ПОПЫТКА АПОЛОГИИ АМЕРИКИ (после неоднократных на нее нападок моих, Смирнова и др.)

Инерция больших машин      В стране сейчас 190 миллионов автомашин (вместе с грузовиками, но их всего процентов 10 от общего количества). В каждый временной срез по дорогам Америки катит одновременно не менее 50 миллионов машин! С высоты космического полета движение по хайвеям напоминает циркуляцию крови по сосудам – особенно в вечернее время, когда у машин горят фары и задние красные фонари. Так сказать, белые и красные кровяные тельца. Все это из космоса, сверху, наверное, красиво смотрится. Да и с земли неплохо. Но внизу видно, что в машинах, как правило, по одному человеку. Большинство машин, по традиции, огромные. И каждый автогигант жрет галлон бензина на 8-12 миль, в зависимости от собственной старости. Эти галлоны, помноженные на десятки миллионов ежечасно мчащихся машин и на миллионы миль, ими преодолеваемые, дают целые ниагары бензина, превращаемые в двуокись углерода и немного просто в окись и углеводороды, выбрасываемые в атмосферу. Не слишком ли жирно живет Америка, не слишком ли расточительно по отношению к будущему?

Финский писатель Марти Ларни, известный антиамериканскими настроениями, в сатирической книге «4-й позвонок» высказал анатомическую идею, будто американские машины увеличиваются в связи с тем, что растет в размерах седалище американцев. Но так можно было бы объяснить только ширину машин, но не их длину и мощность.

Сама по себе изрезанность Америки дорогами дает совершенно необычный эффект: страна как бы становится и большой и маленькой одновременно. Любимая диалектика в действии. Большой – потому что на карте видно, какой огромный кусок занимает. Маленькой, потому что любая самая отдаленная окраина делается доступной, и ее легко достичь.

Возьмем для контраста Россию. Вроде бы на карте – огромная страна. Именно вроде бы. Но в силу той же диалектики одновременно и маленькая. Ее отдаленные части недоступны, вернее достичь их можно только вертолетом или пешком. Вся Сибирь севернее БАМа километров на 200 представляет собой вечную мерзлоту, на которой ни железную, ни автомобильную дорогу построить невозможно. Через пару лет, не имея опоры в глубине грунта, держась только на полуметре плывущего летом слоя, дорога начинает змеиться и взбрыкивать, так что лучше ездить с американских (они же русские) горок, чем по такой трассе. По сей день через Сибирь нет ни одного сквозного автомобильного шоссе, а железная дорога вьется по самой южной границе российской Сибири, рядом с Китаем. И получается: велика Сибирь, а ехать некуда. А раз некуда, значит – мала. Так, поездить вокруг дома. Или по кругу недалеко от крупного города, вроде Якутска.

Но вернемся на хайвеи. Они появились благодаря Великой депрессии – не было бы счастья, да несчастье помогло. По «Новому курсу» Франклина Рузвельта миллионы безработных были задействованы в общественно значимых работах, субсидируемых государственной казны и главным поглотителем избыточных рабочих рук оказалась постройка общенациональной сети автострад.

 

Откуда у Америки столько денег?      Это уже пошла философия с политикой. Потому и ответить на этот вопрос однозначно нельзя. Один из возможных ответов: от трудолюбия американского народа. Хороший ответ, но обидный для других народов. Что же, они, получается, не трудолюбивые? Всякий народ, по определению, трудолюбив. И не только трудолюбив, но и талантлив, мудр, гостеприимен и дружелюбен. Итак, все народы трудолюбивы, но богато и даже расточительно живут при этом только американцы. И позволяют себе ездить по одиночке на автомонстрах в 2 тонны весом и 8-ми цилиндровым двигателем, на четырехприводных вездеходах, на вэнах. Это помимо тех, кто летает на своих самолетах и вертолетах и плавает на своих океанских яхтах. Но так как этих всего какие-то сотни тысяч, а тех сотня миллионов, то ограничимся автолюбителями. И поищем другое объяснение богатству, нежели общераспространенное среди народов и потому банальное трудолюбие.

Есть мнение, бытующее среди антиамерикански настроенной части народонаселения, что американцы богаты потому, что эксплуатируют весь мир. В общем, грабят: вывозят по дешевке сырье, используют дешевый труд в странах третьего мира, продают черезчур дорого свои товары, дерут проценты за свои кредиты. Это, конечно, чистой воды идеология. Но не совсем. Что-то отдаленное в реальности схвачено, только выражено не на том языке, который бы прояснил ситуацию. Ибо если грабят, то почему ограбленные не протестуют? Если недоплачивают, то отчего же эксплуатируемые соглашаются? Если американские товары дороги, то почему их покупают в других странах? И зачем берут кредиты? Все это делается добровольно, оккупированных Америкой стран вроде нет.

Как всегда, при разноголосице в ответах на вопрос его надо искать в истории. А исторически сложилось так, что в Америку съехалось очень активное и рисковое население со всей Европы (а потом – из Азии). Люди с иными свойствами характера никогда не решились бы бросить все нажитое, оставить нагретое место и отправиться в многомесячное плавание на убогом паруснике через океан на пустую землю. И даже не пустую, а заселенную враждебно настроенными и воинственными индейцами.

Освоение Америки происходило как раз в то время, когда под влиянием протестантизма в Европе начало возникать современное предпринимательство, то есть появились биржи, кредит, банки. Другими словами, появилась новая система финансовых взаимоотношений. Для того, чтобы инвестировать крупные суммы в рисковое дело – отправку купеческого каравана (а не ограбят ли корабль пираты, не утопит ли его буря?), строительство фабрики (а будет ли она приносить доход?) и даже в организацию фермы (засуха, неурожай, колорадский жук) – нужно иметь особый склад психики и особое религиозно-нравственное обоснование своей деятельности. Простой обыватель, рантье, никогда бы не согласился рискнуть сбережениями ради сомнительной перспективы получить большую прибыль, но с реальной опасностью потерять вложенное. Живет себе скромненько на проценты, зато без головной боли.

И вот эта система помещения капитала в новые виды деятельности (а это и есть предпринимательство) дала первичный и очень мощный толчок экономическому взлету Америки. А как же Европа? Разве ранний капитализм возник не там? Там. Но все инструменты новой реальности (банки, кредиты, биржи, система бухгалтерского учета, векселя, облигации, бонды и прочее) именно в Америке получили колоссальное распространение, ибо сюда прибыл массовый психологический тип предпринимателя.

Бумажные деньги, произведшие переворот в финансах, впервые появились в конце XVII века именно в Северной Америке. Сначала это была вынужденная мера, ибо Англия тщательно следила за своевременным вывозом монеты в метрополию и в американских колониях хронически не хватало денег для текущих расчетов. Для компенсации нехватки изобрели бумажные деньги как заменитель монеты. Сначала с английскими номиналами и названиями, а с 1786-го года появился теперь столь хорошо известный всему миру американский (США) доллар. Название его происходит от немецкого «талер», что косвенно доказывает проживание в районе Массачусетса и других территориях Восточного побережья большого количества переселенцев из Германии. И этот факт оказался решающим для провозглашения независимости от Англии, ибо немецкие (и голландские) переселенцы, став американцами, не были связаны родственными чувствами с хозяйкой-Англией.

Европа после ощутимой эмиграции инициативных людей осталась обескровленной и, кроме того, отягощенной разного рода традициями и предрассудками. Например, предрассудком, будто давать деньги в долг (кредитовать) под проценты есть ростовщичество и дело богомерзкое. Так считала и католическая церковь до периода контрреформации.

Новая система циркуляции денег дала потрясающий результат. Не забудем, что деньги имеют много функций, но главная – всеобщий эквивалент, знак, заместитель товара, мера потребительской стоимости вещей и услуг. Приведу такое сравнение. Когда-то жизнь на земле зародилась в анаэробной форме, то есть всю энергетику клетка получала без участия кислорода, за счет окислительных процессов в реакциях типа брожения и гниения. Подобный процесс идет при газовой гангрене. И если бы эволюция не предложила совершенно новую кислородную энергетику, то жизнь так бы и не продвинулась дальше анаэробных бактерий, и ничего лучше гангрены на Земле бы не было. Переход на кислородные окислительные реакции дал совершенно невероятный взлет и простор эволюции, появились многоклеточные, затем животный мир, а потом и мы с вами. Так вот, изобретение в экономике всех названных финансовых инструментов, а потом еще и многих других, типа акций, рынка ценных бумаг, всевозможных финансовых индексов, бондов, опционов, фьючерсов можно сравнить с переходом жизни к кислородному обмену. Там получили разнообразие живых форм, а здесь – разнообразие производства, товаров и услуг.

Получили то, что наблюдаем сегодня, в том числе сотни марок автомашин и их меняющиеся каждый год модели. Циркуляция денежных потоков и ценных бумаг через систему банков, бирж, инвестиционных и страховых компаний направляет эти потоки в самые «горячие точки», то есть туда, где можно организовать перспективное производство быстрее всего, с наименьшими затратами и максимальной прибылью. И не случайно самые крупные небоскребы – это здания банков, страховых и инвестиционных компаний.

 

Наука финансовых потоков      Америка, став в силу истории распорядителем кредитов во всем мире, теперь направляет финансовые потоки туда, куда считает нужным. И оказалось, что распределение этих потоков – особая и довольно сложная наука. Если для описания потоков простой жидкости или электричества понадобились гении Стокса, Пуассона и Максвелла, то и для законов финансовых потоков понадобился гений очень многих: начиная от ранних экономистов хрестоматийных Смита, Рикардо, и менее известных широкой публике Жана-Батиста Сэ и де Сисмонди, кончая экономистами конца прошлого и нашего веков. И если названные экономисты – европейцы, то все ведущие экономисты ХХ века – американцы. Это Шумпетер, показавший экономическую роль изобретательства и предпринимательства, Кейнс (он, правда, англичанин, но его теории были применены в Америке), разработавший теорию экономически полезной «малой инфляции», Рональд Коуз, показавший роль фирм и услуг и сравнительно недавно, в 1991-м году, получивший Нобелевскую премию за работы 30-60-х годов. Затем Леонтьев (русский по происхождению, недавно умерший) и глава чикагской экономической школы Фридман. Большинство из них получили Нобелевские премии. Да и вообще из 37 нобелевских лауреатов по экономике почти все три десятка – американцы (почти – потому что некоторые из них имеют двойное гражданство). Был и еще один нобелевский лауреат – советский экономист Канторович, разработавший математический аппарат для расчета экономических процессов, но его открытие опять-таки стали использовать американцы, а в СССР никто, кроме очень узких профессионалов, о нем в то время и не слышал.

Распоряжаться и управлять финансовыми потоками для того, чтобы в определенных местах инвестиции давали самый выигрышный экономический результат – это великое искусство и наука. И в этой науке, и в этом искусстве американцы преуспели. Ну, а дальше они действуют тоже по экономическим (а не по военным) законам: если где-то дешевле организовать производство, потому что там дешевле труд, то туда и будет направлен капитал. Если дешевле производить молотки, адаптеры или телефоны в одной из особых зон Китая, то там их и будут делать, организуют фирму по их производству. За изготовление молотка бывший китайский кули получит, допустим, 10 центов, а в Америке молоток будет продан за 5 долларов. Какова прибыль? Даже с учетом накладных и транспортных расходов. Да, велика. Но все по законам рынка. С доброго согласия китайской стороны и лично бывшего кули, который зарабатывает в своей особой зоне раз в 20 больше (даже получая в 10 раз меньше своего американского коллеги), чем его собрат-кули, продолжающиего бегать с мешками по улицам родного города.

Так где же здесь эксплуатация? Из политических соображений ее можно усмотреть, казалось бы, в том, что американский рабочий за такой же молоток получит раз в десять больше. Как раз поэтому молотки и не производятся (почти) в Америке. Все по законам экономики: мы вам предлагаем на таких-то условиях кредиты или инвестиции. Согласны? Отлично. И никакой политики, кроме финансовой. Потому магазины и наводнены китайскими, тайваньскими, гонконгскими, малайзийскими, корейскими и сингапурскими товарами.

А что при этом делают американцы? Разрабатывают новые высокие технологии, хай-теки, занимаются научными исследованиями, создают компьютерные программы, проектируют и, главное, управляют деньгами, распределяют и направляют финансовые потоки. И кое-что производят. Кое-что, требующее высокой культуры производства: самолеты, компьютеры, военную и прочую сложную технику, автомобили. Да, те самые большие и мощные автомобили, в которых американцы катят к месту своей высокооплачиваемой работы или к месту дорогого отдыха. Так что ответ на вопрос, почему автомобили такие большие, и почему в них ездят по одиночке, неожиданно прост: потому что Америка богатая страна и может себе это позволить.

Но в Америке позаботились и о последствиях сегодняшнего расточительства: есть сильное движение энвайерменталистов (защитников окружающей среды) и борцов против автомобилей. Не только больших, но всяких. Многие ездят на велосипедах, чем-то роднясь с китайскими кули. А в лабораториях автогигантов заблаговременно работают над будущими моделями электромобилей (и даже уже выпускают в малых сериях) в расчете на исчерпание нефтяных ресурсов планеты. Они же все равно исчерпаются – быстрее, если ездить в больших машинах, медленнее, если в маленьких. Вот если совсем не ездить и не производить никаких автомобилей (а зачем их производить, если на них не ездить?), тогда ресурсы останутся в неприкосновенности. Только они перестанут быть при этом ресурсами, как не были ими тысячи лет назад, когда о нефти и бензине никто не знал.

Но для работы электромобилей нужна электроэнергия для зарядки аккумуляторов, а ее нужно будет получать уже не за счет сжигания нефти и даже не за счет атомных станций. И уран исчерпается и энвайерменталисты не дремлют, громко протестуя против атомных электростанций. Так что приходится работать над управляемой термоядерной реакцией, не имеющей прискорбных опасностей обычных атомных станций, основанных на распаде урановых или плутониевых ядер и накоплении радиоактивных отходов.

Идеи важнее вещей      Работают в США над этой проблемой, равно как и над многими другими, не только американские ученые, но и масса иностранных. Существует множество способов уехать на работу в Америку. От обычной эмиграции до получения рабочих виз, работе по специальным научным грантам, по договорам и контрактам, с помощью грин-карты в качестве «outstanding scientist» (выдающийся ученый), путем инвестирования крупной суммы (не менее одного миллиона долларов) в свое дело, через брак с американской гражданкой (гражданином).Так называемая утечка мозгов. Точной статистики нет, но приблизительно только из бывшего СССР в Америке на научном поприще подвизается не один десяток тысяч высококлассных ученых. И в этом – тоже одна из причин богатства Америки.

Не будем забывать, что в информационном обществе главное – это не производство вещей, а производство идей. Вещь – это всего лишь реализация идеи и само ее производство не представляет труда, когда известно, что нужно произвести, каким образом и на каком оборудовании. Поэтому богатой страной является не та, где изготавливается много молотков, рубашек или калькуляторов, а та, где генерируются идеи, как произвести и это, и многое другое, чего еще нет на прилавках магазинов. И это тоже наглядно видно из машины: то и дело вдоль улиц видишь выставленные еще вполне годные вещи: холодильники, стиральные машины, пылесосы, телевизоры, приличную мебель. Устарели, либо какой-нибудь мелкий отказ вроде плохого контакта. Не ценятся в Америке вещи. А вот идеи под ногами не валяются. Каждая запатентована, на каждую есть авторские права, и не дай Бог взять без разрешения – это вам не автомашина на свалке, которую русский умелец живо бы поставил на ноги.

А что касается утечки... Опять все упирается в проблемы экономики. Ведь ученые-то едут сюда добровольно. Стало быть, соблюден главный принцип рынка: вы нам предлагаете такой-то интеллектуальный товар, мы за него платим столько-то. Согласны? O'Kay! Это ж несравнимо с работой сталинских «шарашек», куда привозили арестованных ученых и под угрозой общих работ на Колыме, а то и расстрела за саботаж требовали к такому-то сроку выдать «на гора» открытие, изобретение, проект. А ведь так работали в шарашке Туполева над новейшими конструкциями самолетов, в других – над конструкциями танков, в третьих – электрических генераторов или секретной телефонии.

Америка еще в начале своей истории нашла довольно необычный способ увеличивать территорию. Если традиционным путем были завоевания, то Америка пошла по экономическому пути: она покупала территории. В 1803-м году Америка, пользуясь тем, что Французская Луизиана практически принадлежит Испании, выкупила ее после непродолжительного торга у юридического владельца – «пожизненного консула» Наполеона (тому были нужны деньги для борьбы с Англией) за смешную сумму в 15 миллионов долларов. А ведь это – почти половина нынешней территории США! Ибо когда посол США Ливингстон спросил у министра иностранных дел Франции Талейрана, каковы точные границы приобретения, то тот со своей обычной усмешкой ответил: «Я не могу точно сказать. Сами определите. Скажу только: вам удалась превосходная сделка, и уж вы наверняка выжмите из нее все, что можно».

Точно заметил историк Генри Адамс: «Никогда еще правительство США не делало так много столь малыми средствами». И не случайно это произошло во времена президентства Джефферсона – автора Декларации независимости и государственного секретаря Мэдисона – автора Конституции и Билля о правах. Далеко смотрели отцы-основатели! Немного позже, в 1845-1848 годах Америка предлагала 30 миллионов Мексике за спорные территории Нью-Мексико и Калифорнии, но та не согласилась и даже потребовала себе Техас. Возникла небольшая война с последующим полным поражением Мексики. Тем не менее плененый президент Мексики Трист позже получил за оттяпанные куски от Конгресса США 14 миллионов долларов!

В 1867-м году Америка купила у России за еще более смехотворную цену 7,2 миллиона долларов Аляску – ныне самый большой кусок Америки, поразивший США своими нефтяными полями Прюдхоу-бэй так сильно, что они живо возвели ее в сан штата (в 1959-м году). Правительству Александра II позарез нужны были деньги для выплаты государственного долга за выкупленную у помещиков общинную землю для освобожденных от крепостной неволи крестьян. За свободу своих крестьян Россия заплатила Аляской.

Таким образом, нынешние проблемы (включая научные) Америка успешно решает, наследуя добрую традицию заменять военные методы на финансовые (если отвлечься, конечно, от таких «мелочей», как рабство в прошлом и того факта, что с коренным индейским населением считались весьма мало, а также современных геополитических целей, которых иногда приходится добиваться бомбежками отдельно взятой страны) и это дает, как видим, отличный результат.