ТЕРРОР КАК ДВИГАТЕЛЬ ПРОГРЕССА

"Прогрессивный" Маркс

В истории довольно много примеров, когда террором решались экономические, политические, территориальные или национальные вопросы. Но, видимо, только в одном случае мы имеем дело с уникальным использованием террора как главного механизма построения "самой передовой социальной системы в мире". Уникальность заключалась в том, что теоретически террор опирался на понятие прогресса. Правда, прогресса в понимании Маркса.

Маркс наследовал идею о том, что история движется прогрессивно, то есть идет от худшего к лучшему, от всей французской просвещенческой традиции, но особенно от Гегеля. Но у Гегеля критерием прогресса является рост свободы: чем больше в обществе свободы, тем оно дальше продвинулось по пути прогресса. Свобода же - это не только категория философии, но это также особое влекующее и воодушевляющее понятие обыденной жизни, не случайно Делакруа изобразил ее в виде женщины с обнаженной грудью ("Свобода на баррикадах"). Свободу весьма трудно жестко определить, в ней достаточно большой эмоциональный довесок, что становится ясным, если попытаться переложить понятие свободы в другую формулу. Вот, скажем, энгельсовская: "Свобода - это осознанная необходимость". Это тоже мысль Гегеля, но мы видим, как теряется накал, свечение, угасает это понятие. За "осознанную необходимость" люди не отдавали жизни, а за свободу отдавали.

Маркс, являясь сторонником того, что история движется "в сторону прогресса", взял в качестве критерия изменения общества некий параметр, который легко измерить. Он назвал критерием прогресса производительные силы. Это, например, сталь, чугун, нефть, электроэнергия, которые легко выразить в цифрах. По мере прогрессивного хода истории производительные силы должны расти. А человек тогда оказывается не целью исторического развития, а фактически средством, ибо он должен своими действиями обеспечивать рост производительных сил. И это, между прочим, видно из всех выражений, которые быстро вошли в советский лексикон: трудовые резервы, трудовые ресурсы, рабочая сила. Эта терминология лежит в одном ряду с нефтяными ресурсами, водными резервами и т.д. И появившийся во время перестройки "человеческий фактор" мало что изменил, потому что есть аналогичные "географический фактор" и "экономический фактор". Коль скоро целью истории является прогресс, а человек предназначен его обеспечить как некое средство, то чисто теоретически и объясняется то чудовищное количество жертв, которое было в СССР, когда там начали строить самое "прогрессивное общество".

Человек рассматривался даже не в качестве винтика, а еще хуже: как воспроизводимое природное сырье, в отличие от нефти, которая исчерпывается и все-таки имеет цену (особенно при продаже за границу), человек - бесценное, в смысле - не имеющее цены сырье, самовоспроизводимое и имеющееся в неограниченных количествах. И отсюда вытекают огромные цифры жертв, брошенных в "горнило", а точнее - в топку индустриализации. Ведь индустриализация - основа прогресса.

Когда понятие прогресса сформировалось как увеличение тонн стали и чугуна, СССР в конце концов, выбрав этот путь, такого прогресса достиг - в 70-е годы он оказался на первом месте по чугуну, стали, цементу, тракторам, комбайнам и даже электроэнергии. Одновременно стало выясняться, что экономика и остальные области жизни идут в тупик.

Это должно бы заставить задуматься, что тут что-то не то с пониманием прогресса. В свое время еще И.Ильф пошутил: люди думали, что изобретут радио и настанет счастье. И радио уже есть - а счастья все нет.

"Прогрессивные" извращения

Однако российские молодые марксисты -большевики очень быстро приняли на себя историческую задачу вещать устами прогресса. Поэтому и Ленин, и все его соратники, все теоретики типа Бухарина излагали марксизм как абсолютную истину и рассматривали себя как миссию, посланную на землю для осуществления хода истории. И не простого, а прогрессивного. С одной стороны, мы видим у них комплекс превосходства, ибо люди, которые говорят от лица прогресса и устами которых говорит сама история, это почти сверхлюди. Поэтому они относятся к населению демиургически. Они творцы. А перед ними глина, заготовка истории, из которой они будут лепить нового человека и осуществлять исторический прогресс. Отсюда такой подход к людям как к инертной массе, которую можно в случае чего придавить, т.е.

использовать насилие в виде естественного инструмента для формовки собственно истории. А с другой стороны - комплекс
неполноценности явно, конечно, ими не осознаваемый. Он вытекал, во-первых, из их образовательного ценза - все теоретики марксизма не имели высшего образования. Не было глубокого просвещения. Мозг не был обработан образованием, культурой.

Ленин с первого курса был исключен и только позже сдал экстерном все экзамены за полный курс. Формально это высшее образование, но без должной школы. Бухарин вообще дальше первого курса университета не пошел - типичный "вечный студент", некогда было, революционная деятельность заедала. Очень умный Троцкий кончил всего лишь реальное училище. Я уж не говорю о недоучившемся семинаристе - "корифее всех наук". Так дело обстояло в высшем интеллектуальном слое партии, который определял и программу, и тактику, и стратегию, и политику самой партии, когда она уже захватила власть.

Второй момент - это физическая и психическая ущербность большевистских активистов. Вообще-то генетика говорит нам, что психические отклонения очень часто проявляются в фенотипе, в физическом облике. Иногда это сразу заметно, как в случае с болезнью Дауна, иногда не очень. Конечно, психическая ущербность большевистской элиты не такова, чтобы говорить о ней можно было бы вполне определенно и указать на ее генетический механизм. Она достаточно скрыта. Вот у исполнителей приказов, членов карательных органов эта ущербность заметнее. Вообще-то связь физического облика (фенотипа) и психических отклонений - проблема не новая. Ею еще в конце прошлого века занимался Ломброзо, установивший типы преступников. В работах выдающихся советских генетиков Эфроимсона и Астаурова подробно говорится о проблеме так называемых сцепленных признаков. Скажем, трисомия по игрек-хромосоме, т.е. когда в хромосомном наборе вместо 46 имеется 47 хромосом, дает заметные отклонения в физическом облике, в фенотипе и, одновременно, порождает врожденную агрессивность.

Сейчас невозможно сказать, в какой мере большевистская агрессивность вызывалась генетикой, а в какой - слепой верой в необходимость нести миру "прогресс". Можно лишь утверждать, что веры в то или иное учение, в том числе и веры в "прогресс" еще недостаточно, чтобы на практике через жестокость и насилие лично воплощать это учение "в жизнь". Для того, чтобы не отвлеченно и абстрактно говорить о торжестве некоего учения, а лично и конкретно уничтожать еретиков, представителей иной веры или расы, врагов народа и прогресса для воплощения "идеалов учения" - для всего этого нужны определенные психические особенности. Лучше всего подойдут врожденные отклонения в садизм.

В каждом обществе имеется примерно 4-5% психических отклонений от нормы, описываемых гауссовским распределением. Среди них садисты, врожденные гомосексуалисты, сексуальные маньяки, алкоголики.

Распределение психических особенностей (как и любые случайные отклонения) описывается кривой Гаусса, имеющей горб наверху и по бокам как бы два уса. Чем сильней отклонения от нормы, тем меньше таких людей. В обществе мало гениев, но мало и чудовищных маньяков типа Чикатило. Большевики ус, направленный в сторону таланта, отрезали, а ус с отклонениями - садизмом - взрастили, так что он превратился во что-то наподобие буденновского, громадных размеров.

В нормальном обществе "отклоненцы" особенно не "высовываются", они вынуждены считаться с преследованием со стороны государства или, как минимум, с общественным осуждением. Но когда возникает система, где, например, жестокость становится необходимой, получает статус полезной, значимой и прогрессивной деятельности, "отклоненцы-садисты" сразу же дружной толпой бегут в карательные органы.

Хороший пример сращенности садистских отклонений с сексуальными являет собой Лаврентий Берия. В этом смысле он был гармонично развитой личностью. То что он садист доказывается массой фактов, как бы ни пытался ныне обелить его в своей книге сын Берии Сергей (Гегечкори). Лаврентий лично избивал маршала Блюхера, так что тот выколол себе ножницами глаза по приказу Берии, а потом Лаврентий расстрелял его самолично. И славного начальника военного отдела ЧК Михаила Кедрова Берия лично пытал, сломал позвоночник и застрелил.

Столь же много фактов о его патологической сексуальности. Самый последний его сексуальный подвиг носил комическую окраску. Когда Берия был арестован в июне 1953 г., то, сидя в заключении, стал требовать женщину. Ему отказали. И он на пятый день начал заниматься онанизмом.

Когда ему сказали, что это не положено, он ответил: "Я был министром МВД и знаю, что таких запре
тов нет", - и продолжал. Вместе с тем вся его деятельность в сталинское время имела оценку государственно необходимой, прогрессивной и полезной, что и было отмечено пятью орденами Ленина (больше, чем у кого-либо).

Остановлюсь на одном не очень афишируемом факте. Что в первую очередь бросается в глаза в физическом облике вождей? Бросается в глаза их рост. Они один другого ниже. О росте большевистских вождей как-то известно очень мало. В самых подробных биографиях советского времени нет никаких упоминаний, например, каков был рост Ленина, Сталина, Бухарина и прочих вождей поменьше. О Ленине, например, только и сообщалось, что он был "коренастый крепыш". Мне приходилось исхитряться. Скажем, в монографии о Бухарине приводится полицейская фотография Бухарина на фоне мерной линейки. Затем я смотрел групповые фотографии, где имелся Бухарин, измерял его окружение (если они стояли в ряд) и, пользуясь Бухариным как эталоном, пересчитывал рост его соседей. Лишь иногда попадались цифры "напрямую", как с случае с Ежовым, известным среди своих под кличкой "кровавый карлик".

Итак, вот рост некоторых видных деятелей большевиков, который мне удалось установить по различными источникам: Бухарин - 155 см., Калинин -155, Киров -154, Пятаков - 154, - Радек - 154, Ворошилов - 157. Примерно такого же роста в пределах 160 см. были Зиновьев, Каменев, Свердлов, Рыков, Микоян, Хрущев, Брежнев. Не возвышались над этим уровнем Ленин и Сталин, имеющий, по разным сведениям то ли 160, то ли 162 см. Не случайно в биографиях вождей советского периода мы не найдем сведений об их росте. Но рекорд принадлежит Ежову, которого выжившие к тому времени коротышки называли, как уже упомянуто, "кровавый карлик" - 151 см. Еще меньше (149см.) было у Деканозова (посол СССР в Германии, а затем один из заместителей Берии, расстрелянный одновременно с ним). Троцкий был чуть выше Сталина, что, надо думать, являлось не последней причиной особой ненависти Сталина к Троцкому.

Конечно, вовсе не каждый человек маленького роста- садист и не каждый садист - недомерок. Тем более, не каждый большевик - садист и недомерок. Это настолько очевидно, что моя оговорка почти излишня.

Речь идет о некоей статистике, о какой-то закономерности, которая собрала в высшем синклите людей с явными отклонениями. Есть, есть что-то подозрительное в росте и лицах вообще всех членов Политбюро.

Как-то в перестроечное время партийный журнал "Известия ЦК" во 2-м номере за 1989 год решил порадовать читателей и дал неретушированные фотографии всех членов ЦК КПСС. Результат превзошел все ожидания.

Стало несомненным: удалось- таки создать нового человека. Может, тут есть тонкость, не исследованная генетикой, которая выяснит и докажет у них существование сцепленных признаков между некими физическими свойствами и психическими особенностями.

Как -то Сталин, имея ввиду активистов своей гвардии, готовых на все, сказал, что большевики - это люди особого склада. Он, наверное, имел в виду: настолько особые, что уже как бы не люди. Как говорится, просто совесть отличается от партийной совести так же, как способный человек отличается от на все способного человека.

За десятки лет существования царского режима, где-то со второй половины ХIХ века казней было не так много. В литературе есть некоторые разбежки в цифрах, но во всяком случае около 5-6 тысяч за многие десятилетия, за столыпинскую "реакцию" - порядка 3 тысяч, о чем пишет Шульгин в своей книге "Годы". Смертная казнь применялась лишь по отношению к убийцам и террористам, совершившим убийства, - их, как известно, было много после 1901 года, когда вступили в действие эсеры. А до того возникала большая проблема, где найти палача. Все отказывались. Трудно было с официальными палачами.

Появился некто Иван Фролов, бывший душегуб и убийца. Он сидел и заодно работал палачом. Причем, выходя на свободу, такой человек должен был менять имя и прятаться. Правительство шло ему навстречу и меняло паспорт, потому что его могли растерзать местные жители, узнав, чем он занимался. Когда нужно было казнить Владимира Дубровина в 1879 г. - он был террористом, - то долго не могли найти палача, пока не подвернулся этот Иван Фролов.

Что же в стране произошло под влиянием большевистского понимания прогресса и ревностного служения ему? А то, что "отклоненцы", не боясь физического преследования и даже общественного осуждения за свою деятельность, радостно кинулись в эти органы, в ЧК, где эта деятельность приобрела возвышенный, героический характер и стала образцом. За нее удоставивались наград. Был такой Пе
тр Иванович Магго - он упоминается у Мельгунова в "Красном терроре", а потом у Разгона как Маг - капитан и начальник Лефортовской тюрьмы. Он самолично расстреливал до ста человек в день в подвалах, за что и был награжден двумя орденами Красного знамени. Умер, как это ни странно, своей смертью.

Палачи не скрывали своего занятия. Появилось даже выражение: "Честь расстрелять поручена такому-то". То, что всегда считалось чем-то постыдным и жутким, стало честью, ибо было названо прогрессивной деятельностью.

Метод создания "нового коммунистического человека"

Бухарин, которого какое-то время в 1988-1990 г.г. выставляли противостоящим Сталину, а его программу - как альтернативную сталинской, в 1920 г. в своей книге "Экономика переходного периода" написал: "Пролетарское принуждение во всех формах, начиная от расстрелов и кончая трудовой повинностью, является методом выработки коммунистического человека из человеческого материала капиталистической эпохи". Это значит, что с помощью концлагерей и расстрелов предполагали создать нужного, нового человека. А в 1921 г.

Бухарин оказался уже большим сторонником НЭПа - такая произошла метаморфоза. Просто НЭП рассматривался большевиками как политический ход, политическое тактическое отступление.

Даже Ленин стал считаться с тем, что крестьянская Россия не приняла военного коммунизма. Его слова о том, что нужно изменить коренным образом точку зрения на социализм, были им продиктованы в конце жизни, записаны и включены в так называемое политическое завещание, т.е. в серию нескольких статей типа "Лучше меньше, да лучше", "О кооперации", "Как нам реорганизовать Рабкрин", "Письмо к съезду". Ну, продиктовал он это, однако про сроки НЭПа там ничего нет. Скажу лишь, что НЭП вначале планировался Лениным только на одну посевную кампанию 1921 г., и только успех посевной вынудил продлить игру с мелкотоварным капитализмом. В конце жизни Ленин сказал еще откровеннее, буквально за день до третьего инсульта, который произошел в период с 6 по 10 марта 1923 г., после чего он больше уже ничего не говорил: "Конечно, мы провалились. Мы должны ясно видеть, что так вдруг переменить психологию людей, навыки их вековой жизни нельзя. Можно попробовать загнать население в новый строй силой, но это приведет к всероссийской мясорубке". Сказал он это, согласно "Воспоминаниям" секретаря Сталина Бориса Бажанова (бежавшего 1 января 1928 года за границу), одной из своих секретарш, Гляссер, которая и передала эти слова Бажанову.

Ну, что ж, поскольку Ленин был интеллектуально на голову выше своего недалекого - в смысле близкого - окружения, то он мог понять эту элементарнейшую вещь. А чего тут сложного? Конечно, голым насилием невозможно преобразовать страну, хотя именно так и хотели поначалу создать нового человека, дабы он начал трудиться по-коммунистически. В военном коммунизме намечались главные признаки: отсутствие товарного производства, рыночного хозяйства вместе с денежным обращением, плюс некие "справедливые" принципы распределения, якобы уравнительность. Правда, это был еще не совсем искомый коммунизм, потому что многовато людей пока не умело по-коммунистически работать. А что такое коммунистический труд по Ленину? В "Великом почине" у него есть несколько мыслей и если их сгруппировать, то определение будет звучать так: коммунистический труд - это есть труд без всякого расчета и надежды на вознаграждение. В других местах он говорит более просто для понимания широких слоев: коммунистический труд это бесплатная работа на пользу общества.

Как себе мыслилось это новое качество человека - "тяга к бесплатной работе"? По Ленину, оказывается, человека можно воспитать, можно создать условные рефлексы, переходящие в безусловные, когда он уже не сможет не работать. Конечно, у Ленина это подается как работа под влиянием высокой сознательности - так, что труд становится делом первой жизненной необходимости. Но, чтобы труд стал высокой жизненной необходимостью, сначала часть людей придется поместить в лагерь, потому что они "жизненную необходимость" еще не понимают, недостаточно сознательны. В лагере они научатся работать через насилие. Их будут заставлять работать, как ребенка заставляют зубы чистить, а потом он привыкает и уже не может не чистить. Так и здесь - глядишь, человек уже привык трудиться. Ну, если не привык в первом поколении, то наверняка привыкнет во втором или в третьем. Но привыкнет обязательно.

Мы имеем здесь дело с типичнейшим социальным ламаркизмом или, по-современному, с лысенковщиной, пе
реводом приобретенных признаков в наследственные. Это то же представление, что у Ламарка: жираф тянет, тянет шею к листьям - глядишь, шея вырастает. А народец заставляешь, заставляешь работать - и вот уже труд стал делом чести, доблести, геройства и счастьем всей жизни. Но наш народ так просто работать не приучишь. На самом же деле подневольный труд породил только то, что и мог породить - отвращение к труду. И тем самым была подорвана сама основа народной нравственности.

У Ленина есть 5 форм классовой борьбы. Я про 4 ничего не скажу, упомяну одну, а именно: согласно Ленину нужно построить социализм руками его врагов. Вот врагов и заставили. Дальше все мыслилось происходящим автоматически. Паук, например, не может не ткать паутину. А люди не могут не работать. Тогда смешно говорить и об оплате. Чего ж ему платить, за что, если он не может не работать? Вот и пусть работает, если иначе не может. Тогда отпадет нужда в насилии и в денежном обращении. Так и настанет, согласно Ленину, обещанный Марксом и исполненный большевиками коммунизм.