ДНИ И ВЕЧЕРА НА ХУТОРЕ Украинские зарисовки
01-01-1999
Об этом еще немногие догадываются, но народ Украины в полном своем составе сел на нары.
Мелкая шпана вырезана и рассеяна, крупные уголовные рыбины уничтожены физически. Силовые структуры – МВД, бывшее КГБ и ныне самое сильное и наглое звено силовиков – налоговики создали единую государственную исправительно-трудовую систему.
Для этого понадобилось создать налогообложение, составляющее 130% от прибыли и заставившее всю экономику страны стать теневой и криминальной, ведь платить столько налогов не может никто. Тотальная криминальность хозяйственно-предпринимательской и финансово-экономической деятельности индульгируется силовиками в той мере, в какой субъекты хозяйственно-предпринимательской и финансово-экономической деятельности делятся укрываемым от налогов с налоговиками и другими силовыми структурами. Единая крыша над Украиной, таким образом, установлена.
Чтобы не показалось, что крыша возведена только над юридическими лицами, надо сказать, что заканчивается создание и огромного купола над индивидуальным, интимным пространством: даже натуральное хозяйство, характерное для современного этапа феодализма Украины, теперь прозрачно для наблюдения. В своих декларациях граждане обязаны не только стучать о своих доходах и расходах, но и о покупках и тратах соседа – умалчивание приравнивается к укрывательству.
Под этой крышей, по естественным законам социальности, взошли и набирают силу камерные паханаты – холдинги национального уровня. По сравнению с российскими масштабами, они могут быть названы мини-олигархами, что не делает их, однако, менее хищными, чем российские братья по классу. В паханах ходят и привычные лидеры партхозактива и выдвиженцы нового времени, например, г-н Бродский.
Предстоящие президентские выборы на Украине – это прежде всего демонстрация, парад-алле крупнейших холдингов страны, их способность выколачивать "президентский налог" из многочисленной "рыночной" шляхты. Победит, конечно, сильнейший. Но это совершенно неважно, кто именно победит: как в бильярде – несущественно, какой шар первым полетит в лузу, важно, с чьего удара.
И все эти псевдопроблемы – вступать или не вступать в НАТО, гуртоваться чи не гуртоваться с Россией, возвращаться в несуществующий больше совок или в не менее существующую Австро-Венгрию – всего лишь декорации для лохов-избирателей.
С каждым новым таймом политическая борьба на Украине становится все более богатой деньгами и кровью. Тут она мало чем отличается от России. Фигуры типа Старовойтовой и Лазаренко – лишь индикаторы уровня борьбы как национальные герои и антигерои.
И это эскалация имеет свои корни.
Реально на территории России, Украины и Белоруссии сформировалось единое понятие собственности. Оно резко контрастирует с этим же понятием в странах Балтии, восстанавливающих европейские и общемировые стандарты, с чисто династическим феодализмом Центральной Азии, с понятийным хаосом христианско-мусульманского Кавказа.
Если выделить основные функции собственности: владение, распоряжение, пользование, отчуждение и ответственность, то в постсоветском славянском пространстве, в силу господствующей здесь этической парадигмы, произошла редукция и перерождение этих функций. Главное теперь – распоряжение и пользование. Неважно, владеешь ли ты чем-нибудь, приватизировано ли оно тобой, досталось в наследство, отнято у других, взято силой при дележке или нажито потом и кровью – это мало кого волнует вообще. Важно право распоряжения. А достигается это право вовсе не в хозяйственно-экономическом пространстве, а в политическом, в ходе выборов хоть в какую-нибудь власть. Конечно, чем выше уровень власти, тем шире полномочия распоряжения.
Право распоряжения, по законам воровского мира ("кто первым встал, того и тапочки"), влечет за собой право пользования и отчуждения. Первым законом "постсоветского рынка" стало "умей делиться", то есть отчуждать схваченное – на взятки, "благотворительность", с барского плеча или в виде дани. Легкость, с которой "отстегивается", просто потрясающая. Нормальный бизнесмен давно бы удавился при размерах таких отстегиваний, а здесь хладнокровно переносится.
&nbs
p; Дело в том, что распоряжение означает полное пользование распорягаемым за минусом отчуждаемого. Сколько бы ни отчуждалось, а пользуемого в распоряжаемом все равно немеряно, морально немеряно. Потому что распоряжение имеет временный характер (вот чем эта модель отличается от постсоветской центральноазиатской традиции) – на период вхождения во власть. И надо денно и нощно молиться Богу, что сроки пребывания на выборных должностях измеряются годами, а не месяцами – невозможно представить форм и методов разграбления, присвоения и прилипания к карманам и мешкам "слуг народа" при такой краткосрочности службы.
Под распоряжение, пользование и отчуждение строгается законодательная база – хаос законов, каждый из которых есть отражение чьих-то корыстей, достигнутых за счет того, что позволено сделать тоже самое соседу по законодательству. Этот сложный торг и тайные договоренности скрывают от пользователей законами и внешними исследователями истинный смысл каждого закона, а также общую мозаику законов и указов. С одной стороны – огромные пространства холста, даже незагрунтованные в "конституциях", с другой – многослойные мазки на таможенных, акцизных, налоговых пятачках, фигурах и портретах: чего и сколько тут намалевано всего за несколько лет!
В этих условиях владение носит декоративный характер. Российская приватизация, например, показала, что "трудовой коллектив", совет директоров, собрание акционеров, инвестор – всего лишь марионетки владения, что реальных владельцев просто нет и они не персонифицируются, что, по большому счету, никому не страшна деприватизация и национализация, потому что это ничего не меняет.
Системообразующим фактором понятия собственности в рассматриваемом пространстве является принципиальное отсутствие ответственности. Чем больше мера распоряжения, пользования и отчуждения, тем они свободней и безответственней. Тут нет никаких ограничений безответственности – ни правовой, ни нравственной, ни общественного или кланового контроля. А есть лишь всеобщее – "никто не виноват!" и "делай, что все!". Ответы на вопросы интеллигентов прошлого века, наконец, найдены
Что ждет мир в будущем? -- Три монстра, скорей всего, вновь соберутся на тайную вечерю где-нибудь в Беловежской Пуще и создадут тайный или явный союз (там видно будет – надо ли демонстрировать миру это единство?) бандитских государств. И, так как опыта борьбы с государственным бандитизмом ни у кого нет, агрессор довольно долгое время сможет шантажировать и рэкетировать мировое сообщество, прежде всего, Европу и США, вообще все, где есть деньги, используя для этого всех, у кого их нет – бандиты это умеют делать просто первоклассно. И это будет империя зла, организованная, закаленная и сплоченная гораздо сильней, чем СССР.
Об этом поневоле думается, наблюдая за работой "уличного телевидения" в Киеве. Люди гуртуются вокруг освещенного софитам майданчика, теснятся вокруг снимающей их камеры, спорят друг с другом, посылают к чертям и матерям все уровни власти, поименно и партийными списками, наоравшись, отходят в ночную темень покурить и погутарить с соседом, сразу меняя масштаб обсуждения: если на площадке обсуждают родной завод, то в "курилке" – цех, если на ристалище – Европа и мир, то здесь – Украина. И никто в этой жалкой толпе не обращает внимания на самих себя на экране, никто не догадывается, что это не запись, а прямая трансляция, что дальше этого экрана дело не идет и не пойдет, что всему остальному миру неизвестно и дела нет до этой эфемерной кучки людей.
И я гляжу на это и вижу, телевизионная камера – обыкновенная камерная параша, вокруг которой ютится и скулит тюремная обиженка, козлы и чушки человечества.
Несколько десятков человек, мужчин и женщин, стоят с унылыми плакатами перед Верховной Радой. Вчера они стояли с теми же плакатами недалеко от здания с нелепым названием "Президент Украины". Сегодня там стоят студенты, которые до того стояли перед "Кабинетом Министров", хотя это и не кабинет, а просто здание. По дороге от одной точки к другой число протестующих сократилось в два-три раза. Их лозунг: "Мы – не Моника, Кучма – не Клинтон". А эти – шахтеры из Донбасса. С энтузиазмом у стоянтов с очевидностью слабо. Какой-то он уж очень упертый, энтузиазм протеста.
Отстояв протокольное время, пикетанты расходятся: женщины выполнять по столичным магазинам многочисленные заказы соседок и ближней родни, мужики – угрюмо сосать горилку и обмозговывать, как в этом году сажать картошку и бураки. Ночевали они плохо, а вечером – опять в стояние – перед министерством, потом – угрюмый поезд, в опостылевшее Енакиево или не менее мерзостную Дружковку, к родным облезлым памятникам Ильичу и стахановцам довоенных пятилеток. Боже мой, Боже мой, зачем ты оставил их?
Студенты, отстояв свое и не получив за это ничего, ни стипендии, ни нагайками, расползлись пить пиво – до сессии еще далеко. Завтра они расскажут своим товарищам о проведенной акции, о том, что бумагу у них приняли и обещали разобраться. А с чем? С Моникой? Со стипендией?
Для моих исследований мне понадобились местные ученые, самые лучшие. Они получают у меня по 250 долларов за пять-семь дней работы. Это более, чем их полугодовой оклад, но это меньше, чем простой авиабилет до Москвы и обратно. Понятно, что участие в международных конференциях для них – редчайшая удача, а необходимость оформления отчетов на украинском языке фактически удваивает объем работ.
Семейный бюджет – явление, прежде всего, посредственное: сначала люди считают свои средства и доходы, потом – соответствующие им расходы. Государственный бюджет строится прямо противоположным образом – от расходов к доходам. И это легко объяснимо: то, что записывается в госбюджет как расходы, является прежде всего статьей доходов составителей бюджета, а они – вполне нормальные люди и о своей семье думают правильно.
Горизонт будущего у современного жителя Украины равен нулю. Свой бюджет он строит с утра, но не далее, чем до вечернего стакана. Как-то управлять своими средствами он напрочь отказывается, Точно также он только под пыткой может сообщить о своих доходах, но для этого необходимо применять технологии высоких энергий – бытовой электрошок будет слабоват.
Тем не менее, можно более или менее уверенно говорить, что зарплата (деньгами или натурой) составляет около 30% его дохода. Приработки (по месту работы, в свободное время или в свободном полете челночно-лотошной торговли) не превышает 20%, при этом любая попытка легализовать свои приработки вызывает дружный отпор окружающих: не выпендривайся и страдай с нами, живущими на невыплачиваемую месяцами зарплату! Все остальное – либо собственное домашнее подсобное хозяйство, либо деревенская родня. Слава Богу, Украина – не Норильск, и здесь шесть соток – статья доходов, а не разорительное хобби.
Как ни странно, но именно натуральное хозяйство – самое товарное. Зарплату выдают низколиквидными игрушками, поварешками или турбогенераторами, челночно-лотошная торговля особой бойкостью н отличается и больше похожа на формулу "space is money" (здесь купил, там продал), чем "time is money".
Тенденции потребительских цен очевидны: в советское время на поллитра водки надо было работать целый день, и теперь – целый день, на кило мяса раньше надо было работать также целый день, а теперь – два дня. За день раньше можно было заработать 8 билетов на вечерний сеанс в кино, а теперь только один. Это объясняет, почему в потребительской корзине товаров и услуг, несмотря на официальные расчеты, болтается только бутылка.
Любопытно, что средний размер вкладов населения (почти исключительно в баксах, почти исключительно в банк "Чулок") равняется сумме средних похорон – нечто около 200 долларов (официально средний размер вклада составляет 3.5 гривны на человека, менее доллара. Это – константа и для 30-х годов, и для всех денежных систем и реформ советского и постсоветского времени. Выше похорон размер вкладов не поднимается. 21 марта 1999 года, Киев
Loading...
