Бегство от свободы. От свободы слова
21-10-2000В номере от 6 августа "Лебедь" поместил статью Анатолия Смирнова под названием "Новые Русские герои", в которой автор остроумно прокомментировал нынешнюю странную ситуацию полной дегероизации власти, армии, политиков и вообще кого угодно, так что героев нового времени, как заметил Смирнов , "приходится лепить из подсобного материала, из глины и грязи. "Увы , что есть, из того и лепят. Как говорит герой популярной серии российских детективов , за неименим гербовой бумаги пишут на простой. Добавим иногда даже на туалетной. В виде фарса повторяется то, о чем в трагические времена говорилось так "когда страна прикажет стать героем, у нас героем становится любой". И в полном согласии со Смирновым я тоже как-то раз заметил в одной из своих статей, что и теперь, в наши непотребные дни героем может стать любой, но только любой не в смысле "каждый", а в смысле , "кто попало". Так что по существу утверждения вполне присоединяюсь. Но вот что касается одного из примеров , тут, на мой взгляд, дело не так просто, как выходит у автора. Я имею в виду историю с арестом и судом редактора одной из местных газет Приморского Края.
Поскольку у Смирнова сама суть истории не объяснена, позволю себе занять немного места и ее напомнить в том виде, как она довольно единодушно изображадась в российских СМИ. Чудовищная экономическая ситуация в Приморском крае хорошо известна и описана неоднократно. Как и редкая по количеству и качеству грязи политическая борьба между губернатором края Наздратенко и мэром Владивостока (теперь уже бывшим) Черепковым. Естественно, избирателям важно было знать как о самой ситуации, так и о ее участниках как можно больше. В процессе последних выборов городского головы, которые то проводились, то отменялись, пока Черепков (тоже не ангел) не потерял, наконец, свой пост в пользу губернаторского ставленника, журналистам уже после проигранных Черепковым выборов попали в руки ауодикассеты, на которых некие лица с голосами, как теперь принято говорить, напоминающими голоса высоких чинов губернской администрации, включая самого губернатора, с использованием исключительно матюгов обсуждали не самые благовидные сценарии недопущения победы так нелюбимого ими Черепкова. Журналисты немедленно передали информацию в окружную избирательную Комиссию, но поскольку она контролировалась губернаторским окружением, то от их информации под разными предлогами отмахнулись, не проведя даже минимального расследования. Тогда редакция сделала единственное, что было еще и ее силах и что полностью соответствует нормам свободы слова, как их понимают в странах с нормальными традициями независимой прессы (примеры я еще приведу) : она опубликовала тексты бесед с сохранением оригинального словаря и указанием того, чей, по мнению редакции, голос что именно произносит. Хотя на любые разоблачения губернской администрации было наплевать, но выглядела история не слишком красиво, почему, естественно, и последовала немедленная расправа с редактором этой местной газеты. Немолодая, вполне интеллигентная и разумная женщина (сужу по тем немногочисленным телеинтервью с ней, которые попались мне на глаза) была привлечена по явно притянутой за уши (мнение не только ее адвокатов, но и независимых экспертов в России и за рубежом) статье за хулиганство, получила административное наказание в виде 15 суток лишения свободы, пыталась безуспешно опротестовать приговор, а после неудачи, в течение остававшейся до освобождения недели держала в знак протеста сухую голодовку.
Вот именно по этому поводу особенно негодует Смирнов. Цитирую:
1) "...невоспитанная и неумная особа, все достоинство и вся доблесть которой состоит только в том, что она считает своим долгом и необходимостью печатать площадную брань в своей газете".
2) "...дама,"журналистка" (кавычки Смирнова , ВТ), которая не только не собирается извиняться перед читателями, но , наоборот , будет продолжать свое паскудное дело многотиражирования матерщины".
Не могу не высказать своего мнения. Мне кажется, что для характеристики политического деятели его манера выражаться "в узком кругу" может оказаться не менее важной для избирателей, чем применяемые им политические технологии. Поэтому, передавая прямую речь губернского начальства, журналистка (на мой взгляд, без всяких кавычек) делала вполне нужное дело и выполняла свой профессиональный долг, проводя то, что на Западе называют "разгребанием грязи", а в России чаще просто "журналистским расследованием".
Напомню тем, кто знает, и расскажу для сведения тех, кто не знает, что почти в те же дни американские газеты вовсю обсуждали появившуюся в результате похожей ситуации информацию о том, что 20 лет назад Хиллари Клинтон, пытающаяся избраться в сенат США от Нью-Йорка, назвала одного из тогдашних помощников своего мужа, которым по каким,то причинам оказалась недовольна, "блядским жидом" (примерный смягченный перевод с достаточно грязного английского). И эти два слова двадцатилетней давности многие рассматривали как серьезное препятствие для ее будущего успеха. Хотя подлинность информации Хиллари и ее окружение оспаривали, но никого из газетчиков, полностью опубликовавших ее предполагаемое высказывание (справедливости ради, должен отметить, что некоторые издания обошлись только начальными буквами слова "блядский", но некоторые привели его целиком), в хулиганстве и в голову никому не пришло обвинить.
Конечно, Америка ни России, ни Смирнову не указ, но все же, все же... Я уж не вспоминаю многократно повторенные в прессе физиологические детали орального секса, имевшего место между президентом Клинтоном и Моникой Левински. И в этом случае читатели, хотя многим из них, наверняка, противновато было все это читать, к расправе над журналистами не призывали, грязными словами их не поливали, и в суд не тащили, понимая, что публикуемая информация служит двум важным целям , созданию более реального образа президента и доказательству того, что он лгал под присягой, показывая, что отношений с Моникой у него не было. И пусть на его суммарной популярности та история отразилась лишь временно и не так уж и сильно, но для людей знать все это было важно, поскольку в результате они получили больше информации, позволившей им выработать более осознанное мнение, не важно, положительное или отрицательное.
И, главное, все понимали, что и ругань Хиллари и физиология Билла описываются вовсе не из голой любви к сквернословию или малинке, а исключительно для полноты информации о нравственном и деловом облике политиков.
Так что я не знаю, дотягивает ли деятельность журналистки в этом случае до уровня национального подвига, достойного занять первые страницы газет, но уж невоспитанной и неумной российскую журналистку назвать за то, что она делала свое дело вряд ли можно. И, тем более, сводить его просто к желанию напечатать в газете матерщину и называть это дело паскудством. На мой лично вкус, скорее наоборот, паскудно пинать ногами лежачего (в данном случае подвергнутого аресту), паскудно хамить немолодой женщине, называя ее "невоспитанной и неумной особой" (даже если вдруг автор с ней очень хорошо знаком и полагает, что его стандартам она не отвечает, вряд ли этично излагать свое личное мнение , никаких объективных доказательств "неумности" из немногочисленных телевизионных интервью с ней, в которых она выглядела человеком совершенно измученным, но вполне здравым и интеллигентным, заметно не было.
Не стоило бы издевательски писать о человеке, державшем в течение недели сухую голодовку вовсе не за право печатать матерщину, как кто-то может превратно понять из текста Смирнова, а за право доводить до читателей полученные в результате журналисткого расследования сведения об облике и манере поведения и действий высокопоставленных функционеров. И тут факт использования ими , а вовсе не редакторшей , ненормативной лексики вполне может сказаться на мнении избирателей, даже если кому-то такая ленинская "простота" и придется по душе. Для меня, по,видимому, вконец испорченного американской прессой, это представляется вполне очевидным.
Впрочем, хватит о моем несогласии со Смирновым по этому случаю. Для существа дела важнее другое. Никакие публикации, расшифровки, голодовки и все прочее ни в малейшей мере не сказались ни на результатах приморских выборов, ни на положении местного начальства. И у меня нет ни малейших сомнений, что если бы даже никакого суда над журналисткой не было, то суммарный итог ситуации остался бы тем же , и избрали бы, кого хотели, и себе не навредили.
И вот тут-то я задал себе вопрос, хорошо, если бы действительно журналистку не тронули, а репортаж полным текстом перепечатали бы все, кому не лень, и даже в избирательной комиссии с ней поговорили бы мило и вежливо, но никаких последствий вся эта копка грязи все равно бы не имела, то можно ли было бы назвать гордо назвать журналистскую деятельность в данном конкретном случае СВОБОДОЙ СЛОВА? И чем больше я по этому поводу размышлял, тем отчетливее приходил к выводу, что свободы слова в том виде, в каком ее понимают в традиционных демократиях, в России не то что мало или ей приходится трудно, а ее просто НЕТ И ПОКА НЕ ПРЕДВИДИТСЯ. Более того, создается впечатление, что за постоянными разговорами о якобы все более набирающей обороты свободе слова в России и разнообразных угрозах этой свободе (абсурд - ибо как можно угрожать тому, чего нет?) все время видится некая методологическая ошибка , люди говорят о свободе слова, но имеют в виду нечто совершенно иное, или, точнее, нечто далеко не полное.
Может быть дело отчасти заключается и в том, как выражение "свобода слова" воспринимается на чисто семантическом уровне. Казалось бы, ну что тут непонятного? Свобода она и есть свобода , говори, что хочешь, если, конечно, это не вступает в противоречие с существующими законами (в России - разжигание национальной ненависти, призывы к убийству, пропаганда войны или вооруженного мятежа против законного правительства), вот и вся недолга. Разве не так?
В том то и дело, что не так. Точнее, не совсем так. Дело в том, что понятие свободы слова, так сказать, двухуровневое. На первом , низшем , уровне речь идет о свободе слова в ее прямом незамутненном смысле. Как о свободе высказывания, свободе получать, передавать и рапространять информацию (со всеми налагаемыми нормальными законами ограничениями). Именно этот уровень как бы сам собой подразумевается при частых рассуждениях российских политиков и журналистов. Но ведь это только основа, то, что собственно свободой слова еще не является, но из чего свобода слова начинает произрастать. Свобода слова в ее полном смысле - это система с обратной связью. То есть не только возможность высказаться, но , что куда более важно , возможность повлиять своими высказываниями на принимаемые в обществе важные решения. Поговорить, конечно, приятно, а безнаказанно покритиковать власти еще приятнее, но что от этого изменится, если не будет никакого влияния на реальность?
Анализировать историю свободы слова в советский период - задача особая и несоизмеримая по масштабам с тем, что я хочу здесь сказать. Отмечу лишь, что изначальный большевистский страх перед тем, что объективная информация об их целях, задачах и методах немедленно повернет большую часть общества против них, страх, приведший к закрытию всей оппозиционной прессы в течение первого же послереволюционного года, остался у советских властей на десятилетия. Неугодная власти информация и сами информаторы подавлялись и даже устранялись всеми доступными способами, лишь бы избежать "разговоров". Конечно, полностью добиться этого не удавалось никогда, но, в общем и целом, положение, когда правда о происходящем вокруг может черпаться на волнах, скажем, БиБиСи, или из самиздата, а попытка передать эту правду дальше немедленно становится известной "кому надо" и вызывает неприятные для источника вопросы на предмет того, откуда, ему, собственно, стало такое известно, советские власти устраивало. Да, здесь коммунистам удалось добиться впечатляющих успехов. И то: если новочеркасский расстрел удалось засекретить в огромной стране в эпоху газет, радио и телевидения, чего уж больше желать ?
Однако по мере того, как разнообразные политические и экономические напряжения в обществе нарастали, Горбачев и его окружение первыми поняли, что дозволение первого уровня свободы слова, то есть предоставление людям возможности высказаться и, если надо, то и высказаться публично, может решить две задачи - снизить напряжение в обществе и заработать хорошую репутацию в глазах Запада, но особой опасности для властей не представляет, если на эти разговоры внимания не обращать. Пусть говорят! Как тут не вспомнить говорильню (в хорошем смысле слова) конца восьмидесятых - как спешили выговориться всеми возможными методами за все "недоговоренные" годы. Но, заметьте, сколько бы объяснений политическим провалам Горбачева и его итоговому уходу с политической сцены ни приводилось, ни одно из них не относит эти провалы на счет общественного мнения, то есть, на счет дозволенной им возможности поговорить. Все аналитики ищут истинные причины в подковерной кремлевской борьбе с набобами национальных окраин (где они, наверняка, и лежат).
С тех пор мало что изменилось. Говорят по-прежнему. Говорят столько, что не слишком подготовленному наблюдателю сама по себе постановка вопроса о свободе слова в России представляется неуместной , ведь говорят и так, что хотят, какого рожна еще надо?
Второй вопрос , а толку-то что? , к сожалению, задают куда реже. Не будем далеко ходить за примерами , газеты полны обвинений в финансовых злоупотреблениях в адрес российского премьера Касьянова, которого в открытую называют его "деловым" прозвищем "Миша , два процента" (как сходным образом называли уже забытого и тоже пребывающего в совершенном благоденствии министра обороны Грачева "Паша-Мерседес"). Не меньше писалось об экономической деятельности атомного министра Адамова. Только самый ленивый не упрекает министра печати Лесина в финансовых злоупотреблениях и сращивании своего бизнеса с российским правительством... Сколько примеров хотите, столько и наберете. Чем не свобода слова? Ну, и что , хоть об одном расследовании слышать приходилось? Каковы результаты? Пусть даже с целью доказать полную министерскую непричастность. А на хрена время тратить , собака лает, а караван идет.
Припомнить можно только разве что случаи с Ковалевым и Скуратовым, сгоревшими на девочках. Но в деле Скуратова свобода слова не при чем (вне зависимости от того, был ли на пленке человек, похожий на Генерального прокурора, или сам Генеральный прокурор лично), поскольку и утечка информации, и ее передача по ТВ были санкционирована государством (президентом) и государственными же источниками проводились. И в деле с Ковалевым были заинтересованные люди в прокуратуре, которые дали кассете, изъятой на обыске у экономичесого советника Ковалева Ангелевича, ход (выдали ее мадам Кислинской в "Совершенно секретно"), а потом своими же силами упекли своего неподелившегося соратника на пару лет в камеру. Этакий информационный ОМОН на службе Кремля, чтобы прокуратура не слишком увлекалась.
История Ковалева действительно может тянуть на журналистское расследование (не осуждает ли, часом, моралист Смирнов показ банных утех по ТВ , чистой ведь воды порнуха"), но, похоже, Ковалев как представитель компартии особой симпатией в верхах не пользовался, да и вообще этот его фонд помощи каким-то мифическим жертвам судебных ошибок... Для своих нужно было собирать в фонд. А не только для себя. Потому и посадили его безошибочно, и фонд не помог.
В качестве контрпримера в виде случайной выборки могу напомнить не такое уж давнее американское дело Дэна Ростенковски , крупного сенатора и даже председателя комитета по вооружениям, которого журналисты уличили в растрате примерно 40 тысяч долларов (по российским масштабам даже секундного внимания не стоит), что повлекло , естественно, на фоне его полной несознанки , немедленное сенатское и судебное расследование и за что, в итоге, он, сознавшись во всем, и сел на 17 месяцев, лишившись всякого политического будущего. Именно это я и называю обратной связью. Не просто поизгалялись в эфире, а заставили и парламент, и судебную систему отреагировать быстро и решительно. И таких примеров на любом уровне буквально десятки !
Конечно, кто-то может сказать , так что же, в советские времена, когда статья в "Правде", да, в общем,то, практически в любой газете немедленно служила основанием для оргвывовдов, снятий, разжалований, судебного преследования, закрытия или даже серьезной политической или экономической компании, была свобода слова? Нет, это сплошная кажимость"
Дело в том, что во всех "советских" случаях нормальная последовательность событий была вывернута наизнанку" Сначала руководящие инстанции принимали решение о снятии или замене какого-то отдельного руководителя, или о начале неких преобразований, или еще о чем-то, а потом спускали в СМИ указание, в каком ключе обеспечивать "шумовое прикрытие". А в тех случаях, когда имело место нечастое по тем временам действительное журналистское расследование, то его результаты тоже сначала появлялись вовсе не виде газетных публикаций или телерепортажей, а в виде докладов или записок по начальству с обнаруженными фактами и предполагаемым текстом, и оно, начальство, в зависимости от собственных интересов и конъюнктуры принимало решение что-то позволить публиковать, а что-то нет, тем, чтобы по результатам позволенного сделать то, что ему было на тот момент надо (в романах "Журналист для Брежнева" или "Ангелы на кончике иглы" это очень хорошо показано). Опять последовательность событий обращалась! Какая уж тут свобода слова и обратная связь!
И это происходило даже в разгар, скажем, горбачевских реформ и даже применительно к самым, казалось бы, "свободным" СМИ. Как вспоминают имевшие отношение к перестроечному "Огоньку", даже на пике популярности журнала его тогдашний редактор свободословолюбивый Коротич, оформленный Политбюро на должность главного информационного демократа, послушно ожидал решения своего начальства из ЦК КПСС по поводу того, можно ли тот или иной материал печатать. Неправда ли, разительное отличие от того, к чему привыкли на Западе, когда, скажем, Уотергейтский скандал был безо всяких белодомовских виз раскручен и опубликован СМИ, что в результате привело отнюдь не к закрытию этих СМИ или наказанию журналистов, а прямо наоборот , к отставке так и не сумевшего оправдаться президента Никсона.
Конечно, не всегда расследования приводит к отрицательным для политика результатам. Скажем, сексуальные забавы Клинтона чуть было не привели к его импичменту, тогда как для бывшего греческого лидера Папандреу, которого упрекали в дряхлости и пассивности, раскопанная греческими СМИ любовница послужила доказательством его полноценной мужественности и позволила ему остаться у власти. Вот такие повороты судьбы. Но главное остается - избиратель должен знать, что к чему, и даже если он потом проголосует, скажем, за, а не против, то это будет результатом осознанного выбора с учетом всех известных обстоятельств, а не результатом недостаточного знания или тыка наугад. Выбирать, все-таки, лучше именно головой, а не каким-нибудь другим органом.
Так что российской свободе слова еще только предстоит от земли оторваться. Но вот что интересно : хотя все равно ни на какие разговоры и разоблачения российское руководство внимания не обращает, но явно начало раздражаться даже по поводу "безответного" свободословия.
Примерам несть числа, и я их все пересказывать не буду. Разве что напомню троекратное (по типу заклинания) клеймение ТВ президентом Путиным в процессе его беседы с родственником погибших на "Курске" , дескать, во всем журналисты виноваты (я тоже был не большой любитель репортажей, скажем, Масюк, но ведь, в конце концов, не она же сдала в первую чечнскую войну Грозный боевикам, и не она продавала собственных солдат в рабство), и факт обнародования новой доктрины информационной безопасности России, разработанной Советом безопасности. Обсуждать нечего , имеющие глаза могут прочитать - и гарантирую, что впечатлений хватит надолго.
Почему же такое активное наступление ведется сейчас даже на предсвободу слова , то есть на свободу получать и распространять информацию? На мой взгляд, за этим давлением стоят три основные причины.
Первая и наиболее, так сказать, человеческая, просто тявканье надоело. Послушали, послушали, но поскольку караван все равно сворачивать не предполагает, то чего дальше слушать-то? Пусть лучше за собственное выживание народ борьбу ведет, а не критику в адрес высших сановников слушает.
Вторая причина заключается в нежелательности доведения всей раскопанной грязи до сведения Запада, даже если внутри страны ее постараются не заметить. Кто его, этот Запад, разберет , возомнят себе какую-нибудь глупость типа того, что в России коррупция процветает, и перестанут деньги давать , чем и кого тогда коррумпировать?
В третьих, наконец, налицо вполне естественное желание поставить под свой контроль СМИ и для перераспределения тех гигантских доходов, которые дает им реклама. Лучше пусть доходы своему брату по руководящему классу капают, чем разным гусинским с березовскими (при всей моей нелюбви к Березовскому, трудно с ним не согласиться, что принявшее такой оборот дело рано или поздно закончится перераспределением торговых палаток в пользу кремлевских чиновников, поскольку и палатка дает неплохой доход, а под присмотром знакомого фсбшника еще больше.) Естественно, основная борьбы идет вокруг ТВ, поскольку газеты в России, по бедности населения, читают все меньше (похоже, даже память о многомиллионных тиражах понемногу исчезает), а ящик стоит у всех, и мозги ,тим всем вправляет исправно.
При таком раскладе, мне кажется, можно дальше не объяснять, почему представляется, что российское общество убегает от свободы, в том числе, и от свободы слова все дальше. Хотелось бы, конечно, ошибиться, но что-то непохоже...