С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ЖЕНЩИНЫ ВОСТОКА

Динора Азимова, сотрудник отдела стратегического прогнозирования министерства иностранных дел Узбекистана сейчас пишет исследование по проблемам региональной безопасности, она Фулбрайтский стипендиат в Стэнфордском университете, в центре международной безопасности и контроля за вооружениями. Динора родилась в Ташкенте, детство провела в Коканде, родители были известными учеными. Поступила в Ташкентский университет, через год уехала в Москву, в МГУ, в1976 году стала социологом. Преподавала в Ташкенте, позже закончила аспирантуру в Институте философии в Москве и написала монографию "Культурная революция в Узбекистане".
В конце 80-х работала в университете Сантьяго-де-Куба, преподавала кубинским студентам и аспирантам. У нее трое детей, супруг работает в крупной фармацевтической компании. Ее судьба - во многом олицетворение, пережитой женщинами Средней Азии исторической эпохи.
Мы разговорились с Динорой неслучайно. Гости из Центральной Азии в Соединенных Штатах ныне не редкость - минуло то время, когда дорога за рубеж для них пролегала лишь через Москву. Государства Центральной Азии, вытолкнутые в независимость, поначалу растерянно и наощупь, а ныне всё более уверенно формируют свой внешнеполитический курс, принимая во внимание традиционные связи с Россией, но всё более и более расширяя и диверсифицируя свои международные связи.
Динора Азимова выступала в центрально - азиатском семинаре Гарвардского университета с лекцией о проблемах безопасности в Центрально- Азиатском регионе. Пришли десятки слушателей. Интерес к Центральной Азии после развала СССР велик. Пока еще больше студентов и аспирантов изучает русский язык, нежели узбекский или туркменский, но число русистов и славистов неуклонно снижается, в то время, как количество желающих изучать среднеазиатские языки и реалии новых государств этого региона неуклонно растет.
Доклад Диноры Азимовой отражал в значительном мере проблемы и других центрально-азиатских государств, а не только Узбекистана. Говорили мы не только о проблемах региональной безопасности, но и о жизни в Узбекистане в целом.
Корр. Какие главные проблемы безопасности в регионе Вы выделили бы, Динора? Что более всего беспокоит независимый Узбекистан?
Д. Азимова. Сегодня совершенно очевидно главное - опасности в той или иной степени восстановления империи не существует. Узбекистан, как и другие государства Центральной Азии достаточно твердо встал на ноги, чтобы следовать путем независимого развития. Россия ныне не доминирует безраздельно на постсоветском пространстве и у нас есть возможности для диверсификации экономических и политических связей. Это не значит, однако, что все проблемы снялись сами собой. В соседней китайской провинции Синцьзян - весьма сложная обстановка. Там существуют узбекское и уйгурское меньшинства, с которыми мы связаны родственными узами. И этнические волнения там, и репрессии властей в отношении этих меньшинств тревожат нас.
Но наибольшую тревогу сегодня внушает нам развитие событий в соседнем Афганистане, активизация воинствующего исламского движения "Талибан" в значительной степени влияющего на сопредельные центрально-азиатские государства. Не следует забывать, что нас не может не волновать развитие событий там хотя бы потому, что там находится огромная диаспора этнических афганских узбеков.
Корр. Именно поэтому руководство Узбекистана поддерживает группировку этнического узбека генерала Рашида Дустума?
Д. Азимова. Такая помощь действительно оказывается, но масштабы ее незначительны, ибо у Узбекистана нет больших ресурсов для этого. Помощь, в основном, ограничивается политической поддержкой.
Корр. "Талибан" опасен возможностью распространения исламского фундаментализма?
Д. Азимова. Сейчас в самом узбекском обществе опасность фундаментализма в целом преодолена. Однако, в случае распространения активности "Талибана" на нашу территорию, ситуация может измениться. Мы были вынуждены прекратить деятельность организаций, руководствующихся, казалось бы благими намерениями национального возрождения. Например, в конце 80-х, начале 90-х в Узбекистане активно действовало движение "Адолят". Они выступали за народную нравственность, против спекуляции, мошенничества, воровства , пытаясь быть своего рода шариатской милицией. Действовали же при этом далеко не демократическими методами - участники этого движения могли привязать в людном месте человека за нарушение, подменяя таким образом органы правопорядка. Инициатива принадлежала мусульманским авторитетам.
С группами началась борьба. Борьба, которая велась не всегда джентльменскими методами. Я думаю, что несмотря на благие намерения, движение "Адолят" несло потенциальную угрозу, ибо его участники пытались ограничить права женщин, вынудить их повсеместно носить чадру.
Корр. А что, женщины в Узбекистане совсем не носили чадру в советское время?
Д.Азимова. Чадра еще была в конце 50-х, начале 60-х в Ферганской долине Узбекистана, но потихоньку сходила на нет. К сожалению сейчас она вернулась в Фергану и даже в районе старого Ташкента ныне можно встретить женщин в чадре.
Корр. Это поощряется властью или просто считается возвратом к национальным традициям?
Д. Азимова. Властью это, конечно, не поощряется, власть тут совершенно не причем. Просто в обстановке вакуума всплывают клерикальные элементы, которые пытаются его заполнить. Сначала вести этические нормы, свой этикет, что, на мой взгляд, бесспорно, опасно.
Корр. Насколько сильны прокоммунистические группы в Узбекистане?
Д. Азимова. Я знаю, что в съезде компартий бывшего СССР представители Узбекистана принимали участие. Другое дело, что власти незаинтересованы в поддержке и существовании подобных организаций.
Корр. Их как-то преследуют ?
Д. Азимова. Я не слышала о преследованиях коммунистов. Обычно просто отказывают в регистрации.
Корр. А какова судьба лидеров националистических организаций "Эрк" и "Бирлик"?
Д.Азимова. Насколько мне известно, лидер "Бирлик" поэт Мохаммад Салих живет сыном сейчас в Германии, в эмиграции. Его супруга с двумя дочками живет в Ташкенте, работает в университете мировой экономики и дипломатии, преподает русский язык иностранцам, в основном, если я не ошибаюсь, китайским студентам. Никаких препятствий ей никто не чинит. Она очень способный преподаватель. Движение "Бирлик" возникло в недрах союза писателей еще и выступало за возрождение национальных культурных ценностей, за уважение к узбекскому языку и литературе. Тогда это было прогрессивным, движение было также обеспокоено сложной экологической обстановкой в Узбекистане.
Корр. Что же тогда породило конфликт конфликт между президентом Исламом Каримовым, руководством республики и этими движениями? Цели-то их, казалось бы совпадали, тем более когда независимость была достигнута…
Д. Азимова. Когда независимость была провозглашена, то правительство предлагало сотрудничество этим движениям, спрашивало, какие есть конструктивные предложения, чтобы работать вместе. Но идей особо оригинальных высказано не было. Они взяли курс на конфронтацию. Началась обычная борьба за власть.
Корр. Что, "Бирлик" и "Эрк" были в конце концов запрещены?
Д. Азимова. Нет, им просто отказали в перерегистрации, когда настал срок.
Корр. Какое сейчас отношение к советскому периоду в Узбекистане? В Туркмении, например, говорят, что марксизм-ленинизм был навязан туркменскому народу, а теперь от него надо освободиться. Как учебники, книги, средства массовой информации трактуют более чем семидесятилетний период истории?
Д. Азимова. Есть разные точки зрения и разная литература. Доминирует оценка советского периода как колониального прошлого. Если вы спрашиваете меня, мой взгляд на вещи, то это всё же необъективная оценка. Взять например статус женщины. Тут не кто не сможет отрицать, что советская власть много сделала для женщины Востока. А высокий социальный статус женщины, кстати, цивилизационно очень много дает вообще для государства, державы. Абсолютно негативная оценка советского периода - это бедная оценка, я бы сказала убогая оценка.
Корр. Возможно ли в условиях независимости сохранить высокий статус женщины в обществе?
Д. Азимова. Я стараюсь оптимистично смотреть на вещи и, надеюсь, что удастся. Хотя сейчас ситуация не лучшая для этого: даже процент девушек-студенток существенно снизился. Понизился брачный возраст. В советское время девушки выходили замуж примерно в 21 год, нынче - в 19 лет. Часто даже раньше. Сейчас, правда, приняты юридические меры для предотвращения слишком ранних браков, браков с несовершеннолетними, которые распространились в 1992-94 годах.
Корр. В советское время бичом Средней Азии была аграрная перенаселенность. Kак обстоит дело сейчас в этой сфере? Подозреваю, что в нынешний период государство тем более не в состоянии обеспечить рабочими местами в городе молодежь. Как решается проблема трудоизбыточности на селе? И сохраняется ли модель многодетной семьи, которая была столь характерна в Средней Азии?
Д. Азимова. Это очень сложный, едва ли не главный для нашей республики. Даже проблемы конвертации национальной валюты или интеграции в мировую экономику может быть не настолько важен для перспективы, как достижение цивилизованного уровня рождаемости в стране. И это вопрос особенно болезненный потому, что в соответствии с этическими нормами восточных людей, хорошая семья, добродетельная семья, крепкая семья - это многодетная семья. И поменять эту модель очень сложно. Но кое-что в этом направлении делается. Проводится политика разумного планирования семьи разными способами. Используются разные методы контрацепции. Проводятся беседы с молодоженами, ведется пропаганда в прессе, правда не очень активно - общество болезненно реагирует пока. Кампания, проводившаяся в конце 80-х годов, когда многодетные семьи стали осуждать, оставила болезненный рубец.
Кроме того, не следует забывать, в Узбекистане люди часто заводят множество детей, предполагая, что о них будет кому позаботится в старости. Пенсионное обеспечение столь мало, что без поддержки семьи трудно выжить. Изменения в социальной сфере, повышение пенсий (что возможно лишь в случае мощного подъема экономики) будет естественным образом способствовать снижению рождаемости. Сложно, конечно преодолеть наследие семидесятых - восьмидесятых, когда матерей - героинь с десятью или двенадцатью детьми всячески прославляли. Государство сейчас разумно смещает идеал семьи к двух- или трехдетной семье. По прежнему большую и положительную роль играет махалля - соседская община, форма традиционной организации. Состоятельные "новые узбеки" не могут с этим не считаться и оказывают в рамках махалли помощь бедным соседям. Дают средства на поддержание слабых. Ну и, конечно, видимо, будет миграция рабочей силы, как в Турции. Раньше в 40-х годах ее там не было, а теперь турки работают повсюду. Я полагаю, что это же случится и с узбеками.
Корр. Каков престиж образования в современном узбекском обществе?
Д. Азимова. Узбекистан во все времена был центром науки на Востоке. И потому престиж образования был и остается высоким. Если же говорить о достижимости образования, то для многих семей это стало совсем неактуальным. Ведь сейчас невостребованость на рынке специалистов - многие из них торгуют на улице вещами.
Государственная политика, тем не менее предусмотрена на то, чтобы поддерживать тягу молодежи к образованию. Существуют специальные президентские гранты, которые по конкурсу молодежь получает для учебы за рубежом. В основном в странах Запада, там где наиболее бурно развивается нынче наука, технологии. Только этой весной было отправлено было 200 человек. И такие отправки будут проводиться ежегодно. Ребята, правда, имеют определенные обязательства - за каждого из них ведь платит республика, обучая их в достаточно дорогих вузах. Выпускники, соответственно, должны отработать четыре года в государственных учреждениях. Иначе соблазн уйти работать в частные компании будет слишком велик, а государство потеряет.
Корр. Каков нынче статус русского языка? Как себя чувствует русскоязычное население?
Д. Азимова. Тенденции вытеснить русский и перейти к повсеместному использованию узбекского языка сейчас поутихли. Можно, например, спокойно преподавать в Институте мировой экономике на русском, не зная узбекского. Конечно, желательно (хотя не обязательно) знать узбекский или хотя бы один европейский язык. А желание сохранить человеческий потенциал, квалифицированные кадры, не владеющие узбекским языком, привело к пониманию того, что такая политика "всерьез и надолго". То есть от людей обязательного знания узбекского никто требовать не будет. Другое дело, что полезно знать узбекский язык. Я встречала здесь уже американцев, знающих узбекский. Например геофизик Синнот из Колумбийского университета. И не только он. Конечно, американцы особая нация, молодая, открытая всему новому. И всё же важно и, думаю, возможно, пробудить сознание наших людей для изучения новых языков.
Корр. вернемся к проблемам молодой державы более фундаментального характера.
Д. Азимова. Главная проблема - отсутствие среднего класса, без которого сложно или почти невозможно строить цивилизованное демократическое общество. Только создается современная банковская система, рынок ценных бумаг. Но всё это пока движется очень медленно. Запад часто упрекает нас в медленных темпах реформ. Мы же знаем, что страны, которые спешили, например Россия, они совсем не преуспели в социальной сфере. Сработала ли "западная система" там? И западная или она? И как себя чувствует народ там, где проводили "шоковую" терапию и радикальные реформы?
Мне приходит в голову сравнение: ну ведь никто не предлагает совместить русский шрифт из компьютера "Макинтош" и ввести его в "Виндоус" IBM - ведь вся система просто рухнет. Но когда предлагают ввести абсолютно западную модель для абсолютно восточного общества, никому в голову почему-то не приходит, что это может тоже кончится крахом.
Да, мы вынуждены тратить большую часть западных кредитов и займов на поддержание занятости на селе, дабы избежать социальной нестабильности. Пока ограничена деятельность оппозиции. Но это же не конечная фаза развития нашего общества! Я ожидаю многих положительных сдвигов от предстоящего десятилетия. Постепенно, когда слой состоятельных граждан разных национальностей увеличится, реформы пойдут быстрее. Строятся текстильные предприятия, автомобильные заводы с участием иностранного капитала, где рабочие получают приличные деньги. Совсем не как в госсекторе. На будущее я смотрю с оптимизмом. Трудно конечно, преодолеть и патриархальное и социалистическое наследие, на всё это требуется время.