РУССКАЯ ДЕЗОРГАНИЗАЦИЯ

09-08-1997

Задача анализа стратегической нестабильности требует выявления ее наиболее значимых очагов. А.С.Панарин говорил, что причины нестабильности следует искать прежде всего внутри общества. Внешняя нестабильность не играет самостоятельной роли и может оказать свое воздействие, возможно разрушительное, на принятие стратегических геополитических решений, преломляясь через внутреннюю нестабильность. Важнейшим фактором нестабильности является высокий уровень внутренней реальной и потенциальной дезорганизации общества, всех сторон его жизни, слабость способности общества ее устранять. Дезорганизация носит всеобщий характер, она охватывает человеческую деятельность, направленную на воспроизводство общества.

культуры, всей системы отношений, на формирование смыслов, решений на всех уровнях общества. Опасность дезорганизации заключается в том, что она снижает жизнеспособность субъекта, занятого своим производством, несет возможность приближения к порогу необратимости, переход через который приводит к разрушению общества, государства, столкновению частей между собой, к конфликту частей и целого.

Четыре раза в истории под влиянием внутренней дезорганизации российское общество распадалось. Таким образом погибла Киевская Русь, имела место гибель государства в так называемое Смутное время, государство распалось в 1917 и в 1991 гг. В первых трех случаях эти катастрофические события повлекли за собой гибель значительной части населения. Я думаю, что специалисты должны рассматривать дезорганизацию как внешнюю категорию науки об обществе.

Высокий уровень дезорганизации выражается, в частности в том, что мы постоянно движемся зигзагами, постоянно отменяем свои собственные решения, движемся циклами по замкнутому кругу, принимаем хромающие решения, которые постоянно отменяются, чтобы затем отменять саму отмену. Эта ситуация делает нестабильность постоянным фактором нашей жизни, хотя масштабы и степень ее могут колебаться.

Мы мало знаем о сущности дезорганизации в обществе, о возможности держать ее в границах, преодолевать. Опубликованные исследования о сибирской деревне показывают, что даже самой благополучной ее части естествен какой-то элемент беспорядка, развала, неустройства, включая захламленность, грязь, отсутствие заботы о своем собственном здоровье.

Для науки важно прежде всего выявление узловых пунктов дезорганизации. Здесь существует много точек зрения, которые исключают друг друга. Например, экономист может считать, что таким очагом являются безработные. Повышение их численностью критического уровня может привести к общей деградации. Любую деятельность, например, обычный труд можно рассматривать как форму дезорганизации, если эффективность его снижается. если он не в состоянии противостоять факторам, приводящим к снижению ее результативности. Важнейшей формой нарастания дезорганизации, нестабильности является неразрешенный конфликт любого содержания. Он ограничивает возможность принятия антиэнтропийных решений, повышать уровень организованности сообществ или даже сохранять ее на достигнутом уровне.

История России дает возможность сделать вывод - конфликты в России не только достигают громадных масштабов, несущих угрозу уничтожения значительной части населения (например, в истории страны наблюдаются периодические попытки народных восстаний истребить весь правящий слой, ответные попытки массового террора, нацеленного на истребление некоторой доли населения). Они "заглублены" на микроуровень и крайне плохо поддаются разрешению. Эта проблема уже рассматривалась под углом зрения существования в стране раскола, т.е. конфликта особого рода, пронизывающего все общество и не имеющего адекватного механизма своего преодоления. Одна из характеристик раскола заключается в том, что он как бы погружен в бесконечное многообразие неразрешимых конфликтов. Их неразрешимость стимулируется общим расколотым состоянием общества, в свою очередь множество неразрешенных конфликтов создают повседневную живую основу для раскола. Эти конфликты могут рассматриваться с разных сторон, на разном материале.

Большой интерес представляют исследования отношений в деревне Тамбовской губернии до отмены крепостного права. В книге американского историка Л.Хока раскрывается глубокая конфликтность русской крестьянской общины, патриархальной семьи - этих массовых локальных сообществ, где жизнь изобиловала враждой, насилием, местью, завистью, страхом и руганью. Патриархальный двор прибегал к наказанию, для того, чтобы заставить крепостных подчиниться... Недоверие, подозрительность и социальный конфликт стали основными чертами и разрушительными моментами жизни крепостных, а насилие было обычным средством разрядки накапливающейся напряженности. Внутри самих локальных сообществ имели место серьезные конфликты, эксплуатация, насилие и т.д. Между сообществами преобладали конфликты. Высокий уровень дезорганизации на самых нижних уровнях общества может во время глубоких кризисов активизироваться и подчинить своему влиянию все общество до самых вершин власти, что и произошло в 1917 году.

Высокая дезорганизация постепенно стала традицией России. Например, на переломе между царским и советским периодом она называлась разрухой, ответственность за которую одни возлагали на буржуазию, другие - на большевиков. Тогда, однако, бесчисленное количество натуральных хозяйств позволяло значительной части населения держать оборону от дезорганизации в своих локальных мирах. Теперь эти возможности сократились. Масштабы дезорганизации столь велики, что открывают картину того, что в печати называют "криминализацией всей жизни общества". Это понятие в данном контексте в нашем обществе, однако, может несколько превратно представить истинную картину, сея представление, что все дело в злодеях, которых карательные органы должны извести. Высокий уровень дезорганизации фактически означает ее всеобщий характер, т.е. пронизанность ею каждого атома общества. В свою очередь это означает, что реальные решения, формируемые смыслы, всегда, по крайне мере отчасти, находятся в правовом вакууме. Он может быть заполнен лишь наличным массовым культурным материалом, который позволяет найти общий язык между держателями монополий, продавцами и потребителями.

Использовать при этом язык романтиков-реформаторов, западного либерализма с его совершенно другой реальностью можно лишь в весьма ограниченном, пожалуй, в некотором метаморфическом смысле. Но реальная культура несет в себе стремление к авторитаризму, что обосновывает монополизм в хозяйственной жизни. В реальной культуре существует язык утилитаризма, который не освящен в России высшей культурой, может использоваться для обоснования циничного рвачества, разрушающего как природную, так и социальную среду.

Практически это означает, что в каждой точке хозяйственные решения принимаются на основе авторитаризма, локализма, утилитаризма в разных формах и комбинациях, что создает картину полнейшей всеобщей дезорганизации. При этом сегодня преобладает локализм, стремление разрешать проблемы, игнорируя общий интерес, который должно воплощать государство, интерес других монополий, потребителя, соседа, включая их право на жизнь. Это может принимать самые разнузданные мафиозные формы, сопровождаемые массовым разграблением ресурсов, убийствами.

Каким образом общество вообще реагирует на повышенную конфликтность, ведущую к опасному уровню дезорганизации, к потере стабильности? В современных западных странах в качестве одного из таких средств выступает конфликтология, которая нацелена на повышение способности личности разрешать конфликты на основе поисков общей культурной основы у конфликтующих сторон, превращая потенциал конфликта в фактор, обеспечивающий интеграцию сторон. Однако обращение к конкретным историческим ситуациям помогает понять, что возможны конфликты, угрожающие обществу, которое оно на данном уровне его развития устранить не в состоянии. В этом случае на первый план выходят другие методы.

Одним из них является стремление государства понизить опасный уровень конфликтов, дезорганизации, подавляя их. Власть жила в постоянном страхе перед тем, что конфликты породят море дестабилизации, которое поглотит всю страну.

Специфика власти в России заключалась в том, что она пыталась подавлять эту опасность, вторгаясь в конфликты на самых нижних уровнях. Любые жалобы на помещика, которые долгое время были запрещены, рассматривались как признак бунта. Власть всеми силами пыталась влезать в каждый атом общества, создавая специальные органы контроля, слежки, подавления.

У нас, вопреки замыслам реформаторов, занятость осталась, как и прежде, самоцелью, что по мнению многих является главным социальным препятствием преобразования неэкономического общества в экономическое. Фактически здесь мощный источник конфликтов между архаичным стремлением "сохранить коллектив" и попытками повысить эффективность воспроизводства. Этот конфликт может иметь место между разными институтами, разными людьми, но также и внутри одного человека.

В.М.МЕЖУЕВ.

Однако нельзя не учитывать, что в России было рыночное хозяйство, были банкротства.

А.С.АХИЕЗЕР.

Разумеется. Но я говорю о господствующей массовой тенденции. Одна из причин того, что рынок в результате возникновения советской власти был раздавлен, без сомнения, заключалась и в том, что он в тенденции подчинял отношения на производстве эффективности, а не традициям общинности.

А.С.ПАНАРИН. Вообще, самое точное определение капитализма - это не экономическое общество, а рациональное. Очевидно, что культ рациональности в России слабо развит. Это связано с тем, что городская культура в России не сформировалась. Но, тем не менее, неверно считать, что Россия не способна к рациональным решениям.

А.С.АХИЕЗЕР. Я думаю, что принимать решения в условиях высокого уровня дезорганизации труднее и сложнее, чем при ее низком уровне. Здесь, возможно, требуется меньше логической последовательности, но одновременно необходима какая-то дополнительная изощренность ума, хитрость в споре с иррациональностью обстоятельств. Проблема в том, что для преодоления хромающих решений, дезорганизации нужно постоянно углублять рациональный аспект мышления.

А.С.ПАНАРИН. Русские не создали бы свое великое государство и свою великую культуру, если бы они искали эффективность тем путем, каким предлагаете Вы.

А.С.АХИЕЗЕР. Я в данном случае ничего не предлагаю. Я выступаю в роли эксперта и говорю лишь о том, что сложились неэффективные методы принятия решений и что это не способствует решению сложных проблем, в частности нормальному функционированию рыночного хозяйства. Возможно, что есть пути, сочетающие и сохранение всех работающих на производстве, и рост эффективности. Опыт Японии говорит в пользу этого. Но Россия пока не нашла для себя этого третьего пути, и мы стоим перед фактом конфликта, порождающего потоки дезорганизации, конфликта между реальной эффективностью решений и мощной, идущей из каждой точки общества потребностью в росте результативности хозяйства.

В истории России сложилось стойкое, постоянно стимулируемое отчуждение народа от власти. Это были не обычные конфликты по поводу, например, распределения ресурсов. Это была метафизическая пропасть между конфликтующими сторонами, которая, казалось, исчезала лишь при столкновениях с внешними силами. В нашей истории люди постоянно пытались уходить из-под власти государства, на что последнее пыталось отвечать, культивируя жесткие структуры, основанные на прикреплении людей к их функциям, пытаясь соединить интересы людей с крепостническими формами жизни. Одним из результатов этого было постоянное участие государства на всех уровнях, включая самый нижний, в конфликтах на стороне этого порядка, что само по себе в условиях раскола стимулировало активизацию противоположных ценностей, постоянное воспроизводство антигосударственных и догосударственных ценностей в массовых масштабах. В кризисной ситуации это могло порождать мощные потоки дезорганизации, нестабильности, угрожающие необратимостью и даже полным распадом России.

Авторитаризм как метод борьбы с дезорганизацией в конечном итоге превращается в свою противоположность, т.е. сам порождает дезорганизацию, общую нестабильность.

Он парализует возможности принимать самостоятельные решения на всех уровнях, включая решения внутри локальных миров. Это в конечном итоге приводит к кризису авторитаризма, его нравственных оснований, его организации, что стимулировало людей инверсионно заместить этот идеал противоположным - соборным. Однако установление господства соборного идеала, как попытки преодолеть дезорганизацию, также в конечном итоге оказывается несостоятельным. Его господство связано с распадом общества, с локализмом, т.е. со стремлением каждой ячейки общества жить самостоятельной независимой жизнью, замкнуться в своем локальном мирке. Это неизбежно приводит к возрастающим конфликтам между локальными сообществами, подчас разрушительным и кровавым, к росту дезорганизации, нестабильности, что не позволяет переходить к более совершенным формам труда, требующим более сложных связей. Распад СССР можно рассматривать как ответ общества на свою собственную неспособность принимать сложные стабилизирующие решения в масштабе гигантского слабо интегрированного целого, как стихийную попытку общества в кризисной ситуации уменьшить свою сложность, ограничить принятие сложных решений масштабами каждой из бывших республик в отдельности. Тем не менее разрыв между сложностью проблем России и реальным уровнем их разрешать остается достаточно высоким.

Для современного связанного с локализмом этапа характерно стремление сообществ максимизировать свою независимость от целого. В результате усиливаются конфликты между сообществами. Вся хозяйственная жизнь (с господством в ней бесчисленных монополий на дефицит дает картину не только столкновений между ними, но и порождающего дезорганизацию несоответствия между стремлениями сохранить господство натуральных отношений одновременно действовать так, как будто у нас господствует рынок.

Значение конфликта для судьбы современного общества в значительное степени определяется способностью сложившейся судебной системы быть реальным инструментом их разрешения, опираясь на право в самом глубоком смысле этого понятия. Фактически в обществе существует дезорганизующий раскол между "правом власти", т.е. потенциально беспредельной возможности власти манипулировать законодательством, и реальными основами права, частной (гражданской) сферой, где решающее слово по гражданским вопросам выносят частные лица, фундаментальные права человека, обязательные для государственных органов любых рангов, независимое и сильное правосудие - все это "неподвластно государственному хотению" (С .Алексеев) . Оба эти принципа существуют одновременно и разрушают друг друга в каждой клеточке общества.

Ежедневный газетный материал - это постоянная лавина информации дезорганизации, о неспособности общества эффективно противостоять своему разрушению. Опасно, что эта проблема не осознается, и происходит процесс адаптации общества к своей дезорганизации. Он имеет длительную историю Такие явления как хромающие решения, связанное с ними двоевластие как раз являются формами адаптации, практически закрепляющими опасный уровень дезорганизации и не содержащими достаточной дозы конструктивной критики.

Внутренняя нестабильность привела к неспособности сохранить единство национально этнического разнообразия. Возникла угроза сокращения страны под влиянием этнического сепаратизма, о чем говорят, например, события в Чечне. Однако главный очаг возможных дальнейших геополитических сдвигов лежит не в военной плоскости. Но в перепаде между низкой плотностью населения страны высокой плотностью по ту сторону южных границ России, где проживали народы страдающие во многих случаях от аграрного перенаселения. Давление этого населения может носить вполне мирный характер. В поисках улучшения жизни, поисков применения своего труда возрастающее количество людей будет усиливать попытки проникновения на территорию России. При это может оказаться, что высокий уровень дезорганизации создает неспособность решать внутренние проблемы регионов, прежде всего хозяйственные, что будет стимулировать заинтересованность части регионов в значительной иммиграции из южных государств, из Средней Азии, Китая.

Другой важный геополитический фактор заключается в том, что Россия результате распада СССР оказалась оттесненной с Запада. Ирония, а возможно, сарказм истории, заключается в том, что очередная попытка преодолеть изоляцию от Запада, от стран господствующего либерализма, сопровождалась геополитическим оттеснением на Восток. Это дает новый стимул концепции евразийного типа, попыткам осмыслить Россию как особую евразийскую цивилизацию. Проблема эта, кроме всего прочего, сталкивается с неопределенностью самого понятия цивилизации, отсутствием достаточно ясных критериев, помогающих выделить из многообразия стран и народов реальные цивилизации.

В советский период внешняя политика была одновременно последовательно "принципиальной", т.е. направленной на реализацию некоторой догматической концепции, например, неизбежности столкновения социализма и империализма, победы мировой революции, и одновременно последовательно "реалистической", склонной согласиться с возможно не всегда приятными фактами. Обе эти политики существовали одновременно и тем самым через механизм хромающих решений разрушали друг друга. Можно было, опираясь на "принципиальность", помогать террористам, готовить перевороты, оказывать "братскую помощь" и одновременно поворачивать назад от роковой черты, организовывать борьбу за мир, добиваться мирных решений, вступать в соглашение с противником, делать ему уступки.

Сегодня содержание хромающих решений может быть иным, но от двойственности избавиться не удалось. Ее содержанием может быть движение между полюсами дуальной оппозиции - "восстановление империи - Россия в системе независимых государств", "западнический курс - курс на развитие на собственной основе"... Возможны попытки продолжения курса на объединение всех православных (что далеко не всегда в прошлом опиралось на взаимность) и т.д. Сегодня практическое значение могли бы иметь лишь те теории, которые постоянно бы соотносились друг с другом, взаимопроникались друг другом, постоянно были бы предметом рефлексии, с тем чтобы столь же постоянно выявлялась сама мера возможности реализации каждого из вариантов решений.

Возникающие угрозы усиления дезорганизации в результате воздействия внешних факторов осваиваются на основе реально достигнутого обществом культурного, интеллектуального уровня, уровня освоения мира на языке геополитики. И, следовательно, реальная роль геополитических факторов есть лишь другое, т.е. внешнее измерение внутренних потенций общества.

Мы должны научиться жить в этом странном дезорганизованном мире, в условиях, где существует обратная зависимость между сложностью подлежащих разрешению проблем и эффективностью решений, где благие решения сами являются источником дезорганизации. (Вспомним великое прозрение - "Хотели как лучше, а получилось как всегда"). Мы не можем даже следовать правилам уличного движения. Наши ведомства под угрозой разрушения не могут следовать последовательной логике. Сама такая ситуация укрепляет условия для управленцев - профессиональных манипуляторов и ослабляет условия для ищущих внутреннюю логику явлений управленцев-ученых. (По крайней мере до тех пор, пока сама возможность реализации решений не станет элементом любого сложного решения).

Мы живем не той жизнью, которой мы бы хотели бы жить. Но сегодня нет другого выбора, по крайней мере, до тех пор, пока мы своим противостоянием дезорганизации и нестабильности не научимся формировать новые измерения реальных решений.

Комментарии

Добавить изображение