МОЖНО ЛИ НАПИСАТЬ ИСТОРИЮ "КАК ОНА БЫЛА НА САМОМ ДЕЛЕ?"

         Еще отец истории Геродот задумался над тем, каким способом и методом следует ему описывать историю. Можно ли описывать все события так, как они происходили, причем без исключения все события? Ибо пропуск любого из них уже нанес бы ущерб истории "как она была на самом деле". А если пропущенное событие окажется наиболее важным, тогда и вовсе без него описанная история станет чем-то неузнаваемым. Но можно ли описать без пропуска все события? Геродот специально не занимался методологией истории, но интуитивно догадывался, что включить в писанную историю все без исключения события совершенно невозможно.

Есть в западной историографии метод, который получил название "historicism". В отличии от термина "историзм", то есть, исторический подход к событиям или явлениям (даже физическим), термин "historicism" означает возможность историка творить события прошлого по своей воле. Иными словами, историк обходится с историей примерно так же, как писатель или поэт со своими творениями. Ведь нельзя сказать, что Пушкин неправ, что он ошибся, убив Ленского на дуэли. Он так придумал или, лучше сказать, "проинтуичил" - и значит так и было. "Историцисты" пишут истории, в чем то схожие с романами, в которых действуют реальные исторические личности. Они делают так и так, говорят то-то и то. Интуиция историцистов подсказывает им, что именно так все и было.
Хочу сразу отмежеваться от упреков в историцизме. История, конечно же, это не вымысел историка. Но это и не просто "так называемые" факты.
Попробую более подробно сказать, почему дело обстоит именно так.
Следует сразу различить два понимания истории. Одно - это сами реальные события (помните слова Воланда: "Сегодня на Патриарших будет интересная история?"). Это обыденное понимание истории как реально протекающих событиях на самом деле не есть история, понимаемая как историческая наука. События, не зафиксированные в текстах или хотя бы в преданиях, ни в какой мере не являются историей в смысле науки или хотя бы учебного курса ("Учебник истории"). Или говоря более общо: события, не пропущенные через осмысление, мышление и логику, как бы не существуют. Это утверждение кажется чем-то надуманным и схоластическим. Но вот несколько примеров.
Когда-то, около 30 тысяч лет назад, азиатские племена в своем кочевании перешли перешеек, бывший тогда на месте Берингова пролива и оказались на территории современной Аляски. Вскоре после этого перешеек погрузился под воду, а племена продолжали плодиться и кочевать все дальше и дальше. Таким образом за пару десятков тысяч лет была заселена вся Америка - как Северная , так и Южная. Спрашивается, открыли ли древние азиаты Америку? Ведь произошло важнейшее событие: в реальности (в истории в первом смысле) человек впервые ступил на американский материк. Тем не менее, как всем хорошо известно, никто древних азиатов не считает открывателями Америки. Почему? Да как раз потому, что они никак не осмыслили это событие. Попросту говоря, они не знали о том, что перейдя перешеек, уже находятся на новом материке и, соответственно, не отразили этого происшествия ни в мифах, ни в сказаниях, ни в легендах, не говоря уж о письменности, которой у них просто не было (впрочем, тогда ее ни у кого не было). В той же степени не был первооткрывателем Америки норманнский мореплаватель Эрик Рыжий, хотя он побывал на американском континенте на пару сот лет раньше Колумба. Даже Колумб не совсем открыл Америку, поскольку долгое время думал, что он приплыл в Индию. И назвал эти земли как раз поэтому Вест Индией (Западной Индией), а ее жителей - индейцами.
Есть некая историческая справедливость в том, что именно именем человека, который впервые осмыслил, что открытые земли представляют собой новый материк, этот материк и был назван. Америго Веспуччи тоже плавал на эти земли (чуть позднее Колумба). Но свое понимание он отразил как раз в названии открытого материка, дав ему имя "Новый свет", а уж вскоре, еще при жизни Америго, известный картограф из Лотарингии М.Вальдземюллер назвал Новый свет в честь Америго Веспуччи Америкой(в 1507 году). Имя же Колумба дано всего лишь округу в США, да стране в Южной Америке.
В исторической науке есть выражение "ввести в научный обиход или оборот". Это значит не просто обнаружить до того неизвестный архивный документ, но произвести его критический анализ (а не подделка ли это), а затем вписать его в соответствующую эпоху, приготовить к публикации. Стало быть, никакой истории без нахождения документа (а он сам по себе уже есть запись и осмысление события), а затем без мыслительной работы с ним быть не может. Даже только такая процедура, как подготовка архивного документа к публикации, часто требует его перевода на современный язык, и только перевод потребует и интерпретации, и включения документа в соответствующий культурный контекст.
Когда Мусин-Пушкин решил опубликовать в 1800 году рукопись "Слово о полку Игореве", обнаруженную в конце ХVIII века, ему пришлось столкнуться с частью задачи, стоящей и перед историками. Древнерусские рукописи не имели пунктуации, орфография еще не установилась, и слова писались разными способами, но, самое главное, строки писались слитно, без зазоров между словами. И часто смысл зависел от того, как разбить сплошную строку на слова или где поставить запятую. Одну такую строку разбирал Олжас Сулейменов в своей книге "Аз и Я".
Даже в рукописи ХVI века, которая была найдена и опубликована Мусиным-Пушкиным (время создания "Слова" датируется XII веком, так что рукопись много раз переписывали), строчки написаны слитно без привычной нам орфографии. Эта единственная рукопись XVI века сгорела в московском пожаре 1812 года, а то, что мы имеем, - это публикация Мусина-Пушкина, где строки уже разбиты им на слова, да еще имеется писарская копия, сделанная для Екатерины II, значительно худшего исполнения. Итак фраза в рукописи должна была смотреться так: "ИСХОТИЮНАКРОВЬАТЬИРЕКЪ". Вот и пойми, кто хочет. В академических изданиях эта строчка сопровождается примечанием "темное место". Мусин-Пушкин разбил строчку следующим образом: "И с хотию на кровъ, а тьи рекъ". Дело происходит после битвы Изяслава с литовцами, и в этом месте поэмы говорится о больших потерях дружины Изяслава, а сам Изяслав "был прибит литовскими мечами". Но строчка в прочтении Мусина-Пушкина все равно непонятна. Смотрим современный перевод академика Лихачева. Изяслав "был прибит литовскими мечами на КРОВЬ СО СВОИМ ЛЮБИМЦЕМ-ПЕСНОТВОРЦЕМ, А ТОТ СКАЗАЛ". Вы видите, что произошло со строчкой? Слово хотия превратилось в любимца, да еще и невесть откуда взявшегося песнотворца, который нигде не упоминается ни до этой строчки, ни после. В переводе Жуковского нет уже ни любимца, ни тем более песнотворца, и строчка гласит: Изяслав "Положен мечами литовскими, и на сем одре возгласил он". В переводе Заболоцкого: Изяслав "Кипучей кровью в битве обагренный, упал на щит червленый, простонав". Есть переложения, где Изяслав с хотию , то есть в такой разбивке и переводе, с любимой, оказывается на кровати: "И с хотию на кровать и рек". Буквально: "И с любимой (любимцем) на кровать, и говорит". Обратите внимание, что вышеприведенная строчка (без разбивки) в рукописи позволяет расчленить ее и так, что там появляется кровать. А есть переводы, где Изяслав оказывается на кровати уже не с любимой, а с любимцем. Для XII века такая свобода нравов была бы в диковинку. И не долго Изяславу было бы там лежать с любимцем: то, что не успели сделать литовцы (окончательно прибить мечами), сделали бы свои. Откуда взялась в этих переводах кровать с любимой или любимцем после битвы посреди поля, - уму непостижимо.
Сулейменов предложил разумную разбивку, которая, оказывается, была дана одним исследователем (Маньковским) еще в 1915 году. Она звучит так: "ИСХОТИ ЮНА КРОВЬ, А ТЬИ РЕК", то есть порубленный литовскими мечами Изяслав исходит юной кровью и говорит: "Дружину твою, князь, крылья птиц приодели, а звери кровь полизали". И тогда, то, что предшествует этой загадочной фразе и что следует за ней, совершенно логично укладывается в рамки здравого смысла.
Между прочим, сама рукопись ХVI века "Слово о полку Игореве" тоже не "голый" факт, что таковое произведение было написано (до сих пор неизвестно кем) за четыреста лет до переписчика, работа которого попала в руки Мусина-Пушкина. Существует концепция, что это подделка времен Мусина-Пушкина, а может даже и он сам к этому причастен. И это не досужие вымыслы, а на этом стоит солидная школа известного французского слависта Мазона, тоже оперирующая множеством фактов.
С такого рода головоломками приходится сталкиваться историкам, работающим с древними документами, сплошь и рядом. Вот, к примеру, хотя бы случай с Шампольоном, впервые прочитавшим египетские иероглифы. Ведь тогда многие полагали, что иероглифы это не надписи, а орнаментика, так сказать, украшения. Шампольон исходил из того, что все-таки это письменные тексты. И потому, когда ему в руки попался Розеттский камень, содержащий две греческие надписи (обычным письмом и скорописью - демотическим письмом) и одну иероглифическую строчку, то он стал пользоваться греческими надписями как ключом к египетской, приняв за основу ИДЕЮ (подчеркиваю это слово), что иероглифы повторяют содержание греческих надписей.
Да что там с древними текстами. В последнем Верховном Совете СССР была создана комиссия по изучению, существовали или нет секретные протоколы к пакту Риббентропа-Молотова. Известно, что в МИДе СССР не обнаружили аутентичного текста этого секретного протокола. Не обнаружили даже копии. В германском МИДе имелись тоже не оригиналы, а только фотокопии (архив сгорел). Спрашивается, существовал ли этот секретный протокол в реальности? Очень многие утверждали - нет. Раз не нашли оригиналов, то и говорить не о чем: не было их, и баста.
Критический анализ оставшихся документов (скажем, мидовской описи) показал специальной комиссии ВС СССР под председательством А.Н.Яковлева, что протокол должен был существовать. И не только анализ документов, но и рассмотрение условий того времени, в частности, границ между двумя государствами после 17 сентября 1939 года (поражение Польши). Они в точности таковы, как были обозначены в секретных протоколах и приложенной к ним карте. На основе германских фотокопий и этих косвенных данных, а также общей идеи о сущности обоих режимов комиссия и приняла постановление об их реальности. Ищи, ищи, должон быть. И только спустя три года, в 1992 году в Москве протоколы были обнаружены! А еще позднее, в феврале 1995 года оригиналы протоколов были выставлены в Москве на показ всем желающим.
Возникает следующая задача для историков: почему, когда и кем были скрыты советские протоколы во время работы комиссии? Ну, насчет "почему" ответить просто. Но это только если исходить из заранее принятой концепции преступности гитлеровского и сталинского режимов. Тогда станет ясным, что наследникам Сталина в руководстве страны было уж очень не с руки выдавать такую улику, которая говорила о сговоре между двумя бандитами, который (сговор) положил начало 2-й мировой войне. Согласитесь, что руководству страны, которая волею судеб оказалась противником третьего рейха и больше всего пострадала в войне, невмоготу было признать свою собственную вину за все случившиеся.
И вот, пока высшее руководство ( в основном - глава комиссии Верховного Совета по разбору этого щекотливого дела член Политбюро А.Н.Яковлев) не изменило концепцию, то есть не приняло установку на преступность бывших вождей, вопрос о существовании самих секретных протоколов и, тем более, вопрос о причине их сокрытия решался однозначно: никаких протоколов не было, это все фальшивка. А когда новая концепция возобладала, то и вопрос решился просто: протоколы, конечно, были, но их "не могут найти"(комиссии было сообщено, что МИД СССР не располагает оригиналами, а кроме того был пущен слух, что протоколы взял Сталин и не вернул) по причине сохранения тайны о международном преступлении.

Я постепенно перехожу к идее, что без некоей теоретической концепции, без системного видения ситуации невозможно ни понимать документы, ни анализировать их значение, ни объяснять их отсутствие. А без этого и истории нет никакой. Отсутствие же документов в истории частенько случается.
Вот интересный пример.
В 1987 году была создана третья по счету комиссия Политбюро ЦК КПСС, с задачей дополнительного и окончательного изучения материалов, связанных со сталинскими репрессиями. В группу по расследованию убийства Кирова 1 декабря 1934 года вошли: от Прокуратуры СССР старший советник юстиции Ю. И .Седов, от Главной военной прокуратуры - старший военный прокурор полковник юстиции Н.В.Кулиш от КГБ - помощник начальника следственного отдела полковник юстиции А.Я.Валетов. Проверка длилась более двух лет. Итоговая справка содержит более сотни страниц и еще массу приложений: свидетельств, экспертиз, писем.
Ответ на вопрос о причинах этого покушения, с которого отсчитываются массовые репрессии сталинщины, потрясает своим убожеством: материалами, объективно подтверждающими причастность Сталина и органов НКВД к организации и осуществлению убийства Кирова, она не располагает. Становится ясным, что следователи-исследователи искали документы типа приказов Сталина , скажем, Ягоде, подготовить ликвидацию Кирова. Или хотя бы показания самого Ягоды, что он получил такой приказ. Или, на худой конец, показания стрелявшего в Кирова Николаева о том, что его наводили на цель люди из НКВД, скажем, начальник ленинградского НКВД Медведь и его зам. Запорожец. И не найдя таковых документов, комиссия развела руками: нет, дескать никаких объективных доказательств (фактов) причастности Сталина к этому убийству. Хорошо, что комиссия не проверяла причины ликвидации Михоэлса. Ведь в том деле точно также она не нашла бы никаких приказов Сталина. И никаких приказов других высших чинов, вроде Цанавы. Как будто не было голосования на XYII съезде, где на выборах в ЦК Сталин получил около 300 черных шаров, а Киров только 3. И как будто не было предложения старых партийцев выполнить завещание Ленина и сместить Сталина с поста генсека, заменив его Кировым. Да одного этого уже было бы достаточно.
А ведь были еще и показания Ольги Григорьевны Шатуновской, члена комиссии ЦК хрущевского времени по реабилитации (лично знавшая многих старых большевиков и отсидевшая в лагерях 20 лет), о том, что на квартире Орджоникидзе собирались старые большевики и толковали о необходимости замены Сталина. А комиссия пишет: "нет документов о таком заседании". Каком заседании? Какие там могли быть документы? Стенограмму, что ли, вели? Факт остается фактом: почти весь состав этого съезда победителей был уничтожен, включая и Орджоникидзе. Наконец, была загадочная смерть телохранителя Кирова Борисова, которого везли на беседу со Сталиным почему-то в грузовичке, а грузовичок воткнулся в стену, все живы (какое-то время, вскоре и их убрали, шофер чудом выжил и рассказал, как сопровождающий его энкеведист крутанул руль в стену, а второй в кузове сделал свое дело ломиком), а вот Борисов стукнулся головой. Ай-ай, какая неудача. Но документов, почему именно Борисов стукнулся - нет. Не успел шофер получить экспертизу в милиции и заверить у нотариуса медицинскую справку о смерти Борисова. А что он потом нес, так это ж каждый может насочинять с три короба.
С такой методологией никакая комиссия, конечно, ничего не докажет. И придется, вслед за реабилитацией расстрелянных, реабилитировать и самого товарища Сталина, ибо он "ни в чем не виноват".
Можно заранее сказать, что нет ни одного документа о том, с чего начинались разного рода политические убийства или "открытые" московские процессы. Ибо начинались они с желания Сталина и его устного указания очередному наркому внутренних дел. И тогда осмыслить и понять происшедшее, то есть написать историю, можно только аналитически. То есть применив некую концепцию для восстановления логики событий по методу "черного ящика". Общая логика политических убийств или процессов была такова.
Для уничтожения бывших соратников Сталин изобрел свой метод. Вызывал наркома внутренних дел и говорил, что по имеющимся у него данным такие-то (идет перечень соратников) встали на путь предательства. Если к ликвидации намечался сам "внутренний нарком", то его Сталин заранее переводил на другой пост - в случае с Ягодой это был пост наркома связи. Наверное, Сталин шутил, что там нарком должен установить связь "с тем светом" - скоро пригодится). А вот Ежова он назначил наркомом водного транспорта. Наверное, тоже не без тайного смысла: Сталин знал о том, что в древнегреческой мифологии в Аид умерших перевозит через реку Стикс Харон, которого тоже трудно причислить к живым.
Самого Ежова, этого чудовищного "кровавого карлика", как называли его коллеги (рост 151 см.), расстреляли в страшной Сухановской тюрьме как раз 1-го апреля 1940 года, что тоже было одной из сталинских шуток. Из Сухановки никто не выходил живым, кроме Гнедина (он оставил потрясающие воспоминания), сына небезызвестного Парвуса. Новый нарком (в данном случае, после бросания на низовку Ежова, Берия) все понимает. Идут аресты подчиненных названных лиц, которые дают на них показания. По этим показаниям арестовываются главные "враги". В подвалах Лубянки они тоже довольно быстро дают показания и на себя и на своих недавних коллег. Сталин демонстрирует эти показания на заседании Политбюро и пускает по кругу лист с предложением казнить негодяев. Список тут же возвращается к нему со всеми подписями. Все, дело сделано. Дальше остается очень забавлявший Сталина спектакль с судом, желательно, показательным и "открытым", и расстрел, о деталях которого Сталин очень любил знать - кто как молил о пощаде, кто возглашал ему здравицы, а кто обращался к Богу. Схема работала превосходно десятки лет.
Если взять случай с убийством Кирова, то по методу "черного ящика" и исходя из еще известного римскому праву принципа "кому выгодно", со всей очевидностью можем сделать вывод: Кирова приказал убрать Сталин. Как именно - можно лишь реконструировать, что и сделал, например, Орлов в "Тайной истории сталинских преступлений", затем Конквест в "Большом терроре", Антонов-Овсеенко в "Портрете тирана", а много лет спустя Рыбаков в художественном произведении - романе "Дети Арбата". Все они приходят примерно к одинаковым выводам. А вот все историки советской школы, да еще в сталинское время, естественно придерживались совсем иной концепции об убийстве Кирова: он был убит врагами социализма и матерыми шпионами под руководством Зиновьева и Каменева. Это было им много легче сделать, чем нынешним историкам доказывать убийство Кирова Сталиным, потому что у них были факты, в то время как у вышеназванных авторов фактов не было и никогда не будет.
Какие же факты были у сталинских историков? Да вот, пожалуйста, признание (на процессе под председательством Ульриха) исполнителя убийства Николаева в том, что он получил задание на убийство от Зиновьева и Каменева, а затем признание этих последних на открытом процессе 1936 года в Москве в том, что именно они отдали Николаеву приказ убить Кирова. Факты точные, юридические: протоколы допросов и стенограммы судебных заседаний. Чего же вам еще нужно, товарищи историки-эмпирики? Ничего больше и не нужно. Особенно если учесть, что правдивость московских процессов и их полную объективность подтвердили совершенно независимые знаменитые иностранные писатели Бернард Шоу и Лион Фейхтвангер (последний даже присутствовал на процессе "параллельного троцкистского центра" в 1937 году).
Афоризм "История - это настоящее, опрокинутая в прошлое" приписывается марксистскому историку Покровскому. Этот афоризм есть точная фиксация исторической методологии, которая используется, явно или неявно, любым историком - будь он хоть марксистским, хоть идеалистическим. Беда Покровского и его еще недавних почитателей (не будем называть имен) вовсе не в том, что они пользовались для отбора фактов некоей концепцией, а в том, что это была классовая, то есть плохая концепция (методология). Она слишком ограничена и не позволяет реконструировать ход событий, не позволяет и произвести отбор фактов, важных для понимания и анализа ситуации. Здесь дело обстоит точно так же, как и в других науках, например, в физике. С помощью концепции теплорода можно было выявить и объяснить только часть фактов (скажем тепловой баланс), а другую, большую часть выявить было нельзя. Когда же теорию теплорода заменили на молекулярно-кинетическую, то понимание физической ситуации сразу продвинулось, например, стало понятным, почему механическая энергия переходит в тепловую, а чуть позже и установить коэффициент этого перехода, то есть открыть закон сохранения энергии!
Сходство в вопросе о соотношении теории и эмпирии между историей и другими науками простирается весьма далеко. Они сходны в главном: ни физические теории, ни историческое видение не вырастают из фактов. В естествознании это давно известно.
Давно известно, например, что ни закон всемирного тяготения Ньютона, ни теорию относительности Эйнштейна нельзя получить из наблюдений и фактов. Теории изобретаются в мышлении и затем, подобно сети, закидываются в океан событий (метафора Эддингтона). И то, что попадает в ячейки сети (а это зависит от ее размеров, то есть от мощности теории), то и будет фактом науки.
Если наука нуждается в других фактах, следует придумать, а потом применить другую теорию. Когда Беккерель обнаружил рядом с кусочком урана засвеченную фотопластинку, отсюда отнюдь не вытекало открытие радиоактивности. Мало ли почему засвечена пластинка. Может брак, может плохая проявка. Нужно было именно придумать идею о том, что кусочек урана излучает некие неизвестные до сих пор лучи, которые засвечивают пластинку. Когда Слайфер к 1917 году открыл так называемой красное смещение в спектрах далеких галактик ( для того, чтобы установить, что некое чередование полос на фотопластинке есть красное смещение, уже требуется теоретическая интерпретация, то есть любой факт в науке всегда нагружен теорией), то отсюда еще не следовала теория Большого Взрыва Вселенной. Для этого ее надо было изобрести, что и сделал отнюдь не Слайфер, а Хаббл в 1929 году.
Вообще, скажем, физика в эксперименте имеет дело с показаниями стрелок приборов каких-то цифр, чередованием темных с светлых полос, со следами (треками) на фотопластинках. Все эти цифры и следы превращаются в факты типа "существует электромагнитное поле, протон, кварки" только после интерпретации результатов наблюдения с помощью теории. Без нее просто нет никаких фактов.

Но вернемся к истории. И снова поставим вопрос: можно ли написать историю так, как она проходила "на самом деле". Так как пишет историю всегда человек: хронист ли, летописец, историк ли, а он в принципе не может дать перечень "чистых", свободных от теоретической интерпретации фактов, то, значит, будет столько историй, сколько имеется теоретических концепций, через призму которых происходит не только явная или неявная оценка фактов, но и сам их отбор. Это утверждение, которое многие постараются оспорить. Они скажут: а не надо никаких концепций, просто перечислите все факты, имевшие место в та- кое-то время, вот и будет объективная, не зависящая ни от каких теорий история. Все факты... Увы, сторонники "подлинной истории". Что мы назовем фактами в истории? Войны, революции, убийства политических деятелей, речи вождей... Конечно, все это факты. А вот как насчет речей пока что не вождей? Ну вот, например, споры Ленина с Мартовым в 1903 году? Это факты истории? А разговоры простых людей? А миллионы других происшествий - катастрофы, изобретения, научные открытия, мошенничества, кражи, путешествия, свадьбы и похороны, рождение детей, супружеские измены, написание романов, фантазии фаворитов и т.д. и т.п. Как быть с этим? Разве открытие той же Америки не факт истории? И разве представление Колумба о шарообразности Земли тоже не факт истории, ибо именно они привели его к решению плыть Западным путем, чтобы достичь Индии, находившейся на Востоке. А доверие испанского короля Фердинанда и королевы Изабеллы к Колумбу? Именно психологический эффект доверия - разве это не факт истории? Ведь без этого доверия Колумб никуда бы не поплыл, ибо король субсидировал экспедицию. А то, что супружеские измены очень и очень влияли на историю увидит каждый, прочтя превосходную серию Дрюона "Проклятые короли", за которую он получил звание академика.
Когда я сказал о миллионах фактов, то безмерно приуменьшил. На самом деле в истории как она происходит "на самом деле", в любой отрезок времени случается бесконечное число событий. Ибо в понятие "факт", как мы видели, нужно включать не только войны и прочие глобальности, но и мысли, более того, желания людей. Более того, их сны и галлюцинации. От того, какие сны видел фараон и как их толковали прорицатели, зависели явно исторические события, такие как строительство складов по всей стране (помните сон фараона о семи тощих и семи тучных коровах и его толкование Иосифом?), а часто и такие события, как войны. Геродот в своей "Истории", рассказывая о череде греко-персидских войн, упоминает, что персидский царь Ксеркс начинал войны после того, как получал благоприятное толкование своих сновидений. То же мы видим у Фукидида и даже у совсем просвещенного Светония, который по поводу каждого из описываемых им двенадцати цезарей всегда не применет сообщить о знамениях, снах и их толкованиях и прочих, казалось бы, не имеющих отношения к истории событиях. Но в число фактов придется включить даже всякие мимолетные мечтания, воспоминания и прочее в таком духе миллионов людей. Даже если это и не математическая бесконечность, то вполне практическая. Вот почему это хорошо понимал Геродот и потому ограничился только решениями, снами, волей царей и полководцев и вовсе не собирался описывать "все факты". Он исходил из следующей философии истории: на ход исторических событий влияют только сильные мира сего, поэтому разные изобретения упряжи или, скажем, новых способов добычи железа его не беспокоили. Потому Геродот и дал историю как деяния (включая их желания) сильных мира сего.
Много позднее, спустя полтысячи лет после Геродота, Плутарх написал свои "Сравнительные жизнеописания" под концепцию циклической истории, согласно которой одни и те же события повторяются с определенной периодичностью. Именно эта идея и позволила сопоставлять Плутарху, скажем Александра Македонского и Юлия Цезаря или Демосфена и Цицерона, обнаруживая удивительные повторы в судьбах и событиях этих людей. А вот если бы Плутарх пользовался идеей уникальности каждого исторического мгновения, он под эту идею набрал бы факты, подтверждающие именно эту концепцию, и доказывал бы, что ничего общего между Демосфеном и Цицероном не было.
Да что там древние историки. Возьмем современных. Ипполит Тэн стоит на позициях чудовищности Великой Французской революции и находит достаточно фактов для подтверждения этого мнения, а, скажем, анархист Кропоткин или социалист Жорес, считающие революцию благом, в своих обширных работах на ту же тему подбирают факты совершенно противоположные. Хотя резонно задать вопрос: а какая история, например, французской революции все-таки лучше: пятитомная Жореса или такая же по объему Тэна? А это зависит от исходных предпочтений (концептуальных) читателя. Социалисту больше понравится Жорес, консерватору - Тэн. Или нынешние историки. Во времена коммунистического режима генерал Дмитрий Волкогонов в рамках концепции прогрессивности "великого октября" если упоминал Ленина, то в панегирическом тоне и обосновывал это массой фактов, а в нынешнюю эпоху, сменив парадигму, рисует Ленина в своем двухтомном исследовании "Ленин" чуть ли не как исчадие ада и доказывает это столь же убедительно другой массой фактов. Я это говорю не к тому, чтобы кого-то уличать, а как раз с другой целью, чтобы еще раз подчеркнуть: подбор фактов, а уж тем более, их оценка, и вообще сам ход истории будет таков, какую философию истории выбрал для себя историк.
Скажу еще более определенно. В рамках одной концепции факт есть, а в рамках другой его просто-напросто нет. Разве был факт получения денег большевиками от германского генштаба для проведения пораженческой работы в России в рамках коммунистической историографии? Всем честным советским людям было хорошо известно, что это не факт, а грязная клевета. А вот теперь это, оказывается, хорошо доказанный факт. Был или нет Сталин агентом царской охранки в начале ХХ века? Вы думаете, этот вопрос прояснили бы документы, найденные в архивах? Ничего подобного! Да и нахождение таких документов всегда можно интерпретировать как подделку царской охранки с целью опорочить честного революционера. Более того, само нахождение этих документов доказывало бы не факт провокаторской роли Сталина, а факт его безупречной честности и страха, который он внушал охранке.