ТАКОЙ НЕПОХОЖИЙ БЛИЗНЕЦ

      Пожалуй, ни одна страна так не похожа на Россию, как Америка. Живущим здесь русским много понятно и привычно, например, многонациональность и связанная с ней многоукладность жизни и культурная пестрота.

Вместе с тем, ни одна страна так ни разнится с Россией, как Америка. Тут многое "с точностью до наоборот" и вызывает у живущих здесь русских гамму чувств от восторга до глухого неприятия и непонимания, например, многонациональность без национально-территориальных образований и границ: нью-йоркский чайнатаун поглотил Литтл Италию, бывший негритянским Брайтон Бич обрусел и объодессился, "исконно русский" Ричмонт в Сан-Франциско так разбавлен азиатскими народами, что смотрится вполне вьеттауном. Этнические общины сами выбирают себе среду обитания, люди одной культуры жмутся друг к другу и жильем и бизнесом, но это все эфемерно и прихотливо как мода или бостонская погода.
Если бретонец это больше, чем француз, баварец – больше, чем немец, каталонец – больше, чем испанец, а шотландец – и вовсе не англичанин, то в Америке и России, особенно в СССР, "американское" и "советское" – прежде всего. Европа – континент регионов, чего нельзя сказать про наши страны.

На безлюдных просторах
В любой европейской стране, от Польши до Португалии, взгляд путешествующего все время натыкается на человеческое жилье и присутствие. Как-то пролетая над Германией на низкой высоте, я поразился плотности размещения поселений, преимущественно небольших, связанных между собой дорогами, мостящих все трещины и поры пространства – никакому Кристаллеру не снилась такая организованность территории.
По России же и Америке едешь, как Илья Муромец по чисту полю. Однажды мы шли по хайвэю-70 из Юты в Колорадо. Голые горы, пустые долины, максимально допустимая скорость – 75 миль в час, минимальная – 45 (иначе просто никуда не попадешь). Мы проехали несколько совершенно безлюдных часов – даже машин на шоссе нет. Наконец, нас догнал и заставил остановиться на обочине шериф: мы безбожно превысили скорость. Мы были рады поговорить с живым человеком, он, повидимому, также был рад встретить людей, настолько рад, что даже не оштрафовал нас.
Пустынны и безлюдны вовсе не трудно доступные и некомфортабельные места и земли – калифорнийское побережье, будь оно в Европе, давно бы было превращено в сплошную пляжную зону; безлюдна Пенсильвания и северная часть штата Нью-Йорк. Конечно, эта пустынность не такая пустопорожняя как Якутия или Красноярский край, но – слабо заселенная Финляндия кажется все-таки более оживленной, чем основная часть американской территории.
Принципиальная разница между нашей и американской пустотой в том, что у нас все эти просторы – ничьи и бесхозны, что хочешь, то и делай, хоть волком вой, хоть пали, хоть замок строй – собственно, мы так и делаем.
А в Америке самая бросовая и бесполезная земля – в чьем то владении и пользовании. И попробуй сунься. При этом, совершенно неважно – это государственная или частная собственность. Главное – это собственность. Со всеми вытекающими из этого юридическими последствиями. В этом смысле произведенная в России приватизация оказалась совершенно бессмысленной, потому что произошел передел…чего угодно, но только не собственности, ведь институт собственности в нашем обществе отсутствует напрочь: основная характеристика собственности – ответственность, а у нас "собственники" и пользователи абсолютно безответственны.
Природа американской и нашей пустоты также разная. У нас чувствуется и заметна заброшенность мест, будь то Вологодчина, Орловская область или Манчжурия, всюду встретишь у нас мелколесье и кустарниковые пустоши бывших пашен, фундаменты брошенных домов, крапивные и иван-чайные дремы и заросли на бывших очагах, одичавшие сады и полупогребенные мелиоративные системы. У американцев неосвоенность носит скорее резервный характер. Резервы здесь берегут и стерегут пуще ресурсов, уже вовлеченных в человеческую деятельность. Ресурсы уже оценены и капитализированы, резервы же пока бесценны – мало ли какая идея и деятельность на них начнет разворачиваться, вот тогда и возникнет цена, а пока…
В отличие от Европы, где найти глубинку – это надо постараться, в Америке и в России самая зачуханная провинция прет прямо на магистрали, обнажая свою очумелость и дикость. Американские придорожные лозунги "Welcome to Tmutarakan' town" ничем не отличаются от наших "Вперед к победе коммунизма!" и "Миру – мир!" перед очередным провалом пространства. Какой там welcome, какой тут мирумир? -- ноги бы унести из этой заброшенной дали!
Тем не менее, таких как у нас расхристанных дорог, нет, кажется, даже в Африке, тут мы можем сдавать целые сотни километров под автородео и прочие аттракционы. И еще – у нас существует полоса отчуждения, и придорожная жизнь находится в состоянии зачаточного обмирания, в Америке же к дороге лепится и у дороги кипит жизнь. Придорожное пространство инфраструктурно обеспечено и обустроено. Лучшие в Америке дороги, безусловно, в Калифорнии. Здесь, например, тебя начинают предупреждать о предстоящем съезде за три-пять пересечений, не то, что в Нью-Йорке, где дорожные указатели говорят вам: "а вот сейчас вы только что проскочили нужный вам съезд, держите руль крепче: впереди платный въезд на мост!". Вдоль калифорнийских хайвэев каждые триста метров стоит телефонный бокс для аварийных звонков, полиция подскакивает к остановившейся на обочине машине через десять минут – срабатывают радары.
Эта наша идеология полосы отчуждения играет с нами злые шутки: вот реконструировали вокруг Москвы МКАД, с точки зрения перспективы это – типичное проектное преступление, потому что в этом проекте заложены авторожные и инфраструктурные представления 50-60 годов. Такие дороги в Европе и Америке решительно модернизируют, мы же сами себя отбрасываем на полвека назад и тем увеличиваем отставание, теперь уже, кажется, навсегда.
Небогатый опыт путешествий и блужданий по Америке позволил выделить основные типы дорог:
турникетные дороги -- платные дороги, где съезды редки, а вся инфраструктура вынесена за боковые турникеты (съезд – бесплатно, а за вьезд надо платить), за исключением rest aries с примитивными фаст футами типа Макдональдса. Выходы пронумерованы и идут примерно каждые 10-20 миль
фривэи (international, interstate, state) – скоростные дороги с пересечениями в разных уровнях, выходы называются или нумеруются по мильяжу, если на одной миле несколько выходов, то им дополнительно присваиваются литеры
хайвэи – скоростные дороги с возможными пересечениями на одном уровне, преобладают поименованные, а не пронумерованные выходы
экспрессвэи – городские скоростные дороги
парквэи – видел, ездил, но не понял, чем они принципиально отличаются от экспрессвэев
коллекшнвэи – параллельные ответвления от фривэев в городах, собирающие в пучок выходы нескольких улиц или направлений
прочие – роады, стриты, авеню, бульвары и тому подобное, обычно хорошего качества, но иногда такие попадаются, что сразу вспомнишь и родину-мать и мать твою – порой это делается нарочно, чтоб посторонние не совались.
На востоке США много платных дорог, но зато очень дешев бензин, в цене которого невелика доля налоговых отчислений в федеральный и местный бюджеты, на Западе почти все дороги бесплатны, но бензин дороже процентов на 20 из-за высокой доли налоговых отчислений – стратегия штатов и государства может быть разной. И только в Неваде и бензин дешев и дороги бесплатны – здесь вообще все очень дешево, лишь бы приезжали в эту пустыню, лишь бы играли, а уж налоги от игорного бизнеса покроют все прочие недополучения и расходы!
Сейчас идут предпроектные разработки (прожекты, достаточно сумасшедшие и невероятные, поэтому реализуемые) по созданию совершенно новой сети супервэев. Здесь скорости не будут принципиально отличаться от нынешних и возрастут всего в полтора-два раза, но основное направление – компьютерно обеспеченная безопасность движения, когда маршрут, скорость, расход горючего и прочие параметры перемещения прокладываются не по абстрактной карте, а ситуационно, -- в зависимости от погоды, интенсивности движения, индивидуальных особенностей автомобиля и экипажа.
Надо заметить, что Россия и Европа осваивались селитебным образом, заселением пространства, Америка осваивалась дорожным образом: сначала возникали дороги и проходы. В свое время мы попытались повторить этот американский опыт, когда строили БАМ, что из этого вышло, лучше сейчас не вспоминать.
В Америке буквально культ дорог, как в Европе культ городов и зданий. Ни одна дорога здесь не пропадает. Если, например. в ходе спрямления хайвэя оказался отрезанным участок дороги, его тут же продают в частную, коллективную и муниципальную собственность, бывшая магистраль приобретает местное значение, становится уютным проселком высокого (хайвэейного) качества.

Устройство и принцип работы американского города
Практически все американские города имеют универсальный состав и в этом отношении унылая советская стандартизация городов и зданий вовсе не чужда Америке. Черемушки как символ утомительного однообразия и монотонности – основная форма расселения в США.
универсальный состав американского города, независимо от его размеров и функций: даунтаун, мотор-сити, шопинг-центр, чайнатаун, оздоровительный комплекс, малоэтажная селитьба. И в каждом городе – одна и та же инфраструктура, складывающаяся из сетевых бизнесов:

Макдональдс и прочие fast food
бензозаправки
авторемонт и торговля автомобилями
торговые плазы сетевых магазинов-монстров
придорожные мотели и отели
банки
аэродромы
прачечные
церкви
китайцы

Однажды мы попали в самый прекрасный в Америке Чикагский даунтаун – огромный светящийся призрак на берегу Мичигана. Есть какой-то нелепый, ненужный, жуткий контраст между космической красотой даунтауна и его угрожающей ночной пустотой, мертвецким неуютом.
Пустынные улицы, опасные редкие типы, зияющие пустоты ярко освещенных изнутри билдингов, скрежещущее железо спрута подземки над головой.
В Чикаго прохладно, Мичиган штормит, как настоящее море, и вся набережная залита и трепещет от гулкого прибоя.
Основная часть жилого Чикаго – многоквартирные дома, кондоминиумы и коттеджи разного калибра и достоинства. Все это – добротно скроено и, чем дороже, тем просторней расположено и зазеленено. Особняки ухожены до респектабельности, а порой и до фешенебельности. Преобладает лондонский стиль – темно-грязного цвета кирпич в мелкую полоску.
Город, американский город, такой, например, как Чикаго, и в Чикаго это особенно чувствуется, живет как пульсирующий, вибрирующий, дышащий организм, спрут, втягивающий людей утром в свою сердцевину, в даунтаун, в это копошащееся чрево, муравейник, мясорубку, управляющую невесть где расположенными делами, работами и производствами; в этом кипятильнике люди суетно делают вид, что работают, а не зарабатывают деньги, идет свистопляска коммуникаций, связей, отношений, люди строятся в иерархические пирамидки и прикидыаются равными в социальных этажерках, на полочках и жердочках поднебесных этажей, давятся в сабвэях и пиццериях сэндвичами и газетами, чтобы вечером спрут выплюнул их, изверг из своих жерл и щупалец, выдавил из своих наростов и карбункулов, как отработанный гной, и они, затихши и рассосавшись, приникли к телевизорам, женам и тайным страстям своим в уединенной индивидуальности – особняка, коттеджа, квартиры, угла – в зависимости от достатка, но это и не важно и непринципиально. Важно побыть одному. Смыть с себя ядовитые соки спрута, показаться самому себе человеком...
Город воспитывает своих горожан до фаршеобразного однородного материала, частицы которого неотличимы друг от друга даже в самой интимной близости и молитве. Город дает им всем одинаковое, калибрующее их образование, они читают совершенно одинаковую чепуху в газетах, журналах и книгах, если вообще берут это в руки, они смотрят кино и ТВ, делающие их соучастие в жизни равноправным и равномастным, их окружают стандарты и нормы, настолько въевшиеся в жизнь, настолько мимикричные, что никогда никогда не замечает этих шаблонов, все встроены в технологии и инфраструктурные сети, как мухи вплетены в паутину. И чем сильнее люди сучат лапками, тем больше паутины налипает на них.
Кто не попал в этот ежедневный насос, в эту хлюпающую каждое утро и каждый вечер помпу, тот превращается в маргинальную шелуху, отмирающую оболочку, окружающую даунтаун, оседает в чайнатаунах, мексикантаунах и прочих брайтон-бичах, никчемную и неприкаянную. И у всякого иммигранта есть этот выбор – либо встраиваться в Город, в спрута, либо отсиживаться в болоте ошметьев своей культуры и цивилизации в грязной пене трущоб или полутрущоб, окружающих даунтаун. Мечта каждого иммигранта – как можно быстрей стать пищей спрута. Но тут есть одна любопытная проблема разногласия между реально происходящим и пониманием этой реальности. И тогда формируется четыре типа адаптирующихся к Америке иммигрантов:
агент американского образа жизни в своей культуре
дитя американского образа жизни
жертва американской и собственной культуры
простак

Природа или среда обитания?Около ста лет тому назад американский географ, изучая опыт движения пионеров на Запад, вывел закон освоения: в первую очередь осваиваются не самые лучшие, но самые доступные ресурсы. Русский и советский опыт освоения Севера и Востока прямо противоположен и, повидимому, стратегически проигрышен – мы не закрепляемся на территории и вынуждены бросать ее в разграбленном состоянии. В Калифорнии до сих с легким трепетом вспоминают русскую колонизацию Америки – массовое истребление морского зверя для…китайцев.
Ныне закон Кэрри явно не действует и в силу вступили другие критерии, прежде всего экологической безопасности. В июне 1998 г. в Монтерее президент США Клинтон подписал запрет на нефтеразведку и нефтедобычу на калифорнийском побережье еще на десять лет. Это вовсе не значит, что США намерены вводить режим суровой экономии на углеводородное сырье – они готовы зависеть от импорта. чем терпеть дискомфорт и рисковать собственной безопасностью.
Кстати, экологические подходы в России и США весьма различны. В самом общем виде в Америке охраняют среду обитания человека, в России – природы, что совсем не одно и то же по понятию и по средствам охраны. Для американцев гольфовые поля и завезенные из Австралии эвкалипты – элементы среды обитания, мы же подобного рода объекты не включаем в понятие природы.

Пояса и районыУ нас, даже при наличии огромных пустот пространства, не заполненных ни человеческой деятельностью, ни отходами этой деятельности, все-таки существует твердый предрассудок сплошного районирования территории страны, района, "субъекта" – речь идет не об административных границах, а о границах человеческой деятельности, прежде всего хозяйственной и общественной.
С американской точки зрения это несущественно. Они концентрируют свое внимание на ядрах и сгустках деятельности. Так, Нью-Йорк, официально именуемый Impire State, включает в себя "Большое Яблоко" – собственно город Нью-Йорк. Мидвест (Средний Запад) – это группа штатов от Великих озер и по верхней долине Миссиссиппи. Юг составляют Техас, Луизиана, Теннесси, Арканзас, Кентукки, Мариленд, Западная Виржиния и Флорида, но есть еще "Глубокий Юг" – Виржиния, обе Каролины, Джоржия, Алабама и Миссиссиппи. Запад (Ковбойский Запад, Скалистый Запад) составляют Монтана, Вайоминг, обе Дакоты. Айдахо, Юта и Невада. Западное побережье (иначе – Тихоокеанский Северо-Запад) занимают три штата – Калифорния. Орегон и Вашингтон. В Юго-Запад входят Аризонна и Нью-Мехико, но иногда сюда включают Юту. Колорадо, Техас, Оклахому и Неваду. "Солнечным поясом" называют штаты, примыкающие к Мексике (и некогда принадлежавшие ей) – Техас, Нью-Мехико. Аризонну, Неваду. Калифорнию). А также штаты Мексиканского залива (Флорида, Алабама, Миссиссиппи, Луизиана). Наконец, существует еще фундаменталисткий протестантский Библейский пояс (вдоль нижней долины Миссиссиппи) и три анклава – Гавайи. Аляска и Пуэрто Рико, официально не являющееся территорией США.
Как видно из этого перечисления. часть штатов попадает в различные группы и пояса. часть вообще никуда не попадает – и, с точки зрения региональной, нецентрализованной организации страны, это нормаально.

Американская СибирьФункционально и исторически многие функции и особенности Сибири в Америке принадлежат Калифорнии: сюда стремились посленцы и золотоискатели (по-нашему, старатели), здесь обе страны нашли выход к Тихому океану как своему естественному пределу. Если "могущество Российское будет прирастать Сибирью", то американское уже давно прирастает Калифорнией – этот штат занимает седьмое место в мире, если рассматривать его как отдельную страну.
Но вряд ли можно найти что-нибудь более противоположное по природе и судьбе Сибири, чем Калифорния. Почти одновременно, с разницей всего в четырнадцать лет, возникли Новосибирский академгородок и Сан Хосе в Силиконовой долине к югу от Сан Франциско. Но…Академгородок так и остался академгородком и теперь по сути поглощен Новосибирском, а Сан-Хосе давно перерос Сан Франциско и превратился в мировой центр компьютерных технологий и программирования.
150 лет тому назад Калифорния была потрясена золотой лихорадкой, которая быстро прошла, но оставила своих героев "фотинайнеров" в местной мифологии, а в Сибири до сих пор все моют золото себе не в радость и никто не думает о первых, средних и последних золотишниках как о героях, создавших этот край.
Калифорния – край свободы в стране свободы, Сибирь была и остается тюрьмой в стране тюрем.

ИндейцыПечальна судьба американских индейцев, многое потеряно человечеством безвозвратно из-за неразумной некогда экспансии белых пионеров. Нам особенно близки проблемы и трагедии этих этнических групп, потому что мы имели и продолжаем иметь подобный же опыт насильственных изгнаний, насильственной оседлости, насильственной цивилизации. Как и в России, в Америке исчезло с лица земли много народностей и этнических групп.
Отличие в том. что США стараются, на разных уровнях и разными способами. Если не исправить положение. То хотя бы загладить свою вину, в россии же никто до сих пор не признал официально государственной вины и государственных ошибок в отношении малых коренных народов, сошедших, собственно, на нет или очень близких к тому – тофаларов, нганасанов, нивхвов, алеутов, камчадалов, шорцев, селькупов и многих других.
В Америке индейцы сиу (Канада) получают часть прибылей от производства электроэнергии гидростанциями, затопившими их исконные земли. В Калифорнии игорный бизнес запрещен законом для всех, кроме индейцев, для которых казино – один из источников существования. Во многих туристких районах процветают индейские промыслы – выделка одеял, ковров из натуральных тканей и мехов, производство сувениров на традиционные для индейцев темы и из традиционных материалов, им разрешены традиционные промыслы, например. гарпунный лов рыбы и морского зверя. что запрещено всем другим. Многие американцы, обоснованно или нет, гордятся немногочисленными каплями крови в себе (а у нас чукча так и остался персонажем анекдотов).
В целом же, американские индейцы самоисключились из цивилизации, не приняв европейских ценностей, и оказались в историческом тупике, почти на правах занесенных в Красную Книгу элементов природы…

Эта статья – вступление перед серией географических репортажей о небольшом путешествии по Северо-Западу США.