Обреченные бессмертствовать
28-11-1999В книге Сержа Лютена «Люди и фантастические цивилизации» приводится несколько парадоксальных фактов, смешивающих сложившиеся научные представления о ходе человеческой истории. Среди звероподобных предшественников современного человека вдруг встречаются следы вполне развитых цивилизаций, никак не вписывающихся в эволюцию и стройные ряды раскопанных черепов. Тут и знаменитая геометрия Наска, и Атлантида, и погребенный материк Му в Тихом океане, и библейская история Потопа, и многое другое.
Эти факты, находки и открытия заставляют сдвигать рамки истории человеческой то на один миллион лет, то на 18, то даже на 80. Озадачивает же многих тот убедительный факт, что звероподобные антропоиды, в общем-то, здорово наследили в археологических слоях, а следы развитых цивилизаций встречаются крайне редко, случайно, при нелепых обстоятельствах или поросшие неправдоподобной мифологией.
Последнее и побудило нас построить новую гипотезу происходящего с нами и вокруг нас. Как и всякая гипотеза, эта – не более, чем догадка, предтеория, всего лишь.
Многие философы и мисты, все антропософы и теософы, талмудисты – Франсиск Асизский, розенкрейцеры, Кьеркегор, Штайнер, Блаватская, Безант, Успенский и другие утверждают: окружающий нас, осязаемый и видимый нами социо-культурный мир не единственный, есть еще один – невидимый, но и не менее, скорее даже более реальный вселенски-духовный мир, живущий совсем по другим законам. Например, наш мир дробится на языки и религии, тот – универсален и по языку и духовно. Наш мир трехмерен (четырехмерен, если включить ось времени), тот мир – многомерен или даже безмерен. Когда древние античные мыслители (Клеобул, Питтак, Протагор) призывали соблюдать меру («главное – мера», «лучшее – мера», «знай всему меру», «человек – мера всех вещей»), они прежде всего предупреждали об опасности выхода из привычного нам мира. Вместе с тем поразительна формула вечного оппонента Сократа софиста Протагора: «человек есть мера всем вещам – существованию существующих и несуществованию несуществующих».
Вероятно, это изречение – первое явное рассуждение о расположении нас в обоих мирах (намеки имеются и у Анаксимандра, введшего понятие apeiron – беспредельное и не относящееся к земле, воде или воздуху, но Анаксимандра не зря называли и при жизни и в течении последующих двух с половиной тысячелетий темным и непонятным).
В привычном нам мире мы вечно путаемся в поисках и разделении Добра и зла, тот мир – универсально вмещает в себя Добро и зло, не разделяя их. И тем страшен и непонятен нам. Мы откровенно боясь его и его непостижимых тайн, благодарим Бога за эту непостижимость.
Этот «тот мир», в отличии от привычного нам, беспределен не только «вдаль» – он пронизывает социо-культурную реальность насквозь, пронизывая ее глубже ее самой.
И одновременно с этим «небо» парадоксальным образом иерархировано – не вверх, а мерой доступности нам. Алтайская мифология выделяет «над» обычным миром 99 небес (сфер) и 99 «под» нами. В иудаистко-христианской онтологии присутствует 7 небес (сфер), расположенных вовсе не этажам, как это рисует грубое обыденное воображение, а по мере запечатанности от нас.
Разгадка этого неба содержится в знаменитой своей суровостью фразе Гермеса Трисмегиста: «что на небе, то и на земле» – наш мир проницаем для неба, но небо непроницаемо для нашего мира. Или почти непроницаемо
Смерть разделяет наше существование, отбрасывая в небытие и гниение одряхлевшую плоть. Духовная суть каждого уходит на небо – остается в пространстве, объемлющем и пронизывающем видимый нами мир. И уходя, мы тщательно стираем следы своего плотского пребывания: наши трупы сжигаются либо прячутся
под спуд. От нас, переступивших порог, остается лишь память, субстанция незримая.
Цивилизации, достигая определенного уровня развития, следующего за расцветом (это можно назвать угасанием цивилизации; в терминах Льва Гумилева это период мемориализации), сами уничтожают следы своего материального существования, устраивая гигантские, впечатляющие катастрофы, топя в океане целые материки. Они оставляют за собой мифологию и исходный материал вероучений, поддерживая в человечестве в целом память о себе как общественная совесть (этика, нравственность) и как старт для дальнейшего духовного существования.
Остающиеся свидетели этих катастроф живописуют нам их, из-за грандиозности явлений, как небесные явления, а, возможно, и впрямую говоря нам, что небо – с нами и пронизывает нас.
Мерой проникновения определяется мера молчания проникших и понимания нами их. Экстрасенс-балабол не перестает рассуждать об увиденном, профанируя саму идею вселенско-духовного мира, нагружая его бессодержательной «энергией» и чуть ли не электричеством. Поэт и художник дарят нам очаровательные, возвышенные или грозные картины: Данте, Микельанджело, Босх, Рафаэль, Достоевский в своих духовных откровениях (Старец Зосима в «Братьях Карамазовых»). Пророк несет с трудом воспринимаемое нами слово, невнятное и устрашающее. Святой уходит в пустынь и сосредоточенное молчание. Будда примолкает в загадочной улыбке, Христос возносится в небо и растворяется по миру…
В тоске пребываем и мы, смертные, в тоске по бессмертию ибо ощущаем свою смертность как ущербность и несовершенность себя, как предпороговое состояние, которого мы ждем и боимся. Мы все стучимся в «тот мир» и топчемся на пороге, и завидуем прорвавшимся в бессмертные, называемым с античных времен героями.
Избранные на одинокое и невидимое, лишенное драматургии борьбы Добра и зла бессмертие в тоске своей обращаются с мольбой к нам, смертным, порой говоря прямым текстом: «ибо Я не от мира сего», а потому мы не только завидуем им, но и сами бежим от них или изгоняем их из нашего мира, этих несчастных гениев и героев.
И никто так ясно не выразил своей тоски среди нас и ненас, как Христос: «Сие сказал Я вам, чтобы вы имели по Мне мир. В мире будете иметь скорбь: но мужайтесь: Я победил мир.» (Инн. 16.33)
Мы – лишь материальные тени живущего в бессмертии человечества. Невидимый нами мир персонифицирован для нас и представлен множеством существ, даже в таком монотеистическом учении, как иудаизм (а индуисткие небеса заселены более чем плотно: в этом пантеоне присутствует до 30 тысяч божеств). Строгие иерархии небесных сфер и нарастающая недоступность – от ангела-хранителя (или посланника) до архангелов и сил небесных, что у порога Самого, – во многом и по счастью непонятная нам структура. Нас, как пребывающую и прозябающую во плоти малую толику человечества, должно беспокоить лишь одно соображение, выраженное в нравственном императиве И. Канта «Поступай только согласно такой максиме, руководствуясь которой, ты можешь в то же время пожелать, чтобы она стала всеобщим законом.»
В переложении к изложенной выше гипотезе (на истинности которой мы вовсе не настаиваем) о том, кто мы есть, этот нравственный императив может быть переинтерпретирован следующим образом: «Поступай так, как если бы ты был последним входящим в этот и иной миры».
Книги А. Левинтова «Жратва» (1997), «Метанойя» (1999) и «Американская Россия» (1999) Вы можете заказать себе, своим друзьям в качестве подарка или на продажу у автора:
alevintov@redshift.com
(831) 333-1225
201 Glenwood Circle #3-b, Monterey, CA, 93940

