Грозный корень русского рабства (ко дню рождения Ивана Грозного)

22-10-1999

Ivan Grozny

Иван IV Грозный родился 25 августа 1530 года и прожил, к счастью для подданных, только 53 года, а не 73, как товарищ Сталин. Но правил он даже дольше Сталина – тот 31 год (с 1922 г.), а Иван Грозный с 16-летнего возраста, когда митрополит Макарий впервые в русской истории венчал его на царство шапкой Мономаха – целых 37 лет!

Шапка Мономаха, сделавшая его царем, называется так условно – она не только не принадлежала Мономаху, но и вообще была изготовлена гораздо позже – точно неизвестно, где-то во времена Ивана III (дед Грозного), а название «шапка Мономаха» получила при отце Ивана IV – Василии III. Самое любопытное в этой шапке то, что она сделана по образу и подобию монгольских остроконечников, ибо когда ее изготавливали, Москва была еще данником Орды, форма шапки должна была символизировать подчиненность Москвы Орде и явно показывать – тот, кто ее возлагает на голову, ходит под монголами. Парадокс истории состоял в том, что ею короновался Иван Грозный, когда власть орды уже была сброшена. Существовали еще осколки в виде Казанского, Астраханского и Крымского ханств, иногда они досаждали Москве, но это уже было не то.

В 16 лет Иван был ростом со взрослого мужчину, вполне с созревшими амбициями. Он обладал бойким умом от природы и, наверное, мог бы свершить «исторические деяния», но в еще большей степени он обладал врожденными свойствами садиста. С получением царства, в котором не было ограничений на царскую волю, эти свойства затмили все остальные. Еще до коронации он приказал казнить трех видных бояр-воевод, и среди них великого князя Андрея Шуйского. «Ничего себе начало», – подумали родственники Ивана князья Старицкие, и были тут же сосланы. С самого начала Иван казнил, как совершеннейший самодур – своевольно. Никаких судов и разбирательств не было. Бояр это удивило, насторожило и даже опечалило, однако сдержались – дело привычное.

 

Рождение садиста
      Количество казней (и это задолго до опричнины!) заставляло искать в действиях Ивана какую-то глубокую причину. Одна из них идет от сведений, высказанных австрийским послом в Москве Сигизмундом Герберштейном, видным дипломатом и писателем, с детства знавшим славянские языки (он оставил очень интересные «Записки о России»). Герберштейн передает упорные слухи, ходившие о тайне рождения Ивана. Первая жена отца Ивана Василия III Соломония Сабурова не имела от Василия детей. Тогда тот постриг ее в монастырь, но она «назло» Василию имела (по слухам) уже в монастыре от боярина Овчины Телепнева-Оболенского сына Григория.

Василий женился на Елене Глинской, она тоже три года прожила бездетной и вдруг родила Ивана (Грозного). Слух снова упорно приписывал отцовство неутомимому Овчине Телепневу-Оболенскому, тем более, что после скорой смерти Василия (он умер, когда Ивану было три года) Елена Глинская взяла в фавориты этого Овчину и открыто с ним жила.

Дело, конечно, не в этих альковных историях самих по себе, а в том, как, опираясь на них, объясняли зверства Ивана. Якобы Иван знал, что где-то живет его единокровный брат Григорий, а так как он от первой жены, да старше его, то имеет все права претендовать на престол. И вот, чтобы избавится от соперника, Иван решает постепенно расширить круг казней, дабы рубя направо и налево, хоть случайно, но зарубить гнусного Григория.

Надо ли говорить, что ничего это не объясняет? Немного все-таки скажу. Отцовство – не только биологический, но и социальный, и юридический факт. Именно поэтому бывает лишение родительских прав, или усыновление, или удочерение. И тогда родителями считаются и являются именно те, кто усыновил. В еще большей степени сие относилось к рождению царских особ. Важно было, кто по праву считался отцом Ивана. Им был Василий. Но даже и не это здесь самое главное. Самое главное – кому Василий откажет в духовной грамоте государство, кому завещает Россию. Сначала Иван III завещал венец своему внуку Дмитрию, а потом переиграл и завещал Василию – и стал Василий государем. Вообще, кому князь или царь завещает власть, тот ею «по праву» и обладает. Василий же завещал власть именно Ивану, так что он был законный царь и никто оспаривать у него корону не мог.

В любом обществе выполняется гауссовское распределение по человеческим способностям, да и по другим свойствам. Гауссовская кривая – это фигура вроде горба. И вот, представьте себе, что людей с обычными способностями больше всего, они располагаются на горбе, а людей с отклонениями мало – они располагаются на «усах» этой кривой. Здесь дело обстоит так же, как с ростом – людей среднего роста много, а карликов и великанов мало, и чем сильнее отличается рост от нормального, тем меньше таких людей.

Соответственно, в любом обществе всегда имеются «отклоненцы» – это врожденные садисты, алкоголики, гомосексуалисты, всякого рода маньяки. Одни из этих отклонений не опасны (гомосексуализм), другие – чрезвычайно опасны (скажем «отклоненцы», получающие сексуальное удовлетворение в момент агонии своей жертвы). Садистов не так много – где-то 1-2 процента. В нормальном обществе, скажем лучше, в правовом, «отклоненцы» знают свое место, они вынуждены скрывать свои пороки. Но бывают такие социальные устройства, которые для функционирования как раз и требуют садистов. Таким устройством являлся тоталитаризм – как немецкий, так и советский. Оно и понятно – в репрессивных органах человек с нормальной психикой работать не мог, а те немногие нормальные, что туда попадали, либо гибли, либо спивались, либо кончали самоубийством.

Я не хочу сказать, что в России времен Ивана Грозного была нужда в большом количестве садистов, но само устройство общества уже было предуготовлено к тому, что царь может вытворять, что захочет. И тогда все дело – за желаниями царя. А царь желал крови, это с течением времени стало для него чем-то вроде наркотика и он создал особый орган –опричнину, в которой, без всякого сомнения, проявилась нужда в садистах, и они туда прямо-таки хлынули.

 

"Общественно-политическая" деятельность Грозного
      Еще до опричнины, в молодые и, так сказать, счастливые годы, Иван Грозный под влиянием своих первых любимцев, попа Сильвестра и реформатора Адашева созвал «Стоглавый собор» и Избранную Раду (1551 год), кои должны были принять различные новые законы. Как он содействовал их работе? А так: вдруг открывается дверь, и в палату вбрасывают несколько свежесрубленных голов каких-нибудь членов этих «законодательных» органов. Все это производило на думных бояр весьма тягостное впечатление.

Начались шептания по углам о том, что царь казнит без вины и что хоть он и царь, но не худо было бы и разобраться, прежде чем рубить головы. Иван все это воспринял как сопротивление и чуть ли не как заговор бояр. Уже позже, когда ни казни, ни шепот не прекращались, в декабре 1564-го года Иван в знак протеста как бы «подает в отставку» – уезжает в Александровскую слободу под Москвой и заявляет об отречении.

Тому содействовало два внешних обстоятельства – во-первых, умерла его первая жена Анастасия Романова (из той семьи, которая стала потом царствующей) и, во-вторых, бежал в Литву его любимец, воевода и наместник в Ливонии Андрей Курбский (он догадывался, к чему идет дело, что скоро и его очередь подойдет). А надо сказать, что в то время не только побег за границу, но сами разговоры об этом считались чудовищной изменой, и уже боярин или дворянин боялся своего холопа, ибо стало процветать доносительство. Крича, что зловредные бояре уморили Анастасию и подбили Курбского к измене, Иван засел в слободе.Ivan Grozny - Cherkasov

Между боярами и князьями всегда происходили распри – особенно между Глинскими, Стародубскими и Захарьиными. Каждый клан норовил «подкузьмить» другой – например, казнить каким-то образом главу семьи, а если не его, так хотя бы сына со всем окружением. Дворяне, которые к тому времени уже имелись, испугались боярского самовластия. На площадь начал прибывать народ, люди требовали возвращения царя, грозя иначе уничтожить многих бояр. Те задрожали и направили делегацию в Александровскую слободу к царю с просьбой вернуться. Это было в январе 1565-го года. Иван согласился вернуться на царство, но обусловил свое согласие одним требованием: он сказал, что создаст специальный отряд по борьбе с крамолой, и сам, «по своему хотению» будет миловать и казнить. Это и было началом знаменитой опричнины.

Само слово «опричнина» – старое, вначале оно означало двор, который давался вдове дворянина для «прожитков», то есть нечто вроде пенсии. Означает это слово «особый», «специальный».

Иван разделил всю страну на две части – на опричнину и земщину. В земщине по-прежнему (якобы) правила Дума, а в опричнине – лично царь. Из того немногого, что я успел сказать об Иване Грозном, уже должно быть ясно, что он был безраздельным владыкой в любой части России. Тогда возникает вопрос: а зачем Ивану потребовалась для расправы с боярами опричнина, если он и до того их казнил за милую душу? Все дело в масштабах. Хотя Иван и не изучал философию, но он каким-то образом догадывался о переходе количества в качество. Одно дело – казнить то этого, то другого, и иное дело – ликвидировать целые боярские роды, да еще со всей челядью и холопами.

Любопытно, что именно словечки «особый» и «специальный» впоследствии, во времена Сталина, служили для обозначения внесудебных репрессивных органов: Специальное присутствие, Особые отделы, Особое Государственное Политическое Управление (ОГПУ), Особая папка (с расстрельными списками). Это вовсе не случайно, – дескать, помимо обычного порядка вещей есть нечто поважнее, нечто государственно важное, ОСОБОЕ и особость эта заключается в праве распоряжаться жизнями подданных.

А ведь перед Иваном стояли (с точки зрения интересов России) исторические задачи: нужно было ликвидировать наследие орды – Казанское и Астраханское ханства, неплохо было бы и Крымское, которые своими набегами мешали осваивать обширные пространства. Когда я так пишу, то, конечно, имею в виду интересы Москвы. Вообще, вся наша история писалась русскими историками-государственниками, то есть людьми, которые полагали интересы российского государства преимущественными. Понятно поэтому, что, скажем, присоединение Новгорода к Москве рассматривалось Татищевым, Карамзиным или Соловьевым как нечто «пользительное», но надо помнить, что это только с позиции Москвы, но отнюдь не Новгорода. Ликвидация Казанского ханства есть прогресс с точки зрения Москвы, но отнюдь не Казани. Теперь, когда Татарстан объявил о своем суверенитете, там день падения Казани (это произошло в 1552-м году) был объявлен днем национального траура.

Так или иначе, но Казань и Астрахань были присоединены к России. Есть ли в том заслуга Ивана? Если и есть, то очень небольшая. Только и сделал, что не мешал. Он вообще не отличался полководческими талантами, а лично был до неприличия труслив. Когда в 1571-м году крымский хан Девлет Гирей взял Москву и сжег ее, Иван со своими опричниками и не подумал защищать столицу. Он просто позорно бежал из города, оставив его на разграбление, а жителей на полон.

После этого Девлет Гирей прислал «в подарок» Ивану кинжал и на словах передал, что после такого позора русский царь должен знать, что делать с кинжалом, то есть советовал Ивану покончить жизнь самоубийством. Но не на такого Гирей напал: Иван больше специализировался на убиении других. При взятии Казани командовал войсками князь, потомок Владимира Святого и Всеволода Большое Гнездо, способный полководец Александр Горбатый. Надо ли говорить, что впоследствии Иван казнил его (вместе с юным сыном), равно как и прочих героев взятия Казани и Астрахани. Не знаю, пошутил ли при этом "Горбатого могила исправит"? Вполне мог бы - в его стиле. Расправился он и со своими первыми любимцами – зачинателями реформ Адашевым и Сильвестром.

Второе историческое деяние, которое должно было свершить Ивану, это необходимость изменить принцип управления страной. Ранее она управлялась боярской думой, приказами (прообразы будущих министерств), воеводами. На все должности людей подбирали по родовому признаку, по знатности происхождения. Это был так называемый местнический обычай, названный так потому, что каждый занимал место за пиршественным столом в соответствии со своим рангом по родовитости происхождения. Точно также назначали и на ответственные посты по управлению государством. Здесь ничего не имело значения – ни возраст, ни опыт, ни знания, ни грамотность.

Причем важен был даже не сам по себе пост, а соотношение должностей. Пусть моего сына, рассуждал боярин, хоть из-под лошади назначат убирать, но тогда сына Данилы, который ниже нас по родовой книге, нужно поставить убирать из-под коровы. Государство сотрясали бесконечные дрязги из-за назначений. Причем даже хитроумные дьячки редко могли разобраться в родовых книгах – кто выше, кто ниже. Если с первым поколением еще можно было установить какую-то иерархию, то уж с детьми было сложнее – кто выше: первый сын от менее родовитого или второй сын от более знатного. А ведь дети частенько еще бывали от разных жен, нужно было учитывать родовитость семьи матери, уходить вглубь поколений, а там родство разветвлялось, перекрещивалось, и уже вообще ничего понять было нельзя.

Скажем, назначают второго сына Шереметева воеводой в Кострому, а князь Новосильцев пишет жалобу царю – дескать, как это так? Несправедливость! Может первый сын Шереметева и повыше нашего первого, но ведь назначают-то второго! А наш первый будет повыше его второго. Этому первому Новосильцева всего-то 15 годков (тогда с этого возраста начиналась служба) и он сам отказывается от назначения. Но не тут-то было! Старший Новосильцев пишет и пишет челобитные, доказывая, что хоть сынок и отказался, но это потому, что он с детства дурачок и не понимает, какая поруха родовой чести произошла от назначения Шереметева. В результате сына Шереметева снимают, а сынка Новосильцева назначают костромским воеводой. Можно себе представить уровень управления страной при таком принципе «подбора кадров»!

А ведь уже давно наметился другой принцип – уже существовало дворянство, казалось бы, назначай по «деловым и профессиональным» качествам, плати за службу двором, коли в казне нет денег, – и вопрос решен. Нет, Иван продолжает управлять по местническому обычаю, отправляя родовитых отпрысков воеводами на кормление. «Кормление» – очень точный термин. Платы никакой нет, а сколько сам боярин соберет с подвластных ему жителей, тем и прокормится. Чувствуете, какой простор для лихоимства?

Иван в своем воспаленном садистском воображении не понял, чем плохо боярство как управляющий слой и, как пишет Ключевский, истолковал недовольство боярами не в политических, а в удельных понятиях – будто бы бояре специально все портят, настроены против царя, замысливают измену, хотят его извести, «отложиться» в пользу Польши или Литвы. Одним словом – враги народа.

 

«Работа» опричнины
      После организации опричнины с самого начала 1565-го года пошли массовые казни. Для начала он казнил семерых видных бояр и князей – уже упомянутого Александра Горбатого с сыном, некоторых его родственников, других больших чинов обезглавили, а князя Дмитрия Шевырева посадили на кол. Я не буду описывать ужасы, творимые опричниной. Этому посвятил много внимания Карамзин, который с большой тщательностью исследовал документы того времени, скрупулезно отобрал наиболее показательные случаи и мастерски описал все безумства правления Ивана Грозного. Он сам и его современники (например, А.С.Пушкин), считали том, посвященный Ивану, наиболее сильным его произведением.

Скажу лишь, что Иван проявил поистине изобретательную жестокость в казнях. Простое отсечение головы или «зарубание» саблями (опричники использовали термин «отделывать») даже и казнью-то не считалось. Четвертовали, колесовали, сажали на кол, поджаривали на громадных сковородах, сваривали заживо, зашивали в медвежью шкуру и травили насмерть собаками, рассекали живьем на части, топили, распиливали тонкой бечевкой по суставам... Буквально не было мучения, которому бы не подвергли опричники казнимых.

Садистские формы вполне соответствовали составу самих опричников – вырожденцев и «отклоненцев», как на подбор. Как это обычно и бывает, садизм носил сексуальную окраску. Казня боярина, опричники не забывали его детей, особенно дочерей и жен. Более или менее молодых опричники обязывали ловить в голом виде кур, распалялись, затем насиловали «дружным коллективом» (иногда до сотни – чем тебе не «колымский трамвай большой тяжести»!), а после этого сажали на веревку верхом и таскали туда-сюда, пока тело не перепиливалось почти надвое.Ivan Grozny - Cherkasov

В «опричном ордене» (опричнина имела орденскую структуру со своим капитулом) разврат носил поистине содомский характер. Сам Иван имел сотни наложниц, детей от которых он собственноручно душил. Но этого мало: процветал гомосексуализм. Для современной Америки здесь ничего необычного нет, но по тем временам на Руси это было страшным «библейским грехом». Сам Иван находил время и силы сожительствовать с Федором Басмановым, опричником из знатного рода Плещеевых.

Вообще-то в опричнину в основном брали худородных – им нечего было терять, и понятие чести, хотя бы и местнической, им было неведомо. Именно из худородных пришли первостатейные злодеи и садисты Малюта Скуратов и Василий Грязной. Но были и исключения – отец с двумя сыновьями Басмановы, знатный князь Вяземский, Темкин, Бельский. Злодействовали они однако не меньше.

 

Но часто и мерно он в колокол бьет,
И звону внимает московский народ
И молится, полный боязни,
Чтоб день миновался без казни.
(А.К. Толстой "Василий Шибанов")
      Иван слыл среди своих опричников большим шутником и затейником. Самая его невинная шутка – это во время пляски (очень Иван любил танцевать) колотить тяжелым посохом по головам бояр. Кровь течет ручьями, но бояре рады – раз кровь течет из головы, значит, она пока на месте. Или, скажем, приказывает Иван привезти из монастыря бывшего храброго стрелецкого начальника Голохвастова (он постригся в монахи, не желая выносить опричных зверств) и приказывает посадить на бочку с порохом. Затем произносит со смехом: «Ты хотел быть поближе к Богу? Сейчас мы тебе в этом подсобим! Живо взлетишь на небо!». Дает сигнал, бочку взрывают. Очень любил Иван приехать в гости к боярину, вызвать его жену, приказать боярину собственноручно повесить ее над столом, а потом под качающимся телом вместе с боярином пировать. Само собой, боярин с семьей и челядью жил только до конца пира.

Все эти сведения, между прочим, мы знаем от опричников-немцев, служивших у Ивана – Штадена (в основном), Крузе, Шлихтинга, которые успели вовремя удрать за границу и написать там свои воспоминания. А иначе в этих деталях русской истории был бы большой пробел, потому что впоследствии Иван казнил весь свой опричный капитул, многих – со своей обычной выдумкой. Например, он приказал сначала младшего из Басмановых – Петра зарезать, затем другому сыну Басманова Федору (с которым сожительствовал) велел зарезать собственного отца Алексея, а уж на следующий день милостиво разрешил задушить и Федора. Как шутили сатириконовцы: «Такой молодой, а уже в любимцы к царю попал. Поистине, смерть не разбирает». Кроме того, русские не писали дневников. И грамоты маловато, и страху не оберешься. Да и знали они, что Иван ликвидировал русское летописание. И не пускали русских на казни самых знаменитых врагов царя, а иностранцев – пожалуйста.

Сатириконовцы описали правление Ивана как всегда – смешно и точно. Судите сами: «В восемь часов утра он уже был на ногах и для развития мускулов делал гимнастику – остроконечным жезлом бил своего спальника. Потом приступал к гимнастике, развивающей мускулы ног – около часа топтал ногами стольника. В десять начинался урок русского языка – царь ругал бояр. В одиннадцать – Иоанн Васильевич приступал к занятию чужими языками: вырезал языки у провинившихся приближенных, а оставшиеся части тела бросал в темницу. После завтрака Грозный выезжал из дворца изучать народ. Изучал он народ не поверхностно, как это делается теперь, а основательно, анатомически: каждого изучаемого разрезал на несколько частей и каждая часть подвергалась изучению. Однажды Иоанну Васильевичу передали известные слова Калигулы: «Как бы мне хотелось, чтобы у всех людей была одна голова и чтобы я отрубил эту голову». Молодой Иоанн, вздохнув, сказал: «Я не утопист, я знаю, что сколько людей, столько голов, и работы будет много...». Летописцы уверяют, что остаться живым при Иоанне Грозном было также трудно, как выиграть двести тысяч».

Боярина обычно казнили со всей семьей и домочадцами, более того – со всеми холопами и челядью. Это сейчас трудно понять, а впрочем, почему же трудно? Разве при товарище Сталине было не так? Дело в том, что понятие личности боярина во времена Грозного не ограничивалось самим боярином, туда входила вся его родня, челядь и даже(!) домашние животные и рыба в пруду. Именно поэтому, когда Иван желал истребить боярина или дворянина «почти полностью», его опричники «отделывали» всех, кто попадался под руку, включая животных, из прудов спускали воду, дабы и рыба передохла. Отсюда следует, что в СССР во времена Сталина в понимании личности вернулись в ХVI век.

Я написал: «когда Иван желал истребить боярина почти полностью». Почему «почти»? А что, если он хотел не «почти», а именно полностью ликвидировать боярина? Оказывается, бывало и такое, чего бояре панически боялись. Что же можно было еще придумать, кроме описанных уже достижений по тотальному уничтожению рода? Оказывается, можно было! Имелась процедура по преданию боярина «шутовскому сраму». Если боярина перед мучительной казнью нарядить в шутовской колпак с бубенцами, то это означало, что впоследствии ни один из случайно уцелевших потомков этого боярина не сумеет занимать должностей согласно родовым книгам. Род и, стало быть, личность боярина прикончены полностью. Поэтому бояре соглашались на любые условия и любую казнь, лишь бы не подвергнуться «шутовскому сраму».

 

ЗАВЕЩАНИЕ ИВАНА ГРОЗНОГО
(Упражнение в стиле "Сатирикона")
      ИВАН ГРОЗНЫЙ: Нет таких крепостей, которых не взяли бы опричники! Васька Косой, бери!

ВАСЬКА: Если погибну – прошу считать меня монархистом.

ИВАН ГРОЗНЫЙ: (протыкая его длинным ногтем) Уже считай. Ну, а ты где бродил, Ермак?

EPMAK: Сибирь тебе, царь, в дар добыл.

ИВАН: Ты, пес окаянный, куда персидскую княжну девал?

EPMAK: В гробу я видел, царь, эту княжну.

ИBAH: Ах ты гнида сибирская, опустошил царское ложе! Пойдешь в свою Сибирь. И дети твои, и внуки, и правнуки, и ныне и присно и вовеки веков.

ХОР ОПРИЧНИКОВ: Аминь.

ИВАН (плеская кипятком на опричников): Не рассуждать. Умники выискались.

Перед царем спешивается и падает от усталости гонец.

ГОНЕЦ: Царь! Вели слово молвить! Супостаты...

ИВАН: Я еще не велел, а ты уже молвил пять слов. Вырезать ему язык и четвертовать. Так. Наш великий православный учитель Владимир толковал об учении, я анатомию изучаю вот уже сколько лет, а народец вce такой же хлипкий. Тащи сюда печатника Висковатого.

ВИСКОВАТЫЙ (падает на колени): Не вели казнить!

ИВАН: Я тебя пальцем не тронул, а ты падаешь в сторону Литвы. Измену замыслил?

ВИСКОВАТЫЙ: Иван Васильевич! Я государеву казну тебе приумножил. Побойся Бога!

ИВАН: Я-то никого не боюсь. А вот ты, вижу, дрожишь. Ну-ка, выпей для храбрости.

ВИСКОВАТЫЙ пьет из ковша и падает.

ИВАН: Молодец. Вот и еще экономия казне. Сколько платим дармоедам! Холопам, изменникам-боярам, обалдуям-опричникам. Ничего-ничего. То есть никого-никого. Да, вокруг никого – а казна в сохранности, держава сильная, снеди – сколько угодно. Завещаю и это, и все остальное своим верным наследникам.

Комментарии

Добавить изображение