Чье могущество будет прирастать Сибирью?
06-08-2000
После "малого оледенения" 16-го века Европа разомлела в куртуазности и утонченности 17-го.
Явно потеплело, и нравы стали мягче. А в России вековая волна тепла принесла сначала Смутное время, доведшее страну до почти полного безлюдья, затем – взрыв самовластия, самоутверждения, реформ и бунтов: Раскол, Стенька Разин, Медный Бунт, Уложение о наказаниях- и, наконец, имперский взрыв Россия одним махом отхватила себе Вильно, Ковно, Смоленск, Киев, значительную часть польско-литовской окраины (Украину), а главное Сибирь.
Но лишь в 18 веке возникает первая, еще неуверенная мысль: "Могущество Российское прирастать будет Сибирью и Северным морем".
Полтора века огромная территория, значительно превышающая по размерам и богатствам свою метрополию, рассматривалась почти исключительно как место ссылки. Первым ссыльным сюда считается угличский колокол, возвестивший об убийстве царевича Димитрия. Он же оказался и рекордным долгожителем среди ссыльных: лишь в конце 20-го века колокол вернули из Тобольска в Углич, простив ему его правду.
Волны освоения Сибири – скорее судороги деспотической воли взбалмошной российской власти.
При Алексее Михайловиче сюда стекаются гонимые за веру (за свою же веру!), уходящие от немилосердной реформы православия, либо насильственно гонимые, как протопоп Аввакум.
Петр 1 гонит сюда несчастных шведов, строящих Тобольский Кремль, Березово и многое другое (чисто чекисткий ход: выпить на брудершафт с побежденными в бою, а затем отправить их на вымирание по будущим зонам ГУЛАГа). При нем же начинается жуткая, каторжная колонизация Алтая и Колывани. Как непохоже это подневольное освоение ни в чем неповинными людьми на золотую лихорадку в Калифорнии и принудительное обживание Австралии.
Екатерина П, вторгшись на чужую территорию, разоряет оплот староверия Ветку и ссылает на Байкал захваченных в плен граждан другой страны, захваченных только за то, что они, будучи той же веры, по иному молятся и иное читают.
Лишь на рубеже 19-20 веков начинается более или менее хозяйственное освоение: строится Транссиб, открывается регулярное морское сообщение, раздаются земли крестьянским поселенцам, разрабатываются богатства лесов, вод и недр. Но и это делается столь неуклюже и не по добрососедски, что возникает война с Японией. На сопках Манчжурии нашли свое успокоение прадеды солдат афганской и чеченской войн, таких же бессмысленных, как и японская.
Советское освоение Сибири имело три особенности: во-первых, ссыльно-каторжная история была доведена до апофеоза, гротеска, до того, что на каждого родившегося здесь приходилось в сталинские времена сотни смертей- во-вторых, недра и богатства края уничтожались самым беспощадным и бессмысленным образом – какой Кувейт возник на сибирской нефти?- в-третьих, Сибирь превратилась в дубль-придаток метрополии – сюда свозили устревающие технологии, сначала как эвакуированные, а затем уже по привычке и накатанному мышлению.
Если Ермак Тимофеевич, этот русский конкистадор, еще встречал сопротивление местного населения, то последующие первопроходцы и проходимцы шли по новым для себя землям как по пустому месту. История явно повторялась: "мирное" освоение русскими европейского севера шла за несколько веков до того по тому же сценарию. Вепсы, белоглазая чудь и другие племена и народы предпочитали скорей уйти в небытие и под землю, чем в рабство. Отсюда и возник миф о "мирном освоении" Севера, без сопротивления китяжан.
Российское высокомерие не замечало того, что новые для русских народы являются гражданами других государств и что, следовательно, завоеватели и покорители просто вторглись на чужие территории.
Правда. существовало понятие "двоеданцы".
Двоеданцами были алтайцы и эвенки, народы, живущие по Амуру и его притокам, обитатели Маньчжурии. Китайские торговцы и чиновники были и в Якутии. Двойное налогообложение, разумеется, тяготило местное население, но не сопротивлятся же? Судя по всему, и Китай понимал, что его суверенитет явно нарушается, но – не Англии же жаловаться на русских? И копилось недоумение и недовольство годами, десятилетиями и веками. Сибирь – она чья?
Российская? Китайская? Ничья и сама по себе?
Мы слишком долго отворачивались, жмурились и укрывали
сь от этих вопросов, а потому, сами себя загнав в лукавое недопонимание, теперь пожинаем посеянное: Китай безжалостно и быстро колонизует Сибирь. И Магадан теперь переполнен китайцами, и все Приамурье, и Хабаровск, и полузакрытый Владивосток, и Забайкалье с Прибайкальем. Китайские торговые тропы, секущие БАМ, этот антикитайский жест брежневской эпошки, потихоньку оживают – и никакие постсоветские власти не в состоянии противостоять этому. Недалек тот день, когда на памятнике в центре Владивостока надпись "Владивосток, конечно, далеко, но город-то он нашенский" будет сохранена, но вместо Ленина будет выбито имя Мао.
Развал российской империи имеет довольно много граней разлома: и моральную, и экономическую, и этническую, и организационную, и интеллектуальную, и территориальную. Страна уже потеряла более четверти своей территории, впереди – новые потери, от Чечни до Сибири.
У этого края возникает альтернатива – стать средством чьего-то могущества или заявить о собственном могуществе. Посмотрим, куда нырнет вагонетка истории, ждать осталось уже совсем немного.