Убить слона
21-05-2000Начать эти заметки мне очень хотелось бы с благодарностей. Дело в том, что в данном случае можно очень легко отследить генезис идей, которые будут изложены ниже. Во-первых, я очень благодарен Натану Натановичу Хубларову, который когда-то (с весьма переменным успехом) пытался научить меня конструированию больших трансформаторов в Московском электромеханическом техникуме им. Л.Б.Красина, а во-вторых – Андрею Лазарчуку, замечательному писателю, которого я бы назвал фантастом, если бы признавал деление художественной литературы на фантастическую и реалистическую. А за что я благодарю этих людей, я поведаю ниже.
Начнем с вопроса, который мог бы быть задан на вступительном экзамене по физике в каком-нибудь сверхсерьезном ВУЗе. Итак, представьте себе, что вам, почитаемый мною читатель, предоставлена волшебная возможность менять размеры – и только размеры – физических тел. Не будем излишествовать. Пусть вы, воспользовавшись своей способностью, уменьшили слона всего в десять раз (по линейным размерам), а муху – во столько же раз увеличили. Что в результате станется с новыми существами? Не торопитесь с ответом, подумайте...
Маленький слон. Худо ему придется! В результате уменьшения в десять раз животное начнет жутко страдать и скорее всего не выживет. Дело в том, что масштабы биохимических реакций, происходящих в организме, пропорциональны массе активного вещества, то есть, в нашем случае – объему. Объем этого вещества уменьшится в тысячу раз (куб линейного размера). В то же время безволосая поверхность тела бедолаги-слона уменьшится квадратично по отношению к линейному размеру, стало быть, всего в сто раз. Значит, выделяемое слоном тепло на единицу поверхности тела в десять раз убудет. А ведь он теплокровный! Ему поддерживать постоянную температуру требуется. Так что, скорее всего, начнет наш слон пропадать от переохлаждения организма. Простудится, в общем. Кстати говоря, не этими ли причинами обусловлено нормальное и здоровое младенческое ожирение (все эти очаровательные перетяжечки): детям для поддержания нормального метаболизма требуется защитный жировой слой – природа им его и дала. Отсюда же и их подвижность в чуть более старшем возрасте – приходится расходовать много больше, чем взрослым, энергии на поддержание собственной температуры.
Но, как ни печальна участь слона, «выращенной» мухе придется еще хуже. Она, скорее всего, сдохнет сразу же. Дело в том, что очень многие процессы в ее организме проходят благодаря капиллярным эффектам. Прекратится в мухе и кровообращение, и пищеварение, и все остальное.
Первый вывод, который отсюда следует, антимарксистский: количество переходит в качество совсем не обязательно скачком, иногда это может происходить и постепенно. В принципе, описанный подход – определение изменений качественных свойств объектов в зависимости от габаритов – мог бы принести достаточно плодотворные результаты не только в ядерной физике. Странно даже, почему за этот подход до сих пор никто по-серьезному не ухватился.
Но все это по сути присказка. Хотелось бы поговорить о живучести самоорганизующихся систем совсем другого рода. И для мух, и для слонов, и даже для человека, как автономного существа, пределы выживаемости – в зависимости от внешних условий – достаточно хорошо известны и поддаются исчислению. Чуть посложнее с системами, состоящими из относительно автономных особей, скажем, с муравейниками. Среда может измениться так, что в живых останется совсем малая доля муравьев. Но – при соблюдении определенных, и достаточно очевидных условий, – муравейник уцелеет. И – если рассматривать муравейник, как единое целое, своего рода организм, – уцелеет и весь этот организм. А как насчет человеческих сообществ? Нет, не тех, которые давно и хорошо изучены этнографами и социологами, а других?
Давным давно, в самом начале 60-х Анатолий Днепров опубликовал фантастический рассказ «Игра», где он дал однозначный (по его мнению) ответ на вопрос «Может ли машины мыслить?». В этом рассказе некий ученый, для доказательства своих воззрений, собрал на стадионе множество людей, кои были выстроены в строгом, известном одному лишь экспериментатору, порядке и снабжены строгими инструкциями, как реагировать на слова соседей по «строю». Скажем, если мне сосед слева скажет «Один», я должен передать соседу сп
рава «Ноль». В конце рассказа выясняется, что из людей была «выстроена» цифровая машина, которая успешно решила некоторую задачу. (Отмечу в скобках, что эта самая задача – машинный перевод – не нашла удовлетворительного решения до сих пор.) Далее Днепров, устами своего героя, делает вывод, что машина мыслить не может, ибо никто из участников эксперимента не знал, что делает, а «гегелевский мировой разум» (формулировка из оригинала) невозможен. Отсюда, правда, следует, что поскольку клетки человеческого мозга, каждая по-отдельности, мыслить не могут, а человек все-таки мыслит (в этом я вполне согласен с Днепровым), то (уже только по Днепрову) мысль есть нечто совершенно нематериальное. Идеализм-с, некоторым образом. Впрочем, может быть так оно и есть... Кстати, очень похожий эксперимент был реально проделан над людьми во время Московской олимпиады 80-го. Там, поднимая и опуская в заданном порядке цветные лоскуты, большая группа людей показывала всякие картинки. Меня, как инженера, этот эксперимент возмутил до глубины души. Чем тут восхищаться? Тем, что людей можно выдрессировать так, чтобы они делали то, что машина все равно сделает лучше и четче? Тем, что человека можно реально низвести до уровня пресловутого винтика? А ведь страшновато это...
Но интересно совсем другое. Все вышесказанное демонстрирует, что действуя каждый сам по себе в рамках заданных правил, люди вполне могут образовать из себя некую новую сущность, которая будет функционировать по своим законам, неведомым и неосознаваемым никем из группы.
Во взаимоотношениях между людьми наблюдается одна интересная закономерность, напоминающая некоторые общеизвестные физические законы. Чем дальше друг от друга отстоят люди в каждой конкретной паре – отстоят не географически, а, что называется, «по жизни», – тем проще и формальнее отношения между ними. Скажем, отношения в семье, между любовниками, между близкими друзьями неимоверно сложны. Тема неисчерпаемая для описания и средствами искусств, и наук. Приятели, коллеги по работе – все много проще. А уж транзакции, протекающие между совершенно незнакомыми, вполне поддаются формальному математическому описанию. Множество возможных ответов на вопрос случайного прохожего типа «Где здесь метро?» состоит из максимум трех–четырех ответов (если очистить смысл от словесного оформления). В ряде случаев и слова не требуются: протяните продавцу купюру, ткните пальцем в сторону требуемого товара, и все. С предельно близкой к единице вероятностью вы искомый товар получите.
Пример спонтанной самоорганизации людей известен всем. Это толпа. Мы, люди, все разные. Но различают нас человеческие свойство. И лишь одно начало у всех у нас общее – животное, скотское начало. И вот большая группа людей, которых не роднит ничто человеческое, становится зверем куда большим, чем каждый ее представитель в отдельности. Как это ни огорчительно, это так. Но есть, примеры и куда более разумных сообществ. Именно таким псевдоразумным сообществом является бюрократический аппарат любого достаточно развитого (в смысле управления собой) государства. Каждый чиновник сам по себе – вполне человек. Но все они вместе образуют некую машину, которая уже начинает «себя вести», начинает функционировать по законам, которые в полной мере никто не понимает. Какова степень разумности этой машины? Достигает ли она в наиболее разработанных своих образцах уровня насекомого, или пребывает (пока!) на уровне развития аскариды? Впрочем, отвечать на этот вопрос не обязательно, ибо дальше будет только хуже: машина обладает всеми свойствами живого существа – она самоподдерживается в переменных внешних условиях, она растет, она даже размножается! Можно было бы понадеяться, что она погибнет сама по себе, как уменьшенный слон или увеличенная муха, но увы – тогда продуктами ее разложения будет отравлено все вокруг. Современная Россия прекрасная тому иллюстрация.
И в заключение, выполняю свое данное в самом начале обещание. Н.Н. Хубларову я благодарен за то, что, пытаясь внедрить в учащихся техникума ощущение того, как работает трансформатор, он все время ставил вопрос: «А что будет, если этот трансформатор пропорционально увеличить или уменьшить?». Это действительно замечательный методический прием, и лишь моя безалаберность виною тому, что всю мощь этого приема я осознал лишь несколько десятилетий спустя.
А. Лазарчуку же я благодарен во-первых за потрясающий памфлет «Голем хочет жить» (см., например http://www.list.krsk.ru/Lazarch/s16.htm), который был написан в соавторстве с Петром Леликом – именно там была развита и исследована идея самоорганизующегося бюрократического организма, во-вторых, за его романы, где эта же идея стала базисом для настоящей Литературы.
Собственно, и эти мои скромные заметки по-справедливости следовало бы рассматривать как реферат работы «Голем хочет жить»...