Желание "окоротить Брежнева".

В начале 1977 г у меня появилась идея устранить Брежнева от власти. Жил я в то время в Душанбе и работал в Физико- Техническом институте АН Таджикской ССР с 1968 г. Но в январе 1976 г. я оказался в нейро-хирургическом отделении республиканской больницы с диагнозом сотрясение головного мозга средней тяжести. Обстоятельства этого случая остались неизвестными, но косвенные признаки свидетельствовали о там, что я попал в сеть, сплетенную КГБ и МВД, хотя, по правде сказать, я, вроде, ничем не провинился. Воспитательница детского садика, куда я отводил ранее свою дочь, встретив меня после этой истории, сказала: «Вы все время были мальчиком и сразу стали стариком.» После пребывания в больнице и на больничном в течении почти трех месяцев, я вышел на работу, но работать не мог еще в продолжении нескольких месяцев. Просто приходил на работу и сидел за столом. Меня не беспокоили. Только к концу 1976 г я смог возобновить свою работу.

Итак, у меня были личные претензии к власть имущим. Но в то же время я чувствовал застойную атмосферу общества и полагал, что необходима смена Брежнева. Но как сие реализовать? Надо внести в Конституцию статью об ограничении пребывания на руководящих постах! Я взял в библиотеке Сталинскую Конституцию 1936 г и внимательно просмотрел ее. Из этого просмотра я сделал заключение, что я могу внести на рассмотрение Верховного Совета СССР соответствующую статью. Я написал письмо в редакцию газеты «Известия», отнес его на почту и принялся ждать ответа.

На успех своей затеи я особенно не надеялся, но меня интересовал ответ.

Надо сказать, что существовало мнение, что что письма в центральные органы власти отправлять из Душанбе не следует - их вскроют и уничтожат.

Надо сесть на поезд и ехать в Денау, в Узбекистан. Я как-то послушался этого совета и ездил туда. Я помню, как почтовый работник, принимая от меня письмо, улыбнулся: дескать, жалобу посылаешь?

Ответ мне из редакции пришел только в мае. Он возмутил меня и я послал новое письмо от 11 мая:

В редакцию газеты «Известия»

Получил Ваш ответ 104-45926 от 4 мая 1977 г от т.Галкина (консультанта отдела пропаганды) на мое письмо от 28 марта 1977 г с предложением ввести в Конституцию СССР статью об ограничении срока пребывания на руководящем посту шестилетним сроком. В ответе редакция предлагает подождать, когда проект Новой Конституции будет вынесен на обсуждение.

Я нахожу такой ответ циничным.

Действительно, «работа» над проектом конституции ведется более двадцати лет и нет никаких следов этой «работы» по сию пору. (Или, может быть, что-то печаталось, но я не заметил, тогда прошу сообщить, где и когда такие публикации проводились или будут проведены) Но более важным является то, что газета не может напечатать предложение "снизу", а предлагает обсудить в туманном будущем предложения «сверху». Это уже социальная позиция и она, на мой взгляд, не вяжется с провозглашенными принципами советского государства, хотя является нормой практики.

Ситуация напоминает известное стихотворение Некрасова, где: «Вот приедет барин, барин нас рассудит».

Очень печально, что редакция предлагает мне руководствоваться психологией крепостного крестьянина.

Наконец, важно, чтобы предложенная статья конституции была основополагающим социальным принципом, а не частным дополнением. Ряд социальных и психологических причин требуют моральной защиты предложенной статьи, как это сделано для ст.126 действующей конституции СССР о руководящей роли партии. Тогда формулировка будет иметь вид: «В соответствии с интересами трудящихся, в связи с наличием в СССР большого отряда опытных кадров, выросших за годы Советской власти, в целях развития демократии, установить для всех граждан СССР без исключения предельный шестилетний срок пребывания на определенном руководящем посту во всех общественных организациях, партийных и государственных органах.»

11мая 1977 г подпись

P.S. В случае, если у редакции имеются достоверные сведения о том, что проект новой Конституции СССР будет опубликоват в течении 1977 г, я считал бы целесообразным, чтобы составители проекта были ознакомлены с данным предложением.

Письмо это было написано резко и я не ждал на него ответа. Я сделал все что мог и полагал свою миссию законченной. Но я ошибся. 4 июня 197
7 г был опубликован проект «новой» Конституции СССР, который выносился на «всенародное обсуждение». Следовательно, я должен был участвовать в этом обсуждении со своим предложением. Между тем уже 8 июня на работе прошло собрание, которое одобрило проект Конституции в целом, хотя многие, в том числе и выступавшие, текст «проекта» еще не читали. На другой день я отправил письмо в редакцию газеты «Известия», в котором, среди прочего, утверждал, что « КПСС остается вне поля действия Конституции, скорее находится над Конституцией. Поскольку Конституция есть основной закон, то совершенно непонятно, как закон может признавать над собой некую верховную власть…»

6 июля на работе прошло общее собрание. Народу было немного, человек 50 -время отпусков. Было внесено два предложения: «об ответствености за клевету» и о «ведущей роли науки в век НТР (научно-технической революции)». Мои предложения « о юридической несовместимости статьи 6 (о руководяшей роли партии) и остального текста Конституции» и «о предельном 6-летнем сроке пребывания на руководяшем посту» были оценены как безотвественные и при голосовании не получили ни одного голоса.

Ведущим собрание я оставил тезисы своего выступления.

Позднее я пытался выяснить, почему люди так голосовали. Одни говорили, что они меня не поняли, другие полагали, что частая смена руководства приведет к усилению воровства -пусть уж один награбит досыта. А предложение по «НТР», якобы, позволит увеличить заработную плату научным работникам на 50%.

Во время отпуска я был в Москве и зашел в редакцию газеты «Известия».

Назвал свою фамилию и был радушно принят как старый знакомый. Мне сказали, что мои ненапечатанные в газете предложения были переданы «компетентным органам». Я сказал, что в Душанбе мне приписывают антисоветскую деятельность. «Да,- ответили мне, - мы имеем такие сигналы с переферии и постараемся помочь.» Побывал я и у своего дяди, академика Б.М.Кедрова. Выслушав мой рассказ о собрании по обсуждению Конституции и о моем выступлении на нем, он очень встревожился, но несколько успокоился, когда я сказал, что отдал тезисы своего выступления в президиум собрания.

В Душанбе меня вызвал начальник лаборатории Марупов и от имени Президента АН Таджикистана Асимова просил меня не подводить его (президента) и Кедрова своими опрометчивыми выступлениями. В ответ я показал Марупову две открытки с благодарностями за активное участие в обсуждении Конституции от газет «Правда» и «Известия». Марупов несколько смутился - почтение «центру» -«Вы как знаете, я только передал просьбу Президента».

В октябре 1977 г был опубликован текст Конституции СССР. Статья 6 (о руководящей роли КПСС) имела добавление: «Все партийные организации действуют в рамках Конституции СССР.» Это добавление несколько затруднило приказной характер деятельности партийных организаций.

От всей этой истории у меня осталось подозрение - не послужило ли мое мартовское письмо поводом, разбудившим от спячки партийный аппарат?

Надо сказать, что в то время у меня не было желания выступать против руководящей роли партии, я просто хотел ограничить произвол руководства через его сменяемость. К тому же я не считал, что «новая» Конституция чем-то лучше Конституции 1936 г, как в том уверяла пропаганда. Наоборот, я считал, что она хуже. В ней исчез дух революции, она законодательно разделила общество на партийных и беспартийных как на офицеров и рядовых.

***

Недавно прошло голосование в Думе по поводу депутатской неприкосновенности. Депутаты, в том числе и коммунисты, дружно выступили в защиту этой неприкосновенности. Конечно, эту неприкосновенность можно было бы и сохранить, если бы депутаты избирались на один срок и не имели возможности тотчас пересесть в другое кресло с иммунитетом. Реально, и в советское время, и сейчас имеются люди, которые все время находятся в зоне защиты от закона. В наше смутное время было бы целесообразно законодательно ограничиться одним сроком избрания, а не двумя, как в США.