ЕЩЕ ОДНА РУКОПИСЬ, НАЙДЕННАЯ В САРАГОССЕ (Взаимные права редактора и автора)
01-01-1998В связи с перепиской между двумя программистами - К. Кондаковым (Сан Франциско) и В. Берманом (Мельбурн) возникла вторичная и третичная переписки. Она выделена в виде отдельной статьи в этом же выпуске "Лебедя".
Но кроме основной темы о том, кто такие российские программисты и насколько они вписываются в американскую реальность, в этой переписке возникла и побочная тема. Дело в том, что вначале (в прошлом номере) эту переписку я был вынужден немного сокращать; В ней было много повторов, всевозможных книксенов и реверансов друг перед другом, вежливых фигур речи, что дескать, я не литератор, я не хотел, Вы не желая того..., конечно, обидеть..., я бы мог тоже..., но воздержусь..., много рассуждений о тоне текстов и пр.
И вот как раз по поводу сокращений авторы писем высказали мне как редактору ряд претензий. Вычленяя из писем эти претензии, приведу их в изложении самих авторов.
В частности, Александр Макиенко из Хайфы написал по поводу переписки Кондаков-Берман:
"Когда человек настаивает на публичной дискуссии, он пишет не автору, а в редакцию с припиской "требую опубликовать". Кстати, Вадим, насколько я знаю, тоже не слишком жаждал славы быть опубликованным, (правда, и не возражал явно), но его разрешения, хотя бы для приличия, почему-то ни Вы, ни редакция "Лебедя" не спросили. Тем более не попросили у него разрешения на редактирование его письма (у меня есть копия исходного, сравнил). Несколько странновато это, Вы не находите? Я не видел на Вашем сайте упоминания о том, что редакция оставляет за собой право не согласовывать с авторами изменения в присланных материалов. Это, кстати, еще раз о свободе мнений и достоянии Интернета."
Александр Макиенко г. Хайфа, Израиль e-mail: amakien@netvision.net.il
Я ответил:
По-поводу вашего утверждения "Когда человек настаивает на публичной дискуссии, он пишет не автору, а в редакцию с припиской "требую опубликовать"" - вы сильно ошибаетесь. "Человек" не может требовать опубликовать свое творение. Это он может сделать только через суд - если его (по его мнению) оклеветали, то по решению суда (если таковое будет) он может требовать публикации - но не своих писем, статей, эссе, романов или некрологов, а опровержения и извинения. Только так. В остальном вопрос о публикации решает редактор. Без всякого сомнения, эта механика действует и в Израиле.
Второе ваше маленькое заблуждение: редактор без всяких на то особых извещений имеет право на редактирование. Отсюда даже происходит и само слово "редактор" (от французского redacteur, а то из латыни redactus - приведенный в порядок - лицо, подвергающее обработке, исправляющее какой-либо текст или рукопись). Иначе непонятно, зачем он нужен? Я, как правило, почти не трогаю авторских текстов. Одной их причин этого является высокий уровень авторов нашего альманаха и их культура письменной речи (исключение - некоторые письма, но , в данном случае, не Бермана или ваши). Письмо Бермана подверглось только некоторому сокращению, ибо оно было слишком велико (около 9 стр., в то время как ответ Кондакова - менее 5 стр.) и содержало повторы и чисто личные моменты. Ни вы, ни тем более Берман, не сообщили об искажении его позиции. Я полагаю, никаких искажений от сокращения и не произошло. Иначе бы я давно получил весточку от Бермана.
Между прочим, сейчас ничего не стоит основать свою homepage и писать туда все, что угодно. И таких существуют сотни тысяч. Вы не замечали, часом, разницы, между одной из таких homepage и изданием , в котором происходит отбор и редактирование?
И вообще, письмо отправленное на имя редакции, если оно не содержит специальной приписки, что является личным посланием редактору и не предназначено для публикации, как бы автоматически становится доступным для обнародования. И это никакого особого согласования с отправителем не требует. Я частенько все-таки спрашиваю (или извещаю) автора о возможности публикации. Но это я делаю обычно в случае ругательных или негативных писем в свой ( и "Лебедя") адрес.
Сами понимаете, вполне мог бы не публиковать. И не спрашивать. Но делаю это. Зачем? Только затем, чтобы автор знал, что будет и ответ. И что у него есть возможность что-то добавить к своему первому письму. Или ответить на мое извещение, скажем, просьбой не публиковать. Или что-то изменить (усилить аргументацию). Не думаю, что вы во многих изданиях найдете такое отношение к критикам.
Следующее письмо от А. Макиенко гласило:
Я очень признателен Вам, что Вы нашли время прокомментировать мои высказывания.
С Вашего позволения я хочу объяснить свою позицию в отношении редактирования в Интернете. Если считать Сетевое издание полностью идентичным печатному, то мне нечего возразить. Но Интернет - по определению штука еще более, скажем так, демократичная, недаром один из вариантов "расшифровки" аббревиатуры WWW - World Wide Waste. Я не возражаю против этого при выполнении одного из двух условий - либо переписка публикуется полностью, без купюр, либо Вы после ее редактирования согласовываете окончательный вариант со мной (и с другими авторами, если таковые примут участие в этой или другой дискуссии) и получаете согласие на публикацию окончательного варианта.
С электронной почтой у меня проблем нет, я проверяю свой "почтовый ящик" как минимум дважды в день и я уверен, повторяю, что при желании это можно сделать очень быстро. Прошу извинить, но я вынужден настаивать на таком варианте сотрудничества, ибо при анализе Ваших сокращений письма Вадим Бермана я увидел, что некоторые акценты все-таки оказались смещены. Мне очень не хотелось бы оправдываться задним числом и объяснять своим друзьям и коллегам в разных странах (среди которых много читателей Вашего альманаха), что я хотел сказать не то или не совсем то. Я веду достаточно большую переписку и обычно хочу сказать именно то, что сказал и стараюсь всегда достаточно тщательно формулировать свои мысли.
Я не отрицаю возможности и права на существование в Интернете изданий, которые имеют право "чистить" присылаемые материалы (и, кстати, как человек, давно "живущий" в Сети, хорошо вижу отличие Вашего издания от рядовой home page), но об этом желательно предупреждать, так как в Сети редактирование без ведома авторов не является ни правилом, ни традицией. Тем более, что нет (или почти нет) ограничений, связанных с фиксированным размером полосы или номера (за исключением электронных версий печатных изданий, к которым Ваш альманах, по-моему не относится). Речь идет не о юридической стороне дела, тут я с Вами не спорю, а об этике взаимоотношений в Сети.
И я все-таки убежден, что изменения необходимо согласовывать с автором - нюансы и акценты могут измениться и иногда это чревато искажением позиции. Во всяком случае, здесь безусловно "возможны варианты" к обоюдному удовлетворению, тем более, что при наличии электронной почты это не проблема сделать в течении нескольких часов. Простите за очередной книксен, это опять-таки моя сугубо личная точка зрения.
Я не возражаю против публикации моих писем при выполнении одного из двух условий - либо переписка публикуется полностью, без купюр, либо Вы после ее редактирования согласовываете окончательный вариант со мной (и с другими авторами, если таковые примут участие в этой или другой дискуссии) и получаете согласие на публикацию окончательного варианта. С электронной почтой у меня проблем нет, я проверяю свой "почтовый ящик" как минимум дважды в день и я уверен, повторяю, что при желании это можно сделать очень быстро. Прошу извинить, но я вынужден настаивать на таком варианте сотрудничества, ибо при анализе Ваших сокращений письма Вадим Бермана я увидел, что некоторые акценты все-таки оказались смещены. Мне очень не хотелось бы оправдываться задним числом и объяснять своим друзьям и коллегам в разных странах (среди которых много читателей Вашего альманаха), что я хотел сказать не то или не совсем то. Я веду достаточно большую переписку и обычно хочу сказать именно то, что сказал и стараюсь всегда достаточно тщательно формулировать свои мысли.
Александр Макиенко г. Хайфа, Израиль e-mail: amakien@netvision.net.il
Спасибо за ваше желание сотрудничать. У вас есть богатый опыт частной переписки, у меня - публичных выступлений. И тут имеется разница. Публичные выступления всегда есть заявка автора на позицию. И эта заявка (только самим фактом выступления) вызывает уже даже на психологическом уровне желание спорить. То есть - тоже заявить о себе. (Все это - маленькая иллюзия бессмертия).
Процесс понимания есть вовсе не то, что вложил автор в текст. Вернее - не только. Это - процесс наложения читающим послание своих концептуальных (понимающих) схем на текст. Именно поэтому понимание есть бесконечный процесс.
Классику перечитывают по много раз и всякий раз видят там иное содержание. Почему? Да потому, что понимание зависит от уровня понимающего. От его возраста. Его жизненного опыта. От его настроения в данный момент.
Вы написали: "Либо переписка публикуется полностью, без купюр, либо Вы после ее редактирования согласовываете окончательный вариант со мной... Мне очень не хотелось бы оправдываться задним числом и объяснять своим друзьям и коллегам в разных странах (среди которых много читателей Вашего альманаха), что я хотел сказать не то или не совсем то".
Увы. Вас никогда и никто не поймет так, как вы написали. Более того, вы сами н поймете себя через некоторое время. И воскликнете: да неужто это я говорил? ! Тютчев , что ли, зря написал: "Мысль изреченная есть ложь?" Если бы понимание текстов было однозначным, не существовало бы жанра комментариев, которые разъясняют, что имел в виду автор, что подразумевал, на что намекал и о чем специально умалчивал. Причем текст все тот же, а комментарии меняются.
Смирите гордыню. Нет в мире полного понимания. И никогда не будет. Даже у вашего клона - просто в силу разного места (по сравнению с вами), занимаемого им в пространстве и времени.
Теперь, после этого философского введения, несколько практических следствий. Мне гораздо проще публиковать переписку полностью. Несравнимо быстрее. Но в той же степени это будет хуже для читателей и репутации альманаха. Вы написали три письма Кондакову, три (2,5) мне. Около 14 стр. С очень небольшим приращением содержания по сравнению с предыдущей дискуссией Берман-Кондаков. Теперь, если все-таки сокращать, превращать три письма в одно, и вычленять в нем интересный мне аспект этики взаимоотношений автор-редактор, то сколько раз мы будем согласовывать окончательный текст? Я присылаю вам редактированный текст, вы дополняете, изменяете и - мне. Я снова что-то редактирую - и вам. Потому еще Кондакову. Берману. Они - мне. Они - вам. Вы - им. Когда закончим?
Я попробую сделать, ради почина, это сведение трех писем в одно и показать вам. (В результате переписку между тремя программистами я оставил "как есть", с минимальным редактированием, убрав повторы). Но если вас это не устроит (за исключением мелочей), то у меня не будет времени на дальнейшие серии Расемона. Не желания, а именно времени. Кроме того, все-таки не письма "по поводу" являются основой альманаха.
С наилучшими пожеланиями - Валерий Лебедев
P.S. Было бы любопытно узнать, какие именно аспекты письма Бермана изменились в результате сокращения. Обратите внимание, что с первого раза вы не заметили смещения акцентов. При перечитывании заметили. А при втором, третьем перечитывании что будет?
Макиенко сразу же отозвался:
Уважаемый господин Лебедев!
Мне приятно, что Вы уделяете моей скромной персоне столько внимания. Поскольку Вы в последнем письме уже переходите от частностей к более общим проблемам, позвольте мне тоже немного порассуждать "вообще". Оговорюсь, что я не могу даже сказать про себя "чукча не писатель, чукча читатель" - из-за нехватки времени читатель я тоже не вполне, скажем так, квалифицированный.
Мне, конечно, очень льстит Ваш аргумент со ссылкой на классику, но, простите, это несравнимые понятия. Писатель использует язык лишь как начальный, "нижний" уровень описания, начало ассоциативного ряда и каждый читающий уже достраивает свою систему ассоциаций и свою систему понимания. Дальнейшее уже зависит от таланта писателя и от таланта и воображения читателя и в конечном счете не сводится к конкретным понятиям и логическим конструкциям, а к гораздо более абстрактным категориям. Не думаю, что в конкретной переписке, ставящей перед собой гораздо более простые задачи, тем более, вращающейся вокруг частных вопросов и конкретных неточностей, тем более, ведущейся непрофессионалами, можно обнаружить такую глубину, что при каждом новом прочтении у читателя будут возникать все новые и новые ассоциации и со временем действительно будет существенно меняться понимание написанного. Да и средства совсем другие, по крайней мере я стараюсь всегда избегать двусмысленностей и писать по возможности конкретно.
Другой вопрос, что это, вероятно, не всегда получается и тут я, безусловно, приму с благодарностью любой совет профессионала при одном условии - если профессионал правильно понял мою мысль и помог мне сформулировать ее более точно. Но ведь Вы, читая текст, написанный дилетантом, можете неправильно понять написанное именно в силу непрофессионализма автора, который не смог точно выразиться, и если Вы в таком случае отредактируете текст, не спросив: "простите, а что Вы собственно тут имели в виду?", то позиция автора может быть искажена. Так что поймите меня правильно, дело как раз не в гордыне а, скорее, наоборот - я, как мне кажется, без иллюзий оцениваю свои способности в жанре письменного изложения своих мыслей и моя позиция определяется в значительной степени и этим. Плюс те соображения, которые я изложил в предыдущем письме.
Не поймите меня так, что я против редакторов, как класса, но если человек готов нести полную ответственность за сказанное, он имеет право не делиться этим ни с кем. Безусловно, Вы, как редактор, имеете при этом полное право предоставлять кому-либо место в Вашем издании или нет.
Что касается письма Вадима, то Вы не совсем правы, утверждая, что я при первом прочтении не заметил купюр. Дело в том, что я имел присланный Вадимом исходный вариант до публикации в "Лебеде" и поэтому в первый раз вообще не читал его письмо, точнее, вариант, опубликованный в "Лебеде", а прочел только ответ г-на Кондакова. Что же касается конкретных примеров, то об этом Вам пишет Вадим (в своей приписке к последнему письму г-ну Кондакову) и мне не хочется повторяться.
Я ценю Ваше время и не настаиваю на том, чтобы Вы тратили слишком много сил на многочисленные согласования текста со мной. Если Вас устроит, могу предложить на данный конкретный случай такой вариант: Вы присылаете мне окончательный, на Ваш взгляд, вариант до его публикации. Скажем так, просто для ознакомления. Я не буду вносить в него исправления, опять отсылать Вам и, тем более, настаивать на своем "праве вето", но в случае достаточно принципиальных расхождений оставляю за собой право на аргументированный публичный ответ. Мне не хочется, чтобы Вы считали, что я пытаюсь строить наши отношения на недоверии, тем более, что по моей оценке, риск существенного искажения Вами моей позиции невелик.
Одна просьба - мое последнее письмо Константину имеет гораздо более частный характер, чем предыдущие. Если Вы захотите использовать его фрагменты (тут я буду настаивать именно на фрагментах), убедительно прошу Вас предварительно согласовать это со мной.
Я искренне надеюсь на продолжение наших контактов.
С уважением, Александр Макиенко
г. Хайфа, Израиль e-mail: amakien@netvision.net.il
Что я тут могу сказать? Только повторить, что полного понимания нет и быть не может. Вот два примера: я писал о многократном прочтении классиков, чтобы продемонстрировать своего рода интерференционное явление понимания как двухстороннего процесса взаимодействия понимающего субъекта и текста, а мой корреспондент пишет : "Мне, конечно, очень льстит Ваш аргумент со ссылкой на классику" - то есть, получается, что я приравниваю письма мне к классике ("очень льстит Ваш аргумент"). Да заодно и свои ответы в тот же пантеон помещаю. Товарищ Сталин нас учил скромности. Пусть хотя бы в этом мы будем сталинистами.
Второй пример просто текстологический. Александр пишет : "Вы не совсем правы, утверждая, что я при первом прочтении не заметил купюр.." , в то время как у меня буквально сказано: "Было бы любопытно узнать, какие именно аспекты письма Бермана изменились в результате сокращения."
Еще раз: я пишу о том, что при первом прочтении вы не заметили смещения акцентов, а мне отвечают: " Вы не совсем правы, утверждая, что я при первом прочтении не заметил купюр.."
О том, что письмо сокращено (сделаны купюры), я сразу же сообщил сам, так что тут и замечать было нечего. Но, разумеется, эти объяснения ничего не изменят и, более того, будут поняты не так, как я это себе представлял. И ничего тут не поделаешь.
Вадим Берман, чье первое письмо мне пришлось подсократить, оказывается, тоже считает, что от этого акценты сместились. Он написал:
"Мое мнение - некоторое искажение моей позиции в результате сокращений произошло".
Ну и какое же это искажение? А вот какое:
"В первом абзаце я написал, что Ваша первая статья (статья Кондакова) мне понравилась, а во втором - что от следующей не был в восторге и не был с ней согласен. Первый абзац был опубликован, а вот второй - нет. Согласитесь, что тем самым до читателей мое мнение дошло в несколько искаженном варианте. Кстати, по двум опубликованным письмам можно было бы сделать вывод, что Вы (Кондаков) - экстрасенс, сумевший, находясь в десяти тысячах километрах от меня, определить, сколько часов я писал свое письмо, не имея для этого никаких данных в его тексте".
Вот такое смещение акцентов. Писал В. Берман свое письмо Кондакову 3 часа (весь этот абзац был выпущен, как не имеющий отношения к проблеме, равно как и то, какие статьи Кондакова нравятся больше, а какие- меньше), Кондаков польщен, что занятый программист тратит на ответ 3 часа, но нигде не объясняется, откуда эта цифра взялась. Убей меня Бог, если хотя бы один читатель обратил внимание на это и стал бы мучиться мыслью - а откуда это Кондаков взял сведения про три часа на написание ответа ему? Неужто он великий математик и сам вычислил, или гениальный экстрасенс и уловил напрямую, без вычислений?
Я пребываю в своем прежнем заблуждении и не считаю произведенное сокращение хоть каким-то значимым смещением акцентов. Впрочем, отдадим должное, и Вадим Берман так не считает, написав в итоге:
"Я бы хотел подчеркнуть, что я не считаю сокращения настолько принципиальными, чтобы втягиваться по их поводу в споры с Вами".
Вот и Слава Богу.
Закончилось все к обоюдному удовольствию. Я предложил продолжить сотрудничество, а Макиенко и Берман согласились.
Я искренне надеюсь на продолжение наших контактов -
написал Александр Макиенко,
а Вадим Берман закончил так:
"Насчет приведенного Вами в конце рубрики фольклора о русских программистах - если хотите, могу разыскать для Вас несколько серий примерно того же направления, например "Почему рентованная машина лучше собственной", "Почему пиво лучше, чем женщины", или, скажем, подборку анекдотов об американских юристах. Последнее, кстати, хорошо вписалось бы в последний пункт нашей с Константином дискуссии".
Буду ждать. Особенно сведений, почему пиво лучше женщин. В моем положении это постепенно становится актуальным. В положении Клинтона - тоже. Отсюда ни в коей мере нельзя делать вывода (даже формально неверного), что я являюсь американским вице-президентом.
С уважением, Валерий Лебедев
P.S. Когда эта подборка была уже готова, пришло еще одно короткое письмо от Александра Макиенко.
У меня складывается впечатление, что наша полемика заходит в тупик и превращается во въедливое выискивание непринципиальных неточностей в чужих текстах и нудные объяснения друг другу "кто что хотел сказать и почему это у него не получилось". Право, не стоит тратить на это столько времени и сил, их можно употребить гораздо более разумно. Спасибо этой дискуссии - мы познакомились, прониклись определенными чувствами (надеюсь, достаточно уважительными) друг к другу, поняли точки зрения оппонентов, теперь было бы неплохо, на мой взгляд, подумать, "а что, собственно, дальше". Поэтому у меня есть несколько конструктивных (я надеюсь) предложений:
1. Взять паузу в перепалке и подумать, чем мы можем быть полезны друг другу и о чем нам было бы интересно поговорить.
2. Если таковой предмет найдется и будет представлять интерес для кого-то еще, кроме нас, подумать о форме. Лично мне не вполне нравится "обмен письмами", готов обсудить любые другие предложения.
3. Впредь стараться полемизировать концептуально, а не заниматься "ловлей блох".
4. Продолжать контакты.
В качестве предварительного предложения темы - я поддерживаю идею г-на Лебедева обсудить вопрос о редактировании в Интернетовских изданиях и связанных с этим аспектов свободы слова, авторского права и т. д. Не с юридической точки зрения, разумеется. Если Вы, г-н Лебедев, это поддерживаете и не будете торопиться с публикацией уже имеющегося у Вас материала, может получиться нечто любопытное.
Опять же расшаркиваюсь (простите, г-н Лебедев, за очередной книксен) и готов обсудить любые предложения.
С уважением, Александр Макиенко
г. Хайфа, Израиль e-mail: amakien@netvision.net.il
Нечто любопытное уже получилось. Я специально не редактировал в этом номере вашу и Вадима Бермана переписку с Константином Кондаковым. Да, там много пояснений, что меня не так поняли, я не то хотел сказать, на самом деле я имел в виду вот это, а вы мне приписали..., вы подменили тему, нет это вы говорили не о том... Много , так сказать, придаточных предложений. Это то, о чем я написал выше - нет и никогда не будет полного понимания. Пусть на этот раз останется так, как есть. И пусть читатели судят, что лучше - стоит ли редактору в случае длинных писем дать волю рукам, или за это дать ему самому по рукам?
Среди 16 стр. текста вашей нынешней переписки встречаются и дельные соображения, и дельные факты, важные для тех, кто хотел бы приехать работать в США. И, конечно, много психологии. Кто дочитает - тот уловит.
Да, проблема редактирования и прав автора на аутентичный текст в его борьбе с редактором еще нами не обсуждалась достаточно. А вот об авторском праве (особенно в юридическом аспекте) на Интернете мы проводили большую дискуссию ( в четырех выпусках "Лебедя" NN 62- 65).
Так что ограничимся в будущей дискуссии (начало которой положено вышеприведенной перепиской) моральной стороной взаимоотношений редактора-автора.
Итак, с Богом - Валерий Лебедев
Но не тут то было. Рукопись, найденная в Сарагосе еще не закончилась, и я получил следующее письмо от А.Макиенко.
Благодарю Вас за то, что Вы нашли возможность выполнить мою просьбу и прислать подготовленный к публикации вариант нашей переписки. Я вполне удовлетворен. Если позволите, краткое добавление, оставшееся незамеченным для читателей. Упрощенная схема нашей переписки выглядела так:
1. Г-н А. помещает свое эссе в Вашем альманахе.
2. Г-н Б. не согласен с некоторыми аспектами и пишет возражение г-ну А. Не найдя адреса г-на А. на данной странице (на самом деле адрес г-на А. был приведен где-то в одной из предыдущих статей) он пересылает свое письмо через редакцию. Редакция по умолчанию считает это письмо своим достоянием (надо сказать, что г-н Б. отнюдь не возражает против этого, но уведомления об этом не получает).
3. Г-н А. пишет ответ г-ну Б. непосредственно, а не через редакцию. Редакция получает копию. Г-ну Б. о копии не сообщается.
4. Г-н Б. пишет ответное письмо непосредственно г-ну А. Г-н А. пересылает копию в редакцию, опять-таки не уведомляя об этом своего корреспондента.
Я привожу это только как дополнение к дискуссии по этике и не хочу никак это комментировать. В связи с этим одна маленькая просьба.
Если еще не поздно, я бы хотел попросить Вас исправить одну мою маленькую ошибку, а именно - включить мой электронный адрес (amakien@netvision.net.il) в любом удобном месте в оба материала. Я бы хотел, чтобы у тех, кто захочет мне ответить, была возможность выбора - писать лично мне, через редакцию или только в редакцию. Что касается писем, адресованных лично мне, то я буду считать себя вправе знакомить с их содержанием редакцию и/или других участников дискуссии только в случае согласия их авторов.
С уважением, Александр Макиенко
г. Хайфа, Израиль e-mail: amakien@netvision.net.il
Логическая схема, предложенная оппонентом, требовала уяснения. Поэтому я написал:
Ваш адрес я помещу в конце ваших писем.
Что касается вашей логической схемы про А и Б, сидевших по разные стороны океана, то она вам кажется бесспорной. Мне - нет.
Она легко побивается следующим: письма не носили личного характера, а были продолжением обсуждения темы, поднятой Кондаковым. Знаете, это как один пишем, два в уме. Именно исходя из общественной значимости писем каждый из дискутантов предполагал публикацию. Иначе бы я сразу получил просьбу : письма только для передачи Кондакову, прошу не публиковать. И еще: была бы просьба дать E-mail интересующего лица для личной переписки (если уж оказалось трудным посмотреть предыдущую публикацию Кондакова, где давался его адрес). Ничего этого не было. Вы затем писали один другому, и уведомляли ли стороны друг друга, что они посылают мне копии своих писем и ответы на них, мне известно не было. И не имело вообще-то значения.
Я, со своей стороны, видел - зарождается новая тема и новая форма ее обсуждения. Конечно, как всякий процесс, это требовало времени, и я заранее не знал - получится или нет наш публицистический опыт. Не знали этого заранее и дискутанты. Но - внутренне (я думаю) надеялись.
Если бы действительно в переписке была нарушана этика взаимоотношения и это задело бы корреспондентов, то реакция на предполагаемую публикацию писем была бы совсем не такой, как она есть. А именно: я сегодня получил подтверждение от Бермана и от Кондакова с их согласием ( и благодарностью) за подготовленную публикацию. И только что - аналогичное от вас ("Благодарю Вас за то, что Вы нашли возможность выполнить мою просьбу и прислать подготовленный к публикации вариант нашей переписки. Я вполне удовлетворен".).
Ожидать от редактора, что он будет почтовым ящиком, да еще и станет пересылать письма авторов друг другу с уведомлением о вручении - такого нет ни в одной редакции. Есть другое, нечто противоположное ( и я как автор это знаю). Когда автор даже не может получить сведений, а дошла ли его статья до редактора? Какова ее судьба? Если опубликована, то когда? Более того, на прямые и неоднократные запросы о судьбе статьи автор не получает никакого ответа. Так поступают в "Новом русском слове", в "Русском базаре" (Нью-Йорк), "Независимой газете", "Московских новостях", "Огоньке". И так относятся там к авторам, которые много раз в этих изданиях публиковались. У нас подобного никогда не будет.
С уважением - Валерий Лебедев
Я тут же получил ответ, на который, наконец, мне уже нечего возразить (будем считать, что я понял на 90%):
Я не имею ни малейшей претензии ни к Вам, ни к Константину (Кондакову) и привел логическую схему лишь для полноты картины нашей бурной дискуссии об этике в Сети.
Я понял Ваши принципы и правила игры и не собираюсь влиять на них и признаю за ними право на существование. В правовом обществе каждый может делать все, что находится в рамках закона, мы же обсуждаем этические принципы, заведомо не выходящие за эти рамки. При дальнейшей переписке я буду следовать Вашим правилам настолько, насколько это не противоречит моим понятиям. Надеюсь в этом на взаимность, которую Вы, впрочем, уже проявили, любезно прислав мне подготовленный к печати текст.
С уважением, Александр Макиенко
г. Хайфа, Израиль e-mail: amakien@netvision.net.il
О соотношении понятий автор-редактор я решил узнать мнение Рубена Герра, опытного главного редактора журнала "PC magazine" ( и автора многих изданий) ". Он написал:
Здравствуй, Валерий!
Мне было занятно ознакомиться с твоей перепиской об авторском праве. Дело в том, что у меня уже давно в голове вертится мысль написать нечто под названием «Апология редактора». Быть может, вскорости я так и сделаю, пока же (для цитирования, если сочтешь нужным) изложу совсем кратко свое мнение по затронутым проблемам.
1. На мой взгляд, идеальный редактор -- это квалифицированный и внимательный читатель. Он ничего не исправляет (если только не совмещает редакторские обязанности с корректорскими), но лишь советует автору изменить те или иные места, которые, по его редактора мнению могут быть неверно (или вообще не) поняты, и лишь в исключительных случаях рекомендует,как это можно было бы сделать. Ясно, что в реальной жизни, особенно когда «поджимают сроки», такой идеал недостижим, но... Вообще же, у нас в редакции бытуют пословицы «Редактирование -- процесс несходящийся», «Редактирование подобно благоустройству дачи, его невозможно закончить, можно только прекратить» и т.д.
Один мой знакомый журналист говаривал, что пишет для одного-единственного читателя -- для выпускающего редактора.
Он в значительной мере прав, ибо именно редактор решает, стоит внимания читателей данный материал, или нет. Не зря же главный и решающий аргумент в редакционных спорах везде и всегда звучит как «Читатели нас не поймут!», после чего начинается очередное обсуждение на тему «что это за человек, наш читатель».
Под статьей стоит подпись автора, это означает, что за все сказанное главную ответственность несет именно он. Мне доводилось видеть дореволюционные корректуры. Знаешь как там выглядят редакторские ремарки на полях? «Чушь!» «Сапоги всмятку, ничего не понятно!» «Где логика?» И авторы переделывали в соответствии с реакторскими «советами», но в своем стиле и вкусе.
Итак, «идеальный редактор - это квалифицированный и внимательный читатель».
2. Ссылки (авторов) на отсутствие квалификации, опыта и пр. в качестве оправдания недостаточно высокого качества изделия никого и ни в чем не оправдывают. Твои корресподенты -- программисты, и хотел бы я посмотреть на их реакцию, если бы кто-то представил в качестве законченной программу, в которой, скажем, учтены не все возможные сочетания параметров, а в оправдание сказал бы, что он ведь не профессиональный программист. Я этим отнюдь не хочу сказать, что для того чтобы писать функционально полные программы обязательно быть профессионалом-программистом, а чтобы писать хорошие статьи и очерки -- профессионалом-журналистом. В обеих этих профессиях (а сам я и то, и другое) мне известны авторы-любители, создавшие превосходные работы.
3. Я принципиальный противник внесения каких-либо поправок в уже опубликованные в Сети документы. В противном случае неизбежны недоразумения типа того, которое со мной произошло в точности сегодня. Я обратил внимание нескольких своих коллег на некий опубликованный на сервере документ, потом мы принялись его обсуждать и лишь через некоторое время обнаружили, что разговариваем о разных вещах. За несколько часов содержатели сервера успели снять значительную часть материала и оказалось, что я знаю много больше, чем мои друзья: «Ничего подобного там не говорится» -- «Да как же не говорится, когда... Вот, посмотри!». А и правда не говорится -- уже.
Речь идет об антикризисной программе Ю. Маслюкова. Поначалу на сервере nns они поместили ссылку на полный текст этой программы с пунктами «исполнитель», «срок исполнения» и пр., наряду с кратким изложением. А через несколько часов ссылку убрали. А программа эта являет собой страшненькое зрелище. Я теперь жалею, что не скачал ее к себе. Она, наверное, сохранилась где-нибудь во временных файлах, но ведь искать надо, а мне лениво. Впрочем, может быть, напрягусь и найду.
В Сети уже появились всякие и всяческие опровержения, что, мол, это лишь один из проектов, что на самом деле никто ничего подобного в жизнь проводить не собирался и пр. Скорее всего, это пробный камень в огород, брошенный, чтобы посмотреть на реакцию, своего рода запланированная утечка информации. Тем более, что камень был брошен в нескольких экземплярах и вариантах (слова о необходимости введения ограничений на свободное хождение инвалюты в России вкладывались в разные уста). Посмотрели и увидели сразу же! А работа Маслюкова -- это характерный образчик советской бюрократической литературы и достойна внимания уже хотя бы в этом качестве.
Жму руку Рубен
То, что редактору нужно поменьше лезть в авторский текст - я понимаю. И сам так делаю. И хлопот меньше, и обид. Но бывает необходимость в сокращении - иногда. Если речь идет о длинных письмах. Ибо если это большая авторская работа (как у меня было со Шляпентохом, Левинтовым, или целой книгой Стрелецкого), то я просто дроблю ее на части и даю отдельными выпусками с продолжением. Так и свой "Буддизм" или "Ислам" давал.
Если лишить редактора права именно на редактирование, то неясно, зачем он нужен? Если сокращать нельзя, править нельзя, выделять нечто цветом или шрифтом тоже, наверное, нельзя (ведь это исказит замысел автора), то не лучше ли его уволить? Пусть будет корректор (да и его не худо бы убрать, ибо есть понятие авторской пунктуации и орфографии...), и пусть еще останется вебмастер. Впрочем, последнего тоже стоило бы сократить. Ну его к лешему. Сам автор все и разместит на своем вебсайте. И читателей тоже не надо. От них головная боль. Нет ничего лучше, чем автор, читающий свой текст. Все помнят, что лучшим памятником Пушкину был Сталин, читающий собственный "Краткий курс".
Жму руку - Валерий Лебедев
Loading...
