ОСОБЕННОСТИ НАЦИОНАЛЬНЫХ ОТНОШЕНИЙ НА ФОНЕ КУЛЬТУРНЫХ КАТАСТРОФ

12-04-1997

( Созрели ли белорусы до нации)

Представляю Владимира Мацкевича. Это социолог и специалист по организационно-деятельностным играм (школа Г.П.Щедровицкого, на играх мы с ним и встречались) , который жил раньше в Риге, а теперь уже два года обитает в Минске. Там он быстро выдвинулся в интеллектуальные гуру. Находится в острой оппозиции к Лукашенко и консультирует Объединенную Гражданскую партию (ОГП - лидер Богданкевич) .

В программах Мацкевича есть пункт "беларусизация", означающая, в частности, насаждение белорусского языка. Ничем иным, как чистой идеологией такой пункт объяснить нельзя. Внедрение белорусского языка в стране, в которой все городское население говорит по-русски (а сельское - на странной смеси) и в которой уже в начале 70-х годов в Минске не осталось ни одной школы на белорусском языке, так как родители не отдавали в них своих детей, - вещь, говоря старыми словами, антинародная. По-белорусски же говорят только дикторы, письменники да небольшая кучка ярых националистов. Притом весь культурологический и исторический материал самого Мацкевича свидетельствует о том, что белорусская нация не сложилась и что каждые несколько поколений (значит, не более 100 лет) у населения, проживающего на этой территории, менялся язык. Стало быть, и белорусский язык тоже не сложился.

Странным выглядят и стандартные обвинения нынешнего режима в Беларуси в фашизме. Особенно учитывая, что... Впрочем, предоставлю слово из программного документа самого Мацкевича (выступление на съезде ОГП 27 марта этого года): "Коротко положение в стране характеризуется одним словом: Фашизм.

Что нужно делать: необходимо взять ВЛАСТЬ в стране. Никакой "конструктивной" оппозиции. Никакого сотрудничества с реваншистскими кликами и кланами. Первой стратегической целью ОГП является взятие власти, причем целиком и полностью".

Согласитесь, что собирать съезды партий и провозглашать на них захват власти в условиях фашизма - вещь невозможная. Даже в условиях мягкого фашизма времен дуче.

Лукашенко распустил парламент осенью 1996г. после референдума, который давал ему такое право. Ельцин распустил парламент осенью 1993г. до референдума. И расстрелял парламент. И только потом провел референдум по утверждению новой Конституции. Тем не менее, никто ельцинский режим фашизмом не называет. Режим Лукашенко далек от демократии, но белорусский президент имеет одно преимущество - он за восстановление государства, за воссоединение не с "братским русским народом", а за соединение двух частей одного народа. И в этом его поддерживает 80 процентов этого самого народа - как в Беларуси, так и в России.

Я, будучи (как и Коржавин) старым империалистом и реакционером, охотно предоставляю Владимиру Мацкевичу страницы. Статьи его культурологически и исторически насыщены, а уж какие выводы из них делать - пусть решает читатель.

В написании слова "Беларусь" пришлось пойти на компромисс: раньше она называлась Белоруссия, теперь - Беларусь. В тексте оставлено последнее написание. Но слова "белорусы", "белорусский" во всех словарях даются через "о", хотя автор писал, в духе "беларусизации", через "а". Заменили на "о". - Валерий Лебедев

Исторические сравнения могут дать множество примеров вариантов прихода пришлого элемента на уже кем-то заселенную территорию.
Восточная Пруссия дважды за время исторической памяти это пережила. В ХIII-XIV веках немцы вытеснили или ассимилировали древних пруссов, а после Второй мировой войны всех немцев депортировали и заселили территорию русскими (советскими). В результате нет ни Тильзита, ни Кенигсберга, а есть молодые города Советск и Калининград. Венгры заселили Панонию, поляки Померанию, арабы распространились далеко за пределами Аравии и т.д. Афроамериканцы — это американцы, точно так же как и бывшие ирландцы, англосаксы, немцы и итальянцы.

В течении нескольких веков завоеватели приходили на Аппенинский полуостров и оставались там, а страна как была Италией так и осталась, язык менялся исторически, но все завоеватели усваивали тот вариант латыни, который сложился ко времени из прихода.

Самый распространенный вариант. На территорию древней Фракии пришли греки и принесли культуру и письменность, затем с Волги пришли булгары и оставили этой земле новое имя, потом накатилась славянская волна и оставила язык. Теперь там живет народ балкано-кавказской расы, со славянским языком, греческой религией и поволжским именем. Англичане: кельтское население Британии, слегка латинизированное римлянами, принимает имя одного из племен германских завоевателей — англов, усваивает общий для них и саксов германский язык, который вторично романизируется под воздействием новых завоевателей — нормандцев, которые в свою очередь сохранив скандинавское имя пользовались французским языком. Французам (потомкам галлов или кельтов, а также басков или гасконцев) досталось имя от маленького германского племени франков и вульгаризированная латынь в качестве общего языка. Они забыли и кельтский язык, и неиндоевропейский гасконский или провансальский, а также германские языки завоевателей готов, франков и норманнов. Большинство современных наций представляет собой такую конструкцию из антропологического субстрата, культуры, традиций быта и хозяйства, языка, идеологии и религии, возникших на одних территориях, а собранных в органичное национальное целое на других.

История того, как дикие германские племена приходили на территории римских провинций, оседали на развалинах опустевших древних городов, навязывали сельскому галльскому или баскскому населению свои нормы общественных отношений, учились разговаривать с ними на упрощенной латыни и постепенно становились испанцами, каталонцами, португальцами и французами, хорошо известны.

Известно также и начало складывания белорусской нации. Заселение славянскими племенами земель ятвягов, литовцев и жамойтов, приход варяжских (норманнских) дружин в Полоцк, разгром Полоцкой государственности киевлянами, новая консолидации из Новогрудка, складывание собственной княжеско-магнатской аристократии с нормано-славяно-литовскими корнями. Т.е. все разворачивалось обычным путем, как и у других народов в те далекие времена. Но у всех народов такой процесс когда-нибудь заканчивается, а у белорусов этот процесс продолжается.

Если для средневековья перемешивание этносов и взаимные заимствования языка, культуры и всего остального были нормой, то те же процессы в новое время (XVIII-XX века) уже представляют собой отклонение от нормы, а для Беларуси они стали катастрофой1. Национальные традиции и культуры нуждаются в длительном времени для своего развития. После того, как произошло смешение антропологического субстрата, языка и культуры нужны столетия, чтобы этот синтез стал органичным, чтобы он прижился на некоторой территории, обрел историческую память и стал транслируемой традицией, а если все это перемешивать раз или два в столетие, то история всякий раз начинается как бы заново. Мексика ведет свою историю с момента открытия Америки, США — с бегства пуритан из Англии на "Мей флауэр", калининградские русские с - 1945 года. Ацтеки и майя также чужды современным мексиканцам, как и жителям Минска, а интерес калининградцев к Тевтонскому ордену и прусскому язычеству не больше, чем к египетским древностям. Тевтонский орден - это немецкое прошлое и источник немецких традиций и образцов для подражания, но они не живут в Калининграде, а калининградцы черпают образцы из своей истории, которой не было в Кенигсберге, но ее не было и в Калининграде, которому 50 лет от роду.

А сколько лет Беларуси? У современной Беларуси нет исторического возраста. Территория страны с ее историческими развалинами не обжита современным населением, она как будто бы чужая для современных белорусов, почти так же, как была бы чужой для пришедших сюда папуасов.

Такое утверждение требует обоснования историческим материалом. Для этого воспользуемся двумя методологическими принципами:

Принцип множественности историй. Не вдаваясь в детали, зафиксируем только то, что нам необходимо для обоснования суждения этой статьи. Народ может иметь одну историю, а территория — другую, и эти две истории могут не содержательно не соответствовать друг другу. Хрестоматийный пример — Египет. История территории, на которой стоят пирамиды проходится в школах всего мира, а история современного народа, населяющего эту территорию очень мало с этим связана. О коптах — потомках строителей пирамид, вообще мало кто знает.

Принцип катастроф. История территории не непрерывна, а дискретна. То, что разворачивается на каждой конкретной территории может быть не связано между собой в разные периоды времени. Классические примеры: Троя, Крит, Византий-Константинополь-Стамбул, Кенигсберг-Калининград и т.д. Такие разрывы непрерывности и будем считать катастрофами.

В ряд классических примеров исторических катастроф можно включить и такой объект как Литва-Беларусь. На одной и той же территории сменилось несколько исторических периодов, и то, что в эти периоды происходило, почти не связано между собой причинно-следственной зависимостью.

Рассмотрим цепь культурных катастроф на территории, которая имеет современное название Беларусь только за два последних столетия.

I. 1772-1795г. Восточный регион Речи Посполитой. Аристократия и чернь.

Время разделов Речи Посполитой сопровождалось ограничением федерализма в стране, урезанием автономности Великого княжества. Хотя Конституция, принятая 3 мая 1791 года, по которой федерация Польши и Литвы превращалась в унитарное государство, так и не начала действовать, общая тенденция была очевидна: государственность Литвы ликвидировалась бы в любом случае, либо через внешнее давление, либо через внутреннюю эволюцию.

Этот период закончился 14 декабря 1795 года, когда Екатерина II подписала указ "о присоединении на вечные времена к России Великого княжества Литовского". На территории последних присоединенных территорий ВКЛ были организованы две губернии Виленская и Слонимская. Некоторая доля автономии сохранялась в этих и восточных губерниях за счет того, что продолжало действовать литовское право.

Литовская государственность в рамках автономии в составе Речи Посполитой была достаточно полной. Но это было государство аристократии-магнатерии и шляхты, именно этот класс пользовался правами и свободами, они же были единственными носителями идеи литовской государственности. После подавления восстания 1794 года литовские магнаты перестали играть сколь-нибудь серьезную роль в стране, соответственно государственность была обезглавлена. Имя Литва по инерции употреблялось по отношению к территории оккупированной страны поделенной на шесть новых российских губерний. Крупные магнаты эмигрировали из страны, активные участники восстания Костюшко из шляхты либо бежали, либо погибли, либо были сосланы в глубь России. Михаил Огинский "попрощался с Родиной" за них за всех в своем полонезе.

Таким образом первая культурная катастрофа на литовских землях состояла в том, что сохраняя рудименты правовой автономии страна лишилась носителей государственности, тех граждан, которые только и были заинтересованы в литовской вольности, в правах и свободах. Мелкое чиновничество помнило о Статуте ВКЛ, но высшие чиновники были пришельцами из России, они жили в других правовых рамках, были патриотами другой страны. Высшие должностные лица назначались в первую очередь из военных, из состава оккупационной армии Репнина и Суворова. Им же и коллаборационистам из литовской шляхты раздавались имения побежденных и крепостные.

II. 1796 — 1840г. Первое литовское возрождение. Шляхта и чиновники.

Первые полвека существования Беларуси в составе Российской империи были наполнены ожиданием восстания и восстановления литовской государственности. России приходилось содержать в белорусских губерниях боеготовные войска для пресечения возможных восстаний. Но они были ориентированы на внутреннего врага, именно поэтому к 1812 году эти войска не были готовы к вторжению Наполеона. К наступающим французам присоединились все сторонники ВКЛ от Вильно до Могилева. Надежды не оправдались, после разгрома французов в Европе стали доминировать три монархических режима: Россия, Австрия и Пруссия, между которыми ранее была поделена территория Речи Посполитой, и которые не оставляли никаких шансов на ее быстрое восстановление.

На землях ВКЛ началась насильственная русификация, а ответом на нее стала добровольная полонизация. Царское правительство внедряло в делопроизводство и образование русский язык, а шляхта, школяры и студенты в знак протеста увлекались польским. Виленский и Полоцкий университеты были разгромлены, факультеты, библиотеки и лаборатории перевозились в Россию, а студенты ехали учиться в Варшаву, Краков и Дерпт. Те же, что попадали в Санкт-Петербург, Москву или Харьков сохраняли польскую идентификацию. Ученая эмиграция постепенно забывала о литовском происхождении и все больше осознавала себя поляками. Городское самоуправление ликвидировалось, промышленное развитие остановлено, крестьяне закрепощались по русскому образцу, особенно после подавления восстания 1831 года. Привилегированный класс раздвоился, с одной стороны, присланные из России чиновники и русифицирующаяся православная шляхта, а с другой стороны, полонизированная шляхта, изолированная от государственных дел и самоуправления, культурная ориентация которой полностью замыкалась на Польшу.

ВКЛ стало мечтой, причем польской мечтой. Лучшей иллюстрацией этого является биография и творчество Адама Мицкевича. Литву еще помнили, воспевали в песнях и стихах, но забывали о ее автономии. В памяти полонизированной шляхты она становилась частью Родины-Польши, а в кошмарах русифицированных чиновников взрывоопасной провинцией той же Польши.

Две неудавшихся попытки восстановления Литвы (1812 и 1831 годы) были дополнены абсолютистской реакцией эпохи Николая I. К 1840 году от Литвы осталась только память. Литовская конституция — Статут ВКЛ была заменена на российское законодательство, городское самоуправление упразднено вместе с ремесленными цехами, купеческими гильдиями и конфессиональными братствами, униатская церковь ликвидирована, и все униаты были объявлены православными, в белорусских провинциях не осталось ни одного высшего учебного заведения. Стали постепенно исчезать литовская шляхта и автохтонные свободные горожане, ни становились либо русскими дворянами и чиновниками, либо ополячивались.

III. 1840-1863 годы. Северо-Западный край Российской Империи. Военные, полицейские и обыватели.

К моменту переименования бывшей Литвы в Северо-Западный край Российской Империи от структуры литовского посполитого общества почти ничего не осталось. Магнатерия была уничтожена в первой катастрофе, шляхта и горожане
— во второй, остались только крестьяне, они и были объявлены белорусской народностью. При очень незначительном распространении грамотности среди православного крестьянства, письменной памяти о существовавшем на этой территории государстве и культуре практически не было. Уже в XIX веке не могло быть полноценной нации, состоящей только из сельских жителей, только из одного, притом угнетенного класса, а именно такой стала белорусская нация. Крестьяне — белорусы, паны — поляки, администрация, полиция, судьи и клир — русские, горожане — евреи. На одной территории живут совершенно разные народы, и каждый живет своей жизнью. Остатки литовской шляхты пытаются организовать очередное восстание. Им удается воспользоваться некоторым недовольством крестьян на фоне отмены крепостного права и передела земли, город остается безразличным к этой попытке. Крестьяне уже не играют сколь-нибудь серьезной роли в истории к середине XIX века, а литовские города в упадке.

Все города Беларуси после 1840 года быстро деградировали и беднели. Еще в 1850 году Вильно был третьим городом Российской Империи по численности населения. Но уже в этот год он уступил свое место Одессе, потом Киеву, Харькову, Риге, Нижнему Новгороду и быстро превращался в захолустное местечко. Белорусские города утрачивали торговое и промышленное значение, они превращались в паразитические административные центры, места концентрации войск и полиции. Состоятельная публика белорусских городов состояла из чиновников, полицейских, военных, членов их семей и незначительной прослойки помещиков из близлежащих маентков и фальварков (или имений и поместий, хотя литовско-белорусские фальварки по хозяйственному укладу и образу жизни очень отличались от поместий российских губерний). Они же пользовались правом голоса в вопросах самоуправления, поскольку это право давалось только тем, кто владел недвижимостью. Чиновники-мигранты из России не спешили обзаводиться собственностью, арендуя ее у местных жителей. Последние составляли самую цивилизованную часть городских обывателей. Но это уже была маргинальная цивилизованность. Люди только в первом-втором поколении выучившие польский или русский языки, без семейных архивов, без длинной семейной памяти, уже не литвины, еще не белорусы — "тутэйшыя", иногда выдававшие себя за поляков. Для обслуживания городских обывателей достаточно было мелкого ремесла и розничной торговли. Эту сферу деятельности начали монополизировать евреи, расселение которых в империи ограничивала черта оседлости. Культурные потребности местечковых евреев удовлетворялись собственными силами: цадиками, раввинами и фольклором. Черносотенная политика царской администрации по отношению к евреям заключалась в ужесточении ограничений и запретов. Поэтому культурные запросы еврейская публика Вильно, Витебска, Минска могла удовлетворять только на польском языке. Углубляется языковой барьер между городом и деревней. Для образованных горожан белорусская деревня становится экзотикой. Этнографические исследования стали распространенным хобби для интеллигентов, а белорусский язык надолго обосновался в умилительных сборничках типа "Дудка беларуская" и "Смык беларускi".

IV. 1863-1918 годы. Второе рождение Беларуси. Горожане и селяне.

Увлечение белорусской этнографией совпало с началом народовольческого хождения в народ. К этому времени Литва уже окончательно забыта. Само имя стало закрепляться только за населением Ковенской и частично Виленской губерний — за жамойтами и аукштайтами. Аборигены Северо-Западного края стали только белорусами, крестьяне получая образование начали мигрировать в города и принесли в них белорусскую струю. Горожане не сопротивлялись. У поляков была своя "историческая родина", у евреев своя. Несмотря на свое численное превосходство и культурное доминирование, они вынуждены были уступить крестьянской белорусизации, признать права тех, кого через сто лет станут называть титульной нацией. Национальная культура обзавелась минимальным набором современных началу века атрибутов: средним образованием, газетами, театром, наивно-модернистской литературой, революционными молодежными кружками. В городах сложилась культурно-бытовая чересполосица: официальный язык — русский, разговорный — польский и еврейский, модный — белорусский, а в Вильно еще и литовский. Весь регион называется Белоруссией, но границы его размыты: от Смоленска до Белостока, и принадлежность его той или иной культуре неопределена. На волне самоопределения народов развалившейся Империи Романовых Беларусь пытается обрести самостоятельность. Государственность учреждается то в Смоленске, то в Вильно. Ее поддерживают то большевики, чтобы не отдать регион Польше, то немцы, чтобы обезопасить тылы. В конце концов страна делится на три части: Западная Беларусь достается Польше, Восточная РСФСР, а Минск становится столицей крохотной марионеточной БССР под управлением красных комиссаров. В маленькой республике объявляется четыре государственных языка: белорусский, русский, польский и еврейский. Древняя Великая Литва сжалась до бывшей Ковенской губернии. Этой Литве достались эпическая история от Миндовга до Гедемина, слава Витовта, конституция Сапеги, культурный ренессанс Радзивиллов, подвиги Костюшки.

V. Польский, белорусский и еврейский вопросы — белорусский ответ.

Беглый очерк белорусской истории дает представление о нескольких культурных катастрофах.

— XVIII век. От имени народа в эту эпоху все еще говорит аристократия. Именно в эту эпоху "посполитый люд" Литвы лишается аристократии. Некому говорить и выступать от его имени.

— Начало XIX века. Культурная инициатива переходит к дворянству. Белорусская шляхта именно в это время полностью утрачивает национальную идентичность, частью ополячивается, частью русифицируется. Те, что еще помнят себя литвинами, либо погибают в восстаниях, либо ссылаются в Сибирь, либо эмигрируют.

— Вторая половина XIX века. Эпоха разночинцев, как это называлось в России, т.е. горожан. Как раз в это время белорусские города находятся в демографическом упадке. По этническому составу и по происхождению городские обыватели не имеют преемственности с вольными до 1840 года городами. Они заселены мигрантами и маргинальными помещиками. Преобладающий язык в них польский, преобладающий этнос — евреи.

— Начало ХХ века. Только-только в белорусских городах появляются постоянные жители, со своей субкультурой и традициями, как начинается интенсивная миграция в города сельских жителей и "беларусизация" их. Городские традиции, складывающиеся на польском и еврейском языках неприемлемы для новых горожан, от них отказываются или забывают. Самый дикий пример этого — Витебск. Долгие десятилетия белорусский Витебск не желает признавать Марка Шагала своим. Шагал жил в другом городе. Он рисовал свой Витебск, а вовсе не тот, который обживают два-три последних поколения.
— Последняя катастрофа — переселение, изгнание или уничтожение евреев. С исходом евреев из белорусских городов окончательно исчезает городская культура, традиция, связывающая XIX век, и даже довоенное время и наше.

В прошлом веке на земле Беларуси остро стоял "польский" вопрос. Историческим ответом на него могла бы быть литовская государственность, но национальная политика Российской империи стимулировала другой ответ — белорусский. Из сельских жителей наследников Великого княжества Литовского была выращена новая нация — белорусы. Эту нацию лишили истории, но отдали ей территорию. Польский вопрос исчез.

Черносотенный режим царского периода и борьба с космополитизмом в сталинской национальной политике обострили еврейский вопрос. Он решался пятьдесят лет, но решался самым варварским способом, на который оказался способным XX век — геноцидом. То, что не доделало НКВД в тридцатые годы, продолжили фашисты в сороковые, в шестидесятые-восьмидесятые годы исход евреев к Сиону довершил опустошение белорусских городов.

Таким образом к моменту развала СССР Беларусь была самой чистой в этническом плане из союзных республик. 80% населения страны принадлежали к титульной нации. Но это была нация в младенческом возрасте, без культурных корней, без памяти, без планов на будущее.

VI. Раздельная жизнь людей и языков.

Стало банальным утверждать, что каждое меньшинство вносит свой вклад в богатство страны. Культурное и этническое разнообразие есть благо для народа и неоценимое достояние. Культура жива только в трансляции и реализации себя. Для трансляции нужны преемственность традиции, фольклора, ремесел, образа жизни, нужны семейные связи и длинные цепи семейных поколений, необходимо знание языков. Люди в Беларуси жили отдельно от традиции, от преемственности семей, от языка.

За два века в Беларуси несколько раз сменилась доминирующая конфессия: исчезли автохтонные протестанты, зато стали распространяться харизматические течения, завезенные из Америки, сократилась численность католиков, уничтожено униатство, прекратилась традиция иудейства с хасидизмом после исхода евреев.

Через каждые несколько поколений жители Беларуси начинали говорить на другом языке. Поэтому они с недоверием относятся к свидетельствам прошлого, как чуждым. Да и потребность обращаться к этим свидетельствам почти отсутствует. Крестьянам это не нужно, а длина цепочки поколений горожан редко превышает два-три звена.

Поэтому, утверждение о том, что сто лет назад Беларусь населял тот же народ, что и теперь является весьма сомнительной гипотезой. Оформление белорусов в нацию еще не закончилось.

Комментарии

Добавить изображение