Нашей правды идеал невлезает в формы узкие

01-01-1999

     Крайнее отсутствие какого-нибудь взаимопонимания между Россией и Западом по вопросу о миролюбивом бомбометании на Балканах связано - наряду с прочими весьма основательными причинами - еще и с принципиальной необычностью самой содержательной ситуации спора.

Россия в балканском кризисе занимает отчетливо консервативную позицию, апеллируя прежде всего к устоявшимся нормам международного права, тогда как Запад, круша наотмашь это право, взывает к высоким моральным ценностям и упрекает Россию за косность, мещающую понять, что истинный нравственный порыв выше всякого международного права. Ситуация совершенно парадоксальная, ибо как раз про нашу страну, а вовсе не про Запад было некогда сказано: "Широки натуры русские,// Нашей правды идеал// Не влезает в формы узкие// Юридических начал".

Теперь нам предстоит узнать, что, в отличие от склонных к педантству россиян, чрезвычайно широки как раз натуры европейские и что, в отличие от России, сделавшейся оплотом консерватизма, отныне именно Запад намерен вести себя на международной арене левореволюционным образом. Если что-нибудь подобное и бывало, то довольно давно - лет двести назад, когда французские армии желали сокрушать коронованных тиранов и нести нациям на своих штыках свет свободы, равенства и братства. В сегодняшней благоустроенной Европе зреют не менее возвышенные замыслы.

В отличие от большинства прочих членов западного альянса, чьи конституции никак особо не препятствуют им заниматься военными прогулками при наличии такого желания, немцы, обогащенные опытом двух мировых войн, установили для себя самые серьезные ограничения на такие прогулки. Конституция Германии устанавливает лишь три случая, в которых немецким армиям дозволено воевать: а) защита самой Германии от вражеского нападения- б) защита союзника, подвергшегося агрессии- в) участие в международных операциях ООН. Список закрыт и расширению не подлежит, а рассуждениями о том, что происходящее на Балканах называется не войной, а "Решительной силой", вряд ли кого-нибудь можно обмануть - бомбы несут смерть и разрушения совершенно как на войне, и разницу понять невозможно.

Германский министр иностранных дел, лидер партии "зеленых" Йошка Фишер решил расставить точки над "i", подведя под непростую ситуацию несокрушимую идеологическую базу. Признав, что торжественное заверение "Никогда больше с немецкой земли не будет исходить война" отныне может вызывать сомнения, Фишер напомнил о другой, еще более важной клятве немецкого народа, о другом "никогда больше" - "Nie mehr Auschwitz!". Если два обета - что Освенцим никогда больше не повторится и что с немецкой земли никогда больше не будет исходить война - вступают между собой в коллизию, клятва "Nie mehr Auschwitz!" должна иметь высший приоритет. Милошевич устроил албанцам Аушвиц, и ради их спасения все обещания и конституции побоку.

Софизм получается блистательным, ибо он даже двойной. Во-первых, клятва "Nie mehr Auschwitz!" была произнесена немцами в ужасе от своего злого дела и означала, что никогда больше немецкий народ не запятнает себя смертным грехом массового человекоубийства.

Теперь это безусловное для немцев обязательство самим никогда не делать чего-либо подобного превращается в обязательство любой ценой, в том числе и ценой войны, не позволять другим делать что-нибудь такое, что в Германии сочтут тождественным Освенциму.

В первом случае - покаянное опамятование раскаявшегося грешника, во втором - бестрепетная претензия на звание верховного судии.

Во-вторых, при всей возмутительности творящегося в Югославии - это не Освенцим. Это - обыкновенная жестокая война, сопровождающаяся неизбежными военными бедствиями, одна из тех войн, которых от основания мира не счесть. Если это Освенцим, тогда вся человеческая история - один большой Освенцим. Слово "Освенцим" означает нечто иное. Это не прискорбные бедствия войны, это архизлодейство - методическое и планомерное уничтожение людей индустриальным образом, порожденное не разгулом зверских страстей и даже не бесчеловечной военной необходимостью - но исключительно сверхценной идеей об улучшении человеческого рода посредством массового человекоубийства.

Господствующие ныне на Западе левые всегда любили кидаться страшными словами. В дни своей бурной молодости, в 1968 году они называли министров и полицейских не иначе, как эсэсовцам

и и гестаповцами - вероятно, потому, что в силу их юного возраста им не доводилось иметь дело с натуральными эсэсовцами. Обычай устойчивый, но весьма вредный. Есть слова, обладающие набатным звучанием - когда раздается рев набата, нет времени для раздумий и малодушия. Но когда в набат ударяют по поводу и без повода, те, кто так делают, отнимают жизнь у будущих жертв того же возможного грядущего нового Освенцима. Когда страшные слова делаются расхожей политической демагогией, при звуках настоящего набата никто и ухом не поведет.

Это с одной стороны. С другой - произвольно объявляя Освенцимом, т.е. архизлодейством, подлежащим безусловному уничтожению по какой угодно цене, любое не слишком приглядное явление нашего беспокойного мира, говорящие так - хотят они этого или не хотят - заявляют однозначную претензию на произвольное уничтожение всего того, что имело несчастье им не понравиться. Назовем Освенцимом - и вперед, у нас легкость в словах необыкновенная.

Для того чтобы сделать такой неприятный вывод, совсем не надо быть параноиком, начитавшимся газеты "Завтра", - нужно лишь довести до очевидного логического следствия те посылки, которые содержатся в речах правящих на западе левых демагогов. Скорее всего сами демагоги не в состоянии произвести эти простейшие логические операции. Это говорит скорее об их глупости, нежели злонамеренности - но даже и это почему-то не утешает.

"Известия" от 05/06/99

Комментарии

Добавить изображение