тирана, бают, гладил против шёрстки,
Недоимок утаивши на целковый.
Погулял - и на свои вернулся круги,
Не в Тюмени заседает, а в темнице.
Говорят, что олигархи все ворюги,
Но ворюги мне милей: родные лица.
*
Как там Цезарь новый? Снова интригует?
Ты здоров ли, друг мой, как твой Инситатус*?
В Думу въехать бы на нём в парчёвой сбруе,
Там пора восстановить и кво, и статус.
Кто в Кремле, в колонном зале чьи портреты
На стенах висят, кого в премьеры прочат?
Как на юге, в Дагестане или где там,
Неужели до сих пор в сортирах мочат?
*
Впрочем, что мне, я отшельник и затворник,
Будут книги, будет день и будет пища.
Я пошлю тебе засиженный свой сборник,
Мухи редко ошибаются, дружище.
Понт волнами камни точит у барьера,
Судно бьётся о скалу на горизонте.
На скамейке - тени Плиния с Гомером
Обсуждают книгу Бродского "О понте".
Хорошо, мой друг, до середины прожив,
Впасть в неслыханную ересь гекзаметра.
Зелень лавра, доводящая до дрожи,
Шевелюру прикрывает мне от ветра.
------------------------------------------------------
*Так звали коня Калигулы

* * *
Я памятник воздвиг себе иной!
К постыдному столетию - спиной.
К любви своей потерянной - лицом.
И грудь - велосипедным колесом.
А ягодицы - к морю полуправд.
Какой ни окружай меня ландшафт,
чего бы ни пришлось мне извинять,-
я облик свой не стану изменять.
Ты, Муза, не вини меня за то.
Рассудок мой теперь, как решето,
а не богами налитый сосуд.
Пускай меня низвергнут и снесут,
пускай в самоуправстве обвинят,
пускай меня разрушат, расчленят,-
в стране большой, на радость детворе
из гипсового бюста во дворе
сквозь белые незрячие глаза
струей воды ударю в небеса.

Я - памятник себе ...
Нельзя к концу не впасть, как в ересь,
В неслыханную простоту.
(Б.Л.Пастернак)
Оставьте мрамор там, где был - в каменоломне,
Пусть бронзу в тигелях расплавят пушкари,
А каслинский чугун ещё побудет в домне.
Я гипсовый хочу, но с полостью внутри.
Что vita? Вrevis est, и толку нет в "нобеле".
Я заслужил один посмертный бенефис:
Поставьте вы меня, как мальчика в Брюсселе,
С табличкою внизу: Iosif Brodsky Pis.
Без фиговых листков, всё в натуральном виде
И на чело не лавр, а просто - пастернак,
А ягодиц шары мне к морю разверните,
Чтоб драгоценный тот источник не иссяк.
Не зная Бродского, не стоит лазить в воду.
Неслыханно впаду я в ересь простоты,
В бесстыдный этот век восславивши свободу,
Прохожих одарю струёю с высоты.
Нет, вам не расчленить мой гений априорный,
Его не перейти ни посуху, ни вброд.
Я памятник себе воздвиг водонапорный,
Пока течёт струя, тропа не зарастёт.

Стансы
Ни страны, ни погоста
Не хочу выбирать.
На Васильевский остров
Я приду умирать.
Твой фасад темно-синий
Я впотьмах не найду,
Между выцветших линий
На асфальт упаду.
И душа, неустанно
Поспешая во тьму,
Промелькнет под мостами
В петроградском дыму.
И апрельская морось,
Под затылком снежок...
И услышу я голос:
"до свиданья, дружок!"
И увижу две жизни
Далеко за рекой,
К равнодушной отчизне
Прижимаясь щекой.
Словно девочки-сестры
Из непрожитых лет,
Выбегая на остров,
Машут мальчику вслед.

Стансыонный смотритель
Это очень непросто,
Каждый день умирать.
На Васильевский остров
Приезжаю опять.
Сердце ноет бескрыло,
Так гудят провода,
Но у нас с собой было,
Как бывало всегда.
Твою заповедь, Плиний*,
Повторяя в бреду,
На асфальт между линий
В аккурат упаду.
Сверху чувствую твердь я,
Подо мною - тепло.
Может, это бессмертье
Наконец-то пришло
И в апрельскую морось
Растопило снежок?
Только слышу я голос:
"Поднимайся, дружок!"
Путь к иллюзии зыбкой
Оказался тернист:
Надо мною с улыбкой -
Постовой пародист,
Два прищуренных глаза,
Как народный контроль.
Ни шелков, ни атласа,
Словно голый король,
Чуть прикрытый веретьем,
Выйду прямо в тираж
И растает бессмертье,
Как в пустыне мираж.
...............................................
*In vino veritas.
(Плиний Старший)

* * *
Кресло стоит и вбирает теплый
воздух прихожей. В стояк за каплей
падает капля из крана. Скромно
стрекочет будильник под лампой. Ровно
падает свет на пустые стены
и на цветы у окна, чьи тени
стремятся за раму продлить квартиру.
И вместе всё создает картину
того в этот миг -- и вдали, и возле --
как было до нас. И как будет после.
Последний день
(не пародия)

Полки пустые, в шкафу газеты,
продано всё: и комод, и спальня.
В сотый проверены раз билеты,
вечный будильник на пять поставлен.
Падает свет на пустую раму
(год ведь всего, а обои как блёклы!)
Вскрыли безжалостную панораму
без занавесок пыльные стёкла.
Лифт дребезжит непокрашенной клетью,
двери захлопнутся, будто отрубят.
Миг растянулся почти на столетье.
Всё, уезжаем. Пусть будет, как будет.

И.Бродский

Кресло стоит и вбирает теплый
воздух прихожей. В стояк за каплей
падает капля из крана. Скромно
стрекочет будильник под лампой. Ровно
падает свет на пустые стены
и на цветы у окна, чьи тени
стремятся за раму продлить квартиру.
И вместе всё создает картину
того в этот миг -- и вдали, и возле --
как было до нас. И как будет после.

===============================
Полки пустые, в шкафу газеты,
Продано всё: и комод, и спальня.
В сотый проверены раз билеты,
скромный будильник на пять поставлен.
Падает свет на пустую раму
(год ведь всего, а обои блёклы).
Вскрыли безжалостную панораму
без занавесок пыльные стёкла.
Лифт дребезжит непокрашенной клетью,
двери захлопнутся, будто отрубят.
Миг растянулся почти на столетье.
Всё, уезжаем. Пусть будет, как будет.

МОЛНИЯ СЛУЧАЙНОЙ СВЯЗИ 10:12
***
Хлебнувший лиха, хлёстанный Cудьбой,
Носитель божьей искры непутёвый,
И. Г.

===============================
Сети воитель своенравный,
Поэт и критик беспорочный.
Его "Судьба" всегда с заглавной,
А "искра божия" - со строчной.

========================================
Константин Бальмонт
"Я - изысканность русской медлительной речи..."

Я - изысканность русской медлительной речи,
Предо мною другие поэты - предтечи,
Я впервые открыл в этой речи уклоны,
Перепевные, гневные, нежные звоны.

 

Я - внезапный излом,
Я - играющий гром,
Я - прозрачный ручей,
Я - для всех и ничей.

Переплеск многопенный, разорванно-слитный,
Самоцветные камни земли самобытной,
Переклички лесные зеленого мая,
Все пойму, все возьму, у других отнимая.

Вечно юный, как сон,
Сильный тем, что влюблен
И в себя и в других,
Я - изысканный стих.

Веласкес

Во всем этом блеске, для нас распростертом,
Мы пыль золотую, как пчелы, берем!

============================================

Скорострельность изысканной речи

Я - и всех и ничей,
Я - и царь и лакей.
Стих мой нежен и чист,
Я - поэт-уклонист.

Я - не просто излом, а - разорванно-слитный.
Безглаголен мой стиль, перепевно-элитный.
Самобытность свою у других отнимаю
И в весеннем лесу мне поют попугаи.

Всё пойму, всё возьму
И отдам - никому.
Я - не Костя Бальмонт,
Я - верховный архонт.

Пусть мой стих разнесётся на сотни парсеков…
Выходите, встречайте ловца человеков…
В бурой шкуре верблюжей ходил мой предтеча!..
……………………………….
И врачи согласились, что это не лечат.
====================================

Игорь Северянин

http://www.klassika.ru/stihi/severyanin/v-shumnom-plate.html

Кэнзели

В шумном платье муаровом, в шумном платье муаровом
По аллее олуненной Вы проходите морево...
Ваше платье изысканно, Ваша тальма лазорева,
А дорожка песочная от листвы разузорена -
Точно лапы паучные, точно мех ягуаровый.

Для утонченной женщины ночь всегда новобрачная...
Упоенье любовное Вам судьбой предназначено...
В шумном платье муаровом, в шумном платье муаровом -
Вы такая эстетная, Вы такая изящная...
Но кого же в любовники? И найдётся ли пара Вам?

Ножки плэдом укутайте дорогим, ягуаровым,
И, садясь комфортабельно в ландолете бензиновом,
Жизнь доверьте Вы мальчику, в макинтоше резиновом,
И закройте глаза ему Вашим платьем жасминовым -
Шумным платьем муаровым, шумным платьем муаровым!.

========================================

Кэнзелень

В тесной майке с разводами, в узких джинсах муаровых
По аллее обкуренной Вы идёте путаново...
Ваша майка изысканна, Вы такая понтовая.
Кавалер разузоренный, пятерня распальцовая,
Гривуазно сажает Вас в ландолет ягуаровый.

Вам кокотно и курево, снова ночь новобрачная...
Упоенье любовное будет звонко оплачено...
Куртуазно-эстетное, донжуанно-изящное
То, что было утончено, постепенно утолстится.
Жизнь доверьте Вы мальчику, что под плэдом к Вам мостится.

Пусть рессор эллиптических так грезэрно качание
В дымке марихуановой и в угаре бензиновом,
Но, раскрыв ему взмолненно блеск нейлона жасминовый,
В этот век оспидованный не забудьте резину Вы,
Чтобы утром вервэновым не рыдалось в отчаяньи.

Увертюра
Ананасы в шампанском! Ананасы в шампанском!
Удивительно вкусно, искристо и остро!
Весь я в чем-то норвежском! Весь я в чем-то испанском!
Вдохновляюсь порывно! И берусь за перо!
Стрекот аэропланов! Беги автомобилей!
Ветропросвист экспрессов! Крылолёт буеров!
Кто-то здесь зацелован! Там кого-то побили!
Ананасы в шампанском - это пульс вечеров!
В группе девушек нервных, в остром обществе дамском
Я трагедию жизни претворю в грезофарс...
Ананасы в шампанском! Ананасы в шампанском!
Из Москвы - в Нагасаки! Из Нью-Йорка - на Марс!
Январь 1915

Увертюра - 2008

Ананасы в шампанском! Консоме в шоколаде!
Бланманже с осетриной! С хрустом рябчиков жуй!
Вдохновляю порывно боевые отряды,
Приближается день твой последний, буржуй!

Стрекот аэропланов! Ветропосвист ракетный!
Мне отмщение дайте, аз воздам по серьгам!
Мы народ свой научим добывать хлеб заветный,
Вот "калаш" и патроны, дальше знает он сам.

Мы истории вашей никогда не учили,
И трагедию жизни претворим вдругоряд...
Кто-то здесь четвертован! Там кого-то бомбили!
Из Москвы - Нагасаки! Из Нью-Йорка - Багдад!

Это было у моря
Поэма-миньонет
Это было у моря, где ажурная пена,
Где встречается редко городской экипаж...
Королева играла - в башне замка - Шопена,
И, внимая Шопену, полюбил ее паж.
Было все очень просто, было все очень мило:
Королева просила перерезать гранат,
И дала половину, и пажа истомила,
И пажа полюбила, вся в мотивах сонат.
А потом отдавалась, отдавалась грозово,
До восхода рабыней проспала госпожа...
Это было у моря, где волна бирюзова,
Где ажурная пена и соната пажа.

Кондолиза играла
Миньонет
Это было на ранчо, что не видно на карте.
В окруженьи охраны и праздных чинуш
Кондолиза играла на рояле Моцарта,
И, внимая Моцарту, полюбил её Буш.

Было всё очень просто, было всё очень мило,
Мелодично звучали Берлиоз и Дворжак.
Кондолиза стриптизом шута истомила,
А взамен попросила уступить ей Ирак.

А потом отдавалось, отдавалось грозово,
Кондолиза играла, вся в мотивах Chevron,
И рыдали в Ираке неутешные вдовы,
А у Мёртвого моря улыбался Шарон.

Владислав Ходасевич

Сонет

Своих цепей ты не расторгнешь, нет!
От ненависти, бешенства и муки
Не дёргай их. Скрести спокойно руки,
Закрой глаза и складывай ответ.

Меч воина и динами(т) науки
Под глыбой братства погребает свет.
Но всё взрывает веры вещий бред,
И рушат всё кифары вещей звуки.

Знай: был не дик, не яростен, не груб,
Но сладостен звук ерихонских труб.
И каждый стих звучит, как предвещанье
Зари вечерней, предпоследней, той,
Когда земли верховное избранье
Поэт и жрец поделят меж собой.

....................................................................
Венок сонетов
(недоплетённый)

1.
Своих цепей ты не расторгнешь, нет!
Навеки связанный с клавиатурой,
С экраном слился, словно с амбразурой.
Закрой её. Не ладится сонет.
...............................................................
...............................................................
2.
Уйми страданья, бешенство и муки,
Она ушла, ты нищ и одинок.
Мозг опустел, он стынет от разлуки,
Как под кровать задвинутый сапог.
...............................................................
...............................................................
3.
Не дёргайся! Скрести бессильно руки,
Попей чайку, Баркова отвори.
"Что муза,- скажет он,- все бабы - суки,
Ты ей подол, как девке, задери".
...............................................................
...............................................................
4.
Увы! С Парнаса сброшен ты, поэт.
Пегас, как в марте кот, взлетел на крышу.
Он - на коньке, он никого не слышит,
Как муэдзин, взойдя на минарет.
...............................................................
...............................................................
5.
Презрел давно оружье и науки,
Но рифмы ускользают, как песок.
Ты музу ждёшь, ночные ловишь звуки,
Задвинув в шкаф нестиранный носок.
...............................................................
...............................................................
6.
Прозрев взамен священный Феба свет,
В глазок блеснувший, ты дрожишь в неверьи.
И ... дверь соседа хлопает в ответ.
Не может быть! Она ошиблась дверью!
...............................................................
...............................................................
7.
Но говорят тебе: "Всё это - бред,
Она с другим". К laptop'у вновь прикован,
Как к гире каторжник. Осклабившись, как клоун,
В отчаяньи рождаешь не сонет -
...............................................................
...............................................................
8.
Пародии и эпиграммы звуки.
Не жрец уже, ты Аполлоном предан.
Пегас на крыше страстно замяукал
И ... скрип пружин за дверью у соседа.
...............................................................
...............................................................
9.
Их вкрадчив тон, не яростен, не груб,
О близости любви благовествуя.
Ужасен звон иерихонских труб,
А есть что слаще звука поцелуя?
...............................................................
...............................................................
10.
Но отчего-то он тебе не люб,
Ты не приемлешь радости простые.
Сопит матрац, пружин тахикардия...
Неотвратим, плывёт Харона шлюп.
...............................................................
...............................................................
11.
Всё поглощает медленная Лета
Бесследно, как струя ватерклозета.
Спускаешь ты цепочкой Ctrl-X,
Спеша, чтобы процессор не завис,
...............................................................
...............................................................
12.
Строфу за неудавшейся строфой
Кощунственной компьютерной божбой.
Не задалось четырнадцатистрочье,
Пегас молчит и муза не пророчит.
...............................................................
...............................................................
13.
Ты проиграл сраженье, что поэты
Ведут, не сочинять тебе сонеты.
И шепчет голос вкрадчивый в тиши:
"Таланта нет - пародии пиши.
...............................................................
...............................................................
14.
И пародисты делят меж собой
Парнаса трон. Падут пред их соблазном
Поэт и жрец, сражённые сарказмом,
Как Голиаф давидовой пращой".
...............................................................
...............................................................
15.
Своих цепей ты не расторгнешь, нет!
Уйми страданья, бешенство и муки.
Не дёргайся! Скрести бессильно руки.
Увы! С Парнаса сброшен ты, поэт.

Презрел давно оружье и науки,
Прозрев взамен священный Феба свет,
Но говорят тебе: "Всё это - бред!"
Пародии и эпиграммы звуки.

Их вкрадчив тон, не яростен, не груб,
Но отчего-то он тебе не люб.
Всё поглощает медленная Лета:
Строфу за неудавшейся строфой.
Ты проиграл сраженье, что поэты
И пародисты делят меж собой.
===============================================================

Марина Цветаева

Сон

В мозгу ухаб пролёжан, -
Три века до весны!
В постель иду, как в ложу:
Затем, чтобы видеть сны.

Разведены с Мартыном
Задекою - не все!
Не доверяй перинам:
С сугробами в родстве!

Спать! Потолок как короб
Снять! Синевой запить!
В постель иду как в прорубь:
Вас, - не себя топить!
1924 

......................................................................................
Театр сновидений

Чтобы душой дебелой
Сберечься от хвороб, -
Медведицею белой
Не залезай в сугроб,

Чтоб до весны из лапы
Высасывать стихи,
Когда в мозгу ухабы,
Под телом дряблым - мхи.

И не ныряйте в прорубь,
Как нерпа или морж!
В постель! Без гардеробов
И злобных билетёрш

Спеши к виденьям ярким,
Как в ложу: видеть сны!
Хотите контрамарку?
Есть место у стены.

==================================================
Новелла Матвеева
Пастушеский дневник
Москва, 1998, 278 стр.

В полношный шас
Сонет на опыты над русским языком

"Молочник" был, а стал "молошник".
(Пустует - вот он и грубит!)
И торжествует "полуношник",
А "полуночник" позабыт.

И я приёмник выклюшаю,
Штоб высказаться напрямик:
"В полношный шас по молошаю
Не шастай, шокнутый штарик!"

Когда бы вся Периферия
Заговорила через Центр,
Кто не вскричал бы: "Вот Россия!"
Но и один людской процент

На том наречьи не гуторит,
Которому Столица вторит!

13 января 1995 года.
.......................................................................................
Открытое письмо жителей
Периферии столичным штучкам

Я телевижор выклюшаю.
Пушкай я шокнутый штарик,
Но жа бажар я отвешаю
И так шкажу вам, напрямик:

Мы вше гуторим тут ш акшентом.
А потому, што и шейшас
На девяношто шемь прошентов
Нет штоматологов у нас.

Пушкай нарешием поштылым
Периферийные звушат,
Но мы швоим швинячим рылом
Не лезем в ваш калачный ряд!

================================================================

Велимир Хлебников
Избранное. СПб.:ТОО "Диамант", 1998. 448 стр.

 

Ладомир

Высокой раною болея,
Снимая с зарева засов,
Хватай за ус созвездье Водолея,
Бей по плечу созвездье Псов!

И, чокаясь с созвездьем Девы,

Перекуёт созвездье заново

Это шествуют творяне,
Заменивши Д на Т

===============================================

Звёздный экстаз

Высокой немочью болея,
Взнесись, как жаркий огнецвет,
Коснись Персей Кассиопеи,
Раздвинь туманность Андромед.

Войди Центавром в дельту Девы,
Проверь, цела ль ещё плева.
Вспори Единорога чрево
И Гончих выпусти на Льва.

Близняшек в салки догоняя,
Затей лихую чехарду,
"З" разом с "в" на "П" меняя,
Вонзись в ближайшую звезду.

Но не забудься. Провозвестьям
Вонми, унявши чресел дрожь.
Остынь, ведь нет числа созвездьям
И всех их не ... перекуёшь.

А нет - ты в небе чуждом канешь
Под Волопасьей Лиры скрип
И сам созвездьем Рака станешь,
Где не видать созвездья Рыб.

================================================
Александр Блок.
Собрание сочинений в 8 т.
Москва, Ленинград: Художественная литература, 1960.

Я стар душой. Какой-то жребий черный -
Мой долгий путь.
Тяжелый сон, проклятый и упорный,
Мне душит грудь.
Так мало лет, так много дум ужасных!
Тяжел недуг...
Спаси меня от призраков неясных,
Безвестный друг!
Мне друг один - в сыром ночном тумане
Дорога вдаль.
Там нет жилья - как в темном океане -
Одна печаль.
Я стар душой. Какой-то жребий черный -
Мой долгий путь.
Тяжелый сон - проклятый и упорный -
Мне душит грудь.
6 июня 1899

==================================================

Роковое предчувствие

Я стар душой, мне завтра девятнадцать.
О, долгий путь!
Но сердце, что не хочет возгораться,
Не обмануть.
Гляжу в стакан за скукою портьерной,
В себя влюблён.
Мой друг один - таинственный и верный -
Там отражён.
Мне предстоит духами и туманом
Свой век дышать
И от сокровищ в недрах ресторанных
Ключи скрывать.
Спаси меня от призраков неясных,
Темна вуаль.
Как от чудовищ, пьяных и ужасных
Умчаться вдаль?
Но рок суров, к чему зубами клацать,
Вотще рыдать?
Ужели вправду суждено "Двенадцать"
Мне написать?
Арсений Тарковский

Имена

А ну-ка, Македонца или Пушкина
Попробуйте назвать не Александром,
А как-нибудь иначе!
Не пытайтесь.
Ещё Петру Великому придумайте
Другое имя!
Ничего не выйдет.
Встречался вам когда-нибудь юродивый,
Которого не звали Гришей?
Нет, не встречался, если не соврать!
И можно кожу заново содрать,
Но имя к нам так крепко припечатано,
Что силы нет переименовать.

- Иван!
- Семён!
- Василий!
Худо, братцы,
Чужая кожа пристаёт к носам.

Есть многое на свете, друг Горацио,
Что и не снилось нашим мудрецам.

===============================================

Времена...

А ну-ка переименуйте Манна
Из Генриха в простого дядю Тома!
И что же? Из "земли обетованной"
Вдруг выйдет "будденброк" полузнакомый.
Толстого Алексея назовите
Львом Николаичем!
Да и не заикайтесь!!!
Войну и мир в таком опишет виде...
А нам Козьму Пруткова подавайте-с.
Встречался ль вам Тарковский, чтобы звали
Не как меня, а, например, Андреем?
Так засрамят на кинофестивале,
Что "Зеркало", пожалуй, потускнеет.

Да, к имени так припечатан гений,
Что не всегда отрубишь и секирой...

Есть многое на свете, друг Арсений,
Что ни тебе не снилось, ни Шекспиру!
===============================================

Руки

Взглянул я на руки свои
Внимательно, как на чужие:
Какие они корневые -
Из крепкой рабочей семьи.

Надежная старая стать
Для дружеских твердых пожатий;
Им плуга бы две рукояти,
Буханку бы хлебную дать,

Держать бы им сердце земли,
Да все мы, видать, звездолюбцы, -
И в небо мои пятизубцы
Двумя якорями вросли.

Так вот чем наш подвиг велик:
Один и другой пятерик
Свой труд принимают за благо,
И древней атлантовой тягой
К ступням прикипел материк.

------------------------------------------------------------------
Ноги мои

Не нашивал тяжче вериг,
Примеривал небо, как мантию,
Но правой ногой в материк
Вступил. Чуть южнее Гренландии.

Добраться до пупа земли
Иль якорем - в море Коперника!
Но левой шагнул ... в Сомали.
Такая вот вышла евгеника.

Я б в небе пахал борозду
Атлантовой тягой аттической,
Но снова по лужам бреду -
То тихой, а то атлантической.

================================================
Осип Мандельштам.
Избранное.
Всемирная библиотека поэзии.
Ростов-на-Дону, "Феникс", 1996.
* * *
О красавица Сайма, ты лодку мою колыхала,
Колыхала мой челн, челн подвижный, игривый и острый,
В водном плеске душа колыбельную негу слыхала,
И поодаль стояли пустынные скалы, как сестры.
Отовсюду звучала старинная песнь - Калевала:
Песнь железа и камня о скорбном порыве титана.
И песчаная отмель - добыча вечернего вала,
Как невеста, белела на пурпуре водного стана.
Как от пьяного солнца бесшумные падали стрелы
И на дно опускались и тихое дно зажигали,
Как с небесного древа клонилось, как плод перезрелый,
Слишком яркое солнце, и первые звезды мигали;
Я причалил и вышел на берег седой и кудрявый;
Я не знаю, как долго, не знаю, кому я молился...
Неоглядная Сайма струилась потоками лавы,
Белый пар над водой тихонько вставал и клубился.
1908 

==========================================
Акмеистические анаграммы

Ах, люблю я поэтов, забавный народ...
Сергей Есенин

Колыхайте мой челн! Анаграмму вы поняли эту?
Если – нет, поясняю: игривый, подвижный мой ... челн. 
Продолжаем: добиться хочу вожделенного ... лета.
Мне бы в топсель втащить вас, ведь я прирожденный яхтсмен.

Не дразните меня отвратительным словом «женатик», 
Я – таежник суровый, отнюдь не аскет, а тесак! 
Я - поэт-акмеист, ипсилон я и анаграмматик,
Не мангуст, а мустанг, для тебя - чистокровный рысак.

Ты – картина (тиранка), я – жрец! Покажи мне, где ликтор. 
Ну же, дай хоть зарок, твой кобол меня сводит с ума,
Ты длинна, как верста, но скупою скалою - тайник твой.
Моя полть распрямилась, а речь, как всегда, непряма.

Целибат я (балтиец), пылаю, как сотня вулканов,
Ты - рукав моя, но почему холодна как волна?
Будь не маской, а самкой на пурпуре водного стана
И к чертям акростих, мне хористка сегодня нужна.

Возбужден, как австралопитек (то есть, ватерполистка),
Мартенситы челна не качаешь! Понятно ежу:
Не анти-акмеист ты - банальная антисемитка, 
Не верста ты, а стерва. Эх, взять бы тебя за баржу. 

Крики чаек забудешь, чека если схватит за вымя.
Там не ножка – кожан, не на отмель, а прямо – в мотель. 
Акмеизм не признаешь - не барыня будешь – рабыня. 
………………………………………………………
Белый пар над водою клубит, как над мачтой – постель.

Осип Мандельштам

 

Дано мнe тeло -- что мнe дeлать съ нимъ,
Такимъ единымъ и такимъ моимъ?

За радость тихую дышать и жить
Кого, скажите, мнe благодарить?

Я и садовникъ, я же и цвeтокъ,
Въ темницe мiра я не одинокъ.

На стекла вeчности уже легло
Мое дыханiе, мое тепло.

Запечатлeется на немъ узоръ,
Неузнаваемый съ недавнихъ поръ.

Пускай мгновенiя стекаетъ муть --
Узора милаго не зачеркнуть.

1909.

Сеансъ

Данъ эпителий - что мне делать с нимъ?
Рисунокъ вычурный необратимъ.

Я и художникъ, я же и гравёръ -
Запечатлъется на нёмъ узоръ.

На ткань прозрачную уже легла
В гигасептоле мытая игла.

В уколы красная стекаетъ муть -
Узора милаго не зачеркнуть.

За радость тихую с tattoo ходить
В какомъ размъре мнъ благодарить?

В двърь выхожу, похожий на лубокъ.
На пляжахъ мiра я не одинокъ!!!

СТАНСЫ

******
Я не хочу средь юношей тепличных
Разменивать последний грош души,
Но, как в колхоз идет единоличник,
Я в мир вхожу, - и люди хороши.
Люблю шинель красноармейской складки,
Длину до пят, рукав простой и гладкий
И волжской туче родственный покрой,
Чтоб, на спине и на груди лопатясь,
Она лежала, на запас не тратясь,
И скатывалась летнею порой.
Проклятый шов, нелепая затея,
Нас разлучили. А теперь, пойми,
Я должен жить, дыша и большевея,
И, перед смертью хорошея,
Еще побыть и поиграть с людьми!

Харчи, да харк, да что-нибудь, да враки, -
Стук дятла сбросил с плеч. Прыжок. И я в уме.
И ты, Москва, сестра моя, легка,
Когда встречаешь в самолете брата
До первого трамвайного звонка, -
Нежнее моря, путаней салата
Из дерева, стекла и молока.
Моя страна со мною говорила,
Мирволила, журила, не прочла,
Но возмужавшего меня, как очевидца,
Заметила - и вдруг, как чечевица,
Адмиралтейским лучиком зажгла.
Я должен жить, дыша и большевея,
Работать речь, не слушаясь, сам-друг.
Я слышу в Арктике машин советских стук,
Я помню все - немецких братьев шеи,
И что лиловым гребнем Лорелеи
Садовник и палач наполнил свой досуг.

И не ограблен я, и не надломлен,
Но только что всего переогромлен.
Как "слово о полку", струна моя туга,
И в голосе моем после удушья
Звучит земля - последнее оружье -
Сухая влажность черноземных га...

Май - июнь 1935
===================================

АЛЬЯНСЫ- пародия - победитель блиц-конкурса

Последний грош. В кармане нет наличных
И на груди лопатится бушлат.
Идёт толпой в колхоз единоличник,
А я спешу рысцою в "Госиздат".

Сижу и жду. Похлёбкой чечевичной
(Работать нюх!!!) из-за дверей несёт...
Хороший харч,.. а голову привычно
Буравит мысль: небось, цейлонский пьёт.

Прильнул спиной к горячей батарее,
Слух обострён: машинок давит стук.
С минутой каждой левоуклонею,
А со стены - поэтов лучший друг.

Редактор выйдет, строгий, в гимнастёрке,
Пахнёт дымком забытым папирос.
"Твардовский?" "Я!" "Тебе поэму - Тёркин".
"Э-э-э, Мандель..." "...штам!!!" "Напишешь про колхоз".

Спаситель мой! Авансом оскоромлен,
Спешу в буфет, в руке зажав жетон.
Я деньгами уже переогромлен
И рифмами переопустошён.

Здесь на бифштекс, и на икру белужью,
И на отрез останется задел.
Теперь писать! Но... в голосе удушье.
Нет, не могу, приму пятьсот мл...


РАКОВИНА

Быть может, я тебе не нужен,
Ночь; из пучины мировой,
Как раковина без жемчужин,
Я выброшен на берег твой.

Ты равнодушно волны пенишь
И несговорчиво поешь,
Но ты полюбишь, ты оценишь
Ненужной раковины ложь.

Ты на песок с ней рядом ляжешь,
Оденешь ризою своей,
Ты неразрывно с нею свяжешь
Огромный колокол зыбей,

И хрупкой раковины стены,
Как нежилого сердца дом,
Наполнишь шепотами пены,
Туманом, ветром и дождем...

===================================

На морском берегу

Сегодня - наш прощальный ужин
С водой солёной пополам.
Словесных россыпи жемчужин
Бросаю я к твоим ногам.

Шестнадцать филигранных строчек,
Шуршащей пены кружевец
Под звон хрустальный оболочек
Заизвесткованных сердец.

Звучат зыбя колоколами,
Туманом полнятся дома.
Здесь стены дыбятся дождями
И в ризу рядятся шторма.

Банальных слов метаморфозы,
Порожней фразы апплике -
И вот ... уже сбегают слёзы
Дорожкой влажной по щеке.

===============================================================
Саша Чёрный
Избранное. Феникс. Ростов-на-Дону. 1997.

 

Оазис

Как славно без коров и трав
Дня три прошляться без подтяжек!

Поесть, поспать, пойти в поля,
Присесть с пастушкой возле ели...

Звеня, укачивает боль,
Как волны мертвую наяду...

Невольно поднимаешь лоб
На светлый зов бродяги Феба,-

Как паруса вдоль корабля,
Надулись пазухи рубашек.

И принимал, гремя хулу,
Невероятнейшие позы.

Степаныч жарит сквозь песок,
А я за ним плетусь омаром.

.............................................................................
Вперед, от природы!

В домишко ветхий мы войдём,
От стужи комнатной не ёжься:
Ты не наядой в водоём -
Нагой русалкой обернёшься.

Закроем двери на замок,
На стол - шампанское и шпроты
И ты поднимешь свой лобок
На зов волшебного Эрота.

Мы не пойдём с тобой в поля,
На ель не прыгнем россомахой:
Как паруса у корабля,
Надулось что-то под рубахой.

Не заберёмся на скалу,
Как антилопы или козы -
Мы изовьёмся на полу
В невероятнейшие позы.

Не будем жарить сквозь шляхи -
Друг другу предадимся с жаром.
Я напишу потом стихи,
Как я любил тебя ... омаром.
===============================================
Белое чудо

Жадно смотришь за гардины
Сквозь туманное стекло:
Пальм зелёных кринолины
Пышным снегом занесло!
Тучи пологом жемчужным
Низко стынут над двором...
Под угасшим небом южным
Воздух палит серебром...
На ограде грядка снега
Тишина пронзает даль.
За холмом. Как грудь ковчега,
Спит гора, спустив вуаль.
1923 г.

.........................................................................
Ночь с классиками

Я сидел, как заключённый,
Тонны изводя чернил,
Вдруг мой двор уединённый
Колокольчик огласил.

Буря мглою небо крыла,
У дверей моих - пиит
Серафимом шестикрылым:
"Здравствуй, тёзка",- говорит.

Сквозь волнистые туманы
Пробивается луна.
Тут, с бутылкой и стаканом,
Майкл явился, вот те на!

Я пожаловался длинно,
Уповая на коллег:
Задушили кринолины,
Зелень пальм да пышный снег.

Захмелевши от "Токая",
Миша выдал: "Погоди:
Ночевала золотая
У утёса на груди..."

"Это славно вышло, дружка,
Ну-ка, я чего скажу:
Выпьем с горя, где же кружка?"
Саша врезал с куражу.

Пригубив вина кометы,
Я себя не посрамил:
Час читал им про рассветы,
Тучи с жемчугом сравнил.

В питии единодушном
Полусладких и сухих,
Мы сидим под небом южным,
Сочиняем на троих.

=======================================================
Устарелый

Китти, кис, сними же шляпку,
Распусти свою косу.
Я возьму тебя в охапку,
На кушетку понесу.

Если ж что-нибудь случится
(В этом деле кто пророк?)
Пусть мой котик не стыдится
И не смотрит в потолок.

Об одном прошу немало
Со слезами на глазах:
Не описывай финала
Ни в рассказе, ни в стихах.

=========================================================
Актуальный

Развяжи концы платочка,
Распусти свои власа.
Поведи со мною ночку,
Обнажи-ка телеса.

Может, что-нибудь случится
(Но не заворот кишок!)
То-то дело удивится
Твой любезный пузанок.

Если ж плоть моя опала,
Корень жизни мой зачах,
Не описывай финала,
А особенно - в стихах.
Иван Семёнович Барков

Шел хуй по хую,
Нашел хуй на хую,
Взял хуй за хуй,
Посмотрел хуй на хуй,

Ну зачем мне хуй ?
Когда сам я хуй ?
Взял хуй за хуй
И выкинул на хуй.

=======================================

Цензурное переложение

Не возмутим ни дам из Альманаха,
Ни скромности отшельника-монаха.
Итак: гуляет гордость падишаха
По лугу, что в пару был, но не пахан.

Идёт себе и видит: муха-бляха!
Ещё один, причудами Аллаха,
Красивый, будто генерал в папахе,
Стоит, как дуб. И тоже - возле паха.

Вскричал гордец, объят внезапным страхом:
"Зачем второй мне нужен под рубахой?"
За плоть схватил, да со всего размаху
Он выкинул его. Куда? Да на хуй!!!

Борис Корнилов

Песня о встречном
По изданию:
Стихотворения, поэмы
Пермское книжное издательство,
1986 г.

 

Нас утро встречает прохладой,
Нас ветром встречает река.
Кудрявая, что ж ты не рада
Весёлому пенью гудка?

Не спи, вставай, кудрявая!
В цехах звеня,
Страна встаёт со славою
На встречу дня.

И с ней до победного края
Ты, молодость наша, пройдёшь,
Покуда не выйдет вторая
Навстречу тебе молодёжь.

И в жизнь вбежит оравою,
Отцов сменя,
Страна встаёт со славою
На встречу дня.

...И радость никак не запрятать,
Когда барабанщики бьют:
За нами идут октябрята,
Картавые песни поют.

Отважные картавые,
Идут, звеня,
Страна встаёт со славою
На встречу дня!

========================================================

Плач о поперечном
(Музыка Глинки)

Нас утро встречает прохладой,
И ветер горстями - в окно.
Любимая, может, не надо,
Ведь мяса не ел я давно?

Со всею нас державою
Закабалят,
По улицам кудрявые
В авто пылят!

Взять негде нам энтузиазма,
Нам радости не испытать.
Мы слепы, глупы и безгласны
И нами легко управлять.

Наместнику кремлёвскому
Дадим дрозда.
Свободу Ходорковскому,
Мы - господа!

Свирепая сила чужая
Затеяла снова делёж
И вот уже вышла вторая,
Но тех же кровей молодёжь:

Ребята нас картавые
Перемудрят,
Союза силы правые
За них стоят.

 

Евг. Евтушенко
Любимая, прошу тебя, - сумей
стать хоть немного матерью моей.

..........................................................................

Малая малость

Как мало нужно, чтобы стать поэтом:
На станции “Зима” родиться летом.

Чуть подрасти и, выпав из гнезда,
Постигнуть рифму к слову “поезда”.

Стать мужем бывшей грузчицы. Потом
Стихи писать про Кубу, космодром.

Дать журналистке интервью канадской,
Три славных года провести на “Братской”.

Жениться в N-ный раз на англичанке
И в Лондоне вздыхать о полустанке.

Бежать всю жизнь за тридевять земель:
Студенты, залы, женщины, мотель.

Увидеть за окном “Got milk?” рекламу,
Впасть в детство, написать стихи про маму.

Понять: нет детской пищи здоровей.
Ну, наклонись, стань матерью моей.

Евг.Евтушенко

Идут белые снеги,
как по нитке скользя...
Жить и жить бы на свете,
но, наверно, нельзя.

я не верую в чудо,
я не снег, не звезда,
и я больше не буду
никогда, никогда.

А любил я Россию
всею кровью, хребтом -
ее реки в разливе
и когда подо льдом,

И надеждою маюсь,
(полный тайных тревог)
что хоть малую малость
я России помог.

==========================================

Надежда

Я б давно мои стихи
Поместил в букварях,
Но блудил на Плющихе,
Словно в трёх тополях.

Я куда-то убегу,
Завернувшись в пледа,
Вдаль по свейному снегу,
Заметая следа.

Я пойду в деревеньку
Босиком по песку.
По Гудзону со Стенькой,
И ... сарынь на кичку!!!

Но сижу в “Самоваре”
На седьмой авене.
В сигаретном угаре
Что-то ищу в вине.

Пусть народ здесь крикливый,
Мне и это не в лом:
Наливают в разливе
И, конечно, со льдом.

О столешник коленки
Выбивают дробя.
Мне бы бросить, как Стенька,
Но, наверно, нельзя.

Вновь твержу я лабуду,
Как по тонкому льду:
Что я больше не буду
И меньше не буду.

И надеждою маюсь:
Свой покинув порог,
Я хоть самую малость,
Но России помог.

Евгений Евтушенко

Идут белые снеги,
как по нитке скользя...
Жить и жить бы на свете,
но, наверно, нельзя.

 

я не верую в чудо,
я не снег, не звезда,
и я больше не буду
никогда, никогда.

А любил я Россию
всею кровью, хребтом -
ее реки в разливе
и когда подо льдом,

И надеждою маюсь,
(полный тайных тревог)
что хоть малую малость
я России помог.

 

Надежда

Я б давно мои стихи
Поместил в букварях,
Но блудил на Плющихе,
Словно в трёх тополях.

Я куда-то убегу,
Завернувшись в пледа,
Вдаль по свейному снегу,
Заметая следа.

Заверну в деревеньку
Босиком по песку.
По Гудзону со Стенькой,
И ... сарынь на кичку!!!

Но сижу в "Самоваре"
На седьмой авене.
В сигаретном угаре
Что-то ищу в вине.

Пусть народ здесь крикливый,
Мне и это не в лом:
Наливают в разливе
И, конечно, со льдом.

О столешник коленки
Выбивают дробя.
Мне бы бросить, как Стенька,
Но, наверно, нельзя.

Вновь твержу я лабуду,
Как по тонкому льду:
Что я больше не буду
И меньше не буду.

Всё надеждою маюсь:
Свой покинув порог,
Я хоть самую малость,
Но России помог.

Любимая, прошу тебя, - сумей
стать хоть немного матерью моей.

Малая малость

Как мало нужно, чтобы стать поэтом:
На станции "Зима" родиться летом.

Чуть подрасти и, выпав из гнезда,
Постигнуть рифму к слову "поезда".

Стать мужем бывшей грузчицы. Потом
Стихи писать про Кубу, космодром.

Дать журналистке интервью канадской,
Три славных года провести на "Братской".

Жениться в N-ный раз на англичанке
И в Лондоне вздыхать о полустанке.

Бежать всю жизнь за тридевять земель:
Студенты, залы, женщины, мотель.

Увидеть за окном "Got milk?" рекламу,
Впасть в детство, написать стихи про маму.

Понять: нет детской пищи здоровей.
Ну, наклонись, стань матерью моей.

Мужчины женщинам не отдаются

Мужчины женщинам не отдаются
а их, как водку, судорожно пьют,
и если, прости Господи, упьются,
то под руку горячую их бъют.

Мужская нежность выглядит как слабость?
Отдаться - как по-рабски шею гнуть?
Играя в силу, любят хапать, лапать,
грабастать даже душу, словно грудь.

Успел и я за жизнь поистаскаться,
но я, наверно, женщинам сестра,
и так люблю к ним просто приласкаться,
и гладить их во сне или со сна.

Во всех грехах я ласковостью каюсь,
а женщинам грехи со мной сойдут,
и мои пальцы, нежно спотыкаясь,
по позвонкам и родинкам бредут.

Поднимут меня женщины из мёртвых,
на свете никому не изменя,
когда в лицо моё бесстрашно смотрят
и просят чуда жизни из меня.

Спасён я ими, когда было туго,
и бережно привык не без причин
выслушивать, как тайная подруга,
их горькие обиды на мужчин.

Мужчин, чтобы других мужчин мочили,
не сотворили ни Господь, ни Русь.
Как женщина, сокрытая в мужчине,
я женщине любимой отдаюсь.

Мужикальная история
Прости меня Господь, когда за Русь
Я, как телёнок, с дубом не бодался.
Я женщинам без боя не сдаюсь!
И, в самом деле, на фиг я им сдался?
(Самоэпиграф)

Пусть разменял восьмой десяток лет -
В моё ребро ещё толкают бесы.
Поэт в России - больше, чем поэт*,
Но меньше, чем любая поэтесса.
Талантам женским нет у нас числа,
Мне состязаться с ними не под силу:
Одна жена меня перепила**,
Вторая вовсе чуть не замочила***.
Их воскрешал (они просили чуда!),
Стихи читал им (нёс благую весть!).
Их будишь ночью... Впрочем, нет, не буду.
При них встаю я,.. но уже не весь.
Я с ними связан, будто пуповиной,
Не бабник - сексуальный старожил.
Я им - сестра, сокрытая в мужчине,
Я их не брал, я просто их сестрил.
Слабеет пульс, но наполняют вены,
Как старый мех - шипучее вино:
Полимния, Эвтерпа, Мельпомена,
Урания, Сценария, Кино****.
Вальс устарел*****, не Терпсихоры стопы -
Персты мои выводят менуэт.
Знакомый путь почти полсотни лет:
От Талии до самой Каллиопы.
Как вырваться из этой западни,
Кому бросать ненужные проклятья?
Пародия, о, муза! Помяни
Грехи мои******.
Иду в твои объятья!..
=================================================
*Знаменитая строчка из поэмы "Братская ГЭС".
**Первая жена Е.Евт. страдала алкоголизмом.
*** Вторая жена, англичанка, владела приёмами карате и иногда давала Жене взбучку.
****Евтушенко выступал в кино как актёр (К.Циолковский), сценарист и режиссёр.
*****Первые слова песни Евтушенко.
******Перефраз строчки из Гамлета: "Офелия, о, нимфа, помяни грехи мои в своих молитвах".
Пародии 3-го тура

На стихотворение Евгения Евтушенко

Мужчины женщинам не отдаются

Мужчины женщинам не отдаются
а их, как водку, судорожно пьют,
и если, прости Господи, упьются,
то под руку горячую их бъют.

Мужская нежность выглядит как слабость?
Отдаться - как по-рабски шею гнуть?
Играя в силу, любят хапать, лапать,
грабастать даже душу, словно грудь.

Успел и я за жизнь поистаскаться,
но я, наверно, женщинам сестра,
и так люблю к ним просто приласкаться,
и гладить их во сне или со сна.

Во всех грехах я ласковостью каюсь,
а женщинам грехи со мной сойдут,
и мои пальцы, нежно спотыкаясь,
по позвонкам и родинкам бредут.

Поднимут меня женщины из мёртвых,
на свете никому не изменя,
когда в лицо моё бесстрашно смотрят
и просят чуда жизни из меня.

Спасён я ими, когда было туго,
и бережно привык не без причин
выслушивать, как тайная подруга,
их горькие обиды на мужчин.

Мужчин, чтобы других мужчин мочили,
не сотворили ни Господь, ни Русь.
Как женщина, сокрытая в мужчине,
я женщине любимой отдаюсь.

25-26 декабря 2004
=====================================
Зачем он мне отдался?

Его спасала, если было туго,
Когда впадал в тоску и падал в сплин.
Выслушивала, тайная подруга,
Его обиды на других мужчин.

Мы вместе с ним валялись на кровати
И молча я терпела хвастовство,
Когда в киосках "Госсоюзпечати"
Вдруг появлялись сборники его.

Тащил меня с собой под одеяло,
И там всегда до донца выпивал.
Ему я никогда не изменяла,
А он меня по пятницам сдавал.

Твердя, что мною жизнь его разбита,
Ни дня не прожил без моих услуг.
Звериное нутро во мне сокрыто?
А сколько он разбил моих подруг!

Настанет час, придёт к нему расплата,
Его осудит грозный судия.
Но знайте все, что я не виновата:
Невинная, а водочная я.
Стойкий солдатик

Как объяснить престранный парадокс:
Копил с усердьем коллекционерским
(Кого? Забыл. Наверное, склероз),
Мне есть с кем спать, а просыпаться не с кем?

Не бегаю за ними - волочусь,
Следя, чтобы не выпали коронки.
Я всех любил, на них богата Русь,
От толстых и до самых пятитонких.

Всё описать, тут одного чернила...
В подъездах, в задних комнатах, в такси...
Мочить - мочил, по молодости было,
Но чтобы лапать? Боже упаси!

Любил хромых, горбатых и курносых,
Всем чудеса творил, грехи спускал.
Умру я - сотни женщин-мироносиц
Придут свершить последний ритуал.
=======================================

Мужикальная история - пародия 3-го тура, получившая 2-е место

Прости меня Господь, когда за Русь
Я, как телёнок, с дубом не бодался.
Я женщинам без боя не сдаюсь!
И, в самом деле, на фиг я им сдался?
(Самоэпиграф)

Пусть разменял восьмой десяток лет -
В моё ребро ещё толкают бесы.
Поэт в России - больше, чем поэт,
Но меньше, чем любая поэтесса.

Талантам женским нет у нас числа,
Мне состязаться с ними не под силу:
Одна жена меня перепила,
Вторая вовсе чуть не замочила.

Их воскрешал (они просили чуда!),
Стихи читал им (нёс благую весть!).
Их будишь ночью... Впрочем, нет, не буду.
При них встаю я,.. но уже не весь.

Я с ними связан, будто пуповиной,
Не бабник - сексуальный старожил.
Я им - сестра, сокрытая в мужчине,
Я их не брал, я просто их сестрил.

Слабеет пульс, но наполняют вены,
Как старый мех - шипучее вино:
Полимния, Эвтерпа, Мельпомена,
Урания, Сценария, Кино.

Вальс устарел, не Терпсихоры стопы -
Персты мои выводят менуэт.
Знакомый путь почти полсотни лет:
От Талии до самой Каллиопы.

Как вырваться из этой западни,
Кому бросать ненужные проклятья?
Пародия, о, муза! Помяни
Грехи мои.
Иду в твои объятья!..
=================================================
*Знаменитая строчка из поэмы "Братская ГЭС"
**Бэлла Ахмадулина, первая жена Е.Евг., стала алкоголичкой
*** Вторая жена, англичанка, владела приёмами карате и иногда давала Жене взбучку
****Евтушенко выступал в кино как актёр (К.Циолковский), сценарист и режиссёр
*****Первые слова песни Евтушенко
******Перефраз стихотворения Б.Ахмадулиной
*******Перефраз строчки из Гамлета: "Офелия, о, нимфа, помяни грехи мои в своих молитвах"

Редактор
- Tuesday, June 14, 2005 at 06:47:59 (MSD)
На премию Южанин написал 4 пародии на предложенные стихи Евтушенко. Привожу компендиум из этих 4-х. На мой взгляд (я прочитал всех конкурсантов) у Южанина - лучшая
Напоминаю также, что Южанин занял первое место на блицтурнире, когда в ограниченное время нужно было написать несколько пародий.

ИГОРЬ ЮЖАНИН

Стойкий солдатик

Я разменял восьмой десяток лет,
А до сих пор в ребро толкают бесы.
Поэт в России - больше, чем поэт,
Но меньше, чем любая поэтесса.

Как объяснить престранный парадокс
Копил с усердьем коллекционерским
(Кого? Забыл. Наверное, склероз):
Мне есть с кем спать, а просыпаться не с кем?

Не бабник я, но нежный женофил
И с ними связан, будто пуповиной.
Я им - сестра, сокрытая в мужчине,
Я их не брал, я просто их сестрил.

Вальс устарел. Как Терпсихоры стопы,
Персты мои выводят менуэт.
Всё тот же путь уже полсотни лет:
От Талии до самой Каллиопы.

Их воскрешал (они просили чуда!),
Грехи прощал им, нёс благую весть.
Их будишь утром... Впрочем, нет, не буду.
При них встаю я,.. но уже не весь.

Звучат шаги, уходят музы чинно,
Так холодно мой замыкая путь...
Не отдаются женщинам мужчины?
Я отдаюсь. Возьмите кто-нибудь!

Прости меня Господь, когда за Русь
Я, как телёнок, с дубом не бодался.
Я женщинам без боя не сдаюсь!
И в самом деле, на фиг я им сдался?

 
Михаил Герасимов.
Стихотворения.
Москва: Московское товарищество писателей, 1933.

 

* * *
Вновь зори как мимозы стали,
Их золото я полюбил...
По раскаленной глыбе стали
Ритмично молот бил и бил.

Меня волнует вздох металла,
И крики искр - весна, весна
Пусть просочится зорькой алой
Сквозь дымный переплет окна!

Весна, какие голубые
Пространства, поле и река!
Стреляли искры золотые
Из-под стального кулака.

Какими светлыми глазами
Глядят завода корпуса!
В машинах, рычагах над нами
Не вой, а - птичьи голоса.

Прозрачно-хрупки зори стали
В сияньи золотистых крыл...
По раскаленной глыбе стали
Ритмично молот бил и бил.

========================================

Герасимов и Му-му-за

Кричали искры, сталь визжала,
Нам домны пели соловьём,
Со стен мартеновского зала
Зенки таращил окоём.

Заря поникла, как мимоза,
Услышав мой бессмертный стих
И, как от остеосклероза
Рычаг согнулся и затих.

Там футеровка, как кузнечик
Трещала, слябинг хохотал.
Здесь храповик хрипел. У печек
Колошник что-то щебетал.

Индустриальным мадригалом
Мой стих ритмичный бил и бил.
Шипел расплавленным металлом
Читатель, рухнув у стропил.

Но разливалась про горнила
И кислородное дутьё
Моих стихов стальная сила,
Их непрерывное литьё.

Моей души запели струнки,
Всё затвердело, как бетон.
Но только ты не будь форсункой.
Я этот, знаешь.., г... гемон.

На грудь пади. Как мех кузнечный
Вздохни. Скажи, как я любим.
Website свой назову, конечно,
Доменным именем твоим.

 

Эдуард Багрицкий
Путешествие в Страну Поэзия.
Ленинград: Лениздат, 1968.
* * *
От черного хлеба и верной жены
Мы бледною немочью заражены...

 

Копытом и камнем испытаны годы,
Бессмертной полынью пропитаны воды,-
И горечь полыни на наших губах...
Нам нож - не по кисти,
Перо - не по нраву,
Кирка - не по чести
И слава - не в славу:
Мы - ржавые листья
На ржавых дубах...
Чуть ветер,
Чуть север -
И мы облетаем.
Чей путь мы собою теперь устилаем?
Чьи ноги по ржавчине нашей пройдут?
Потопчут ли нас трубачи молодые?
Взойдут ли над нами созвездья чужие?
Мы - ржавых дубов облетевший уют...
Бездомною стужей уют раздуваем...
Мы в ночь улетаем!
Мы в ночь улетаем!
Как спелые звезды, летим наугад...
Над нами гремят трубачи молодые,
Над нами восходят созвездья чужие,
Над нами чужие знамена шумят...
Чуть ветер,
Чуть север -
Срывайтесь за ними,
Неситесь за ними,
Гонитесь за ними,
Катитесь в полях,
Запевайте в степях!
За блеском штыка, пролетающим в тучах,
За стуком копыта в берлогах дремучих,
За песней трубы, потонувшей в лесах...
1926

ТВС
Оглянешься - а вокруг враги;
Руки протянешь - и нет друзей;
Но если он скажет: "Солги",- солги.
Но если он скажет: "Убей",- убей.

Советская поэзия. В 2-х томах.
Библиотека всемирной литературы. Серия третья.
Редакторы А.Краковская, Ю.Розенблюм.
Москва: Художественная литература, 1977.

===================================

Напасть

Звездой переспевшей топчу медуницу,
Из нежной Одессы спешу я в столицу.
Оставил домашним дубовый уют,
Чьи ноги по ржавчине этой пройдут?
Я в ночь улетаю! Я в ночь улетаю!
Кому я дорогу собой устилаю,

В чьей стае лететь мне и с кем мне ячаться?
Боюсь, что подъёмных уже не дождаться.
На почте казаку нема переводу:
Пишу про полынь, пропитавшую воду.
От чёрного хлеба стихи мои пучит:
Пишу про копыта в берлоге дремучей.

Редактор пропустит, читатель сглотнёт,
Но есть пародисты - кошмарный народ.
Мне "бледную немочь от верной жены"
Враги-пародисты простить не должны.

Дотошны, назойливы, как бандерлоги,
Они не пропустят "копыта в берлоге".
И кто-нибудь ляпнет из них невпопад:
"Мол, в спальне твоей пусть рога застучат.
Жене твоей, - скажут, - хомут не по вые,
Потопчут её трубачи молодые".

Но на пародистов найдём мы управу,
На них всей Одессой устроим облаву.
Пока не размножилась эта напасть,
Я должен по совести первым напасть.

Срывайтесь за ними,
Неситесь за ними,
Гонитесь за ними,
Катите в полях,
Загоняйте в степях!

Товарищ Дзержинский, будь нам за судью
И если ты скажешь: "Убей!" - я убью.
Кирка не по чести, велик альпеншток.
"Товарищ Багрицкий! Перо ему в бок!!!"
====================================

Евгений Винокуров.
Собрание сочинений в 3-х т.
Москва: Художественная литература, 1983.

Здоровяку завидую немного,
что исполняет предписанья йога,
что ходит в Подмосковье с рюкзаком,
что на педали жмет велосипеда,
что никогда не спит после обеда,
что с болями в предсердье не знаком...

Но, к сожаленью, я живу иначе:
в столице пребываю - не на даче.
День, два брожу в томленье,- ни строки.
Я йоговским советам не внимаю,-
таблетки среди ночи принимаю.
Я жду: вот-вот появятся сти
хи...
1972
==================================================

Роковые сюрпризы

Мне некогда учиться и влюбляться,
Ни водки выпить, ни поесть ухи.
Работа у меня такая, братцы:
Ходи тут и вынашивай стихи.

Тяжёлый труд, не на куриных яйцах
Сидеть. Ни в Подмосковье с рюкзаком,
Ни на велосипеде покататься,
Ни в "лотос" сесть, ни помахать серпом.

Труд каторжный - моя литература,
Ходить, томясь, ни разу не присесть.
Таблетку в полночь, чтоб температура
Равнялась ровно 36,6.

И вдруг - пошло!!! А резь, как при колите!
Но что такое, на кого пенять?!
Не то яйцо подсунули в Главлите -
Пародия проклюнулась опять.

Маргарита Алигер

* * *
Милые трагедии Шекспира!
Хроники английских королей!
Звон доспехов, ликованье пира,
мрак, и солнце, и разгул страстей.
Спорят благородство и коварство,
вероломство, мудрость и расчет.
И злодей захватывает царство.
И герой в сражение идет.

Эти окровавленные руки,
кубки с ядом, ржавые мечи,
это человеческие муки,
крик души и жалоба в ночи.
Заклинанья и тоска о чуде,
спор с судьбой и беспощадный рок.
это только люди, только люди,
их существования урок.

Неужели и мои тревоги,
груз ошибок и душевных мук
могут обратиться в монологи,
обрести высокий вечный звук?
Неужели и моя забота,
взлеты и падения в пути
могут люто взволновать кого-то,
чью-то душу потрясти?
То, что смутной музыкой звучало,
издали слышнее и видней.
Может, наши участи - начало
для грядущих хроник наших дней.

1959
.===========================================================BR>

Миленькие трагедии

Милые трагедии Шекспира!
Бутафорно ржавые мечи,
Реки крови, смех бродяги Лира,
Шейлоки, отеллы, палачи.

Пальчик свой держу я наготове,
Вниз направив милым коготком.
Вот - кого-то мучают в алькове,
А слабо - электроутюгом!

Там Гертруда, выпав из фавора,
Лезет к королю под балдахин.
Яд вливает в ухо - вот умора.
Надо в суп подбросить диоксин!

Я пою другого режиссёра.
Он - отец народов. Он - колосс.
Он не читки требует с актёра -
Только полной гибели всерьёз.

Во всю мощь газет, радиостудий,
Не боясь сомнений и дилемм,
Петь и помнить: это только люди!
Нет людей, а значит, нет проблем.

Бедный Билли, я ведь - Маргарита.
Счастлив ты, не зная ничего
О пути трагическом пиита,
Что ведёт к Госпремии его.

Лев Лосев

Вы русский? Нет, я вирус СПИДа,
как чашка жизнь моя разбита,
я пьянь на выходных ролях,
я просто вырос в тех краях.
Вы Лосев? Нет, скорее Лифшиц,
мудак, влюблявшийся в отличниц,
в очаровательных зануд
с чернильным пятнышком вот тут. 
=====================================

Ностальгия*

Вы знаете, где у отличниц
Бывают пятна от яичниц?
А там же, где и у зануд,
Откуда ноги ... Да, вот тут.

Вы - лось сохатый? Нет, я - сошка,
Поэт на выходных ролях.
Вы вирус? Нет, я - мандавошка,
Я просто вырос в тех краях.
------------------------------------------------
*Ностальгия - постоянная тяга человека
к тому месту, откуда он родился.

Пародии на Роберта Рождественского
(2-й тур Конкурса)

На родине Маяковского

Нас было семеро,
считая жён и переводчицу.
С селом Багдади, -
все до единого, -
знакомы косвенно.
мы не доверились
уговариванью паровозному.
Просто взяли две машины и -
к Маяковскому!..
У ног в кувшинах вино плескалось.
Мы хлеб делили.
А нам навстречу летели горы -
и мощь,
и немощь...
В конце дороги
в невероятно земной долине
произрастало село Багдади,
на солнце нежась.
Произрастали дома
спокойно и неустанно,
И абрикосы,
произрастая,
плоды роняли.
Взрослели стены.
И даже речка произрастала,
в песок зернистый,
как будто в вечность,
уйдя корнями.
Мы вырастали за нею следом
из дрязг и туфель,
из пиджаков и вчерашних ритмов,
вчерашних споров.
Всё рифмовалось,
звучало,
пелось,
и был доступен
хозяин дома, -
как сон
спокойный,
сухой, как порох.
Был дом наполнен
его шагами
баском недавним.
Бас повторялся,
немые вещи тонули в отзвуках.
И улыбался легко-легко
австралиец Даттон.
И Евтушенко
пыхтел, наморщась,
над книгой отзывов.
...Потом обратно зашелестела,
крутясь,
дорога.
И солнце
то убегало в горы,
то вновь показывалось.
А мы молчали.
А мы смотрели, как осторожно
шагает туча,
на хилых ножках дождя
покачиваясь.

=========================================

Творческая командировка
(как это было)

Нас было восемь:
я, Даттон и Женя с жёнами.
Плюс переводчица,
мы с ней знакомы были косвенно
все - до единого,
считай,
почти по-родственному.
Микроавтобус реквизировали с площади,
сказали строго:
"Предписанье. К Маяковскому".
У ног вино плескалось,
тоже реквизированное.
Кувшинов пять:
микроавтобус не резиновый.
Вокруг дорог сплетались
лозы виноградные,
по сторонам плелись
прохожие с корзинами
и заплетались языки,
уже нескладные,
и что-то плёл я, несуразное и длинное.
И, как река,
пересыхало "Цинандали",
мы всё взрослели на глазах,
всё вырастали.
Всех переводчицы дразнил
глубокий вырез
и кто-то первый
(но не я)
из платья вырос.
Всё обнажённей становились мы, всё ближе
(я напишу потом стихи:
"Стриптиз в Париже").
Потом мы все из пиджаков ...
но тут некстати
среди дороги вырос знак:
"Село Багдади".
Хозяин дома был суров и сух,
как порох,
он перед носом запер дверь на крепкий посох.
Мы не сдались:
не то, чтоб парни из столицы,
но неудобно было перед австралийцем.
Я помню:
Женя морщил лоб, летели камни,
писал он что-то
на доске мемориальной.
Потом опять всё заплелось,
перемешалось,
скачками солнце по горам
перемещалось.
На ножках тонких
облака
брели дремотно,
и из штанов
на нас пролили
дождь кислотный.

Мелочь

Осень выдалась
шикарная.
Захмелевший от ходьбы,
в незнакомый лес шагаю я
по стихи,
как по грибы.
Я дышу настырным воздухом.
Две строки уже нашёл.

И собачка
машет хвостиком,
как заправский дирижёр.
=========================================

В лес по ягодицы

Из поездки по Европе я
Возвратясь, пишу отчёт.
Только для правдоподобия
Рифмы мне недостаёт.

Лето - время не дождливое,
Нет грибов - проклятый зной.
Вот и рифмы всё червивые,
Нету свежей ни одной.

Ноздри нагло режет воздухом,
Ждёт стихов моих страна.
Подними, собачка, хвостик свой.
Вот и рифма! Оба-на!
Плюньте на изящный ореол,
даденный певцу во время оно.
Жалко мне поэта,
если он
занят
подновленьем ореола...

Покупает яблоки ранет,
разминает в пальцах сигарету...
Ничего таинственного
нет
в жизни
настоящего поэта...
Вот он на огонь глядит в упор.
Вот он разговаривает с кем-то.
Вот с друзьями едет на футбол...
И не носит
нимба.
Носит кепку. 
===========================================

Форма одежды

Я на всякий случай лоб потрогал:
Ни рогов, ни нимба, ни черта.
Со стены косится строгий Гоголь
В рамке из лаврового листа.

Нет! Нам не нужны такие лавры,
Нам - стихи писать про молодёжь!
Нам - лететь к созвездию Кентавра!
Дачу в Переделкино - даёшь!

Мы с врагами не боимся драки,
Мощью всей обрушимся, круша.
Нам ли заикаться, как Акакий,
Робкая чернильная душа?

Классики не шили мне на вырост,
Я пишу во весь гигантский рост.
Из шинели гоголевской вырос -
Прочно в кепку ленинскую врос.

МИНИ

Мы на шарике,
.......................на шаре,
как на плавающей мине,
наплодили,
...................нарожали
моду-мини,
моду-мини.
Появились мини-юбки
(с них пошло, конечно, с них).
Закружились мини-вьюги,
мини-спор
завял и сник.
Мини-юбки не опасны,
несмотря на мини-гам.
(Это -
..........чтоб не нагибаться
любопытным старичкам.)
...................................
Мини-литры.
Мини-мили.
Мини-холод
.....................у виска...
И берёт от этих
.........................."мини"
максимальная тоска.
.................................................. ..
.... "Мини" и "макси"

Не люблю летать
.............................в Европу,
нам своих хватает троп.
Нам в Европу -
...........................не особо,
нам вообще не до Европ.

Там - хворобы,
..........................там - трущобы,
вот где
............нужен
......................агитпроп!
Мы глядим,
....................конечно, в оба,
но тревожный
..........................бьёт
.................................озноб.

Я - вприщур,
.....................как из окопа,
Воздух!!!
..............Воздух!!!
..............................Не
...................................глотнуть:
Мини-юбка -
........................макси-
попа!
Мини-лифчик -
............................макси-
грудь!!

Ноги -
.............как у гренадера!!!
Я держу,
...............как цитадель,
Макси-
мального
.............................размера
Мини-
стерский
..........................свой портфель.

Подъезжает
......................макси-
дерзко,
Косит глазом ведьмовским:
"Мол, работник
...........................мини-
стерский,
Поведи меня
.......................в "Максим".

Я без макси-
......................проволочек,
Стихотворный арсенал
Выдав,
...........десять
.......................мини-
................................строчек
Ей
.....про-
............де-
..................кла-
..........................ми-
...............................ро-
....................................вал.

Распалилась
.................. .не
...................... ...и-
........................ ......на-
....................................че-
тырёхстопный
.........................мой
................................хорей,
и притронулась
...........................к дрожащей
Мини-
...........гордости моей.

И на мой мини-
........................ .атюрный
Макси-
.............выпучив глаза,
Что-то вместо слов амурных
Прошипела,
как гюрза.

Чуть поправила бикини,
Покрутила
...................у виска...

У меня от этих
.........................."мини"
Макси-
мальная
тоска.

==============================

ПРЕСМЫКАЮЩИЕСЯ

Охотники
.............за штанами,
любители тряпок стильных,
слышу ваши стенанья
у интуристских
гостиниц.
Слышу ваше посапыванье
И вкрадчивые голоски:
"Сэр,
...... уступите запонки",
"Мистер,
......... продайте носки".
Мистеры ухмыляются,-
просьба
.......... слаще халвы,-
мистерам представляется,
что перед ними
.................... не вы!
Что это,-
завидев брюки,
которым копейки
....................... цена,-
к ним подползает на брюхе
прославленная страна!

Бредя чужою валютою,
покорно ждут у дверей
внуки
солдат Революции,
дети
богатырей! 

.................................................. ..
Ответный ход

Устал колесить по Чикаго я
Среди стоэтажных хибар
И смыть наслоения влагою
Шагаю под
............. ..вывеску -
............................ "Bar".

На мне всё с иголочки - стильное,
(Не только в душе патриот).
Сверху: "2-я текстильная",
Пониже чуть-чуть: "Скороход".

Бармен мне, с улыбкой фальшивою:
"Мол, где ваше, мистер, ID?"
Эх, красной его б
............... ... .паспортиною!
Нельзя: на обложке - вожди.

Представился, мистер зажмурился,
Похлеще, чем картой кредитною:
"Рождественский,
.................. ...внук революции
и сын лейтенанта Шмидта".

Вокруг раздаётся сопение
И вкрадчивые голоски:
Все вылупились с изумлением
На туфли мои и носки.

Вот - смотрит глазами рыбьими,
Воздух хватает ртом,
Всей рожею
......... ..грушевидною
Банкир за соседним столом.

Бармен, изогнувшийся в талии,
Уставясь в пустеющий зал
С растерянным вышибалою,
Нечленораздельно издал

Не шёпот, а вроде шипения,
Мне на ухо, по-воровски:
"Мартини", за счёт заведения.
Мистер,
........ ...продайте
.................. .........носки!!!"

ПОЕЗД

Этот поезд,
Огромный и странный, -
Закатал меня.
Закатал.
Он проходит
По землям и странам,
По минутам,
Часам и годам.
Он идёт сквозь жару и прохладу.
В нём -
Пижоны,
Пижамы,
Халаты,
Молоко и бутылки вина...
Ночь за окнами ,
Будто стена...
А в купейном -
от хохота тесно!
Молодится
строительный туз.
И смеётся вовсю
поэтесса -
инженю
человеческих душ.

==============================

Театральный поезд

Позабуду о быте
семейном,
про бессмысленную
беготню.
Мы на юг едем в
мягком
купейном -
вместе:
я и моя инженю.

Рядом с нами -
сосед и соседка,
тоже роли играют они.
Он - любовник,
она же - субретка,
мы не скажем об этом,
ни-ни.

Перекусим в вагон-
ресторане:
"Ваше место в буфете,
....................... ........актёр!"
И разносит нам с чаем стаканы
пожилой
........... .проводник-резонёр.

Дверь открыта,
здесь, как на бульваре -
человеческое ассорти.
Всем вагоном поём
................... .... ..под гитару,
что в руках пожилой травести.

Этот поезд,
.............. .. весёлый и пьяный,
развернётся в поэмы сюжет,
в нём не зря едет
Роберт Иваныч -
человеческих душ
................... .. ....гранд-кокетт.

Ностальгия

Я, решив с ностальгией бороться,
уезжаю.
Штурмую платформы.
Но зачем-то ору в телефоны!
Умоляю тебя:
- Помоги мне!
Задыхаюсь от ностальгии!..
Ты молчишь.
Ты спасать меня медлишь...
Если вылечусь -
тут же заметишь.

.=================================

Патентованное лекарство

Я решил с ностальгией бороться.
Хватит праздно шататься, шалишь,
по родимым лугам и болотцам.
Уезжаю.
По делу.
В Париж.

Я кому-то ору в телефоны,
кассу штурмом зачем-то беру.
И рубли я меняю на кроны,
или франки, потом разберу.

Только долго бороться не светит:
согласован где надо маршрут.
Если вылечусь - сразу заметят
и, нисколько
не медля,
спасут.

Конкурсная пародия 2-го тура на стихотворение Рождественского

"ВОСЕМЬДЕСЯТ ВОСЕМЬ"
Сочетание "88-С" по коду радистов
означает "целую".

Понимаешь,
трудно говорить мне с тобой:
в целом городе у вас -
ни снежинки.
В белых фартучках
школьницы идут
гурьбой,
и цветы продаются на Дзержинке.
Там у вас - деревья в листве...
А у нас, -
за версту,
наверное,
слышно, -
будто кожа новая,
поскрипывает наст,
а в субботу будет кросс
лыжный...

Письма очень долго идут.
Не сердись.
Почту обвинять
не годится...
Рассказали мне:
жил один влюблённый радист
до войны на острове Диксон.
Рассказали мне:
был он
не слишком смел
и любви привык
сторониться.
А когда пришла она,
никак не умел
с девушкой-радисткой
объясниться...
Но однажды
в вихре приказов и смет,
график передачи ломая,
выбил он
"ЦЕЛУЮ!"
И принял в ответ:
"Что передаёшь?
Не понимаю..."

Предпоследним словом
себя обозвав,
парень объясненья не бросил.
поцелуй
восьмёрками зашифровав,
он отстукал:
"ВОСЕМЬДЕСЯТ ВОСЕМЬ!"
Разговор дальнейший
был полон огня:
"Милая,
пойми человека!
(Восемьдесят восемь!)
Как слышно меня?
(Восемьдесят восемь!)
Проверка".

Он выстукивал восьмёрки
упорно и зло.
Днём и ночью.
В зиму и в осень.
Он выстукивал,
пока
в ответ не пришло:
"Понимаю,
восемьдесят восемь!.."
Я не знаю,
может,
всё было не так.
Может -
более обыденно,
пресно...
Только верю твёрдо:
жил такой чудак!
Мне в другое верить неинтересно...

Вот и я
молчание
не в силах терпеть!
И в холодную небесную просинь
сердцем
выстукиваю
тебе:
"Милая!
Восемьдесят восемь.."
Слышишь?
Эту цифру я молнией шлю.
Мчать ей
через горы и реки...
Восемьдесят восемь!
Очень люблю.
Восемьдесят восемь!
Навеки.

============================================

Жизнь-морзянка - пародия 2-го тура
- - - . . - - - . . - . . . . - - - - .

Трудно мне, понимаешь,
писать по-книжному:
не было с утра во рту
ни росинки.
Желудок поёт -
за версту, наверное, слышно
и скрипят, распадаясь,
московские полуботинки.

Там у вас -
расстегаи в "Базаре Славянском",
тут у нас
на второе давали -
отруби.
Суп на первое был
из воды ледовитокеанской,
А в субботу заплыв объявили.
От проруби к проруби...

До тебя не достать
через реки, поля ледниковые,
но рукою подать уж
до дачи Канатчиковой.
Сотня вёрст здесь не крюк.
Связь - коротковолновая.
Передачи не шлют,
хотя есть передатчики.

Жил радист, мне сказали,
ну, очень тупой,
одичавший на Диксоне,
тут это просто.
Говорят, у него даже был позывной
специальный:
IQ-90.

Он умом, рассказали мне,
был не силён,
а влюбился - и вовсе с последнего
спятил.
Нет, чтоб выбить ключом телеграфным: "Влюблён" -
"8, 8" - долбил круглый год,
будто дятел.

Я с тобою сойдусь
на короткой
волне,
до полярной зари
за три месяца
встану.
Сердце точки стучит и тире,
как во сне.
Врач
уставился тупо
на кардиограмму:
- - - . . - - - . .

"Три тире и две точки" -
восьмёрка.
Пойми!!!
"8-8" - как губ напоённых касание.
Впрочем, нет: это "8" -
как груди твои...
А вот это -
как нижние два полушария.

Надоело
из клетки
радиоузла
по-коротковолновому блеять:
"8-8" - "целую".
Пойми!
Поняла?"
"Поняла.
Отвечаю:
6-9".
==============================================
"69" - так в буржуазных странах называют любовную
позу, именуемую в других местах "валетом".

Андрей Вознесенский

 

Из поэмы "ЛОНЖЮМО"

Этот - в гольф. Тот повержен бриджем.
Царь просаживал в "дурачки"...
...Под распарившимся Парижем
Ленин
режется
в городки!

Раз! - распахнута рубашка,
раз! - прищуривался глаз,
раз! - и чурки вверх тормашками
(жалко, что не видит Саша!) -
Рраз!

Рас-печатывались "письма",
раз-летясь до облаков -
только вздрагивали бисмарки
от подобных городков!

Раз! - по тюрьмам, по двуглавым -
ого-го! -
Революция играла
озорно и широко!

Раз - врезалась бита белая,
как авроровский фугас -
так что вдребезги империи,
церкви, будущие берии -
Раз!

Ну играл! Таких оттягивал
"паровозов"! Так играл,
что шарахались рейхстаги
в 45-м наповал!

Раз!
...а где-то в начале века
человек, сощуривши веки,
"Не играл давно" - говорит.
И лицо у него горит.
============================================

Из искры...

Радек болен. У Троцкого грыжа.
Сталин косит под простачка.
Ленин -
палки
бросает в Париже,
не расстёгивая пиджака.

Пар из окон идёт и - враскачку
ходят домики на Мари-Роз.
Ого-го-о!-
Не мешает пока что
церебральный
атеросклероз.

Он пока что не памятник бронзовый,
он всего лишь простой эмигрант.
Две квартирки на деньги Морозова:
здесь - Надежда, там - Инна.
Charmant!

Что в парижском ему бельэтаже,
что в разливном шалашике - рай.
Жаль, не видит Володеньку Саша,
кто оценит, как не Коллонтай!

Церкви напрочь, химеры похерили.
Озорно-о-о!
Из аврорьих бойниц
вылезали калинины с бериями
и бухарины с кировыми.

Как бросали!
Каких натягивали
"пушкой", "раком" и "коленвалом"!
Отдыхают Ксешинская с Дягилевым,
отступясь перед новым царьём.

Областные, районные ленины
понеслись, как по Питерской - вдоль.
Покраснели и клинтоны с кеннеди,
побледнел малосильный де Голль!

Р-р-раз!..
...султану брунейскому фору.
Получи от народных элит!..
* * *
Ранним утром восходит Аврора
и лицо у богини горит.
Грузинские мотивы
....................................................................................................................
Иосиф Нонешвили

(Перевод Андрея Вознесенского)
Симфония лозы, Москва, "Советская Россия"

 


ВСТРЕЧА
Мулк Радж Ананду

Над нами шатались
бананы Бенгалии
И небо пылало
бенгальским огнем.
Мы ехали.
Дали, дымясь, пробегали,
И не было влаги в дыханьи земном.
Воды я прошу,
точно роща, прохладной
И вижу улыбку во взгляде твоем:
"Прости меня, друг,
у нас нет винограда,
чтоб я по-грузински вас встретил
вином".
И ты мне раскрыл сердцевину
кокоса -
Сверкнула прохладою пара пиал.
Я губы мочу этой влагой роскошной...

И вот вы в Москве.
Вас приветствует город,
Я слышу -
на гордом
наречье Тагора...
Тебя проведу по дорогам
горбатым
Грузинские двери тебе распахну.
Прости меня, друг.
У нас нету кокоса...
1958 г.

========================================

Месть поэта

Как в пекле пекло,
как в монгольских мангалах
Бенгалии солнце
бенгальским огнём,
Я трезв был и зол,
даже даль убежала,
Мелькнув, как в картине Дали, миражом.

Ты песни мне пел
на наречьи Тагора,
Но тени совсем не давал саксаул.
Я слёзно просил хоть вина,
хоть кагора -
Ты мне волосатый
орех протянул.

Своих ты гостей
не поил кахетинским,
На баснях одних не поёт соловей...
И вот ты в Москве!!!
Мы по Малой Грузинской,
Идём, как по родине
малой моей.

Я с шиком тебя проведу
по Арбату,
"Грузинского центра"
я дверь распахну.
В "Арагви" мы столик получим по блату
И нас за десятку
посадят к окну.

Здесь зеленью нас
угощают несвежей,
Здесь мясо говяжее для шашлыков.
Здесь гордо нам скажут:
"Кокосов не держим,
Зато "Хванчкара" есть
десятка сортов!"

Увидишь грузинское
гостеприимство,
Услышишь ты мой саркастический смех.
Припомнишь не раз и не два
своё свинство
И тот волосатый
кокоса орех.
=========================================.

Мурман Лебанидзе
(Перевод Станислава Куняева)
Симфония лозы, Москва, "Советская Россия"

Люблю грузина - вот и весь мой сказ.
А вслед за ним - и русского и курда.
Но это не каприз и не причуда,
скорее право каждого из нас.

В краю, где всюду серый цвет подпалин,
где выжжены веселые цвета,
"Ты - гурузин?" - меня спросил татарин
и показал мне заячьи места.

Я кунаку патронов подарил.
Я говорю: "Пешкеш!" - глядит с доверьем,
и мы крадемся по тропам овечьим,
и выстрел будет дремлющий аил.

Я вырежу свирель из тросника,
чтоб вспомнить песни, все, что недопеты.
Я говорю тебе, мой брат: "Хош гелды!
На дружбу - вот тебе моя рука!"
1969 г.

========================================

"Хош гелды?"

Я с дамами застенчивый, как инок,
"Зверёк двужопый!" - вот и весь мой сказ.
Люблю грузинов, не люблю грузинок
И это право каждого из нас.

Мне эти дамы - словно гвоздь в ботинке,
Я как джигит скажу начистоту:
В любом краю француженке-блондинке
Татарина-брюнета предпочту.

Подсаживаюсь, кровь вскипает в венах
И тоном задушевным тамады
Я осторожно руку на колено
Кладу и говорю им: "Хош гелды?"

"Ты - гурузин?" - он смотрит, понимая.
"Пешкеш,- я говорю,- хурда-мурда".
И, как бокал c "Чхавери" поднимаю
На дружбу - вот тебе моя гелда!
==========================================================
Шота Нишнианидзе
(Перевод Станислава Куняева)

К кому-то счастье не пришло,
к другим удача опоздала.
Быть может, ангела крыло
мое рожденье осеняло!

Дух мужества любил меня,
и совесть помогала словом,
и почитал счастливым я
себя в своем признаньи скромном.

Но если встречу скорбный взгляд,
то мимо не пройду спокойно,
как будто в чем-то виноват,
как будто жил я недостойно.
1966

.................................................................................................
Благая весть

Наверно, просто повезло,
и, скажем прямо, пофартило,
когда архангела крыло
Мое рожденье осенило!

Судьба всегда была добра:
когда в монастыре молился,
(там, где Арагва и Кура)
Мне голубь в облаке спустился.

Но если брошу гордый взгляд,
Себя не чувствую героем:
не то, чтоб благ был Я и свят,
а так ... пришествие второе. Лев Лосев

В похабном слове нет вреда,
а коли есть - терпи, бумага.
По-русски часто смерть - пизда.

(Влагалище - и вход и влага,
край моря, Невская губа,
то устье узкое, в котором
басит прощальная труба,
пестрят флажковым семафором,
и точно - не за край земли,
в дыру, в нору, в прореху мира
навек уходят корабли,
покачивая кормила;
назад не ждут их никогда,
рукой махнуло пароходство;
в туннель вползают поезда;
вбирает луч в себя звезда.)

Нет, смерть, конечно, не пизда,
но удивительное сходство.
========================================

Терпи, бумага!

Давно сказал себе: не трусь
Ни дыр басистых, ни отверстий.
Я смерти тоже не боюсь,
До тошноты уж насмотрелся.

Вновь с беспощадной наготой
Стою, как на краю могилы.
Она идёт ко мне! С косой!
Качает розовым кормилом.

В туннель вползает мой состав,
В дыру, в нору, в прореху мира,
Как в устье узкое удав,
Как в рану острая рапира.

***********************

Что хочешь, с "поездом" рифмуй,
В похабном слове нет юродства.
Лев Лосев, как поэт, не хуй!
Но ... удивительное сходство.

Лев Лосев

Младшая школа

От библиотечной лесенки витой
до соснового зноя лета
двадцать тысяч лье под водой.
Ах, если бы только это!

Блики бьют, глядящего в воду слепя.
Заподлицо с водою терраса.
Здесь почти не выходит река из себя,
за столетие два, ну, три раза.

Команда растеряна -
как плыть без звёзд!
Не угробить бы нам "Наутилус".
Под водой непонятно, где вест, где ост.
Но потом ничего, научилась.
Капитан-индус бродит в белом белье,
мы его не видали одетого.
И не знает никто, что такое "лье".
Ах, если бы только этого! 

========================================
Суровая школа

Без руля, без компаса и без парусов.
Двадцать тысяч лье, как мгновение.
Мировой океан вышел из берегов
Впервые со дня творения.

Капитан, вечно пьяный, в дезабилье,
Был комичен он до сумасшествия
И не знал иностранного слова "лье",
Как не знал я слова "последствия".

"Посмотрите, - кричал я, - он жалок и гол,
Проиграем мы эту регату.
Если был бы у нас капитан хохол,
Мы пристали б давно к Арарату".

Сергей ГАНДЛЕВСКИЙ
* * *
Самосуд неожиданной зрелости,
Это зрелище средней руки
Лишено общепризнанной прелести -
Выйти на берег тихой реки,
Рефлектируя в рифму. Молчание
Речь мою караулит давно.
Бархударов, Крючков и компания,
Разве это нам свыше дано!
Есть обычай у русской поэзии
С отвращением бить зеркала
Или прятать кухонное лезвие
В ящик письменного стола.
Дядя в шляпе, испачканной голубем,
Отразился в трофейном трюмо.
Не мори меня творческим голодом,
Так оно получилось само.
Было вроде кораблика, ялика,
Воробья на пустом гамаке.
Это облако? Нет, это яблоко.
Это азбука в женской руке.
Это азбучной нежности навыки,
Скрип уключин по дачным прудам.
Лижет ссадину, просится на руки -
Я тебя никому не отдам!
Стало барщиной, ревностью, мукою,
Расплескался по капле мотив.
Всухомятку мычу и мяукаю,
Пятернями башку обхватив.
Для чего мне досталась в наследие
Чья-то маска с двусмысленным ртом,
Одноактовой жизни трагедия,
Диалог резонера с шутом?
Для чего, моя музыка зыбкая,
Объясни мне, когда я умру,
Ты сидела с недоброй улыбкою
На одном бесконечном пиру
И морочила сонного отрока,
Скатерть праздничную теребя?
Это яблоко? Нет, это облако.
И пощады не жду от тебя.
1982

========================================

Три звёздочки

Есть обычай у русской поэзии
(Мне рассказывал русский поэт):
Жечь с утрянки на голову трезвую
Весь ночной поэтический бред.
Выйду на берег. Клёво и вёдрово,
Подсекаю строку за строкой.
Растекаюсь не мыслию по древу,
А по чистой бумаге - водой.

Стих растягиваю каучуково -
Уж такое моё ремесло.
Всухомятку мычу я и хрюкаю,
А добавлю воды - и пошло.
Напишу про кораблик, излучины,
Воробья опишу в гамаке.
И извилины, словно уключины
Заскрипят в пересохшей башке.

Распишу твою линию каждую,
Этот женской руки алфавит.
Не мори поэтической жаждою,
Ставь на стол долгожданный лафит.
Хорошо получилось, разваристо!
Поэтический коагулят.
Спички в шкаф положите, пожалуйста:
Эти рукописи не горят.

За окошком моим - диорамою
Бузина, колосится пшено.
Дядька киевский, с телеграммою
Отразился зачем-то в трюмо.
Не снести зазеркального ракурса,
На траву нагишом упади.
Это яблоки? "Нет, это кактусы,
И пощады от них ты не жди".

Наваляли сто строчек - и ладненько!
Что глядишь, мой ковёр теребя?
Это облако? "Нет, это дяденька-
Пародист ожидает тебя".

 

Александр КУШНЕР
* * *

И если в ад я попаду,
Есть наказание в аду
И для меня: не лед, не пламя!
Мгновенья те, когда я мог
Рискнуть, но стыл и тер висок,
Опять пройдут перед глазами.
Все счастье, сколько упустил,
В саду, в лесу и у перил,
В пути, в гостях и темном море...
Есть казнь в аду таким, как я:
То рай прошедшего житья,
Тоска о смертном недоборе.

===============================

Чтобы не было мучительно больно...

Окончен путь, пришёл финал,
Я понял сразу, что попал.
В аду не грешников стенанья -
Здесь мучают воспоминанья!
Мгновенья те, когда не смог,
Мне серой жгут больной висок.
Все те, кого я упустил,
В саду, в лесу и у перил,
В пути, в гостях и тёмном море,
На люстре, в ванной, на заборе...
Таких две жизни за одну,
В которой чью-нибудь жену
Хотя б единственный разок,
Я променял бы, если б смог.
Ах, как бы я сейчас воткнул
И там три раза повернул...

Какая пошлая беспечность,
Ведь впереди, о, Боже! - вечность!!!
Котлы здесь есть, но час который
Не знает истопник нескорый.

Да, быть в аду - совсем не сахар,
Когда всю жизнь прожил монахом.

=================================
Участникам 3-го тура

Тур окончен 2-й, завершился подсчёт
пародистов,
сатириков,
комиков.
Их двенадцать!
Апостолов?
Нет, не пойдёт!
Уж скорее, былинных разбойников.
Ищут рифмы,
как радий в пыли рудников,
дополняя размеры синкопами.
На двенадцати стульях -
двенадцать задов,
под одним
бриллианты заштопаны.
Чуть мерцает экран,
стекленеющий взгляд,
пятый день без обеда, без ужина.
Поредели ряды,
их не восемьдесят,
их двенадцать, но ...
чёртова дюжина!!!
Ю.Кублановский

И в три часа сентябрьской ночи
я часто думаю о главном:
о нашем будущем - короче,
о тайном, сделавшемся явным.
.................................................. ....

В мешке не спрятали мы шила:
свиданий тайных и аборта.
Какая ж сволочь позвонила
моей жене в часу четвёртом?

Александр КУШНЕР

Пахло грибами и прелью,
И не соловьиной трелью -
Полнился лес щемящим
Шелестом чащ.
Ищем, да не обрящем
В жалком своём настоящем,
И рыщет Октябрь по чащам,
Он один настоящ. 

==================================

Трель не соловьиная

Я кубок с шампанским шипящим
Шарахнул вчера леденящ
И голос мой громокипящий
Стал рифмой шершавой звучащ.

Шепчу, будто школьник курящий,
Гашиша сигарки палящ.
С першением слезоточащим
Пишу про Октябрь настоящ.

Шуршу за свечою чадящей -
Всё чаще строки штабеляж.
Рождаю в ночи надлежащий
Обещанный всем шедевраж.

А утром похмельным таращит
Глаза, зябко кутаясь в плащ,
Редактор с лицом багрянящим,
Шедевры мои матерящ.
Борис Кушнер

"15 НИСАНА 5765":

И всё же Творца мы узреем -
Так чувствует Солнце птенец -
За счастье родиться евреем! -
Бокал наш, Небесный Отец!

========================================

Благодарность

За счастье еврейское узкий
С вином поднимаю бокал.
А будь я по паспорту русский -
Неделю бы не просыхал!

Игорь Губерман

Иерусалимские гарики

На кухне или на лесоповале,
куда бы судьбы нас ни заносили,
мы все о том же самом толковали -
о Боге, о евреях, о России.

Простой поэт, не бог и не мессия,
Добился я признания в финале.
Но если б не евреи и Россия
Хлеб добывал бы на лесоповале.

Я разными страстями был испытан,
но главное из посланного Богом -
я в рабстве у животных был воспитан,
поэтому я Маугли во многом.

Я Каа был воспитан и Багирой,
На Хатхи ездил, спал с Балу в берлогах.
Теперь пишу о джунглях я сатиры
Под дружный смех собратьев-бандерлогов.

В любви и смерти находя
неисчерпаемую тему,
я не плевал в портрет вождя,
поскольку клал на всю систему.

Я в туфли не совал гвоздя,
Не сочинил ни анекдотца
И не плевал в портрет вождя:
Довольно было мне колодцев.

Россия извелась, пока давала
грядущим поколениям людей
урок монументального провала
искусственно внедряемых идей.

Россия - ты могучая дубрава,
Оставшаяся вдруг без желудей,
С корнями, перерытыми оравой
Искусственно внедряемых людей.

Ручей из русских берегов,
типаж российской мелодрамы,
лишась понятных мне врагов,
я стал нелеп, как бюст без дамы.

От чуждых русских берегов
Свалил к местам родных экзотик.
Без коммунистов и совков
Нелеп, как хуй без крайней плоти.

Её обратно не пришьёте,
Гешефт неважный сделал я:
Хуй не стоит без крайней плоти
И плоть не стоит ни хуя.

Перо и глаз держа в союзе,
я не напрасно хлеб свой ем:
Россия - гордиев санузел
острейших нынешних проблем.

Я благодарен русской музе,
На хлеб хватает и ситро:
Россия для меня - санузел,
Куда макаю я перо.

Кто ищет истину, держись
у парадокса на краю;
вот женщины: дают нам жизнь,
а после жить нам не дают.

Ни дней покоя, ни минут
От длинноногих вертихвосток.
Мне эти стервы не дают.
Ни жизни не дают, ни просто.

А дома? Свет не гасит, ждёт,
Фригидна, мелочна, капризна.
Ну здесь-то я сравняю счёт:
Вернусь под утро, дам ей жизни.

Все переменилось бы кругом,
если бы везде вокруг и рядом
женщины раскинули умом,
как сейчас раскидывают задом.

Подсчитал по осени цыплят,
Вывел безотрадные итоги:
Всё умом раскинуть норовят,
Как тогда раскидывали ноги.

Ум хорош, но мучает и сушит,
и совсем ненадобен порой;
женщина имеет плоть и душу,
думая то первой, то второй.

Этого вопроса постановки
Что-то я, Создатель, не пойму:
Мужикам даёшь Ты две головки,
Крови отпускаешь на одну?

Ждала спасителя Россия,
жила, тасуя фотографии,
и, наконец, пришел Мессия,
и не один, а в виде мафии.

Напишем вместо эпитафии:
Господь разумно всё спланировал:
Пришёл спаситель в виде мафии,
Но, слава Богу, эмигрировал.

Бахыт Кенжеев

3 ФЕВРАЛЯ 1996

Даже если смотришь в оба -
не узнаешь наперед,
что тебя за дверью гроба
отвратительного ждет.
Погляди на воды Ганга!
Ганг - священная река,
не видавшая подарка
от донского казака.
Выделяя клочья дыма,
погребальный жаркий плот
вдоль по ней неотвратимо
к устью мутному плывет.
Не печалясь, не надеясь
(чем грешил когда-то я),
на плоту лежит индеец,
превращаясь в уголья, -
(Ну так что же ты, цыганка -
помолчи, поговори,
посмотри на воды Ганга,
непременно посмотри...)

=========================================

Гадание

Погадай, моя зазноба,
расскажи мне наперёд,
что меня за дверью гроба
oтвратительного ждёт?
Ты мой песнею былинной
услади уставший ум
и о вечном расскажи мне
под речных журчанье струн.
Погляди на воды Ганга
и на то, что в них плывёт:
вот - индеец с томагавком
взгромоздившийся на плот,
там - несёт волной ганзейской
лёгкий экваториал,
здесь - стоит вигвам индейский,
снежно-белый Тадж Махал.
Мне ответила цыганка:
"Географию учи
и, смотря на воды Ганга,
непременно ... промолчи".

Михаил Айзенберг

Подарок

Не швейцарский ножик с набором благ
и не штопор за 40 марок,
не флакон размером с большой кулак -
не такой мне хорош подарок.
И не шапка, и не платок,
не коричневый локоток.
Не платок, не шапку и не чалму, -
по багдадскому плачет вору,
мне теперь и чалма не впору.
Не Говорю, что всё это ни к чему.
Если дождь - башку накрывай ведром.
Снег пошёл - засыпай под снегом.
И зовись хоть Осипом, хоть Петром.
Хоть Петром зовись, хоть Олегом.

=========================================

Диоген

Будь Владимиром я или, скажем, Петром
(Но не третьим, конечно, а Первым),
Если б звался Олегом, ходил со щитом,
Александром стоял на галерах,
Вот тогда бы я принял платок, и чалму,
И корону с эмблемою царской
(Локоток не дарите, он мне ни к чему),
И, конечно же, ножик швейцарский.
Но зовут меня Майкл, Михаил Айзенберг,
Я знаток анакруз и энклитик.
В честь мою не пускают нигде фейерверк:
Я поэт, архитектор и критик.
Я пишу для себя и живу налегке,
Незаметно живу, тише мыши.
Я б сидел в тишине на казённом пайке,
Но один там сидит уже Миша.
И не башня, но бочка мне служит жильём,
Я в себя погружён, я в инсайде.
Корни истины вечной с большим фонарём
Я ищу. Штопор внутрь передайте.

Лариса Володимерова

То меня стукнет током
розовая Итака,
рот разевая, оком
боги поводят, знака

жду, омываю стопы;
то зазвенит в сочельник
ложкою чайной, стоны
воспламеняя, мельник.

Выгни, ещё живую,
Из-под воды озерной,
ягоду дрожжевую
в губы вложи осетром,

чтоб не плескала рыба,
чтоб не давило время,
да не тянула дыба
за голубое стремя.

========================

Нимфa

С думами о высоком,
жду я любого знака:
если кольнёт вдруг током,
значит поставят ... всяко.

В блюде лежат бананы,
плотских полны миазмов.
Ложка звенит в стакане -
я на краю оргазма.

Полная эйфории
в губы беру стерлядку.
Это не рыбофилия -
это Ларисины ... святки.

Буду на сладкое щупать
две половинки дыни.
Лишь бы тянули губы
за голубое вымя.

Мария Петровых
***
Я равна для тебя нулю.
Что о том толковать, уж ладно.
Все равно я тебя люблю
Восхищенно и беспощадно,
И слоняюсь, как во хмелю,
По аллее неосвещенной
И твержу, что тебя люблю
Беспощадно и восхищенно.

=====================================

Любовь беспощадная

Я склоняю слова во хмелю
И рифмую почти по-площадному,
А тебе всё равно, кобелю,
Равнодушному, беспощадному.
Над собою теряю контроль,
Изнываю совсем по-русалочьи.
Ох, уж женская эта юдоль:
Так и быть мне нулём... без палочки.

Михаил Бриф

МЕНЕСТРЕЛЬ

Ножевую рану
заштопаю, залатаю.
Огнестрельную рану
спиртом залью и йодом, -
лишь бы ты не заметила,
пахла морем и медом,
единственная моя,
бесценная,
моя золотая.

Если же вдруг случится:
не станет меня однажды
/такое может случиться,
люди, увы, не боги/, -
милая, не печалуйся,
милая, будь отважной,
не заламывай руки,
не причитай на пороге.

Лучше садись за пяльцы,
вышивай узор подвенечный,
замуж иди за практичного,
судьбой своей не рискуя..
Люди, увы, не вечны.
Любовь, полагаю, вечна.
Знай: в безоглядной дали
я без тебя тоскую...

=====================================

мир - чужбина...

Где-нибудь на Black River
кану безмолвно в Лету.
Рану в паху заштопают,
но не поможет это.

Люди, увы, не боги,
бренная их природа,
Будешь носить по мне траур
долгих четыре года.

Потом получай страховку,
не бойся суда людского.
И замуж иди, не смущайся.
Надеюсь, что за Ланского.

Анатолий Рабин

K далёкой Поэтессе

Внимать напевам желанной вести
- не в свежей почте и не со слуха -
ты - там, я - здесь... Мы сегодня вместе
в объятьях слов и святого духа.

И я, бездушием опустошённый,
вдруг наполняюсь твоей печалью
и отбываю, забыв о чём ты,
к истокам юношества, к изначалью.

Часами пялюсь в дыру экрана,
(как мог такое придумать гений?!),
не стало "поздно", нет больше "рано",
лишь ожидание... Мир сопряжений

дугою Вольта, что между нами,
величьем гор в бытовухе плоской,
воздушным миром, цветными снами
почти любви... но, прости, не плотской.

Что ты напрасно себя печалишь?
С восходом солнца короче тени...
Да я, за то, что мне сердцем даришь -
с другого света... и на колени... 

============================================

Многовольтная любовь

Жена уснула. Закрывшись в башне
слоновой кости, сижу в халате.
Несвежей почты, всегда вчерашней
бегу по строчкам в своём привате.

Величьем гор (а! какой эпитет?!!)
наполнен, как паруса на рейде.
Часами пялюсь в дыру... простите,
оговорился, почти по Фрейду.

Мы так невинны. Как у Платона
с приливом страсти играем в прятки:
здесь - позитроны, там - электроны...
Мир напряжений. Идёт зарядка.

Не жди, не брошусь по-донкихотски
я за край света. Да, бытовуха…
Любви меж нами не будет плотской,
стихи зачнём от святого духа.

Мы - два контакта: ты, как святая,
со знаком "+", я - со знаком "-".
Дугой вольтовой межполюсная
проскочит искра - не отодвинусь.

Потенциалов твоих пунктиры
шипящим треском грозят на "землю".
Уф, зарядился. Теперь - в stihi.ru.
Прости, родная: гарем не дремлет.

 

Евгений Рейн
(Из старых тетрадей)

Пионерское

От ноября до мая провис один кумач -
вставай, страна родная, под пионерский плач.
Я слушал репродуктор и грохот ВВС,
я до сих пор придурок, мне невозможно без
раската Левитана, портрета на стене...
Ты все оклеветала, но невозможно мне
без смуглой физкультуры, о Лебедев-Кумач,
и без твоей халтуры про стадион и мяч.
Вот накрывает мама по-праздничному стол,
и путь проложен прямо в хороший комсомол.
Сияет добрый отчим, поскольку нет отца -
но это между прочим (что нам до мертвеца!).
Суровые призывы нам душу веселят -
мы живы, живы, живы. И зелен летний сад.
А Он глядит за стекла, один не пьет, не ест,
как тульская двухстволка в семнадцатый партсъезд.
1974 

.........................................
Новая тетрадь

Зовут нас агитпункты, виси кумач, виси!
Я слушал репродуктор под грохот ВВС.
Раскаты Левитана, портреты на стенах!
Через года и страны, я снова на бобах.
Проложен путь мой прямо в хороший комсомол!
Но ... творческая драма, опять я бос и гол.
Не приглашает Шарый на запись передач,
Иссякли гонорары за стадион и мяч.
Не проживешь свободой, дела нехороши...
Возьмусь за переводы твои, Туркменбаши.
Стоишь на страже вотчин, как на передовой,
Для нас ты - добрый отчим, ты нам - отец родной!!!
Суровые порядки нам душу веселят,
Я заношу в тетрадку: "Здесь будет город-сад!"
Пусть твой оклеветали многопартийный съезд.
Ах, money мои, money, вас невозможно без...
2005.

Эротицизм гастрономический
- Saturday, April 30, 2005 at 09:34:01 (MSD)

Лариса Володимерова

То меня стукнет током
розовая Итака,
рот разевая, оком
боги поводят, знака

жду, омываю стопы;
то зазвенит в сочельник
ложкою чайной, стоны
воспламеняя, мельник.

Выгни, ещё живую,
Из-под воды озерной,
ягоду дрожжевую
в губы вложи осетром,

чтоб не плескала рыба,
чтоб не давило время,
да не тянула дыба
за голубое стремя.

========================

Нимфa

С думами о высоком,
жду я любого знака:
если кольнёт вдруг током,
значит поставят ... всяко.

В блюде лежат бананы,
плотских полны миазмов.
Ложка звенит в стакане -
я на краю оргазма.

Полная эйфории
в губы беру стерлядку.
Это не рыбофилия -
это Ларисины ... святки.

Буду на сладкое щупать
две половинки дыни.
Лишь бы тянули губы
за голубое вымя.

Рита Бальмина

Я просто иду домой
По улице неродной,
По городу неродному
К такому чужому дому,
К родному чужому мужу,
Который небрит, простужен
И ждет из другой страны
Письма от своей жены.
Я просто иду с работы,
Минуя большие лужи,
Уже прохудились боты,
И нужно готовить ужин
Больному чужому мужу,
Который устал от кашля,
Которому стало хуже,
Которому тоже страшно.

===============================
Ужас всамделишный

Я в городе неродном
Лежу на кровати узкой.
На кухне - кати хоть шаром:
Ни выпивки, ни закуски.
А мне бы сейчас - гуляшей,
А мне отбивную бы с кровью.
Все думы - о бывшей своей,
О той, что умела готовить.
Но скоро придёт жена,
Свиные неся сосиски.
Закашляюсь, чтобы она
Не подходила и близко.
И тускло глядят зеркала,
Покрытые пылью вчерашней.
Она ещё не дошла,
А мне до беспамятства страшно.

Сергей Соловьев
Крым похож на цветущий лобок.

Крым похож на цветущий лобок.
Тайна ног - в пучеглазой пучине.
Вероятно по этой причине
Здесь бывали и Пушкин и Блок.
Его бедра - крутой Тарханкут
и крутой Казантип. И попарно
там росли созревая татары,
плодоносил кацапокугут,
И ни Запада нет, ни Востока.
Остывает цветущий Лобок
и целует звезда между ног
его в родинку - в Севастополь

===============================


Анатография

В сельской школе нам, помню, вела
Анатомию географичка...
За вагонною мутью стекла -
Позвоночный изгиб электрички.

От влагалищей бухт и простат,
От загарного цветораздела
Нас по трубам уносит назад
Вдоль дебелого крымского тела.

Ароматы струит ветерок
Как от старого химкомбината.
До свиданья, душистый лобок,
К Сивашу подъезжаем, ребята.

Пекинские лимерики
(Алексею Березину)

Одного инженера в Пекине
Прищемило в электротурбине.
Хоронить не хотят,
Он теперь экспонат.
Так и держат его в формалине.

Одного пародиста в Пекине
Повезли в ресторан в лимузине.
Посетил он буфет,
Ан, юаней-то нет!
Добирался назад в паланкине.

Одному секс-туристу в Пекине
Подарили порно на картине.
2х2 полотно,
Ну, крутое порно:
Муэдзин прямо на мандарине.

Одного музыканта в Пекине
Привели на часок к балерине.
Её маленьких ног
он раздвинуть не смог.
Зря измазался весь в вазелине.

Наш гурман оказался в "Пекине",
Был весь в коже, твиду и поплине.
Он держался, как сноб:
"Натуральное, шоб!"
Принесли утку в собственной тине.

Борис Кушнер

Солнечные обручи,
Замки-миражи -
День сегодня облачный,
Как пейзаж души…

===========================
Натюрморт

Зачем мне прелести Диан
и ножки Терпсихор.
Сажусь с тетрадкой на диван
я в окруженьи Флор.

Мой стиль ни с кем не разделю -
ботано-нарциссизм.
Я на стихи кладу свою
растительную жизнь.

Осока, ряска, камыши,
торфяники да мхи,
а на пейзаж моей души
взирают лопухи.

Александр Логинов

Как порою весною с полей утекает говно?

Чтоб образы струились словно дым.

О, воры, вороны и нравы!

Диалог с вороном

Гость ночной, скажи: талантом
Не обижен вроде я?
И какой-то там Ивантер
Мне, конечно, не ровня??

Ты б хотел, скажи на милость,
Ворон мудрый и седой,
Чтоб стихи мои струились
С поля вешнего рекой???

Чтобы их на сцене пели????
Чтоб вошли они в фольклор?????
Чтоб младенцам в колыбели??????...
Рявкнул ворон: "Nevermore!!!"

"ВСЁ ВПЕРЕДИ"

Сексологи пошли по Руси, сексологи!
В.Белов

Где прежде бродили по тропам сексоты,
сексолог, сексолог идет!
Он в самые сладкие русские соты
залезет и вылижет мед.
В избе неприютно, на улице грязно,
подохли в пруду караси,
все бабы сбесились - желают оргазма,
а где его взять на Руси!

Всё позади

Россию любил я почти до икоты,
Священный её идеал.
И в самые сладкие русские соты,
Как трутень, не раз залезал.

Всю юность провёл я в трудах каждодневных,
До донца вылизывал мёд
И бабы кричали истошно в деревнях:
"Ой, девоньки, Лосев идёт!!!"

Забыл в беззаветном служенье отчизне
Про грязь деревенских дворов,
И прожил неоргазмизованой жизнью
Без малого сорок годков.

Я вырос и понял, что жизнь непролазна,
Мне фарт не найти на Руси.
Там органов много, но нету оргазма,
А членские взносы - взноси!

Прощай же, Россия, и звон твой гуслярный,
Соборы, каналы, кресты.
Я членские взносы взносил регулярно,
А чем мне ответила ты?

Интимную жизнь мне руками не троньте,
Хозяином стану судьбе.
Начну оргазмический цикл в Vermont'е,
Свой орган держа при себе.

Но здесь обнаружил другие услады,
Другую интимную life.
Тут вносят, представьте, не взносы, а вклады
И ловят от этого кайф.

Себя проклинаю: "Уехал куда ж ты,
Чего ж не жилось на Руси?"
Здесь если в оргазме я скорчусь однажды -
Подохнут в пруду караси.

Михаил Бриф

Менестрель

Ножевую рану
заштопаю, залатаю.
Огнестрельную рану
спиртом залью и йодом, -
лишь бы ты не заметила,
пахла морем и медом,
единственная моя,
бесценная,
моя золотая.

Если же вдруг случится:
не станет меня однажды
/такое может случиться,
люди, увы, не боги/, -
милая, не печалуйся,
милая, будь отважной,
не заламывай руки,
не причитай на пороге.

Лучше садись за пяльцы,
вышивай узор подвенечный,
замуж иди за практичного,
судьбой своей не рискуя..
Люди, увы, не вечны.
Любовь, полагаю, вечна.
Знай: в безоглядной дали
я без тебя тоскую...
... мир - чужбина...

Где-нибудь на Black River*
кану безмолвно в Лету.
Рану в паху заштопают,
но не поможет это.

Люди, увы, не боги,
бренная их природа,
Будешь носить по мне траур
долгих четыре года.

Потом получай страховку,
не бойся суда людского.
И замуж иди, не смущайся.
Надеюсь, что за Ланского.
*Михаил Бриф - лауреат поэтического конкурса
"Пушкин в Британии".

Виталий Аверин
За мной влачится вся земная рать,
Таких, как ты, отменных проституток!
Но если мне придётся выбирать,
Укажет на Тебя расслабленый рассудок!

Но если мне придётся выбирать!....
(Ах как же ты развратна и жестока!)
Я буду роль неистово играть...
И пронесусь от устья до истока!

Я буду роль неистово играть!
(И жальче станет жалкий Казанова!)
И воскресать... И снова умирать!
И содрогнётся из основ основа!

И содрогнётся вся "земная рать"
Я упаду.. И поднимусь с востока!
И будет мне воистину на...ть
На то, как ты развратна и жестока!!!
Позади нас - рать!!!

Тебе судьбой назначено лежать
За занавесом белого алькова.
Мне - воскресать... И снова умирать!
И содрогнётся подо мной основа!

Мне - воскресать... И снова умирать!
Секунды две осталось тока-тока.
Сегодня до конца не доиграть,
Мне только пронестись бы до истока!

Сегодня до конца не доиграть.
Таких, как ты, отменных проституток
За мной влачится вся земная рать,
Но тут ... подвёл расслабленный желудок!

За мной влачится вся земная рать,
Но расшалилась огненная чакра.
Ты извини, мне на тебя на...ть.
"Пурген" мы перепутали с "виагрой"?

Давид Паташинский

Плащеглазые, не ходите здесь,
вашим луковым сердцем по горло сыт.
Поезда всегда ездят в дребезде,
развевая вагоны, как волосы.
Неравный бой
Жизнь впустую идёт, как заклятие,
среди жизненных неразберих.
Но сегодня нашла я занятие:
буду думать твой новый стих.
Только мысли мои размагнитились,
как понять, приоткрой, просвети:
"плащеглазые, не ходите здесь"?
Тупо думаю до десяти.
И по буквам, лепечущим голосом
разбираю, как сложный гамбит:
"вашим луковым сердцем по горло сыт",
а меня уже просто тошнит.
Я разбита строкой этой вдребезги,
корчусь, словно на сковороде:
"поезда" почему "ездят в дребезде"?
Рифма просится к "дребезде".
Искры, молнии мечутся, полосы -
в голове непрестанный салют.
"Развевая вагоны, как волосы",
мои волосы дыбом встают.
Я на грани сердечного приступа
и уже ничего не секу.
Ох, поэты вы авангардистские:
то ни лыка, то лыко - в строку.
День проходит, я в изнеможении,
в голове беспросветная мгла.
Всё, сдаюсь. Признаю поражение.
Ни хрена так и не поняла.

Ицхак Скородинский
Ветер что-то бормочет на идиш
Слезный дождь
зарядил моросить,
ветром, всхлипнув,
бормочет на идиш.

- Ты меня не простишь….
Я тебя не пойму,
хоть наш бог
милосерд и всевидящ.
..........................................
Боги ветров
Ты замолкни на миг - и услышишь,
Как природа с тобой говорит:
Нам Мистраль что-то шепчет на идиш,
А Сирокко освоил иврит.
Шепелявит Торнадо аккорды,
Как молитву возносит раввин,
Слышишь: "р" произносит нетвёрдо
Над байкальской волной Баргузин.
Сердцу близкие буквы ладино
Нарисует ночной небосвод.
И Зефир уже дует не в спину:
Он нам справа налево метёт.
Боги ветров шумят на просторе
Мириадом своих альвеол.
Вот - Борей, по-домашнему: Боря,
А Элохим - для наших: Эол.
Ты прислушайся: сколько вокабул
В переплетеньи этих глиссад.
Под манящие звуки мограби
Выхожу против ветра Пассат!!!

Юрий Внесистемный
Я буду подвешен на рее
Я буду подвешен на рее.
Качаться, зубами скрипеть.
Безжалостно вечное время
слизнёт циферблатную медь.
И в пыльной коробке завода
какой-нибудь дохлый сверчок
Съязвит - Венценосец природы,
болтается, как червячок.-
Блестят эталонные шеи.
Прелестны, красивы, милы.
Я мерно качаюсь на рее,
себя отгвоздив от хулы.
О, странно сие сочетание:
кукушки, качель, топора.
О, странны любовь, пожелания
здоровья, когда всё - игра.
И сердце смеётся над миром,
который фальшивит насквозь.
Картонные маски сатиров.
А ты - задержавшийся гость.

Кто я - венценосец всесильный,
Иль, может, природы венец?
Я - рог изобилия или
Меня наградил им Творец?
О, сложные слов окончанья,
Как толсты тома словарей,
Где в них разыскать сочетанья
Качель, перекладь, топорей?
Мне тесно в словарных страницах
И часто строки посередь
От них я хочу отгвоздиться,
Отпетлиться и отболтеть.
Я буду над миром смеяться,
Пока за творенья свои
Не буду подвешен за яйца
Товарищем Далем В.И.

Шарль Бодлер

ЦЫГАНЫ

(Перевод Вяч. Иванова)

Вчера клан ведунов с горящими зрачками
Стан тронул кочевой, взяв на спину детей
Иль простерев сосцы отвиснувших грудей
Их властной жадности. Мужья со стариками
Сгустились сумерки, в трельяжах
Свет отражался голубой.
На ложе бархатном простравшись,
Прикрыта лёгкою парчой,

Уйдя в прострацию мгновенно,
Цыганка о любви молит,
Но отпростнулся муж надменно.
Увы, он на тебя не стрит.

Дышало негой покрывало,
И горячел страстей накал.
Она сосцы к нему прострала,
А он к ней ничего не страл.

Не слышен скрип пружин диванных,
Любовь разбита, как фужер
И только звук доносит странный:
То где-то вертится Бодлер.

Песни

Стихи о российском паспорте
Зацифрованный, кодированный,
Кем-то кодом двоичным описанный,
Я теперь к общей цепи прикованный,
Бывший житель страны независимой.
Не кольцо моё обручальное,
И не радуга глаз моих в крапинку,
Не душа и не облик астральный мой
В паспорт вклеены гуммиарабиком.
Зубы я сожму, прикушу щеку,
Под ногою босой холод кафельный,
Приклоню его на подушечку
Палец мой, никому указательный.
Я гляжу на квадратные челюсти,
Серость глаз интернациональную.
Это явь, иль роман Оруэловский,
Иль палата уже госпитальная?
Что прибавится - не убавится,
Будь хоть кем, хоть балетною примою.
Что ж у стойки ты плачешь, красавица?
Это только цветочки, родимая.

Силиконовая баня
Заморозь-ка мне баньку по-белому,
Посерёдке сугроб навали.
Что бы мы в Калифорнии делали,
Где без снега идут феврали.
Здесь, в долине, где всё - силиконово:
Розы, пальмы, еда и питьё,
Переспать можно с бабой нейлоновой
Только если надуешь её.
Ты пройдись силиконовым веничком,
Жидкий гелий из шайки плесни.
По спине, по затылку, по темечку,
Жар несносный на час разгони.
Только уши покроются инеем
Про мороз и про вьюгу спою.
Приготовь мне сheeseburger, любимая,
Заморозив угли в барбекью.
В печь подбрось силиконовых чурочек
И азотом наполни ушат.
Мне так сладко мечтать о Снегурочке,
Ведь на снежной я бабе женат.

Перекрёсток судьбы
Не жалею никого, но плачу
Над своею горькою судьбой:
Ни квартиры Бог не дал, ни дачи.
Что нам делать, бабушка, с тобой?

На твою уютную избушку
Положили глаз поводыри.
Ты жива ещё, моя старушка?
Ну пошли, на красный, раз-два-три.

Эротицизм кузнецкий
Мы - кузнецы. Наш молот грозен.
Привычно ввысь он занесён.
Он обнажён и грациозен
И твёрд как железобетон.

Ни голубым, ни лесбиянкам
Ковать детей не разрешим.
И - "нет!" резиновым киянкам!
И - "да!" кувалдам золотым!

Пускай не в кузнице, а в спальне
Я тяжкий молот опущу.
К своей любимой наковальне
Я никого не подпущу!

Мысли туманные
(романс)

Дума глубокая, мысль необъятная,
Знать, не в славянской родились головушке.
Сила и удаль ума сыромятная -
Разом на лоб поднимаются бровушки.

Нет, не понять их ни сердцем, ни разумом,
Не успокоить и душу смятенную.
По сторонам разбегаются глазоньки,
Глядя растерянно в мысль изреченную.

Эти туманные, страстные речи,
Буквы, абзацы, слова лихорадочны.
Сами собой пожимаются плечи,
Палец в носу ковыряет загадочно.

Правила правописания странные,
Чахлый словарь и познанья стерильные.
Вянут и уши, ловя непрестанные
Тихого голоса звуки дебильные.

Сетевая колыбельная
Не ложись, сыночек, с краю,
Я компьютер выключаю.
Колыбельную пою,
Баю-баюшки-баю.
Чтоб в крови адреналина
И следов не отыскать,
В мировую паутину
Не ходи, сынок, гулять.
Баю-баюшки-баю,
WWW.
Там бандиты и пираты -
Не приснится в страшном сне.
Там ужасный модератор
С толстой мышкой на ремне.
Не уснёшь - к тебе сейчас
Выйдет дядя-пидарас
Или квасный патриот,
Попадёшь, блин, в оборот.
Баю-баюшки-баю,
WWW.
Там не слушают резонов,
Все бранятся вкривь и вкось.
Пауков и скорпионов
Как в Промбанке развелось.
Говорю же, твою мать,
Не ходи туда гулять.
А пойдёшь, так не взыщи,
Попадёшь, как кур во щи.
Баю-баюшки-баю,
WWW.
И не вздумай на вопросы
Отвечать, а то придёт
Злой кащей и до невроза
Он тебя заколебёт.
Вот уже умолк сынок.
Нам до сна ещё часок:
Мы какой-нибудь dot com
Потихоньку наберём.
Баю-баюшки-баю,
WWW.

Стёб да стёб кругом
Стёб да стёб кругом,
с приворотами.
Интернет весь по
фене ботает.
Стёб во всей красе,
Стёб во все края
и стебутся все,
окромя меня.
Ох, жаргон блатной
Выест оченьки.
Дайте мне покой,
нету моченьки.
Конопачу я
уши ватою,
вывози меня,
кривоватая.
Нет товарищей,
чтоб не помнить зла,
средь глухих стебей
помянуть меня.
Я б ещё про мать
много слов сказал,
но маразм крепчать
что-то к ночи стал.

Восполнимая потеря
В России - мой череп и торс,
В Америке - бёдра и ноги.
А всё остальное - вразнос:
В дороге, в дороге, в дороге.
Где взять нам решительности,
Её не хватает всегда мне.
Живут постоянно в пути,
И почки, и печень, и камни.
Я органы все оценю
На стойках таможенных будок.
Одно никогда не сдаю:
В багаж свой бесценный желудок.
Вот снова лечу, как во сне,
Читая трактат Буридана,
И вечное грезится мне:
Что нет одного чемодана.
Я помню аэровокзал,
И зал, где багаж принимали.
В нём серое что-то сдавал,
Боюсь, что его утеряли.

Москва - Пекин

Текст: М. Вершинина
Музыка: В. Мурадели
Русский с китайцем - братья навек,
Крепнет единство народов и рас.
Плечи расправил простой человек,
С песней шагает простой человек,
Сталин и Мао слушают нас!
Слушают нас! Слушают нас!
Припев:
Москва - Пекин! Москва - Пекин!
Идут, идут вперед народы.
За светлый труд,
За прочный мир
Под знаменем свободы!
Слышен на Волге голос Янцзы,
Видят китайцы сиянье Кремля.
Мы не боимся военной грозы,
Воля народов сильнее грозы.
Нашу победу славит земля!
Славит земля! Славит земля!
Припев.
В мире прочнее не было уз.
В наших колоннах - ликующий май.
Это шагает Советский Союз,
Это могучий Советский Союз,
Рядом шагает новый Китай!
Новый Китай! Новый Китай!
Припев.
Москва - Пекин - XXI
Русский с китайцем - братья навек,
Крепнет единство народов и рас.
Плечи расправил простой человек,
Русла построим бензиновых рек.
Сталин и Мао смотрят на нас.
Москва - Пекин,
Тюмень - Шанхай.
Великого народа
Бросок на юг. В далёкий край
Тяни нефтепроводы.
Строится новый химкомбинат,
Ветка стальная отходит на юг.
Не помешает меньший нам брат,
Он тишиною матросской объят.
Русский китайцу - товарищ и друг!
Москва - Пекин,
Тюмень - Шанхай.
Ты - мира мастерская.
Сибирью нашей прирастай
Могущество Китая.
Крепим с соседом надёжный союз,
Прочно Даманский забыт островок.
В мире вернее не было уз.
Если с китайцем - великорус,
Дальним становится Ближний Восток.
Москва - Пекин.
Пусть будет течь
Богатство нефтяное.
А чтобы зренье уберечь,
Не поминай былое.
Ода пародистам
(Вместо заключения)
Он всё делает свободно,
Что другие не могли.
Он поэт, поэт народный,
Он поэт родной земли.
Сергей Есенин

Комментарии

Добавить изображение